Адам Сильвера «На том Свете»

МАТЕО ТОРРЕС 22:36 Мне больше не соизволят позвонить из Отдела Смерти, потому что я уже умер. По крайней мере, я такого мнения. У меня нет будущего или настоящего. Даже… Да черт, ничего у меня нет. Я просто существую в непонятном для меня месте… Я не знаю, сколько нахожусь здесь. Я не считал время с того момента, как оказался здесь… С того момента, как умер. Ноги подкашиваются при каждой подобной мысли. И я весь дрожу. Поэтому дойдя до очередной лавки я просто падаю на неё и смотрю на небо. Такой действенный способ не заплакать (хотя происходит, на удивление, наоборот.) Место в котором я сейчас нахожусь, какая-то альтернатива для мертвых, если я не сошел с катушек. Ну или загробный мир и моя теория реальна. Но я не встретил ни единого живого или мертвого или призрака. Пару минут назад у меня случился срыв и паническая атака и я просто швырял камни, всякий мусор, даже ударил дерево, но потом пожалел. (Я всё ещё чувствую физическую боль.) Мои очки, всё-таки, вознеслись со мной, как бы тупо это не звучало. Не самое лучшее время шутить, я понимаю, но если я не попытаюсь разбавить обстановку, я умру дважды, если это возможно. Наверняка хотя бы теоретически, но это возможно. Здесь нет Руфуса, поэтому я просто надеюсь на то, что он жив, хоть мне и очень, черт, одиноко и страшно здесь в одиночку. Я не хочу думать о том, что для него я мертв или ему было плохо из-за этого. Еще мне кажется, что я слышал его голос. Он говорил что-то типа, чтобы я просыпался и на кой я вообще вылез из кровати, а потом он рассказывал мне о нашем будущем или типа того, но, может это был мой бред после первой панической атаки (несмотря на то, что таких побочек от паничек у меня ни разу не было.) Это было почти сразу после того, как я умер. Было страшно принять смерть, мне и сейчас чертовски страшно, черт. Я точно мертв. Боже, да… Я мертв… Я так жалею о том, что не успел сказать Руфусу, Лидии, её годовалой дочке (моей крестной дочери Пенни), которая будет знать меня только по словам мамы и картинкам в альбоме, а ещё папе. Может, будет какой-то толк, если я даже мертвый навещу его в больнице, потому что я не знаю, как долго я ещё смогу здесь существовать ничего не делая или просто быть. Один фиг его знает, что я должен делать. Я не знаю чего вообще ожидать. Я знаю, что любое метро в конце концов должно останавливаться неподалеку от больницы, в которой лежит папа, поэтому я иду к ближайшем подземной станции метро (надеюсь, хоть они остались неизменными.) Когда я спускаюсь вниз, я чуть не падаю назад. Рядом с рельсами, почти у самого края стоит два человека (или мертвых.) Девушка и парень. Я не знаю, радоваться мне или бежать, что есть сил, но я иду к ним. Я обязан хоть попытаться поговорить с ними, ведь это точно смахивает на бред. — Вы… — окрикиваю их я. Они неспешна поворачиваются, совсем спокойно. Как в такой момент вообще можно быть спокойными? — Ты что, тоже умер? — каким-то чересчур безжизненным голосом выпаливает девушка. Это так ненормально. — Вы тоже? Что это, черт, вообще такое? — спрашиваю я. У меня трясутся руки. Да я весь трясусь. — Мы умерли пару дней назад. Мы уже типа смирились со своей смертью. Слишком быстро. Это, наверное, прототип загробному миру, я думаю… Мы в бешенстве, но только время нам поможет, черт. — говорит парень. Он выглядит живее, чем девушка, честное слово. — Здесь находятся все умершие в Манхэттене, я прав? — дрожа накидываю я. Даже если это так, здесь подозрительно мало людей (хорошо, мертвых) для Манхэттена. Я не знаю, какого это смириться со смертью и как это сделать. Это буквально нереально, по крайней мере, для меня. Мне не хватает рук Руфуса, его взгляда тоже. Мне не хватает его, но я не хочу, чтобы он умирал. Это так эгоистично с моей стороны, мать его. У него есть ещё час, наверное, может больше… Я надеюсь, он сломает эту чертову систему. И как жаль, что я не смог. — Частично. Как тебя зовут? — спрашивает он. Я не хочу переставать убеждать себя в том, что это бред. Даже если мне, как Матео, свойственно без умолку говорить о теориях загробного мира и подобное прочее. — Я Матео. Но это всё похоже на бред, нежели на загробный мир! — Приятно познакомиться, Матео. Я Кристофер. Можно просто Крис. Её зовут Тильда, — говорит