Похороны

Последняя отчаянная попытка Белоса уничтожить всех ведьм и демонов не увенчалась успехом. Он надеялся, что ему удастся поглотить душу Титана вместе со всей его силой, но он не рассчитал, что его собственная душа не выдержит такой мощи. Произошел взрыв, и ослепляющая вспышка света пронзила небеса. Человеческому телу оказалось неподвластна столь опасная и притягательная божественная искра. Поток, что исходил из Филипа, погас лишь через сутки. Ничего не осталось на том месте, и земля была выжжена, а воздух словно горел при приближении. Это была горькая победа над злом. Неподалеку от места гибели бывшего императора, прямо в замке, в тронном зале, устроили похороны согласно человеческим обычаям. Никто уже не мог вспомнить, чья это была идея, но все согласились с ней и убедили своих близких: Луз — Иду, а Хантер — Дариуса. Никто не оплакивал Белоса, потому что слишком много боли он причинил Кипящим Островам и разбил немыслимое количество сердец подданным, что искренне любили его, однако ему выделили минуту молчания, которая распространилась и на Бонсборро, и на Латиссу, и на другие города. Казалось, что тишина окутала весь мир. Ни один гость не подозревал, что за всей процессией пристально наблюдал, прячась в трещинах, сам Белос. Он, гвоздь их программы, пылающий ненавистью и досадой, мысленно проклинал ведьм. Они не имели права прикасаться своими порочными руками к человеческим традициям. Если бы Филип сейчас не был лишь каплей, которая не успела восстановиться, он бы сузил глаза от негодования. Но что же они пытались сделать? Опорочить его? Как бы то ни было, но слабость и недомогание не позволяли вмешаться и остановить это нелепое представление. Да и это было бы неразумно — пускай верят, что он мертв и не придет за ними в будущем. Они посмеются над ним сейчас, но его насмешка будет решающей. К темному деревянному гробу, украшенному золотыми узорами и гербом Грейвсфилда, уверенным шагом подошла Луз. Ее лицо не озаряла улыбка, как это было прежде, оно выражало глубокое и искреннее сострадание с нотками вины. Вся ее решимость вмиг испарилась, как только настала пора произносить речь. Она неуклюже почесала затылок и нервно усмехнулась, но не было в ее голосе ни крупицы веселья. Она кашлянула, сложила руки за спиной и осмотрела всех присутствующих. Филип же потянулся, немного выглядывая из своего убежища. Луз была единственным человеком, но ее разумом завладели ведьмы. Такая же жертва, как чертов Калеб. Что она могла сказать? Белос сохранял надежду, что в ней осталось хоть что-то от человека. — Знаете, Белос ведь и правда сделал много плохого. Сначала я считала его абсолютным злом, которому нет прощения, но я кое-что смогла узнать и осознать. Он просто боялся. Он не любил ведьм за их силу, которую не мог понять. И это грустная история! Я долго думала и сравнивала нас с ним. Я всегда любила ведьм и мечтала стать ведьмой. Но он жил в другое время, все было другим, восприятие ведьм сильно отличалось от моего. Белос спрятался в своем замке, чтобы в нем искать доказательства своей правоты, но мне следовало убеждать его и предоставлять доказательства моей правоты. Если бы у меня только была возможность вернуть время вспять, я бы остановила его. Я бы не позволила ему умереть. Я бы вбила ему в голову, что не все ведьмы плохие и не все люди хорошие! Он бы смог понять, я уверена, просто... просто он запутался. Все могут заблуждаться. И на своем примере мы можем открывать глаза другим, кто нас не понимает. Объяснять, что все не так однозначно, как им кажется, что ведьм и демонов не нужно бояться, потому что они почти такие же, как и люди. Я думаю, что искоренять страх нужно не насилием и жестокостью, а своим хорошим, добрым примером. Даже если это более сложный путь, чем, допустим, забить несогласного насмерть. Я сожалею, что не смогла спасти его. Слова Лузуры были сумбурны. Ее голос дрожал. Взгляд был настолько выразительным, что его можно было сравнить с ярким солнцем в жаркий день. Она ошибалась, говорила по-детски глупые вещи, но она оставалась честной и милосердной. Даже если ведьмы промыли ей мозги, они не смогли вырвать ее живое, полное любви и сострадания сердце. Филип видел это и испытывал небывалое облегчение. Для людей не все потеряно, и их можно спасти. Луз вернулась на свое место, и вперед вышел Хантер, потерянный в собственных эмоциях, что колебались от гнева до тоски. У