Constancy/Постоянство

Мысли, фантазии и воспоминания прокладывают свой путь через мой разум; иногда просто моменты, иногда длинные сцены. Какое-то время я контролирую их, я могу заставить их вести меня туда, куда я хочу. А в другое время я бессильна; я могу только смотреть. Я была под заклинаниями раньше, но это совсем другое. Каким-то образом я знаю, что это не злые чары, но теперь не могу вспомнить, почему и как это произошло. В любом случае, я знаю, что Зена придёт за мной. Я никогда не верила, что то, что с нами происходит, предопределено. Я считаю, что каждая маленькая вещь, которая происходит, влияет на всё остальное, что следует за ней. Я так хорошо помню день, когда родилась Ева. Как, поскольку Геракл был там, я посидела с ним у реки вместо того, чтобы остаться там с Зеной и нашим ребёнком. Может быть, если бы я осталась с ними в тот день, разделив их первую близость, всё пошло бы по-другому, Зена действительно думала бы о ней как о моём ребёнке. Но я играла хозяйку, или следовала его примеру, или давала Зене уединение, или делала что-то ещё, и в итоге мы с Гераклом провели вместе пару часов, во время которых он рассказал мне самую интересную историю. Некоторые крестьяне попросили его спасти их от чудовища, и, хотя это было накануне свадьбы Иолая, они оба отправились в путь. Вскоре стало ясно, что им противостоят амазонки, и одна из них убила Иолая. Дела с королевой амазонок Ипполитой шли всё хуже и хуже, хотя она и Геракл влюбились друг в друга. Всё вышло из-под контроля, и, конечно, Гера была виновата. Геракл стоял перед Зевсом, защищая всех, кто погиб из-за попыток Геры причинить ему боль, и умолял отца повернуть время вспять. После долгих словесных перепалок Зевс согласился сделать это, чтобы изменить прошлое. Так он и сделал, и всё было так, как было до того, как Геракл отправился на поиски. За исключением того, что опыт Геракла резко изменился. Но что это значит? Неужели мир должен был быть таким, каким он был до того, как время повернулось вспять, и стал таким из-за просьбы Геракла? В том мире я убила Меридиана? Гурхан убил моих родителей? Ева убила Джоксера и Каллисто Пердикуса? Я вообще покинула Потейдию? Геракл увидел вопрос в моих глазах и рассказал мне другую историю. Вернее, подробности истории о Каллисто, Иолае, Надежде, Аресе и камне Кроноса, которых я никогда раньше не слышала. На короткое время мир изменился, потому что Каллисто убила Геракла, когда он был ещё в утробе матери. Чего я не слышала, так это того, что в этом мире Зена правила как Завоеватель, и она распяла меня, потому что я пыталась напомнить людям, что у них есть голос. Они изменили мир обратно. Но Иолай и Каллисто помнили, так что мир всё равно был другим. Не так ли? Теперь я поняла, что было глупо с моей стороны думать, что другой мир означает лучший. Интересно, действительно ли всё, что мы делаем, имеет значение, когда дело доходит до направления нашей жизни? Мы месяцами пытались избежать распятия. И всё же мы были мертвы на крестах. Мы совершали удивительные подвиги в бесконечных попытках избежать сумерек богов, и всё же это случилось. Если у судьбы есть план, его сложность слишком велика, чтобы её можно было вообразить; рассмотрим концепцию Евы. Если бы Зена и я не объединились, ничего в её жизни не пошло бы так, как сейчас. Жизнь Каллисто не пошла бы по такому необычному пути, Зена никогда бы не подружилась с Эли, возможно, никогда не попала бы в поле зрения его бога, если бы не я. Могли ли все решения, которые мы приняли, действия, которые мы предприняли, быть другими и в любом случае завершиться созданием Евы? Есть ли у нас с Зеной какая-то цель; создаём ли мы вдвоём в сочетании уникальную силу, которая ставит нас в отдельную категорию? Подобно тому, как Дахак выбрал Серафину, всегда найдётся другой человек, готовый стать объектом манипуляций в чужих целях. Естественно, мне