Childhood Treasures/Сокровища детства

      Люси не помнила, сколько дней рождения прошло с тех пор, как они покинули место, которое мистер Тумнус называл «Пуста-Якомната». Она знала только, что достаточно, потому что она уже давно выросла из своей одежды и переросла своего пони. Его зовут Эдгар, и девушка все еще иногда навещает его, рассказывает ему сплетни и чешет спинку там, куда лошадь не может дотянуться зубами и не достает катанием по траве.       Люси кажется, что она должна помнить больше о том времени, когда было бесконечно холодно, когда была война, когда Эдмунд почти умер, а Аслан действительно умер. Люси знала, это случилось, потому что ей снится его смерть, и она просыпается, задыхаясь от подступающих слез.       Она помнит, как чувствовала ужас и опустошение, словно она больше никогда и ни с кем не ощутит себя в безопасности — даже с Питером, Сьюзен и Эдмундом — так, как она ощущала себя с Асланом.       Никто не позволял ей говорить об этих страшных вещах, кроме мистера Тумнуса, заключавшего ее в кольцо рук и позволявшего спрятать ее лицо на его груди, пока она вспоминала. Он не пытался отвлечь ее или сменить тему, когда она расспрашивала о том, что произошло. Он рассказывал о волках, о Белой Колдунье….       — Я думал о тебе, пока истекал кровью. Я и был рад, что тебя не было рядом.       …и Люси говорила, как убеждала братьев и сестру найти фавна, потому что он оказался в беде из-за нее, и она не могла вынести этого.       — Я бы вернулась, мистер Тумнус. Я бы вернулась одна, и нашла бы тебя.       Вернулась откуда? Она и сама не знала. Но она помнит, что думала об этом. Люси знает, что думала. Она спрашивает у него одно и тоже снова и снова и вспоминает ненадолго, и это дает ощущение реальности происходившего. Воспоминания цепляются и тают, словно снежинки на ее перчатках, такие мимолетные и хрупкие, исчезая еще до того, как она поймёт, что они здесь. Ей не понять, почему так нуждается в них, если они заставляют ее печалиться.       — Каково это - превратиться в камень?       — То была пустота, пока ты не пришла, и я не ожил вновь. То было ожиданием.       Мистер Тумнус больше не жил в своей маленькой пещере в скале, но они ходили туда вдвоем, когда их настигал дождь, заваривали чай и готовили тосты. Иногда Люси засыпала в его постели. Ей снилось, что он прикасается к ее ресницам, и его голос дрожит, когда он говорит:       — Еще нет, Люси, еще нет.       Она просыпается в слезах.       Аслан вернулся лишь однажды, и мистера Тумнуса не было в Большом Зале, он не пришел и позже, когда они собрались у камина: семья Люси, бобры и лис.       Аслан спросил:       — У Тумнуса все хорошо? — а затем, — он добр к тебе?       И Люси отвечает, улыбаясь:       — Ох, конечно, — и думает о двух креслах в маленькой хижине. Одно - для нее, второе - для ее друга.       Мистер Тумнус дарит ей разные вещицы, и юная королева хранит их на прикроватном столике. Премилый камушек, драгоценная брошь, морская ракушка, синее перо. Камушек гладкий и успокаивающий, так что иногда Люси, просыпаясь от ночного кошмара, держала его в ладошке, пока не засыпала.       Теперь он живет в замке…       — Так что ты всегда знаешь, где меня найти.       …и никогда не отказывает, когда Люси хочет устроить пикник, поплавать или собрать цветы. Он позволял ей читать его книги, и они вместе смеялись над чудовищно смешной частью «Человек - миф или реальность?»       Там было изображение мальчика, стоявшего у фонарного столба. Мистер Тумнус не любил эту иллюстрацию, поэтому Люси не смотрела на нее так часто, как ей хотелось бы. Но порой, когда фавн дремал в своем кресле, наевшись пирожными, девушка брала эту книгу и рассматривала изображение, и удивлялась, почему оно не огорчало ее так же сильно.       Даже в прохладную погоду они шли к морскому побережью, укутавшись в одну из многочисленных мантий Питера. Они сидели на песке и смотрели на волны, а мистер Тумнус играл на своей флейте. Его уши такие мягкие, словно ее любимое бархатное платье, только живые, теплые и податливые. Когда Люси касалась его шелковистых ушек кончиками пальцев, фавн закрывал глаза и шептал:       — Люси… — так, словно она причиняла ему боль.       Он говорил:       — Еще нет, Люси, еще нет…       Она не была до конца уверена в том, чего они ждут, только в том, что ожидание тяжелей для него, чем для нее.       — Он не должен так переживать, — думалось ей. У них было все время в мире для тостов и чая, для пряток в лесу и для его нежных губ у ее виска, когда он покидал ее.       Все время в мире.       Прошло всего два дня рождения с тех пор, как они вывалились из шкафа обратно в эту комнату, в этот мертвый мир, где животные не умеют разговаривать, а магия - всего лишь выдумка.       Она забирается в шкаф по ночам, отчаявшись. Она чувствует мягкость шуб своей щекой и думает о Тумнусе, но пальцы натыкаются лишь на холодное дерево стенки шкафа. Она рыдает, стоя на коленях. 
       Люси была королевой, ее другом был лев, и у нее был мистер Тумнус, который утирал ей слезы кончиком своего шарфа, когда она падала со своего пони, который разрешал ей съесть все сардины, если она хотела, и который говорил ей:       — Еще нет, Люси, еще нет…       …. что она была королевой Нарнии, но она была «его» Люси, и он заставлял ее верить, что он мог ждать ее вечно.       Мысль о том, что она больше никогда не увидит его, что она оставила его одного в его маленькой хижине, задавшегося вопросом, куда она пропала, почему бросила его и не попрощалась, была невыносимой.       Здесь было холоднее, чем в самую лютую зиму Нарнии, и так же безрадостно. Сотни лет безысходности. Даже Аслан не мог прийти ей на помощь. Губы касались холодного и мертвого меха, а гладкость в ее ладонях - всего лишь нафталин.       Теперь она понимала, почему он так боялся фонарного столба.       Теперь она понимала, что такое ожидание, и каким ужасным оно может быть.       У нее была вся жизнь впереди….       Все время в мире.       ….и ни одна минута не имела значения.       — Каково это - превратиться в камень?       — Было холодно, темно и одиноко, и я желал увидеть тебя еще один раз.       Конец.