Белоса бережно хранилась вера, что его племянник способен одуматься и отвернуться от жестокого и беспощадного мира магии. Даже если он не совсем человек, он сделан из человека и должен оставаться верным их с Филипом общим идеалам. — Я не стану скрывать, что я все еще зол на Белоса за Флепджека, за ложь и всю ту боль, которую он мне причинил, но... Черт, признаю, временами мне было хорошо с ним. Когда-то я видел в нем кумира, светлого и доброго правителя, а также любимого дядю, который дарил мне тепло и заботу. Я помню, однажды он перевоплотился, а я был совсем маленький и испугался. Он тогда успокоил меня и прокатил на своей спине. Он учил меня делать сэндвичи, которые мы оба любили. А еще мы играли с ним до того, как у меня начались тренировки. Когда я во время одной из них облажался, он возвысился надо мной... Я думал, что он отругает меня, но он сказал, чтобы я не смел сдаваться, что он знает, что я сильный, что я не могу его разочаровать. Он давал мне мотивацию на протяжении всей моей жизни. И я понимаю, что его воспитание сформировало меня не меньше, чем моя... генетика. Когда другие обижали и насмехались, он пусть и требовательно, но заставлял идти вперед. Я готов был на все, лишь бы он мной гордился, и это не просто так, я знаю!.. Он умел быть и строгим, и заботливым. Филип прислушивался и ловил каждую паузу, оценивая речь Золотого Стража. Хантер вышел из роли, но он обязан был усвоить все те уроки, которые преподал ему император. Разве мог самый верный приближенный Белоса позволить себе слабость эмоций? Разве мог он раскрывать сокровенные сокровища в виде воспоминаний? Отчего-то Филип не злился и не винил Хантера, эту заблудшую овечку, но лишь сильнее захотел ему помочь. Капля жижи стекла ниже, проникая в крошечное отверстие в стене — кусок камня откололся еще давно. Кто бы мог подумать, что несовершенство постройки станет спасением от чужих, всегда враждебных взглядов нечисти. Хантер покинул импровизированную трибуну, на которую теперь вступила Лилит. Она хоть и была ведьмой и предательницей, но отличалась от большинства своим прытким умом и безграничной тягой к науке. Она, из рода Клаторнов, более всех заслуживала милосердия и пощады, и Филип частично мог ее понять. Если бы она была человеком, она была бы самой достойной. Белос вжался в стену, словно планировал впитаться в нее, и приготовился слушать. Лилит не могла его подвести, только не после стольких лет службы и раскрытия ее талантов. — Я бы не хотела затрагивать негативные стороны жизни в императорском ковене, хотя и их хватало. Вместо этого я поговорю о положительных. Люди говорят: «О покойниках либо хорошее, либо ничего», а мне есть, что вам рассказать. С детства я считала себя... не такой. Я и правда отличалась своей страстью к истории. Я подвергалась насмешкам сверстников и не была понята своей семьей, что сейчас, разумеется, изменилось. В тот период, когда мне было очень тяжело, Белос прислушался ко мне. Он услышал меня. Он дал мне знания и силу. Он дал мне понять, что я не безнадежна, а мои увлечения нормальны. Он был умным человеком. Он умело завладевал душами тех, кто ему подчинялся. Рядом с ним я обрела смысл. Не все было идеально, но я ему благодарна. Он не был тираном. Луз уже высказалась по этому поводу, и я согласна с ней, что он просто заблуждался. Иногда наступают моменты, когда мы совершаем ужасные вещи. Если мы находим понимание и прощение, то мы меняемся в лучшую сторону. Мне жаль, что ни я, ни кто-либо другой не смогли познать его и принять его. Он слышал всех, но не пытался быть услышанным. Его судьба должна стать уроком для всех нас. Было ли во всех мирах хотя бы одно существо, способное хотя бы на словах разделить бремя Белоса? Сам он не знал ответа на этот вопрос. Каждый человек нуждался в понимании, и Филип не был исключением. Выступление Лилит заставило его задуматься и прийти к простому выводу — он неистово отвергал попытки сблизиться с ним, охваченный страхом предательств и отдалений. Когда-то Калеб ступил за ведьмой, оставив его, и повторение подобной участи вызывало в Белосе трепетный ужас. Все гримуокеры шли по протоптанной тропе, и потери казались естественными, словно сама судьба прокляла его. Но даже так менее больно никогда не становилось. В конечном счете и Лилит отвернулась от него. Если бы Филип мог, он бы горько усмехнулся. Желание ускользнуть из тронного зала