нравится думать, что всегда есть ещё один герой, ждущий, чтобы начать действовать. Конечно, я делаю; когда Зена была Завоевателем, я была героем. Пока она меня не убила. Это не что иное, как сон. Это похоже на то, что мой мозг работает постоянно, как бы компенсируя неподвижность моего тела. Помню, когда я была ребёнком, я услышала фразу: «Я так сильно тебя люблю, что ненавижу тебя», и я не понимала, как это возможно. Теперь я делаю всё слишком хорошо. Отсутствие внимания Зены, когда мне не угрожает смертельная опасность, иногда действительно болезненно. Уже столько лет я люблю её с таким постоянством, но бывают моменты, когда я намеренно хочу причинить ей боль, чтобы отомстить за все случайные обиды. Когда этих мыслей становится слишком много, я думаю о своей мечте, Зене. О, она Зена, но она всегда похожа на настоящую Зену только в самые незащищённые моменты. Зена из моего сна милая и забавная, и, в отличие от реальной Зены, она говорит мне, что любит меня, и действует в соответствии со своими желаниями. Она делает всё, что я хочу, и она делает с моим телом то, чего настоящая Зена никогда ни с кем не делала. Иногда мне нравится думать, что если бы между Зеной и мной всё произошло по-другому во всех смыслах, это создало бы для нас другую жизнь. Если бы мы сделали другой выбор, были бы немного другими людьми. Поэтому иногда я проигрываю сцены из наших путешествий и меняю их так, чтобы, как мне кажется, впоследствии улучшить нашу жизнь, избавить нас хотя бы от капельки боли. Не всегда важно, кого ты убиваешь и кого не убиваешь; иногда то, кого ты целуешь, меняет твою судьбу. В тот момент, когда я увидела её, я поняла, что она именно то, что мне нужно. Высокая, сильная и красивая. Так грустно, но я бы это исправила; я знала, что я единственный человек в мире, который может сделать эту женщину счастливой. То, что мои родители ненавидели её, было доказательством того, что она была единственной. Мой герой, приди, чтобы забрать меня. Я хотела быть похожей на неё, и с ней, и с ней. Когда я лежала на спине посреди дороги между Потейдией и Амфиполисом, пытаясь поймать попутку, мне пришло в голову, что такое поведение может означать только одно: любовь. Мне было так больно видеть, как с ней обращались в её деревне. Даже её мать. Особенно её мать. Я впервые спасла ей жизнь в доме её детства. Я помню, как смотрела на неё на лошади. — Ты пожалеешь, если не возьмёшь меня с собой, — уверенно заявила я. Затем она наклонилась, чтобы посадить меня на лошадь, и мы впервые соприкоснулись; то, как это чувствовалось, подтвердило моё подозрение, что мы были вместе. Когда я обняла её за талию, я могу поклясться, что почувствовала её дрожь. Я прижалась к ней, когда лошадь побежала рысью. То, как она разговаривала со своим братом, вызывало у меня желание обнять её. Она была такая большая и сильная, но я видела внутри неё, я видела, какой она была грустной, одинокой и нежной. Я бы не позволила ей спрятаться от меня. Я бы спасла её. Конечно, она покинула Амфиполис без меня, и мне снова пришлось часами ходить за ней пешком. Я хотела некоторое время наблюдать за ней из кустов, но она почувствовала моё присутствие и выхватила меч. Я открылась, и она, похоже, не слишком удивилась, увидев меня. Я села на бревно рядом с тем, на котором сидела она. — Я собираюсь следовать за тобой, пока ты не попадёшь в какую-то пробку… там так холодно, и я не могу разжечь костёр… а комары такие большие, как орлы… — Ты же знаешь, что утром я отправляю тебя домой, — сказала она. — Я не останусь дома. Мне здесь не место, Зена. Я не та маленькая девочка, которой хотели меня видеть мои родители… ты не поймёшь… — Я знала, что она у меня. — Нелегко доказать, что ты другой человек… ты можешь спать там. Просто так. Эта часть будет сложнее, но я была полна решимости. С такой женщиной было ясно, что я не могу отказаться ни