Наблюдение

Джонни вразумить просто не мог, как этот немощь все еще оставался жив. Он ненавидел, отторгал и при этом неоправданно обожал все в нем. В банальностях: Ви абсолютно точно не умел водить машины и разрешать конфликты миром. Ви гробил все свои тачки в пустошах, но осторожно катался по городу на «Турбо — 911», хоть и водила из него был наихуевийший. А если и врезался во что иль кого — чинил сам, тратя драгоценное время. В пустошах, пытаясь сократить дорогу, каждый раз терялся и давил на газ. А при столкновении с очередным камнем делал непроницаемое уверенное ебало, посылая нахуй орущего на ухо «Да вырули ты, блять, на дорогу, ковбой конченный» Джонни. И каждый раз, когда разговор с кем-то сворачивал на тонкий лед, Джонни наблюдал за неплохими попытками наемника привести голову оппонента в должное состояние. И вроде в одну секунду все нормально, даже хорошо, а уже во вторую Ви чего-нибудь спизданет саркастичное, то в тему, то хуй пойми зачем, и начнется пиздец. А потом было даже смешно наблюдать за его разговорами с монахами, которые затирали за все то, что Ви на членике своем вертел. И при всем этом наемник оставался жив, ведь наперевес шли его обостренные инстинкты, чуйка и увесистая горсть везения — Джонни не мог назвать это хорошей работой мозга, ведь в большинстве своем его сосед вытворял хуйню какую-то. И если все это могло позабавить рокера, то когда дело касалось сна или еды, он хотел лишь орать не переставая на ухо этому еблану. Ви спал, дай Бог, раз в двое суток, причем мало и тревожно. Ви принимал пищу только когда встречался с заказчиками в забегаловках, в остальное время питаясь кофе, алкоголем, энергетиками и всем, что когда-то кинул в бардачок тачки. Но Джонни не встревал, хотя тупое волнение ебашило через край. В наблюдении: Ви был наивен словно ребенок. Он сам был словно ребенок. Он сиял словно отвратительный Диско-шар, что даже очки не спасали. Радовался от хуйни всякой и переполнялся желанием разорвать в клочья любого в зоне досягаемости, когда что-то незапланированно швыряло в сторону его и всякие планы с ожиданиями. А еще мог наебать кого угодно… Кого угодно, но не себя и Джонни. В сантиментах: у пацана явно кукуха полетела, ведь сюжет, как наемник, что так рьяно пытается помочь всем и каждому, но себе не в состоянии, походил больше на анекдот категории «забытые и отвратные». Ви, судя по его воспоминаниям, всегда был зависим от людей и жил ради того, чтобы вписать себя в историю, изменив какую-то кучку заинтересованных зевак. Однако сейчас все, что он делал — помогал любой шавке на обочине и при этом старался держать всех подальше. В особенности тех, кто начинал становиться ему важным. Или уже стал. Случайно, конечно. Джонни Сильверхенд правда не знал, важен ли наемнику, но понимал лишь одно — его все это не касалось. Его, так-то, ничего не касалось... И с недавних пор это стало больной темой, но Джонни мог лишь поправлять очки, складывать на груди руки и старательно убеждать кого-то.. себя, что нихуя не происходит. Все точно, как и было раньше. «Мог наебать кого угодно…» В обреченности: Ви умирал. Но Джонни обещал вытащить, если не их обоих, то уж наемника точно. И это не было проблемой — они найдут способ, обязательно найдут. Даже если пацан руки свесит, Джонни, выебав всю душу, спасет его. Проблема была не в том, что Ви умирал, а в том, как и из-за кого. Ведь в агонии… В агонии Ви сгорал.

