Безусловность.

      Школьная дискотека — они закончили старшую школу, сегодня можно и выпить. Они знакомы с детства, но, наверное, все-таки не «лучшие друзья», Сампо знает Гепарда с ног и до кончиков сбитых пшеничных волос, а Гепард никогда не претендовал на это звание — «знаю о тебе все».       — …Во всяком случае, сегодня наши пути наверняка разойдутся, — Гепард мягко улыбается ветру, держа в руке бокал с вином.       Снаружи на балконе холодно, но это отлично сочетается с согретым алкоголем телом. Наверняка это один из последних таких уютных разговоров. Потому что у них совсем разные пути, Гепард хочет стать обороной этой страны, он всегда был таким, из тех, кто защитит. А Сампо… говорит, собирается поступить на дизайнера.       Сампо подхватывает эту ноту легкости и улыбается тоже, но для него эти слова имеют другой смысл.       — Раз наши пути разойдутся… То с этого дня я хотел бы стать для тебя кем-то другим.       — Вот как? И кем же? — недоумевает Ландау и выгибает бровь, уставившись на него, — Младшей сестричкой?       — Потому что я влюблен в тебя, — он бесцеременно обрывает шуточный тон друга и собирается с силами, чтобы продолжить, — Сегодня я признаюсь тебе в любви и заканчиваю играть в друзья, где у меня не встает на тебя при любой близости. Я знаю, что ты против моих чувств, мы не раз обсуждали подобное, но раз мы уже будем не теми детьми, которым нужно присутствие друг друга, я готов стать твоим врагом, Гепард.       Конечно же, у Гепарда тогда не находилось слов, он помнит свой шок и скручивание где-то в горле. Это было слишком резко, спонтанно и словно даже не требовало ответа. Да, Гепард был против его чувств и не принял бы, но он все равно хотел быть еще хотя бы года три теми детьми, которым нужно быть друг с другом.       Когда проходит время, а зимы никак не сменяются весной, Гепард добился, чего хотел, и даже больше, стал командующим Среброгривых Стражей. Это то, чем может гордиться его семья, и самое главное, — сестра. У него действительно стало меньше времени на личную жизнь, но это не такая уж и проблема, у него нет причин уделять время ей.       Единственная проблема — это кто-то из прошлого, чье имя не забыл по одной причине: каждый день нужно мазать мозоли на руках от ударов по этому бесячему лицу.       — Мне больно! Сними хотя бы свои тупые железки с рук! — жалобно воет Коске с рассеченной бровью от этих самых железок на костяшках Гепарда, — Щас расплачусь, как больно!       Ландау не хочет его бить, но и по мирному обходиться не получается. Это друг прошлого, а в первую очередь человек, который до сих пор любит его, он не хочет вдумываться в то, как выглядит по-мудацки, сейчас избивая его. Знает, Сампо действительно больно, но ничего поделать с этим он не может.       — Мы отпустим тебя, Сампо. Просто ответь, кому именно ты передал запрещенные медикаменты, — и все, как заученный параграф книжки, который они никак не пройдут и не начнут новый. Эту речь он произносит каждый раз.       — Если я расскажу вам, стражам, моя репутация падет, — отпирается Сампо, хотя оба знают, для него клиент равно товар и неважно для кого, — И что мне тогда делать? Зачем мне нужна свобода будет, если прежняя жизнь будет разрушена? Поэтому я и не предоставлю информацию о своем клиенте.       — Почему тогда тебе не начать новую жизнь? Зачем тебе это все?       — А зачем мне другая?       Он улыбается по-летнему, с теплотой в глазах, и хочет сказать этими словами даже больше, чем букв в них, больше, чем ран на теле от ударов Гепарда. Каждая их встреча — добровольное избиение. Сампо никогда не сопротивлялся. Да, больно, он жалуется, но никогда не был против.       А командующий не знает, что с этим фруктом делать. Он может продолжать кулаками выбивать информацию, но знает — не расскажут; а может заключить в темницу, но уже который раз сбегали. Они уже все вместе прошли.       — Я правда спрашиваю… почему ты не перестанешь? — видно, его это действительно волнует, хоть лицо все еще привычно холодное. Почему друг, с которым он провел всю юность рука об руку, стал всеми статьями о преступлениях?       — Потому, что другом твоим я уже не стану. Мне лучше быть твоим врагом и иметь такие увлекательные встречи.       Конечно, не станет. Потому, что дело было изначально в том, что уже будет невозможно быть друзьями, а когда ненавидят и хотят порой даже убить, куда проще. Конечно, эта жизнь без взаимных улыбок, без кружки алкоголя по вечерам, без разговорах о следующей встрече, но зато без притворства и боли оттого, как близко находится человек, до которого не дотянуться, даже если бежать сломя голову.       Это у них не впервой, Коске часто говорит о своей любви, хоть и непрямо. В такие моменты Гепард начинает закипать злостью и оттого сейчас бьет со всей дури куда-то в лицо, да так, что стул вместе с Сампо опрокидывается назад. Но Гепард его ловит за волосы, яростно шепчет что-то про то, чтобы он не болтал об их связи в прошлом при других и только тогда отпускает, наблюдая за тем, как стул вместе с телом падает.       