на дюйм территории после того, как она была завоёвана. Нерешительность была моим врагом. — Вот и хорошо, — сказала я, бросая мех, который она бросила в меня, на землю рядом с её постельным бельём. Она поймала мой взгляд. Я выдержала её взгляд. Если я не отступлю сейчас, это станет самой важной победой в моей жизни. — Мне снятся кошмары, — сказала она. — Я могу справиться с кошмарами. Она подошла к своему спальному мешку и начала снимать доспехи и другие вещи, которые я не могла точно определить, пока на ней не осталось только кожаное боевое платье. Она была такой грациозной и экономной во всех своих движениях. Она перевернулась на бок от меня и накинула на себя одеяло. Поэтому я легла рядом с ней, лицом к её спине, так близко, что могла чувствовать её тепло. Я практиковалась в небольших соблазнениях со своими подругами; они говорили о будущих мужьях, а я молчала. Однако это была Зена, Воительница-Принцесса, а не какая-то бесхитростная сельская жительница. Но даже у Зены были груди, рот, шелковистые волосы и горячая кожа, как у любой девочки-подростка в Потейдии. Я хотела прикоснуться к её мягкой части так же сильно, как к коже, мускулам и горящим голубым глазам. Рука Зены лежала на боку над одеялом. Я протянула руку и погладила её мышцы. Это было так хорошо. Горячие и гладкие, как девушка, но большие и твёрдые, как воина. Я позволила себе сосредоточиться на чудесном ощущении её кожи под моими пальцами и сосредоточилась на своём желании её, надеясь, что оно отразится в моей ласке. Она громко выдохнула. — Что ты делаешь? — Прикасаюсь к тебе, — тихо сказала я. — Почему? — спросила она. — Потому что я хочу, чтобы… — Я воин. — А воины не люди? — Нет. Мы убиваем. — Ты сейчас убиваешь? — Нет, я умираю, — прошептала она, — я не могу позволить тебе так прикасаться ко мне. — Почему нет? — Я думаю, что причины очевидны. — Зена, у другой стороны тоже есть хороший аргумент. Тебе не всегда нужно быть сильной. Я сильная. Смотри на меня, ты увидишь. Я двинулась так, что моё тело было прижато к её спине, и я позволила своей руке обхватить её талию под одеялом. Я прижалась щекой к обнажённой коже между её лопатками. Моё тело ответило интенсивно и немедленно, и я позволила ей услышать свой вздох, почувствовать, как моя грудь сильнее прижимается к её спине. Я коснулась губами её кожи. — Скажи мне, чего ты на самом деле хочешь, — прошептала она, когда её тело вздрогнуло от моего поцелуя. — Я хочу быть с тобой. Я хочу разделить с тобой жизнь, — сказала я, удивив саму себя хрипловатой глубиной своего голоса, — я хочу быть твоей любовницей. Я хочу чувствовать твои руки всем своим телом. Я поцеловала её в затылок. Я знала, что на самом деле хотела, чтобы это стало нашей основной связью; как бы то ни было, мы полюбили друг друга, я хотела, чтобы нас определяла самая сильная и неконтролируемая из всех связей. — А что, если я оставлю тебя в соседней деревне? — прошептала она. — Я пойду за тобой, — прошептала я ей на ухо, позволив своим губам коснуться её кожи, взволнованная реакцией её тела. — Что, если я скажу тебе, что это слишком сложно, мне нечего дать, мне не нужно то, что ты предлагаешь? Я улыбнулась ей в шею, когда лизнула её, и она ахнула: — Я тебе не поверю. — А если я причиню тебе боль снова и снова, даже если я этого не хочу? — прошептала она. — Я прощу тебя, — сказала я, — и надеюсь, что ты научишься делать то же самое для меня. Я позволила своей руке скользнуть по её кожаному корсажу и остановилась на её груди. Я растопырила пальцы и сжала их, издавая низкий стон. Я почувствовала, как её зад прижался ко мне, когда одеяло соскользнуло на лесную подстилку, и позволила своей руке скользнуть по её телу к обнажённому бедру. Я поцеловала её в шею и прошептала ей на ухо, что хочу, чтобы она увлекла меня сейчас, жёстко и быстро, в этот огромный тёмный лес, полный звуков. Я медленно провела