Крис и грустно улыбается и сжимает плечо Тильды. Он игнорирует мои выше сказанные слова. — Она слишком подавлена из-за смерти нас обоих. Мы умерли из-за какого-то горе водителя, пока переходили дорогу, это так, мать его, несправедливо. А ты как умер? Выглядишь, как наш ровесник… — Пожар! До этого мне позвонили. Меньше суток назад. — отвечаю я. — Ты что, был один целый день? — Нет, я был с друзьями. Они ещё живы. А где все? — Кто-то предпочел наблюдать за родными на земле, но тогда стать полностью ничем, либо они где угодно. Здесь мало тех, кто предпочел оставаться здесь до тех пор, пока в реальности ему бы исполнилось девяносто, а потом черт один знает, что происходило бы. Может, перерождение, один хер его знает. — Но откуда ты знаешь это находясь здесь пару дней? — Я не знаю. Просто чувство, будто я всегда знал это. Разве у тебя не так? Я отрицательно мотаю головой. Я слышу знакомый звук приближающегося метро. Ну хотя бы он остался прежним. — Здесь работает всё, как в реальном мире? – задаю ещё один вопрос я. Боже, неужели это в самом деле происходит. Безумие какое-то. — Много вопросов, Матео. — комментирует Тильда. — Простите. — Ничего, не обращай внимание на это. Да, вроде бы всё, как и в реальной жизни. — Хорошо. Спасибо Крис, — я смотрю на Тильду, а она сверлит меня своими холодными глазами. — Мне правда пора. — Собираешься навестить живого? Я угадал? — Откуда ты… — Мы тоже пытались. Но живых здесь не существует. Ты не увидишь родственников, как бы грустно это не было. Можешь верить, а можешь нет, твое дело, но это правда. — Всё равно… Я просто хочу прийти в то место, где обычно находится мой отец. — Твое дело, решать тебе. Удачи, Матео. — Спасибо. Пока Тильда, пока Крис. Может, ещё встретимся. — я сдерживаю себя от того, чтобы не упасть. — Посмотрим.  Я захожу в поезд A, и вижу здесь ещё трех. Десятеро взрослых и двое парней и девушка моего возраста, я думаю. Я не буду вести с ними диалог. Мне уже хватило общения с мертвыми. Я не знаю, хочу ли я существовать здесь ещё или нет. Но я еду в больницу к папе, даже если толку, как оказалось, от этого ноль. РУФУС ЭМЕТЕРИО 22:39 Я не знаю, мертв я или нет, позвонят мне или нет. Я не понимаю абсолютно ничего! Я громко дышу и хватаюсь за свою кофту. Я вообще, черт, не вдупляю, что происходит, мать его. Я не знаю где я, точнее, кажется, я в парке Алтеа, но, твою мать, что за черти играют со мной? Что со мной, если я не мертв? Последнее, что я помню сильный удар в бедра и спину. Потом пусто. Твою мать, я реально умер и появился в каком-то загробном мире, по теориям Матео? Какая же тупость… Черт, Матео. Если это всё не мой сумасшедший бред, значит Матео здесь сто проц есть! Я пытаюсь встать, но потом падаю обратно. Впервые так напуган, после смерти семьи. Может, здесь есть Оливия, мои папаня и мама? Черт, один только хер его знает! Мне нужно хотя бы попробовать найти Матео, иначе разревусь на месте, прямо как девчонка. У меня есть два предположения, где он может быть. Либо дома (скорее всего), либо у его папы в больнице. И я почти точно знаю, что он больнице, даже если дома ему быть свойственнее. Я всё равно уверен в этом на все сто! Я запомнил дорогу к больнице, к счастью. В течении девяти минут я не встретил ничего и никого. Буду считать это счастьем, нежели наоборот. (Я уже честно сомневаюсь в том, что я здесь попросту не один.) А ещё я уже дошел до подземки и с таким же успехом сел забежал в какой-то из вагонов метро. Хотя бы что-то знакомое, уже прогресс (и единственная вещь, которая, походу, даже не меняется.) Я не могу поверить в то, что я мертв. Этого тупо не может быть, как я вообще ещё существую, тогда? О боже, это такой кошмар. Тупой, идиотский кошмар! Но нет. Я хлопаю себя по щекам и ничего. Я не просыпаюсь, так ещё и чувствую боль. Какое же дерьмо. Здесь так тихо, что даже на метро не очень-то и похоже. Ни единой души! Конечно, не исключено, что мертвым тоже нужен сон и всё такое и они сейчас спят, но, черт с два я поверю в этот бред собачий. Я перебираю пальцами, как могу. Раньше я так не паниковал, почти ни разу (ну конечно, ведь только сейчас я умер!) Я выхожу на знакомой станции и срываюсь на бег, когда вдалеке вижу больницу, хоть бегать черт как ненавижу, сейчас это необходимо, как