Рамки моей разумности

Я всегда считала себя человеком достаточно разумным. По крайней мере, настолько умным, чтобы сдать ЕГЭ на максимальный балл, получить красный аттестат и выиграть одну из олимпиад на всероссийском уровне. Только почему-то в рамки моей разумности никогда не вписывался Рома. Он раздражал меня до зубного скрежета и дрожи в коленках с самого первого взгляда. Это уже потом я догадалась, что дрожь в коленках — не слишком распространенный признак ненависти, но тогда мне было не до таких мелочей. Он присутствовал в моей жизни с 5-го класса, когда перевелся к нам прямо в середине учебного года. Его посадили ко мне, и в добровольно-принудительном порядке заставили помочь с материалом. Добродетельным учителям пришлось отказаться от этой благородной идеи, когда спустя неделю они поняли, что мы не можем провести и полурока не подравшись. Ни я, ни он, никогда так и не вспомним, из-за чего началась эта импровизированная война, но остановиться потом мы уже не могли. Это превратилось в своего рода зависимость, игру «Кто кого?». Окружающим почему-то казалось это умилительным, и очень скоро нас стали называть сладкой парочкой, ведь от ненависти до любви — это так романтично. Так и продолжалось до 10-го класса. Сладкая парочка РомаДаша не очень счастливо просуществовала до осени 2017 года, когда мы оба вернулись с лета, не побоюсь этого слова, повзрослевшими. Говорят, девочки взрослеют раньше, чем мальчики. Мы повзрослели одновременно. Он вдруг стал возвышаться надо мной, словно телевышка. Стал шире в плечах, подкачался. Больше не было того смешного ежика на голове. Он стал настоящим сероглазым блондином из сказок, которыми я зачитывалась в раннем детстве. Вот только Рома принцем так и не стал. Я, напротив, отрезала волосы, и теперь они доходили мне до плеч. Первую половину того лета я провела в состоянии анабиоза, лишь в июле во мне проснулось дикое желание что-то делать, только бы не сидеть дома, в пустой квартире, где я все еще чувствовала присутствие папы. Я научилась краситься, одеваться по фигуре, выработала свой стиль, поняла, что сочетается с темными волосами и зелеными глазами. И Рома, как мне казалось, с ними не сочетался. Я не была заучкой, но после смерти отца ушла в учебу с головой. Просто надо было чем-то себя занять, и книги казались мне самым безопасным вариантом забыть обо всем на свете. Забила на немногочисленных подруг и приглашения на свидания. Он, наоборот, купался в лучах славы. Умело сочетал личную жизнь и школьные заслуги — не проходило и месяца, чтобы в его объятиях не побывала новая девушка, вот только 11 класс мы оба, единственные в нашем выпуске, заканчивали с золотой медалью и приглашениями в лучшие ВУЗы не только Питера, но и Москвы. Я слышала от Кати (за 2 года добровольно-вынужденного затворничества мне все-таки удалось сохранить одну подругу), что он собирался в МГУ на программиста. Я на тот момент не могла определиться с выбором — не хотела оставлять могилу папы, но жить с матерью и новым отчимом я не могла. Нет, я любила маму, и Андрей казался мне хорошим, но я не могла представить еще 4 года в одной с ними квартире. Я не осуждала её, в конце концов, каждый справляется с горем по-своему, но 2 года казались мне слишком маленьким сроком, чтобы похоронить одного мужа и завести второго. Цинично? Да. Но по-другому я тогда не умела и не хотела учиться.

***

На выпускной меня вытащила Катя. Не то, чтобы я не хотела идти, просто не видела в этом смысла. Сдав ЕГЭ и получив аттестат, я надеялась больше не увидеть этот храм знаний N345 ближайшие несколько лет, хотя бы до встречи выпускников. Вот только Катя всегда была более сентиментальной и восприимчивой к алкоголю (и честно говоря, я не знаю, что сыграло свою роль в тот раз), так что спустя час слез и призывов к моей совести, сантиментов, весомых аргументов (За алкоголь уже было заплачено кем-то из щедрых родителей, решивших устроить своему дитятку и его друзьям незабываемый выпускной) и решающего слова моей мамы («Я уже купила тебе наряд, просто примерь») я оказалась на крыльце школы, при полном параде, с легкими локонами, красивым макияжем и в длинном легком сиреневом платье, с разрезом от бедра, и золотистых туфлях, которые, как впоследствии оказалось, ужасно натирали ноги. Неправильно будет сказать, что я никогда не выходила из дома и была стопроцентным интровертом с планом на будущее в виде 10 кошек. Я участвовала во многих школьных мероприятиях, иногда бывала ведущей концертов (во многом благодаря тому, что учителя считали, что будущая золотая медалистка автоматически должна представлять школу везде и всегда), при чем зачастую была в паре с Ромой, и это была еще одна причина, по которой как бы ни хотела, Он все время присутствовал в моей жизни. А когда Катины родители работали в ночную смену в больнице, мы устраивали ночные посиделки, обычно заканчивающиеся громкими песнопениями (в такие моменты даже подруга, обычно равнодушная к музыке в целом, начинала испытывать необъяснимое