***

             — Больно?       — Конечно!       Маленький Гепард обеспокоенно кружится над Сампо, дуя на раны так, что легкие ужасно жжет, но ведь Сампо больнее!       — Тебе не стоило этого делать. Я мог справиться с ними и сам, — ворчит Гепард и прикладывает платочек к ране Коске, вытирая кровь.       — Обычно так делаешь ты. Так что я тоже хотел заступиться за тебя. Я тоже всегда защищу тебя, малыш Геппи.       Ландау недовольно краснеет от этого прозвища. Глупая сестрица! Научила его, и теперь он дразнится!..       — …по… Сампо! Сампо!       От криков и тряски за плечо он просыпается, смотрит на девушку сбоку от себя и хлопает испуганно глазами.       — Что-о? Зачем вы так кричите? — когда он приходит в себя, уже в своем духе разговаривает, с привычной улыбкой.       — Мы думали, ты умер! — вскакивает Хук и смотрит на него, — Мы нашли тебя возле клиники, так что позвали тетеньку Наташу! Так почему ты весь израненный? Это были монстры, да? Рассказывай!       — Хватит, Хук, он только пришел в себя, — ее останавливает лечащий врач, смотря с небольшим укором, но девочка уже боится, — Снова уйдешь, не вылечившись до конца, Сампо? — уже сама приступает к вопросам и с сочувствием смотрит на парня.       — Конечно! Как же иначе. У меня еще много дел. Раз ноги целы, я могу и не лежать тут без дела, — он встает с кровати и, не обращая внимание на тошноту и боли повсюду, собирает некоторые вещи с тумбочки рядом.       — Это снова он?..       — Да.       

***

             Гепард часто бывает в опасности, Коске часто его незаметно спасает. Такое явление — ни что иное, как возможность проявить заботу, которую Сампо так хочет ему дать. Была бы возможность, он, наверное, запер Ландау у себя дома и содержал как питомца, чтобы без него жить потом не смогли. Вот настолько окружить собой.       Ох… хм, температура тела так сильно поднялась от этой мысли…       Сейчас он только наблюдает, как Гепард командует отрядом в срочном построении, монстры неожиданно пробрались в надземье. В битве он часто участвовал сам и из-за этого сильно истощил себя, выглядит, малость говоря, неважно. Было уже много волн нападения, это сложно, монстры никак не перестают появляться.       «Я всегда защищу тебя» именно это играло у него в голове, когда он лишь на истинктах бросился на Гепарда, когда щит был пробит, и кажется, еще последний удар и вот-вот отключатся. Гепард всегда был устойчивым, но второй день вести жестокую войну у него тоже не выйдет.       — Какого черта ты тут? — Гепард начинает говорить с присущи ему гонором, но в конце кривится от боли в плече, где была серьезная рана.       А у Сампо сердце ходит ходуном. И зачем этот дурак решил сразиться в одиночку, в то время, как другие работают в группах. Но важнее то, что Гепард лежит у него на руках, без сил, он беззащитный. Это действительно мило, потому у Коске снова поднимается температура.       — Пришел на тебя посмотреть. А ты тут полудохлый. Где дух отважного бойца? — Сампо по-доброму улыбается и бросает дымовую завесу, чтобы скрыться и сбежать.       Но как только он встает и собирается идти, Гепард сопротивляется, хочет слезть, продолжить битву.       — Не смей меня трогать. Я всегда мог и сейчас смогу, не думай об этом, — он говорит твердо и уверенно, но само тело на ногах стоит трудно.       — Я разрешаю тебе калечить других, калечить меня, но я не позволю тебе так истощать себя, — когда он бьет Гепарда в лицо, догадки оказываются верными, один удар, и он отключился.       