кислород. Через минуту я забегаю в больницу и чуть не грохаюсь на пол, потому что, твою мать, вдали от меня я вижу какую-то девушку работницу средних лет на регистратуре. — Здравствуйте, вам помочь? — спрашивает она, будто всё как не бывало хорошо прежде. Они тут все с катушек послетали? — Какого здесь… Черт, не важно. Я могу подняться к палате? Мне нужно! — выпаливаю я. Не отрицаю, я нервничаю, да так, что если бы не мои усилия, чтобы быть собой, я бы вмазал кому-то или просто в что-то. Настолько тупо, что даже не хочу обращать на это всё внимания. Просто нужно найти Матео. Она хмыкает, и делает это как-то грустно. — Сделаю поблажку. Можете пройти. — говорит она и записывает что-то в свой блокнот. Я в полном ауте и шоке, но всё равно преодолеваю лестничный пролет за пару минут и быстрым шагом иду к палате папы Матео. Больше нет сил бежать. Я подхожу к его палате и с максимальным трепетом сердца распахиваю дверь.  Матео. Здесь Матео. Он почти подпрыгивает из-за звука и ошарашено смотрит на меня.  — МАТЕО! — Я подбегаю к нему и мы смотрим друг другу в глаза. Я прижимаю этого болвана к себе, думаю, что он слышит, как бьется мое сердце (или я всё ещё внушаю себе то, что недействительно и никакое сердце у меня не стучит.) Матео молчит, какое-то время, но потом говорит всего одно слово: — Руфус… Матео буквально весь дрожит. Я сжимаю его плечи, пытаясь успокоить.  — Твою мать, Матео. — просто говорю я. Я и не заметил того, что и сам на грани. Я крепко-крепко обнимаю Матео, как тогда, когда мы были вместе последний раз. В постели. Матео плачет в голос. Честно, я бы тоже разрыдался, но Матео нужна моя поддержка сейчас. — Прости. Прости, Руфус. Прости меня, пожалуйста, я не хотел. Правда. Я… Это было тупо, я правда… — бормочет Матео, но я затыкаю его, тем, что пытаюсь успокоить и унять его дрожь. Я впервые вижу Матео в таком состояние, но я должен ему помочь, даже если сам не эксперт в таких делах. — Успокойся, Матео, — я обнимаю его крепче. — Давай, вдох, выдох, вдох, выдох. Успокойся. — Прости. — говорит Матео. Я чувствую, как он успокаивается. Это работает! Я бы отхлестал сейчас Матео по щекам за то, что он вылез из дерьмового островка, но ему сейчас и без этого плохо. Не могу поверить, что сейчас, лицо, которое полностью обгорело два часа назад, утыкается мне в плечо. Матео отдаляется от меня и смотрит на меня красными от слез глазами. Я беру его ладонь в свою и крепко сжимаю.  МАТЕО 22:48 Я успокаиваю себя тем, что прямо сейчас рядом со мной Руфус. Тот самый Руфус и никакой другой. Я хочу его поцеловать, но мне так плохо, что я даже пошевелиться практически не могу. Наверное, сейчас меня перебирают чувства больше, чем когда-либо ранее при жизни. Тошнота так и подходит к горлу. — Мне так жаль, что я ушел с постели. Прости. Не надо было уходить никуда. — говорю я. — В чем была твоя проблема с плитой? Зачем, Матео? — Руфус сверлит меня таким знакомым, любимым взглядом.  — Прости. Я… Я хотел сделать чай, я думал, мы обыграли эту чертову систему. Это глупо, я знаю, прости. Руфус, прости. Я знаю. Знаю. — Я так хочу отхлестать тебя по щекам, Матео Торрес. — говорит Руфус и падает лицом мне на плечо. Он тоже плачет в голос. — Как ты умер? Почему? — неуверенно спрашиваю я. — Я не знаю. Меня сбила машина, я думаю… Но я шел в парк Алтеа. — говорит Руфус. — Место твоих перемен. — выпаливаю я с грустью. — Я собирался смириться со всем там. Но меня сбила машина. — Почему ты не смотрел по сторонам? Ты бы не умер так рано. — спрашиваю я. Это правда. — Тебя больше не стало и мне было по боку. Я буквально умирал и изнутри и снаружи. — говорит Руфус. — Прости. Это было тупо. Очень. Я знаю, прости. Руфус поднимает голову с моего плеча. Он красными глазами смотрит в мои. Руфус целует меня. И мы оба как отбитые целуемся и плачем. Руфус тоже плачет. Он дает мне время перевести дыхание, а потом я целую его ещё раз. — Твои очки, всё же, вознеслись с тобой, как я заметил, Матео. — говорит Руфус, когда мы прекращаем целоваться. Я грустно улыбаюсь Руфусу. Я не знаю, что нас ждёт потом и найдем ли мы здесь своих родных (по крайней мере, родню Руфуса или мою маму.) Но, главное, что мы вместе и всё будет нормально. Единственное, что сейчас меня заботит это Руфус и никто и ничто другое.