многократно возросло, но он остался. Не было больше никого, кто мог бы сказать о нем хотя бы одно доброе слово. Ведьмы не способны быть благодарными. Их суть — грязь и навь. Следующим оказался Дариус, и подобного поворота событий Белос не мог ожидать. Теперь он предвкушал увидеть истинную ведьминскую личину без прикрас с помощью того, у кого с бывшим императором были личные счеты. Ведьмы и демоны мстительны и коварны, и этого нельзя было отрицать. Дариус вышел вальяжно и смерил пришедших высокомерным взглядом. Жижа, которой являлся Белос, замерла. Кашель в кулак и такой спокойный, но выразительный голос захватил весь тронный зал. Глава ковена мерзости показал себя с лучшей стороны. — Давайте на минуту забудем обо всех прегрешениях Белоса и окунемся в прошлое, которое он для нас создал. Во времена его правления убийства и жестокость были под запретом, а казни проводились крайне редко и только для самых опасных преступников. Он подарил нам некоторые технологии и поддерживал других техников, он написал множество научных трудов, которые помогали ведьмам и демонам, он прислушивался к своему народу, даже когда его мнение не совпадало с общественным. Он ни разу не показал себя как тиран. И у него был неплохой вкус, признаю. Мантия выглядела потрясающе, хотя я бы предпочел что-нибудь более открытое. Если бы Филип мог, он бы заревел, и вой его сотряс бы все Кипящие Острова. Он мог понять Луз, потому что та была человеком, Хантера, потому что тот был воспитан им, Лилит, потому что среди своих она была белой вороной, но Дариус не имел права хорошо отзываться о нем. Хитрые, лицемерные, лукавые ведьмы надевали на себя маски благородства и играли в святых, но Белос знал их мерзкую натуру! Он не поддастся дурному воздействию! Жижа угрожающе расползлась по всей стене. Если бы Белос мог, он бы уничтожил их всех и был бы прав, потому что он — генерал охотников на ведьм. Потому что его главная задача — спасение человечества от магии. Он не мог оступиться, только не сейчас, доверившись сладким речам нечеловеческих отродий. Будь у него больше силы, он бы покончил с этим спектаклем. Очередной выход ведьмы, еще совсем ребенка, но особенного, ведь Август Портер видел воспоминания Филипа Уиттебейна и не сломался. Он проник в потаенные уголки человеческой души и обязан был осквернить их, потому что это велела ему его природа. Ведьмы не способны на сопереживание. Сейчас он запятнает имя целого рода, не было сомнений. — Кхм-кхм. Я начну издалека. Меня всегда интересовал человеческий мир. Серьезно, в нем так много крутых штук, которые находятся за гранью осмысления! Например, скрепки или магнитофон... Так вот, Белос оказался человеком. Вроде бы плохим, на первый взгляд, но! Я видел его историю, и она ужасна. Я побывал у него в памяти. Это трагедия потери и слома из-за общества тех времен, которое привило Филипу массу предрассудков. В семнадцатом веке активно велась охота на ведьм, особенно в его городе! Я знаю, что значит быть чужим в родной среде. Я считаю, что и Калеб, и Филип были чужими, но на Филипе это сказалось особенно сильно... Потому что, как мне кажется, он чувствовал себя чужим в обоих мирах! Это просто цепочка обстоятельств, которую так и не удалось разорвать. Человечество изменилось и развилось, и Филипу нужно было это увидеть. Я думаю, он мог бы быть крутым парнем, если бы смог побороть свои страхи и древние заблуждения. О! Еще кое-что. В человеческом мире постоянно были войны и дискриминация, и Филип знал об этом. Но он не принес ничего из этого на Кипящие Острова. Значит ли это, что где-то в глубине души он хотел нам блага? А что, хороший повод для размышлений! В голове Филипа не укладывалась элементарная мысль — как ведьма могла обдумывать и пытаться найти какие-то причинно-следственные связи, чтобы объяснить устремления бывшего императора. Гас не раскрыл тайны Белоса, но дал намек, что все не так просто, как кажется на первый взгляд. Вспоминая былое, Филип и правда приходил к выводу, что жизнь была тяжелой, а союзников, которые тяготели к учености, отыскать оказывалось сложнее, чем приспособиться к существующим порядкам. Собравшись, жижа вновь занырнула в отверстие в стене и забурлила в недоумении. Холодно и жестко, Белос ощущал дискомфорт и досаду. Когда-то он являл преступникам ужас, восседая на троне, пронизывая скаутов грозным блеском лазурных глаз, выглядывающих из-под золотой