рукой по её бедру, прямо по краю штанов. Я чувствовала, как нарастает её желание, её контроль над своим телом ослабевает. Я укусила её за шею и просунула руку ей между ног; она тёрлась о неё. Я прижалась к её попке. Я отчаянно прошептала ей на ухо: — Пожалуйста! И вдруг я оказалась на спине под Королевой Воинов. Она задрала мою юбку вокруг моей талии, раздвинув мои бёдра своим коленом, и я подняла свою ногу между её. Контакт был диким; я прижалась к ней и застонала, сжимая её руки. Она надавила на меня, и я тут же снова надавила; это было намного сильнее и неконтролируемее, чем я ожидала от занятий любовью. Я потеряла счёт времени, перенесённая в другой мир моими чувствами и нашим ритмом. — Поцелуй меня, — прошептала я. Зена открыла глаза и посмотрела на меня. Она задыхалась. Я протянула руку и притянула её к себе за затылок. Её поцелуи были небрежными и возбуждающими, как у неопытного ребёнка. Я чувствовала, как её сильные руки медленно рвут мою рубашку спереди, затем сжимают мои обнажённые груди и проводят мозолистыми пальцами по моим соскам. Мне пришлось разорвать поцелуй, чтобы простонать её имя, пока она делала это, и я позволила своим губам прижаться к её плечу. Её вес был на мне, её длинные тёмные волосы падали мне на лицо. Я почувствовала, как с меня сдирают штаны, а затем ощущение моего секса, скользящего по её коже, вырвало из моего горла звуки, которые я не могла ни понять, ни контролировать. — Это то, что ты хотела, — она задыхалась. — Скажи мне! — Да! Да, это то, чего я хотела, Зена, — простонала я, — то, чего я хочу. Зена пососала мою шею, и я провела руками по её волосам. К этому времени я тоже запыхалась и схватила её за зад обеими руками, прижав её к себе ещё грубее и глубже, толкаясь в неё с такой яростной решимостью, что совсем не узнала себя, и мне было всё равно. Наша кульминация была восторженной. И громкой. О боги, теперь начинается одна из бесконечных сцен битвы Зены и Каллисто, которые каждый день всплывают в моей голове. Прошли дни? Как давно я здесь? Почему Зена не со мной? Потому что она сражается с Каллисто на огромном зелёном поле. Они обе в крови и истощены, но упорно сражаются. Скоро она придёт за мной и положит этому конец. Зена не может быть мертва. Она всегда придёт за мной. То, через что я прошла в своей жизни, потому что я люблю Зену, Королеву воинов. Я вздрагиваю, когда Каллисто ранит Зену в бедро. Затем меня снова окружает огонь, и я чувствую губы Зены на своих. Я вижу образы нашего совместного прошлого, моменты наших первых месяцев в дороге. Я открываю глаза и смотрю на неё, и это реально. Я знаю, что это реально. Она так красива. Ощущение её рук на моей коже теперь другое, как будто что-то в ней изменилось, и мне это нравится. Заклинание разрушено. Мы сражаемся с мгновенным врагом, за предательство извиняемся и прощаемся, монстры трансформируются, уходят. Ещё одна часть истории, которая попала и исчезла. Стоит ли мне искать смысл? Сегодня вечером мы сидим у костра, рядом с палаткой, которую дал нам Один. Небо чёрное с крошечными звёздами. Холодно. — Сижу с тобой… у костра ночью. В это время я чувствую себя как дома, — говорит Зена, глядя на свой меч, пока она его точит. — Я тоже, — говорю я, поднимая на неё глаза от вина, — как будто весь мир — наш дом. — Похоже на то, — говорит она и слегка улыбается мне. Мне нравятся эти новые улыбки. Она была счастлива, что я последовала за ней на север; я могу сказать, когда она впервые улыбнулась мне. Сколько раз мне придётся рисковать своей жизнью ради неё, прежде чем она поймёт, как сильно я её люблю? Возможно, я так же заблуждаюсь, как и Брунгильда. — Тогда нам действительно не стоит пробовать ещё один отпуск, — говорю я. — Учитывая, что последние два раза привели к смертной казни в пустыне и к тому, что нас чуть не съели каннибалы. — Это была твоя идея пойти поужинать в дорогом