…

Арч Джекки — того человека, кто, судя по всему, мог бы понравиться Сильверхенду. Байк Скорпиона — вещь почти незнакомого человека, которую словно сбагрили вместо оплаты за помощь. Машина, пистолет, пластинки, куртка — и все было у Джонни. Красные глаза Мисти, печальная улыбка мамы Уэллс, тихое «малыш» от Вика. Слезы на песке от Панам, просьба от Митча. А от последнего: забытье и ярость; желание жить и одновременно сдаться. И в мороз, и в жар — хотя тут уж сам виноват. Ви пользовался вещами покойных, чтобы напомнить себе о том, как из-за него страдали люди и что именно из-за них он все еще живой. Боялся привязаться, но еще больше — привязать кого-то к себе. И в обоих пунктах он проебался, хотя делал все словно по методичке: помоги, прими деньги, съебись побыстрее и в недоумении отвечай на длинные сообщения людей. Вопросы, мнения, болтовня — словно он не наемник простой, а друг их. И каждый раз приходилось напоминать — нет, не друг, как бы ни хотелось им быть. В случае с Джонни: разозли, наори, метни стрелки и, наконец, блять, поспи. Но не работало. Ви за последнее время смирился со многими вещами, так что «особенное» отношение к конструкту просто шло как вишенка на тортике. Увесистая такая, а что внутри — хуй разбери и все равно не угадаешь. А вот если вкусить, то помирать медленно будешь. Сначала осознаешь, а уж потом уж страдать от своей тупости начнешь. Ведь Джонни Сильверхенда абсолютно точно было запрещено любить. И тут проебался, молодчина. Имбецил. Как это произошло? Почему? Когда? — неважно, ведь произошло же. И не вытравить ни чувства, ни конструкта невозможно. Поддельный сарказм рокера, прикрывающий заботу, добивал хуже пинка в лицо. Времена, когда губы поджимались от обиды на колкие слова наемника, которые фальшивили до пизды, выбивали воздух из легких. Счастливый смех на очередное глупое действие Ви помогал забыться на какое-то время. Жаль не навсегда.

…

Иногда Ви хотелось пиздануть головой об стенку. — Идиот... — Вновь непривычные ощущения, шаг еле ступить можно, — пацан получил слегка дохуя ран — но Джонни пытается. А потом опять, как раньше: со стороны смотрит.. На багровое тело пред собой и закуривает. Ноль эффекта, ноль спокойствия. Ви приходит в себя спустя пару часов. Медленно встает, мычит, как кот, жмурится словно от лучей солнца. — Что случилось? — На конструкта даже не смотрит, потирает залитую кровью шею и зевает. — А ты подумай. — М-м... — проходит взглядом по квартире. — Спасибо. Пацан встает и идет в ванну, медленно снимая одежду. — Спасибо..? — Сильверхенд виляет следом. Куртка с логотипом группы падает, проходя сквозь него. — Блять, Ви, на кой хуй ты свой язык из жопы вынул?! — А мне че надо было сделать? Я подумал, что, послав его, он наконец пересмотрит свои выводы по поводу «ебанных хипарских пидорасов». Наемник заходит в душ и просто стоит, пока багровые пятна уносятся водой. — И как? Полегчало после того, как недоебанные киберпсихи тебя чуть не зарубили? И вместо слов — поток воды под ритмичный стук головы Сильверхенда об стенку. — Заебал со своей агрессией. Уж лучше на меня ори, но не подставляйся всяким ебанутым. — Просит на выдохе Джонни. — Да зачем мне на тебя орать? — Как-то совсем уж тихо бурчит пацан вместо ожидаемого «А сам- то лучше?» — Ты-то нихуя не сделал. Ага, «нихуя». В раздражении: Ви бесил до пизды просто. Вина. Постоянное облако горькой и соленой вины словно весь обзор перекрывало, что путеводную звезду было не рассмотреть. А оттого создавалось ощущение, что все действия наемника были ведомы именно этим чувством. Ебанное распятие Иисуса. В сей раз за мнимые грехи. Уж лучше бы наемник каялся во всех совершенных убийствах, чем смотреть каждый раз на эту печальную рожу, что так и говорит: «спасу всех, пожертвую собой ради Джонни, откормлю Нибблса. Эй, Джекки? Жди меня, чумба». В смешанных чувствах: Ви понимал все. — Слушай. — Говорит, когда наемник выходит с полотенцем на бедрах и встает напротив зеркала, тупо пялясь в отражение. — завязывай ты с этим. Ты никому ничего не должен, а мне уж тем более. Так что давай договоримся. — Я слушаю. — Если я окончательно подохну, то ты проживешь остаток жизни счастливым. Перестанешь закрываться от людей и прочее. Без этих тупых «о-о, я еблан — похоронил каждого и сто хуев из десяти буду продолжать хоронить». — Ви поворачивает голову и Джонни становится как-то совсем херово. — Ради Джекки. Ради меня, Ви. И вновь тишина вместе с тяжелым взглядом пацана. — Пожалуйста. В горькой усмешке: Ви все еще верил. — Ты не подохнешь. — О да-а, я буду продолжать жить в твоем сердце... Так что? В ебанной упертости: — Нет.