чувство любви к песням 90-х) в открытое окно в 3 часа ночи. Просто я не любила большие скопления людей, особенно пьяных. В актовом зале было громко, людно и душно. Не знаю, кому из родителей пришла гениальная идея отметить выпускной, устроив фуршет в актовом зале, но кто бы он ни был, он явно недооценил масштабы разгрома, который могут учинить 30 частично трезвых подростков-почти-взрослых. Я честно пыталась танцевать первые 10 минут, а потом, сдав Катьку на руки нашему однокласснику, по совместительству ее парню, с чистой совестью свалила с танцпола. Стоя возле стеночки и попивая виски с колой, так как другого алкоголя я тогда не признавала, да и сейчас не признаю, я неосознанно искала Рому глазами. Его, как ни странно, нигде не было. Стыдно признавать, но я всегда подсознательно искала его в толпе людей. Сначала я не обращала на это внимания, потом, став постарше, постаралась убедить себя, что это просто из осторожности, и так хорошо старалась, что в итоге сама в это поверила. С раздражением стряхнув с себя мысли о нем, я наткнулась на Катю, которая, по всей видимости, вырвалась из объятий Влада и теперь пробиралась сквозь толпу то ли ко мне, то ли к столику с алкоголем, заботливо скрытым от глаз некоторых бдительных родителей невинными бутылками с названием «Детское шампанское». Честно решив, что подруга без меня тут не пропадет, а провести еще хотя бы 5 минут на танцполе я не смогу, я поспешила ретироваться из зала. Я не собиралась выходить из школы, а только выйти на балкончик на последнем этаже. Мало кто знал, как туда пробраться, но я была в хороших отношениях с охранницей, которая по секрету рассказала мне, как туда попасть. И с того момента я часто сидела там, прячась от людей, проблем и внешнего мира. Надеялась я там спрятаться и сейчас. Кто же знал, что я не единственная знаю вход туда, и уж тем более кто знал, что я не единственная захочу спрятаться там в тот вечер. Он стоял, облокотившись на перила, пуская сизый дым в звездную ночь. Он даже не обернулся на звук моих шагов, будто ожидал меня здесь увидеть. Я тоже не спешила нарушить молчание. Не хотелось портить ночь глупыми спорами на пустом месте. *** Парочка РомАша прекратила свое существование еще в 2017, когда школьницы обнаружили, что Рома хорош собой, и постарались прекратить слухи о том, что мы встречаемся. Мы прекратили свое существование, как будущая ячейка общества, но наши пререкания никуда не делись. На каждое его «да» я вставляла язвительное «нет». Если я неправильно находила X, он ехидно шептал «тупица», а когда он путался в датах, я мстительно называла его идиотом. Мы могли начать спор на пустом месте, пытаясь разбить друг друга в пух и прах и зачастую применяя такие аргументы, что учителям приходилось разнимать нас. Уже сейчас я понимаю, что это никогда не было настоящей ненавистью. Не было той холодной войны, которую себе напридумывала, где каждый пытался унизить и выставить другого в плохом свете. В нашей войне никогда не было подлостей и мы никогда не унижали друг друга. Даже когда мы были совсем детьми дальше подножек и дерганий за косички никогда не заходило. Он мог сколько угодно называть меня идиоткой, но никто другой не имел такого права. Я называла его клоуном, но никогда бы не поступила по настоящему плохо с ним. Это были больные отношения, в которых ни одна из сторон не знала точно чего хочет. Мы переросли подножки, драки и РомАшу, мы редко перебрасывались парой слов вне школьных стен и никогда не здоровались друг с другом на улице, во дворе, в школе, но именно он был тем, у кого я рыдала на плече после похорон отца. *** Когда мы вернулись с кладбища я заперлась в комнате и не собиралась выходить из нее пока не уйдет отвратительное чувство опустошенности, преследовавшее меня с того самого момента, как врач произнес те самые слова «Мне очень жаль». С того момента я не сказала ни слова и не проронила ни одной слезинки. Я не знаю, как он нашел мой дом, мою улицу, но спустя час моего затворничества он вдруг появился в моей комнате, весь взъерошенный и какой-то нервный. Вытащил меня из кровати и практически силой выпроводил за дверь. Он вел меня по улице, держа за руку, не проронив ни слова, пока мы вдруг не оказались на берегу залива. Я помню, что очень сильно устала, и физически, и морально и присела на еще холодный в мае песок. Он молча стащил свою куртку, поднял за руки и подложил ее под меня. Опустил меня и сел рядом. — Поговори со мной пожалуйста, — это была тихая просьба и я не знаю, что повлияло на меня, может то, что он впервые на моей памяти произнес «пожалуйста», а может то, что его голос звучал так, будто он боялся за меня. Так говорят отчаявшиеся люди, близкие у постели смертельно больного. Так просят люди, которые переживают и волнуется за тебя. И меня прорвало. Я не помню, что именно говорила, помню только то, что примерно в середине своего монолога я вдруг почувствовала дорожки слез на щеках. Он не перебивал, не мешал. Он даже не смотрел на меня, вглядываясь