Те-
-рпе
-ли-
вым.
Странная, почти жуткая выходка — примерять ритуальные маски, превращать в языческое действо любую эмоцию. В жертву скрытому богу? приносится скупая мимика. Иде неприятно, что склоненный у — жертвенного — стола Альберт прячется от них за искусственными лицами. Чего он добивается, чего хочет, чего желает? Неуместны намёки и тайны. Самуэль перехватывает недоумение Иды, как бы побуждая к смирению: «потерпи, милая, всё-таки Альберт — мой брат. Есть много вещей, за которые мне стоит каяться. Я не могу отказаться от родного. Я делал это так часто, что он возненавидел меня. Единственное доступное извинение — принять его». Именно Самуэль предложил всем сыграть в «Правду или ложь» с картами Таро. Потому что ему всегда выпадает говорить одну только правду. Верховная Жрица оказалась у брата только из-за покровительства Иды. Она, желая того или нет, подкинула удачу к мозолистой ладони Самуэля. Ладони, недостойной ничего, кроме гвоздей в каждый гнилой сустав. В белой руке недоступной женщины аркан Императрицы. Она говорит правду только один раз. Неужели брак с Самуэлем являлся примером такой искренности? Альберту вновь презабавно, пускай рыхлое сердце и пропустило удар: у них с Идой могла выйти прекрасная комбинация Таро. Но Императрица предпочла младшую подругу — Верховную Жрицу. И глядя на собачью покорность — лоснящуюся и влюбленную — Самуэля перед Идой, лучшего определения для него уже не сыщешь. Все пишут свои правды и вымыслы, чтобы затем зачитать друг другу. На этой неделе Альберт стал свидетелем сцены скорбной телесности. Самуэль грустно, каким ни разу не давал себя заметить, опустился на пол перед креслом Иды. Весь сдавленный размахом комнаты, словно пристыженный и встревоженный, он казался вдруг таким слабым. Что-то угнетало его, размазывало привычное веселье по лицу мрачной гримасой. Супруга приняла боль как нужно, заботливо огладив тяжелую голову и уложив ту на острые колени. В этом было… Что-то сверхъестественное. Формулы и токсичные металлы не мыслились Альберту такими запретными, как это здоровое, полноценное чувство. Словно перед ним творилось Нечто за пределами. Оно противоправно, плюет в само мироздание — не смейте! Альберта взяла дрожь; хотелось выбежать из входного проёма цокольного этажа, выкрикнуть остервенело «не смейте!». Так нельзя. Так не должно быть. Но его голос никогда не надорвется ни мольбой, ни страхом. Желалось оказаться у стройных ног Иды. Алчно хотелось вынудить Самуэля преклониться, заставив задыхаться в презренной саможалости, как было в тот вечер, но без всяких надежд на ласку. Так, как задыхался сам Альберт, пока брат бил его до уродливых синяков на тощей спине много лет назад. Альберт смаргивает это видение как проклятие. Самуэль улыбается и шутит, стараясь включить брата в беседу: «Смотри, Ида, наш дорогой друг задумался, кто из нас двоих водит его за нос в этот вечер!». Альберт знает, у кого какая карта и кто сколько соврал. Перед ним Недоступная и Недостойный, какими бы откровенными именами они ни прикрывались. Это он, идиоты, водит вас за нос — не вы. И не только сегодня. Он показывает карточки с патологическими утверждениями:«Мой брат не женат».
«Я не люблю Иду».
«Я люблю своего брата».
Его аркан — Дьявол. Он всегда лжёт.