ресторане, из-за которого и произошло это последнее маленькое приключение, — шутит Зена, наконец поймав мой взгляд. Возможно, она в чём-то права. Мы можем всё делать неправильно. Мы улыбаемся друг другу, горько-сладко. — Знаешь ли ты, — говорю я, — что за последний год я стала известна как Владычица Кольца, и что отовсюду съезжались герои, чтобы попытаться освободить меня? Что некоторые погибли в пламени не из-за отсутствия кольца, но меня. — Мой голос замолкает. — Нет, я этого не знала. Прости, — говорит она, встаёт и садится рядом со мной. Она обнимает меня за плечи, прижимая к себе. — Ты никогда не догадаешься, что я сделала. — Ты женилась. — Откуда ты знаешь? — Я только что выбрала самый диковинный поступок, который ты можешь сделать. На ком ты женилась? — Король Дании. Мы обе начинаем смеяться и не останавливаемся некоторое время. Я обнимаю её за талию и прижимаюсь лицом к её груди. — Думаю, мы в шоке, — предлагаю я. — Хороший анализ, — говорит Зена, натягивая нам на спину белый мех, — или, может быть, мы сошли с ума. Как мы могли потерять ещё один год? — По крайней мере, ты прожила это. — Я бы не назвала это жизнью. — Она смотрит в лес с очень грустным выражением лица. — Без памяти я была мирной, Габриэль. Даже послушной. — Меня это не удивляет. Я не тот, кто думает, что ты жестокий и неприятный человек в душе. Потихоньку начинает идти снег. Мелкие хлопья, растворяющиеся почти при контакте. Они прекрасно смотрятся в волосах Зены до того, как растают. Я могла бы сидеть с ней у костра вечно. Иногда мне кажется, что у меня есть. — Мне кажется, что мы были вместе вечность, — шепчу я. — Не так ли? — шепчет Зена, притягивая меня ближе под мех. — Полагаю, что так. — Я получаю вспышку Наймы, говорящей, что мы были вместе много жизней. Потом Джоксер, напуганный, но решительный, говорит мне: «Я люблю тебя», как будто это одно слово. Внезапно у меня заболело горло. — Я до сих пор не оплакивала Джоксера. — Я знаю. — Он был влюблён в меня. — Я знаю. — Конечно, знаешь, — бормочу я. — Как нам остановить этот цикл, отдохнуть от богов и грехов твоего прошлого? — Думаешь, это возможно? Я слышу её улыбку, чувствую, как её рука скользит по моей руке. Это заставляет меня дрожать. — Я не знаю. Снег начинает прилипать к листьям на деревьях вокруг нашего лагеря. Есть только один вопрос в мире, который действительно важен сегодня вечером. Это: я такая же храбрая, как Джоксер? Ответ очевиден, но смысл в том, чтобы доказать его. — Ты разрушила чары, поцеловав меня, — говорю я, надеясь, что она не заметит, насколько низким становится мой голос в последних двух словах. — Оба заклинания. — Как ты узнала? — Я не сделала. — Объясни. — Я видела тебя. Ты была той наградой, которую мы искали. Ты была красива и нежна. Это было очевидно. — Монстров больше нет. — Все кроме одного. Я сжимаю её: — Да, но ты такой монстр, который мне нравится. — Ты уверена? — Больше всего на свете. Больше, чем когда-либо. Она медленно протягивает руку и кладёт пальцы туда, где мои груди прижимаются друг к другу, крепко удерживаемые моим красным замшевым топом. Она проводит костяшками пальцев по моей чувствительной коже, и я смотрю на неё снизу вверх. Я чувствую, как вздымаются мои груди, сильно прижимаясь к материалу, который их связывает, моё сердце требует свободы. Я шепчу её имя. — Я не знаю, что меня больше пугает, — шепчет она, — потерять тебя или иметь тебя. Мои глаза закрываются, и я задерживаю дыхание. Рука Зены соскальзывает с моей груди на затылок. Её прикосновения такие приятные, намного теплее Зены из моей мечты. Её рука возвращается к моему декольте, и её пальцы обжигают мою кожу. Внезапно моя щека касается её, и я шепчу ей на ухо. — Я знаю о тебе всё, — выдыхаю я, чувствуя, как её руки сжимают мою талию и начинают ласкать меня там. — Я знаю, что делает тебя счастливой и что тебя огорчает. Я знаю, что тобой