маски. Когда-то он гордо вышагивал по собственному замку, сокрытому от незваных гостей, замку, что являлся неприступной крепостью, окруженной рвом, защищенной стражниками, наполненной магией, артефактами и ловушками для посторонних. То был дом, что защищал Белоса от влияния ведьм и демонов. То была темница, сквозь которую не различить, где правда, а где ложь. Какая трогательная ирония — искать простор в камне после долгих лет юности, когда тесно было в обоих мирах! Белос заполонил собой всю дыру, рассердившись. Он старался скинуть собственные страхи на ведьм — они виноваты, они опасны, они жестоки. А эти нечистые, бессердечные, беспощадные создания продолжали увековечивать императора в лживых речах. Что-то болезненно заклокотало внутри, словно пытаясь вырваться наружу, но мнение было крепче стальных прутьев клетки. Когда наступила очередь Иды, она прошла к гробу. Уголки ее губ поднялись в улыбке, но не дерзкой или ехидной, как это бывало раньше, а окутанной покровом печали. Она хмыкнула и пожала плечами. Белос смотрел на нее и гарантировал, что она даже не подготовилась. — Он хоть и был козлом, но я надеюсь, что он наконец-то смог упокоиться и перестать страдать. Я много дерьма вытворяла раньше и смело заявляю, что зло совершают не от хорошей жизни. Больше он не будет мучить ни нас, ни себя. Отдохни-ка как следует, император, ты заслужил, — Идалин похлопала по крышке гроба и вернулась к остальным, а стан ее был гордым, глаза живыми, походка легкой. Мир перевернулся. Та самая капля, из которой должен возродиться император, покачалась из стороны в сторону, пачкая собой крошечные стенки отверстия. Жижа то поднималась, то опускалась, и ей было душно. Она желала распространиться по всем островам чумой. Искаженные звуки доносились отовсюду — то были едва различимые шепотки. Безобразные звериные маски спали, наконец-то явив лица преступников-благодетелей. Но отчего же они так сильно напоминали обычных людей? Филип продолжил сопротивляться, убеждая себя, что они лгали и обеляли себя, чтобы избавиться от груза вины перед человечеством. Они по-прежнему предоставляли угрозу. Почему монстры были так похожи на людей? Почему вели себя как люди? Почему обладали совестью, состраданием и человечностью? Субстанция, которой являлся Филип, растеклась по стене вниз, ослабевшая и изнеможенная. Когда-то он горел путеводной звездой для всех, а теперь исчез, как исчезали тени, лишившись света свечи. Его любили и ценили. Ему были безропотно верны и преданны. Наконечником стрелы сердце Филипа пронзило озарение — ведьмы и демоны проявили уважение и показали честь, проведя эти похороны. Но если им доступны самые светлые и достойные человеческие черты, то разве не могут они сами называться людьми? Что, в конце концов, значило быть человеком? Нужно было вернуть свой прежний облик и, отдаляясь лишь больше, уйти в изгнание, чтобы предаться размышлениям и сформировать новую картину мира, не повредив старую. Капля едва слышно булькнула — Белос усмехнулся. Тем временем Хантер, как самый близкий родственник, держал посох Белоса и некоторые его дневники. У ведьм не было тела, и они полагали, что от физической оболочки Филипа не осталось ни следа, так что в гроб было положено наследие императора. Для самого Белоса это был отличный шанс вернуть свои вещи сразу после похорон. Может быть, ведьмы оказались более человечными, чем он всегда думал, но детская наивность все равно оставалась их верной спутницей. Обреченный на годы одиночества, вынужденный скитаться в поисках пропитания для поддержания жизни, лишенный всех прежних благ, Белос решил наблюдать за ведьмами, их нравом и бытом, чтобы делать выводы и учиться. Развитие — вот стезя человека. Путь к гармонии и просветлению был проложен. Филип, за один день увидевший больше, чем за сотни лет, наконец-то почувствовал, как его глаза раскрылись после беспробудного, многовекового сна. Он намеревался провести самое грандиозное исследование в своей жизни, чтобы раз и навсегда либо подтвердить гипотезу о дикости и опасности ведьм для человечества, либо опровергнуть ее. Он, в отличие от Луз, не станет смотреть на Кипящие Острова через призму розовых очков и будет объективен. Ради такой цели он был готов отложить День Единства еще на несколько лет. Капля жижи незаметно покинула замок, чтобы отправиться навстречу открытиям и свершениям. У Белоса появилось множество новых дел.