Триумвират

      Дмитрий начал блядствовать, как только сошел с трапа самолета. В это трудное время рейсы из Шанхая — целое событие даже для московского аэропорта. Справедливости ради, он подмигивал стюардессе еще в самолете, но номер только что купленной симки дал уже после получения багажа.       — Нихао. А что вы там так долго делали? — спросила тетка средних лет, лениво листая паспорт. Дима выпрямился, заглянув в окошко, и улыбнулся. Обычно этого хватало. И тогда хватило.       Друзья, которые являлись таковыми до отъезда, конечно, писали ему, но Дима не хотел ничего слушать ближайшие сутки. А может и неделю. Идеально чистая съемная квартира обещала долгое веселье.       Заказал нормальные суши. Сходил в душ. Поел. Поспал. Полистал ленту инстаграма, по которому так скучал. Доел остатки. Решил почистить зубы. Вспомнил, что забыл зубную пасту и начал заказывать из магазина продукты. Залип на часов пять. Листал тиндер, пока ждал заказ. Опять сходил в душ.       Первые сутки после возвращения на родину всегда давались тяжело. Стоило упасть на сиденье такси, как мир растворялся на ближайшие сорок-пятьдесят часов. Зато придя в себя, Дима с удовольствием обнаружил десятки свайпов в тиндере, которые ему еще пригодятся. Заниматься магией совсем не хотелось, но это не значило, что она не хотела его.       Готовясь к съёмкам, он несколько раз сходил на кладбище в полнолуние, повытаскивал нескольких сущностей для подпитки, но потом резко увидел в церковном магазинчике вино. Дима сглотнул и поехал на такси сразу в алкомаркет поближе к дому. Благо время на часах еще позволяло, а поработать он еще успеет. В конце концов, первое испытание только через несколько недель.       Дима хочет быть лучшим. Дима хочет вылететь первым. Дима хочет стать победителем. Дима уже ничего не хочет.       Он стягивает кроссовки с опухших ног и садится на пол прямо в коридоре. Чемодан все еще стоит в двери, сумка валяется на полу вместе с ним. Дима зарывается пальцами в волосы и встает, направляясь к бутылке вина на столе. Он не пил неделю, готовясь к испытанию, теперь может отметить.       — Ну Марьяна, очевидно, дичь какую-то спорола, зрители такого не любят, — бухтит он про себя. — Гецати толком ничего не сказал. Радиоприемник, блять. Тут ловит, тут не ловит. Роутер. Но зрители могут зацепиться. Красивый же мужик.       Он прикасается губами к горлышку бутылки, оставшись в уличной одежде, и не успевает выпить, как трещит телефон. Дима вытаскивает его и бросает на стол.       «Привет. Вернулся уже?»       «Да.»       «Хочешь затусить?»       «Да.»       Абонент «Олег Ш» присылает геолокацию. Дима ставит бутылку на стол и заказывает такси. Чемодан так и остается стоять в проходе.       У Олега уебанский вкус на клубы. Дима не был в таких с момента, как ему семнадцать исполнилось, но Олегу, кажется, все нравится. Где он только портал в 2016 нашел в Москве? Хотя в Москве можно найти всё.       Пока Олег клеит симпатичную грудастую блондинку в упасигосподи леопардовом мини, Дима перекидывается выглядами с барменом. Он крутит коктейли и широко улыбается всем, но Дима чувствует что-то особенное в свою сторону.       — Ну чего? Уезжаешь уже? — спрашивает Дима, поднося стакан с виски к губам, когда чувствует, что Олег кладет ему руку на плечо.       — Да, тут короче… — начинает Олег, но Дима поссмеивается и отвечает, не поворачиваясь.       — Бросишь меня одного? — говорит он в шутку, но Олег серьезно приближается и слишком, раздражающе трезво заглядывает в глаза. Чертовы медуимы с их вечно нравоучительным взглядом. Олег кивает и плавно оказываясь рядом, заказывая еще.       — Нет, ну и хер с ней. Я же с другом приехал потусить. Расскажи давай, как все прошло…       Они с Олегом друзья. Ну или почти. Или еще не друзья. Или хорошие знакомые. Коллеги. Товарищи. Собутыльники. Дима запутался. На оценивании Олег ведет себя так, будто он лучший друг.       Кто знает, может мы в сговоре? Действительно, блять, кто бы знал.       Олег называет его другом и зовет тусить, и в один день Дима приглашает его к себе. Они играют в видеоигры, пьют пиво, курят и смеются. Дима чувствует себя хорошо. Вдвоем им хорошо, но чего-то не хватает.       Дима целует его первым, зарываясь пальцами под куртку Олега. Они уже прощались, но он опять пересекся с этим чертовым спиритическим взглядом. Не хочется думать, что где-то рядом бродит его покойный дед и осуждающе глазеет, как его внука бесстыже прижимают к стене. А Дима не против.       — Погоди, — Олег отстраняется и резко поворачивает голову влево. Не успевший встать член устало сообщает, что больше ничего не будет. Какой-то трупик все-таки бродит по прекрасной съемной хате, а Олег теперь завис на него, как кот на стиралку.       — Ладно, иди уже. Спишемся, — Дима толкает его к выходу и хватает сумку с рабочими инструментами. Чистить помещение бесполезно, после него нужно обои снимать и окна менять. Но хотя бы удостовериться, что суккубы ушли, хочется.       «Извини) я не хотел зависать. Так все в силе?»       «Что в силе?»       «Мы встречаемся?»       «Ок.»       Теперь они как бы встречаются. Хорошо. Дима ожидает, что они быстро перейдут в положение лежа, или хотя бы полусидя, но Олег ведет себя так, будто перед ним Дева Мария перед непорочным зачатием.       Они с Олегом ходят в кафе, что делать становится сложнее при растущей популярности. Они с Олегом переписываются почти все время, что не находятся рядом. Но дальше поцелуев у стены в его злополучной квартире дело не заходит.       Дима не против отношений, но он никогда не умел быть верным. Быть верным — это вообще сложно. Но Олег выглядит и ведет себя так, будто между ними что-то серьезное. Дима старается держаться, пока не получает другое сообщение.       «Привет. Что делаешь?»       Дима уже собрался ложиться спать, как телефон пиликает снова.       «Спишь?»       «Нет.»       «Отлично. Дим, слушай, мне нужна помощь чернокнижника, можешь мне услугу оказать? Небольшую совсем. :)»       «Какую?»       «Меня тут на кладбище не пускает. Работать не дает :)»       — Что он, блять, улыбается? — говорит вслух Дима и печает.       «Новодевичье? Так туда никого не пускает.»       «Не. В кусок Бутовского не пускает. Чернокнижник, как ты, стоит, говорит: не пущу тебя, медиум ты треклятый. Если ты недалеко, можешь подъехать? Меня тут люди ждут»       Стоит Диме задуматься, как приходит:       «Такси и кофе с меня :)»       Он оказывается посреди ночного кладбища и раскладывает свечи. Саша общается с людьми, успокаивает их, а Дима думает, что «Александр Шалава битва» нужно поменять. Плохая автозамена.       Дима охуевает с того, что у Саши есть ресурс и энергия работать между испытаниями. Эта сущность, которую Шепс принял за дух чернокнижника, на самом деле обычная мавка, которая прицепилась к утопленнику у соседней могилки. Но Дима не осуждает нежелание Александра приближаться к ней, тем более что выглядят они далеко не так мило, как на рисунках той же Марьяны Романовой.       — Я закончил, — негромко говорит он, но Александр и так это чувствует. Он уводит разревевшихся людей дальше, держа в руках один фонарик. Дима собирает вещи и идет к выходу, после обряда болит голова, а кровь из пальца не остановится, пока он за порог дома мертвых не переступит.       — Че, с бабой не клеится? — заговаривает мертвец с обглоданным черепом из неухоженной могилки. Дима присел на лавочку около поворота и обмотал палец остатками бинтов. Все же уходить в состоянии головокружения одному не хочется.       — Отъебись, а? Вообще не до тебя сейчас, — Дима смотрит на могилку. Один разваливающийся, покрытый зелено-черной плесенью крест, угрожает упасть окончательно, а заросшая могила прямо у дороги дружелюбно приглашает прилечь. Правда, на крапиву совсем не хочется. Дима пытается прочитать имя на кресте, но все настолько стерлось, что видно только «…анов Захар …евич. 1.6.-19.». Первой всегда съедается самая важная информация.       — Вот ты зря так, — покойник качает головой и подсаживается к нему. Судя по четкому образу, либо он совсем молодой, либо попил уже много энергии от проходящих мимо. Дима и для себя купил уже участок с краю.       — Я вообще в твои годы стольких баб имел, уу, — многозначительно говорит некий Захар. — Три развода за плечами и еще два впереди. У меня десять детей, так что послушай мудрого человека!       — Девять… — быстро поправляет Дмитрий, понимая, что не нужно было отвечать. — И если потомков столько, что ж никто за могилкой не ухаживает, а?       — А всех ж моих репрессировал са-а-ам! — Захар указывает на темное ночное небо без единой звезды, а потом почесав остаток затылка, указывает вниз.       — Я вижу, что ты родился после Сталина, долбоеб, — Дима отворачивается от него и глядит, как почернела кровь от контакта. — Брысь отсюда, а? Не заставляй меня ритуал проводить.       — Так я вот важную вещь тебе скажу, а потом че хошь делай, — Захар смеется и бьет себя по дырявому животу. — Баб строить надо, они пожестче любят. Взял, нагнул ее и всё! А если она не даст, другая даст. Ты на постарше обрати внимание, они порезвее твоей красотки сероглазой будут.       Дима отворачивается и замолкает. Через секунду появляется свет фонариков, сначала идут эмоционально галдящие люди, а за ними Александр, придерживая голову рукой. От переусердствования в углоках глаз стоят кровавые слезы, но никто, кроме Димы их не видит. Он поворачивает голову, чтобы прогнать надоедливого мертвеца-знатока женщин, но того и след простыл, даже намека не оставил. Дима смотрит на крест повнимательнее, светит фонариком.       «Федерова Наталья Генадьевна. 1972-2006»       — Тьфу ты, — Дима встает и машет Александру. — Ты как?       — Да нормально. Слушай, спасибо, что приехал, правда, от души, — Шепс улыбается. Вампирские зубы блестят в темноте. — Такое дело интересное, я не мог не взяться.       — Давай рассказывай, пока к выходу идем, — Дима подпрыгивает от воодушевления и забывает про раненный палец и темную кровь. Александр тактично молчит об этом, а о деле говорит с горящими глазами, несмотря на усталость.       Конечно, он хотел попасть в одну тройку с Олегом. Но он посылает ему мысленный привет, кладя шар в другой контейнер. По итогу, он все равно оказывается с Олегом в баре и зажимается с ним в туалете.       Диме уже плевать на грязный пол, он опускается на колени и берется за чужой ремень с явной выпуклостью, как у Олега звонит телефон. Как он в таком подвале поймал сигнал — загадка. Но Шепс тут же отвечает, что сбивает весь настрой. Дима поднимается и отряхивает колени.       — Саш, я занят, — быстро говорит Олег, но потом все же отворачивается от Димы, слушая пламенную тираду брата. Старший говорит много и четко, а Дима перемигивается с младшим и выходит.       Когда Дима едет в машине до несчастного Домодедово, он не перестает переписываться с Олегом, даже кидает ему заранее сделанную фотографию собственного пресса, а в ответ получает огонечки. Он ждет чего-то еще, но Олег ведет себя, как джентельмен.       — Ты чего такой довольный? — спрашивает Влад рядом, заглядывая в телефон. — Хоро-о-ош, а это кто?       — Влад, это невежливо, — сообщает Александр, зажатый в углу. — А что там такое?       Диме нечего стесняться, Дима показывает фотографию, сделанную в зале. Ей где-то пару месяцев, волосы отросшие, несколько ярких фильтров, но Александр все равно довольно приподнимает бровь.       — Ого. Классно, — многозначительно говорит он и хмыкает.       — Да че такого-то. Я думал… ты че на себя пялишься и лыбишься так? — Влад закатывает глаза и откидывается назад. — Это как…как слово то… метеосексуаль!       — Метеосексуаль у нас тут только ты, уж извини, — Александр смеется и подмигивает Диме. Тот чувствует противоестественное тепло в груди.       «Я ушел.» — сообщает он Олегу и прячет телефон в сумке.       Дом настолько переполнен, а жужжащее чувство над затылком не оставляет его, даже когда он уступает место Владу. Вот же идиот. Нужно было с другого входа заходить, всё на себя поймал, а ребята даже не заметят.       Дима чешет затылок и хочет снять с себя кожу. Услужливая ассисентка звукорежессера сбегала через лес на ближайшую заправку и принесла всем кофе. Александр стоит около одной из машин и курит, держа в другой руке характерный стаканчик. Дима отказывается от предложенного ему и подходит к старшему коллеге. Хотя бы с этим Шепсом нет проблемы в субординации.       — Ты куришь? — удивляется Дима и разминает плечи.       — Недавно снова начал, — Александр пожимает плечами и ловко достает полную пачку. — Хочешь?       — Нет, спасибо, — Дима качает головой и встает рядом. Шепс загадочно приподнимает бровь, вставая к нему полубоком. Дима не может промолчать. — Хороший дом. Тебе понравится.       — Ну уж конечно, мне понравится, — Александр хмыкает и тянет к Диме руку. — Вот ты какую заразу подхватил. Она, может, не такая эффектная, как инкубы, но надоедать будет.       — Так может ты меня почистишь? — Дима поворачивается боком и опирается локтем на крышу черной машины. Александр давится кофе, а потом роняет сигарету и тушит ее ботинком.       — Ах да, — говорит Дима до того, как Шепс открывает рот. — Ты ж с чистками не работаешь. Всё самому придется делать. Или у Шевченко просить.       — У Надежды Эдуардовны, попрошу, — Александр усмехается, показывая клыки. У Димы поджимаются внутренности, когда он видит их вкупе с гипнотическими глазами. — Но вообще, тебя бы я почистил, разумеется. Ты олежин друг как-никак.       — Ты прекрасно знаешь, что не друг я ему, — Дима фыркает и наклоняет голову на бок, демонстируя рисунок на теле сильнее. Кадык ходит под кожей, он знает, как это влияет на людей. Была у него одна барышня, которая аж визжала от восторга. Саша же просто многозначительно прикусывает губу.       Их разговор прерывает ассистент режиссера, который хотел напомнить о конфиденциальности и просто горе скучных правил. Дима Сашу запомнил. Этого пока достаточно.       В конце концов, он тоже умеет гуглить и слышал всякие слухи. Очень много слухов, которые он стремился подтвердить.       — Иди-ка сюда, — Саша собственнически ставит поцелуй у него на основании шеи со спины. Орда мелких мурашек бежит по телу, вызывая дрожь. Но Шепс отстраняется и смотрит на него невыносимыми глазами. При свете дня за фургоном с операторскими инструментами их может заметить каждый.       — Череватый там еще на полчаса, думаю. Если тянуть не будешь, — Дима быстро оборачивается, одновременно начинает спускаться на колени, чувствуя расцветающую легкость там, где тлела защита. Но Александр хватает его за подбородок цепкими пальцами и тянет вверх. Металл колец жадно обжигает.       — Давай лучше попозже. Не хочу энергию в другое русло пустить перед испытанием, — Саша усмехается и напоследок поправляет ожерелье на Диме.       Дима печатает дрожащими руками:       «Я тебе изменил.»       И уходит завершать испытание. На телефоне процентов пятнадцать в лучшем случае, но гормоны валят через край.       Неуверенность смешивается со стыдом и не дает нормально работать. Ему хочется перепроверить каждый угол чертового дома, потому что проверять свои решения слишком сложно. А еще и под пристальный ласковый взгляд голубых глаз.       Во тьме ему кажется, что перед ним сидит Олег в маленькой комнатке, где Череватый решил проводить свой обряд. Хотя камеры остались за дверью, плящуший демон в зеркале требует у чернокнижника показать свою мощь в сторону медиума. Дима это видит и молчит. Как эта сильнейшая тварь только позволила называть себя жалким земным именем Толик и почему выбрала кого-то, кто выглядит и ведет себя, как околофутбольщик, Дима не понимает.       Он не чувствует перед Олегом вины, просто тот сам вел себя, как недотрога, пока Дима был недотраха. Но по дороге на съемную квартиру оказывается, что там, где Олег учился, Саша преподавал. Это кажется очевидным, но поражает Диму до глубины души. Домой он приезжает один и устало проверяет сообщения.       — Олег? — звонит он ему в три часа ночи. Шепс отвечает с первого же гудка. — Я хотел сказать, что изменил тебе. Я засосался с другим.       — Я знаю, — отвечает сонный, но спокойный голос.       — Мы расстаемся? — Дима ставит на громкую и наливает вино в бокал. Под цвет крови, которая висела в медальоне на груди Саши. Там кровь точно не его, но кого-то близкого, ближайшего. Диме не хочется думать, что он позволил себя лапать человеку, который носит материнскую кровь на груди.       — Давай мы завтра к тебе подъедем и разберемся? Ок? Всё, спать иди. Будем рано! — предупреждает Олег и сбрасывает. Дима даже не задумывается, кто это «мы».       А очень зря.       Он успел только принять утренний душ и раскидать грязные вещи для стирки. В дверь не звонят, но он чувствует, как там стоят. Сначала Дима переживает, а потом вспоминает, как скидывал Олегу код от домофона.       — Морду бить мне будешь? — спрашивает он, немного приокрывая дверь. Дима не дурак, он придерживает ее ногой, не давая гостю раскрыть дверь полностью.       — Мы пришли поговорить, — отвечает Саша, пока Олег молча стоит за спиной старшего и неотрывно смотрит. Душа, или то, что от нее осталось, уходит в пятки, и Дима пропускает их в квартиру.       — Чайку? — растерянно предлагает Дима, понимая, что чая у него нет.       — Я бы не отказался, — дружелюбно говорит Саша, разуваясь. Олег не идет на такую вежливость. Он слегка усмехается, как карточный игрок, которому всегда везет. И он точно знает, что получил нужные карты.       — Нахер вы приперлись? — Дима сглатывает и отступает на кухню, пятясь.       — Поговорить. Не бойся, — Саша хитро улыбается и облизывается. — Кто-то хвастался, что у него топор есть.       — Есть, — Дима садится на стул спиной и смотрит на мужчин перед собой, ощущая беспомощность и сухость во рту.       — Какой же он милый, — старший по-доброму улыбается и треплет еще слегка влажные волосы Димы, пока тот теряет контроль над собственным телом. Выбор, который он сделал, у него отняли и растоптали. Но видимо, преподнесли ему более весомый подарок. Предвкушение прокатывается по телу волной электричества.       — Ты был прав, — Саша оборачивается к Олегу через плечо, а тот довольно кивает. Он наклоняется и кулон с кровью оказывается перед носом у Димы. — Димка, ты такое солнце, которое должно всем светить.       Осознание доходит быстро, едва ли не быстрее, чем чужие губы накрывают его собственные. В отличие от Олега, Саша никуда не торопится и не спешит показать весь свой потенциал сразу. Дима ощущает себя беспомощным. По-хорошему беспомощным. Ему остается только, что смотреть на Олега.       — Куртку хоть сними, — шепчет Олег и стаскивает с брата верхний элемент одежды. Дима в одной пижамной футболке и боксерах чувствует себя уже голым. С помощью двух поцелуев Александр сделал то, чего он так долго ждал.       — Вы… — он задыхается и встает со стула. Олег ловко перехватывает его, а Саша отпускает. Договорить не дает новый поцелуй, на этот раз более требовательный и жесткий. Легкая утреняя щетина Олега волнующе колется.       — Ты бухал вчера? — спрашивает Олег и держит его лицо в ладонях, пока Саша подкрадывается со спины и целует именно туда, где и на съемочной площадке. Тело пробивает током, и вместо ответа выходит только сорванный стон. Глаза закатываются, хочется просто плыть по течению крепких рук и невозможных глаз.       — В спальню. Живо. По очереди или вместе, мне похуй, — только и может скомандовать Дима.       — Быстро же тебя развезло, — Саша хмыкает и целует в позвонок чуть ниже шеи. — Хорошая работа, Олежик.       — Какая нахуй работа? — Дима вопросительно смотрит на него, но Олег только пожимает плечами и снимает с него футболку. Разгоряченная кожа касается ледяного воздуха утренней прохлады, выбивая невольный стон. Дима собирается быть громким.       Теперь его целуют сразу двое. Они меняются и тянут то в одну сторону, то в другую, а Дима уже не различает одного от другого. Медленная, тягучая нежность Саши смешивается с горячей, голодной страстью Олега. Колени дрожат, и Дима не находит идеи лучше, чем опуститься вниз.       — Какой ты красивый, — с замиранием произносит Саша и снова гладит по волосам Диму. Олег крайне согласно кивает и утягивает своего брата в поцелуй. Дима смотрит на них, и крышу срывает одним простым ударом. Кажется, еще чуть-чуть и кровь из носа пойдет, как у девочек в аниме. Но сейчас он скорее в китайской дораме, где главному герою невероятно повезло.       Он разбирается с ремнями с пугающей скоростью. Он чувствует и видит их возбуждения и на язык ложится лишь один вопрос:       — Это всё для меня?       — Ну, — Саша смеется и отвлекается от брата. — Не только для тебя, но в первую очередь, да.       — Вы… пиздец, — шепчет Дима и гладит сразу двоих через белье. Он не оказывался в таком положении никогда, а первый опыт всегда волнителен и немного болезнен. Дима жаждет боли.       — Кто бы говорил, — Олег хмыкает и тянет Диму за волосы к себе. Он облизывает пересохшие губы и приступает к долгожданной работе, поднимая глаза вверх.       Он берет того, кто прикажет. Дима сразу пропускает до горла, благо рефлекс отсутствует уже много лет. Прелюдии здесь ни к чему. Голова кружится от перевозбуждения, но рук, чтобы приласкать самого себя, не хватает.       Дима ведет плечами и даже не кашляет, когда Олег прижимает ближе и удерживает. Из уголков глаз скатываются слезы, он зажмуривается, стимулируя горло. Саша внезапно оказывается рядом на полу и сам отстраняет его от Олега, который очаровательно закатывает глаза.       — Молодец, — Саша помогает ему подняться на ноги и бросает на кровать, а Дима наконец-то стягивает с себя белье, давая телу полную свободу. Колени приятно ноют, а во всем теле ломит.       — Неплохо, — Олег более скуп, но он ложится рядом и утягивает Диму в поцелуй с привкусом смазки. Саша использует руки, чтобы погладить их обоих. Диму выгибает, позвоночник отчетливо трещит, а белый шум в ушах заменяет всё. Братья над ним тихо переговариваются, а Дима чувствует сотни рук на каждом кусочке кожи.       — Что делать с ним будем? — спрашивает старший негромко.       — Может вдвоем? — Олег ехидно подмигивает и кусает Диму в трогательное местечко за ухом, а потом шепчет, как змей-искуситель. — Дим, ты не против?       — Сразу? Ты куда-то торопишься? — Саша проходится губами по татуировке Димы на шее, того натурально потряхивает. После долгого сеанса чуствительность там понижена, но легкие прикосновения острых клыков посылают четкий сигнал вниз.       — Дим, у тебя смазка есть? — Олег остраняется, и Дима слепо тянется к нему, ощущая всепоглощающую пустоту там, где еще мгновение назад были руки. Саша один не справляется. Но и Олег один бы не справился.       — В тумбочке посмотри. Вроде была, — хрипит Дима. Олег ловко находит новый, еще неоткрытый тюбик и бросает Саше через тело на кровати. Старший ловко ловит и переворачивает Диму на живот, заламывая руки.       А Матвеев будто пьяный. Он погружается в чужую энергию и силу, позволяя вертеть собой, как захочется. Он тонет в океане из рук, прикосновений и губ. Ему жарко. Ему холодно. Кровь закипает внутри и остаются силы только на то, чтобы быть ведомым. Он жаждет этого, как умирающий посреди пустыни ждет змею, которая закончит его мучения.       — А чего это он тут разлегся? — Олег подхватывает Диму и ставит его на колени, пока Саша покрывает спину успокаивающими поцелуями.       Господи, еще.       Олег толкается в рот, пока Саша осторожно разминает его. Расслабиться сильнее просто некуда, поэтому первый палец проходит легко. Саша опытный. Саша знает, где надавить, чтобы вызвать дрожь в крепком теле. Дима сбивается с ритма, заложенного Олегом и кашляет, остраняясь. Стон смешивается с хрипением, но младший не отличается терпением. Он снова притягивает к себе.       Дима не понимает, в какой момент в нем оказываются сразу три пальца, продолжая осторожно гладить чувствительные стенки. Он может лишь принимать. Принимать-принимать-принимать.       Саша не скупится на ласку и прикосновения, но когда пальцы исчезают, Дима ощущает себя настолько пустым, что хочется рыдать. Благо Олег не дает отвлечься. Он крепко держит за короткие волосы и толкается за щеку. Сзади шуршит алюминиевая упаковка.       Когда Саша оказывается внутри одним быстрым толчком, Дима встречается взглядом с Олегом. Серые глаза кажутся практически черными, и Дима опускается с ними на самое дно. Он полон. Он заполнен. Он наконец-то собран. Он цельный. Он переполнен, даже для вздоха места нет.       Стоны смешиваются со слюной и слезами, Дима ощущает себя на грани жизни. Еще немного и его разорвет на атомы. Чертовы Шепсы. Чертовы медиумы.       Олег кончает первым, Дима ощущает вкус глубоко в горле, и следует за ним. Саше требуется несколько толчков, и они сваливаются на кровать в кучу из рук, ног, тел.       Дима приходит в себя первым. Он выбирается из-под Олега, который, кажется, решил заснуть, и топает в душ, стараясь не думать, что произошло.       Стоя перед зеркалом в ванной, он видит кровоподтеки на шее и ключицах. Кто-то оставил собственнический засос прямо на груди, а соски ноют от трения. Дима идет в душ и берет с собой зубную щетку.       Вода сразу идет горячая, и Дима вспоминает слова Виктории Райдос, сказанные на самой первой съемке.       — Шепсы делятся всем.       Дима смеется севшим голосом и блаженно прислоняется к кафельной стене, понимая, что не сможет нормально сидеть и говорить еще какое-то время.