***

      На глаза словно положили весящие тонну гантели, отвратительно ломит тело от каждого движения, кажется, что вот-вот и развалится. Он чувствует сковывающие тело бинты, они повсюду. На торсе, на плече, кажется, на ногах тоже есть. Он пытается вспомнить, что это такое за место. Обшарпанные стены, старая мебель и ужасного слоя пыль на тумбочках. Пытается вспомнить, что было вчера… О нет! Он должен как можно скорее вернуться!       Он быстро подрывается с места, но голова кружится так сильно, что нужно вмазаться рукой в эту самую пыль на тумбочке, чтобы не упасть.       — Ну-ну, ты куда? — тут же выскакивает Сампо, придерживая его за талию, Гепарду неожиданно хватает сил оттолкнуть его от себя, — Доброе утро… — произносит Коске слова, которые хотел произнести, когда проснутся. И знает, какие слова ему скажут, поэтому опережает, — Все в порядке. Они успешно отбились от монстров и без тебя. Теперь ты понимаешь, что, если бы помер там, это было бы пустой потерей?       — Знаешь, я хочу спросить, какое тебе дело до меня, но прекрасно знаю — любовь. Но знаешь, как мне все равно на это? Ты увел меня со службы, где стояли люди, готовые сражаться насмерть. Как один из них, я должен был стоять до последнего, даже если в это входит и моя «напрасная» гибель. Но твоя эгоистичная влюбленность… Она все портит! Твои чувства… Да засунь их подальше! Твои чувства не должны мешать мне жить! — когда он срывается на грубый повышенный тон, Коске с грустной улыбкой думает, как он прав, и не может в эту речь втиснуть свои «я боялся за тебя».       — Прости меня, Гепард. Ты прав, — соглашается он, наконец поднимая глаза, — Я привел в порядок твою форму. Если ты можешь…       Гепард не продолжает слушать его, потому что собственное сердце разрывает от чувства вины за грубые слова и оттого, что он прав и хочет убедить себя в этом. У него ком в горле, когда он наблюдает за Сампо и за тем, как тот глушит чувства в действиях; приносит эти самые вещи, а еще жестикулирует руками, объясняя что-то про бинты.       — …в общем, сходи к врачу в надмирье и проверься снова. Я пойду.       

***

             Но Сампо так и не послушал. И оттого сейчас истекает кровью от сквозной раны в живот. Снова бросился спасать. Не смог заставить себя смотреть, как с Гепардом вот-вот бы произошло то же самое. Гепард пытается привести его в чувства, тряся за плечо и пачкаясь в горячей крови, пытаясь остановить кровотечение. Он обнимает его, прижимая как можно сильнее к телу, за спиной закрывая рану руками. В панике, крича своим солдатам что-то о враче, он боится отвернуться, боится, что, когда обернется обратно, чужие глаза успеют закрыться. Он думает, какой же Сампо был всегда сильным, как много он терпел боли от Гепарда, и говорит ему об этом, надеясь, что и в этот раз вытерпит. Но, кажется, слова любви из чужих бессильных уст звучат, как прощание.