движет. Это меня возбуждает. Я прижимаюсь к ней животом и глажу её плечи, грудь и шею. Её дыхание теперь неровное, если не сказать больше. Я прикасаюсь губами к коже возле её уха. Внезапно я сижу на коленях у Зены и смотрю в глаза, полные едва сдерживаемого желания и страха. Она кладёт руки мне на задницу и притягивает меня к своему торсу. Я медленно обнимаю её, позволяя своим рукам ласкать каждую часть её тела, когда они проходят по нему. Она холодная и мокрая от снега, и я тоже; это хорошо. Она спускается с бревна на мех на земле. — Ты не всё обо мне знаешь, — шепчет она. — Дело не в деталях, — шепчу я в ответ, ухмыляясь, когда она проводит руками по моим обнажённым бёдрам. Я откидываю голову назад от удовольствия, и она целует меня в шею. Снежинки падают мне в глаза, и я закрываю их. — О, Зена, — вздыхаю я, как много раз снится во сне. Сидя у неё на коленях, я выше её, поэтому, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать её, я сгибаю шею. Её губы такие знакомые, как будто поцелуй в этом промежуточном мире много лет назад так и не закончился. Я чувствую, как мои длинные волосы падают на лицо, обрамляя поцелуй незнакомой золотой мантией. Я чувствую себя красивой. Её рот голоден, это так приятно, что мне хочется умереть. Она облизывает мои губы, и я вижу, что она улыбается. Это тоже заставляет меня улыбаться. — Перестань улыбаться и поцелуй меня! — шепчет она. — Отличная фраза, — шепчу я, покусывая и облизывая её губы. Я кладу руки по обе стороны её головы и притягиваю к себе в глубокий поцелуй, освобождая своё желание поглотить её. Её реакция огромна как внутри, так и вне поцелуя. Её руки повсюду, на моём животе, груди, бёдрах. А внутри поцелуя, ну, она даёт мне Зену. Она поджигает мою холодную кожу и наполняет меня собой. Это красиво и больно, потому что это она. Её любовь полна боли, сожаления, угрызений совести, но, боги, это самый сильный наркотик, который я когда-либо принимала. Каждое движение её языка подобно сладкой слезе. В течение многих лет я наблюдала, как она показывала себя мне. Каждое откровение — загадка, каждая близость открыта для толкования. Моя королева воинов; одно только название вызывает иронический комментарий. Но сегодня, наконец, она моя любовница. Что она из себя представляет, я должна найти сейчас, а не она, чтобы показать. Всё, о чём я мечтала, и даже больше. Её руки на мне, вызывая постоянную пульсацию между моими ногами. Она кусает меня за шею и шепчет мне на ухо: — В пещере… тебе было так холодно… Мне нечего было тебе дать. Каннибалы могли предложить больше, чем я. — Самый смелый поступок, который ты когда-либо делала, — пробормотала я, — отдала меня им. Я стою на коленях, оседлав её, целую её. Её руки ласкают моё тело снизу, заставляя меня стонать в её рот. Снег начинает падать сильнее, а ветер завывать. Она просит меня обхватить её руками и ногами, и я это делаю. Она проползает несколько шагов к палатке, а я висю под ней, улыбаясь ей в шею. Внутри палатки она осторожно кладёт меня на одеяла и продолжает стоять на коленях надо мной, зажигая лампу, а затем смотрит мне в глаза. — Я люблю тебя с этими волосами, — говорит она. Я улыбаюсь. — Не думай, что светские беседы помогут тебе выбраться из этого. — В последнее время у тебя было слишком много женихов, чтобы я рискнула действовать по-другому. — Она наклоняется и захватывает мои губы: — Кроме того, я не могу убегать от своей судьбы. Волны удовлетворения проносятся по моему телу, и я притягиваю её в новый поцелуй. Снег, который продолжает падать снаружи палатки, покрывает всё тишиной. Единственный звук — это наше дыхание в этом тесном пространстве. Наше спальное место окружено нашим имуществом, и мы могли бы сесть, если бы захотели; палатка не больше. Но тепло и становится теплее. Сколько раз мне снилось её тело поверх моего, мои пальцы сжимали её кожаный лиф, её сила