куда-то вдаль финского залива. А когда я закончила он, все также молча, притянул меня к себе и обнял. Я не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент, я поняла, что слез просто больше не осталось. Оторвавшись от него, я встала, отряхнулась и пошла. А он за мной. Я обернулась только раз, когда подошла к подъезду. Он стоял в нескольких метрах, в идеально ровном круге света от фонаря. Почему-то тогда я подумала, что он очень красивый. *** Стоя с ним рядом на балконе, я вдруг подумала, что мы никогда об этом не разговаривали. У нас в принципе больше не было таких моментов. И теперь наверное уже не будет. Почему-то думалось об этом с тоской. И я так ни разу его и не поблагодарила. Он ведь действительно помог мне тогда. — Спасибо — это вырвалось неожиданно, застыв в воздухе, напугав, мне кажется, и меня, и его. — За тот случай. В общем я так и не поблагодарила тебя тогда. А теперь, когда мы может больше не увидимся, я решила, что нужно это сделать, а теперь я тараторю, и, в общем, извини, — я несла какую-то чушь не в силах остановиться. — И извини за все эти годы. Знаю, я бывала невыносимой, да и ты тоже. Немного. Но в общем, иногда было даже весело. Иии, я даже буду скучать по нашим спорам… — не знаю, как я заставила себя замолчать. — Не за что, — я удивленно приподняла бровь, не в силах понять, о чем вообще он говорит. Он понял, а потому произнес: — За тот случай, — Я кивнула, но он даже не смотрел на меня. А мне вдруг стало так обидно от того, что для него все вот это ничего не значило. От того, что я придавала всему этому какое-то другое значение. Я не строила невозможных планов, и ни в коем случае (наверное) ни капельки (только если чуть-чуть) не была влюблена в Рому. Просто мне казалось, что то, что происходило эти 6 лет было чем-то личным, чем-то сокровенным. Потому что мне казалось, или мне хотелось думать, что в глубине души ему, как и мне, нравились наше противостояние. А теперь, на балконе, я понимала какой же я была идиоткой, как он меня часто и называл. И я полностью соответствовала этому наименованию. А еще я злилась. Злилась на саму себя, потому что к своим 18 я так и не научилась понимать людей. И так видимо никогда не научусь. Не пойму, что нельзя ожидать от других чего-то, потому что они никогда не оправдывают ожидания. Может лучше действительно просто закрыться от всех. Успешно старалась сделать это на протяжении 2 лет, почему именно на этом балконе я вдруг решила попытаться открыться? Неужели Он все еще так на меня действует? -Ладно, извини, что помешала, я пожалуй пойду. Голос уже срывался, а сама я была на грани слез. Просто пришло осознание, что как раньше уже никогда не будет. Наверное мне нужно было остаться, высказать ему все в лицо, но он уже видел меня слабой и второго случая быть не должно. И я развернулась и ушла. Променяла ночную прохладу на духоту школьных коридоров. Где-то внизу шумела музыка, но здесь царила тишина. Он не пошел за мной. И осознание этого было почему-то сильнее всего, в самое сердце. Он не пошел за мной. Он догнал меня, злой до чертиков, когда я уже спустилась в коридор 3 этажа и смотрела в окно, уже не обращая внимания на слезы, бегущие по щеками и разрушившие мой макияж, просто пытаясь понять, что мне делать дальше. Резко схватил, развернул к себе. И поцеловал. Я не знаю, как описать то, что я почувствовала в тот момент. Внутри не взорвался фейерверк, искры не полетели из глаз. Наверное я была в шоке, чтобы что-то успеть почувствовать. Я не успела даже ничего понять, а он уже отстранился, держа мои руки в своих и прижимаясь лбом к моему. -Что ты делаешь? -То, что должен был сделать давно. -Но я думала. — он не дал мне договорить. -Не знаю, что ты там себе надумала, но неужели ты действительно думала, что эти 6 лет для меня ничего не значили?! Ты правда думаешь, что если бы ты просто раздражала меня, я бы пришёл к тебе тогда? Черт, да я не могу представить свою жизнь теперь без тебя, понимаешь? И когда ты ушла с балкона, я понял, что возможно это был мой последний шанс что-то сделать. И я опять его упустил. А теперь я стою здесь, как идиот, а ты все молчишь. Ответь хоть что-нибудь, Даш. Пожалуйста. — И снова эта тихая просьба. Только в этот раз я не стала ничего говорить. Просто высвободила руки и осторожно обняв его за шею, и поднявшись на носочки, поцеловала. И пусть у меня не было идеального выпускного, медляка со своим парнем и первого во взрослой жизни рассвета. Над нами не было красивого звёздного неба. Не было фейерверков, салюта, не было искр и бабочек в животе. Зато у меня был Рома. А у нас был коридор на 3-м этаже, растения на подоконниках и потолок в разводах жёлтой краски. Были мы, отчаянно жмущиеся друг к другу. Был он, запускавший руки в мои волосы, окончательно растрепав мою причёску. Была я, не осознающая пока всего, что произошло, но чётко понимающая, что я люблю его. И было ощущение тепла и понимание, что вот так и должно быть, вот так должна была закончиться первая глава нашей истории.