прижималась к моей? Нежность и предусмотрительность — вот слова, которые я выбрала бы для описания того, как мы прикасаемся друг к другу. — Я так люблю тебя, Габриэль, — шепчет она, целуя меня в шею, кладя руки мне на грудь. Внезапно она снова садится, и мы целуемся, развязывая шнурки друг у друга на спине. Её задача легче моей, и через мгновение я чувствую её руки на своей обнажённой груди, и её губы, и её язык. Я кричу, прижимая её лицо к своему декольте. Я снова оседлала её и чувствую, как мой таз сильно давит на её живот. Я тянусь к ней сзади, заканчиваю расшнуровывать её лиф и натягиваю его через её голову. Я заставляю себя откинуться на спинку кровати на мгновение, пока мы снимаем последнюю часть нашей одежды, и я смотрю на неё в полумраке, прежде чем снова забраться к ней на колени. Она застенчиво улыбается. Настоящая Зена ждёт меня. Она сидит, скрестив ноги, и я обхватываю её ногами, потом руками, а потом я наклоняю шею, чтобы поцеловать её. Её обнажённая кожа, тёплая и влажная на моей, заставляет меня стонать, и мы продолжаем целоваться, крепко обнимая друг друга. Внезапно всё замедляется, наши поцелуи, мои руки ласкают её плечи, её руки на моей заднице, когда она раздвигает ноги, а я сижу на спальном валике между её бедрами, обхватив ногами её талию. Мы продолжаем целоваться и прижиматься друг к другу, каждая часть моего тела жаждет контакта с каждой частью её, и я ни в чём не отказываю своему телу. Руки Зены на моей заднице притягивают мой центр к её, и это ощущение неописуемо прекрасно. Я немного отклоняюсь назад, чтобы посмотреть ей в глаза, мой рот открыт в изумлении от её нежного занятия любовью и мы продолжаем целоваться, крепко обнимая друг друга. — Я потеряла дар речи, — шепчу я, потому что это так. Слова бессмысленны, когда дело доходит до описания того, как я люблю её, каково это — возбуждать страсть в этой невероятной, непостижимой богине-женщине. Чтобы наконец получить то, что я хочу. Мои мысли ещё больше разжигают моё желание, и я ловлю себя на том, что толкаю Зену на спину, оседлав её бедро. Я обхватываю её член ладонью и нажимаю. Она выгибает спину и стонет моё имя, шире раздвигая для меня ноги. Я прижимаюсь к её бедру, описывая маленькие сильные круги в её мокром месте ладонью. Зена смотрит мне в глаза, лаская моё лицо, шепча слова любви и вожделения, которые я едва замечаю. Я обнаруживаю, что мой центр сильнее прижимается к её бедру, а Зена неистово толкается в мою руку. Доводим друг друга до пика экстаза, и она с удивлением смотрит на меня, когда мы идём. Я позволяю своему телу упасть на спальный мешок, и я обнимаю её, я целую её голову, мы дышим, мы выдыхаем имена друг друга. Мне нравится, как она произносит моё имя. Снег мягко ложится на покатый верх палатки, пока мы продолжаем лежать вместе в небольшом пространстве. Всё моё тело чувствует себя по-другому, как будто всё изменилось. Мы дали друг другу последнюю вещь, единственную часть, которую мы сдерживали. — Теперь я люблю тебя больше, — шепчу я. — Да, — шепчет она, — не думала, что это возможно. Мы держимся друг за друга в тишине, и через некоторое время я говорю: — Хотела бы я знать ответы, Зена, о жизни, смерти и судьбе. — Ответов нет, Габриэль. Ты должна научиться принимать двусмысленность. Мы смеёмся. Я голая в её объятиях, и всё остальное не имеет значения; может быть, это урок. — Ты сегодня такая не в себе, Зена. — И тебе это нравится, не так ли? — говорит она с ухмылкой, переворачивая меня на спину. — Да. Как я уже говорила тысячу раз, я люблю тебя несмотря ни на что, несмотря ни на тебя, ни на всё остальное. У тебя самые красивые глаза в мире. Я хочу снова заняться с тобой любовью. — Всё ещё поэт после всех этих лет, — говорит она, наклоняясь и целуя меня. Меня не волнует, если боги прольют на нас огонь, или проклянут нас, или мы уснём на столетие; Зена — это смысл моей жизни.