Его райская птица

Кавех — райская птица. Полиамория для них — норма, образ жизни. Кавех живёт по настроению, дышит чувствами и трахается, когда захочет, с кем захочет, с кем понравится. Аль-Хайтам — моногамный сокол, и он просто убить готов всех, кто спал с его райской птицей. Порой он хочет придушить и самого Кавеха за то, что тот треплет ему нервы, но дальше желания это пока что не заходило. Пока что. Аль-Хайтам ужасный собственник. И при таком раскладе Аль-Хайтам весь на нервах ждёт возвращения Кавеха домой. Четыре часа утра. Кавех, конечно, сказал, что уходит с друзьями, но вдруг снова всё повторится? Та часть Аль-Хайтама, которая ещё умеет — верит, что сегодня всё может обойтись, однако разум, прожжённый логикой, понимает, что это не так. Ладно. Он делает дыхательные упражнения и хватается за книгу. На удивление, помогает. Сейчас Кавех наконец вернётся, и они пойдут вместе спать. Он и Кавех. Входная дверь оказывается не заперта, поэтому без труда впускает входящего. Было слышно, как человек запнулся о порог, ладонь глухо шлёпнулась о стену, дабы удержать тело. Последнее, что услышал Аль-Хайтам, перед тем, как выйти в коридор, был хлопок закрывшейся входной двери. Аль-Хайтам уверен, что может услышать сейчас, как его зубы скрипят. Если он разожмет кулаки, то увидит на ладонях следы от ногтей. Кровь закипает. В пару шагов он оказывается у Кавеха и рывком хватает его за ворот рубашки, а тот смиренный, поддаваясь рывку, чуть оступается, но ни капли страха на его лице; смотрит на него холодно, высокомерно, чуть прищуриваясь. Подлец. Помада на рубашке, следы укусов на шее, растрёпанные волосы. Аль-Хайтам чувствует, что у него сейчас снесёт крышу. Одна только мысль о том, что его Кавех ложился под кого-то другого, чужие руки трогали его, чужие губы его касались, он сам уделял внимание другим. Одна мысль заставляет ревность и злость изнывать внутри. — Я немного устал, — Кавех зевнул и отвёл взгляд в сторону, — я пойду лягу, будь добр, принеси воды: в горле пересохло. И он умело вывернулся из уже ослабевшей хватки Аль-Хайтама, устремившись из маленького коридора в зал, но лишь успел пересечь границу комнат, как был больно схвачен за запястье, а потом его потянуло назад, и он еле успел подставить ладонь второй руки, чтобы предотвратить удар всего тела о стену, к которой его прижали. Аль-Хайтам, кажется, был не в себе. Он одной рукой провел пальцами по волосам Кавеха, очерчивая контур головы, а другой и всем телом не давал ему вывернуться. Он блять готов был трахнуть Кавеха сейчас так, чтобы ему после и в голову не пришло заниматься сексом с кем-либо другим. Кавех уловил это настроение и поэтому, когда рука Аль-Хайтама спустилась с головы и легла ему на талию, а затем резко, но безуспешно попыталась сдёрнуть штаны, Кавех забеспокоился. Кавех, как мог, задёргался из стороны в сторону, пытался бить своими ногами по ногам Аль-Хайтама и силился достать руку из-под груди, чтобы хотя бы ей попасть ему в лицо. Тщетно, но эти ёрзанья не давали Аль-Хайтаму нормально ухватиться за какую-либо одежду, приходилось ещё удерживать птичку у стены, что с ужасным темпом всё больше выводило его из себя. Кавех собрал побольше сил и как с размаху наступил Аль-Хайтаму на ногу, что послышалось шипение. Ещё рывок и Кавех, падая на колени, оказался свободен. Ненадолго. Аль-Хайтаму не потребовалось много времени, чтобы постараться вернуть всё под свой контроль. Кавех успел лишь перевернуться на спину, как его конечности снова оказались прижаты, но уже к полу. Он с усилием вырвал одну руку из-под хватки, и послышался ужасной силы хлопок. Щека Аль-Хайтама раскраснелась; казалось, ещё чуть-чуть и на коже выступила бы кровь. — Животное! — Кавех крикнул со злобой и почти яростью. — Уж не я веду себя так, будто имею инстинкты, — Аль-Хайтам лишь оскалился, прижимая щёку к плечу. — Слезь с меня, придурок! Однако Аль-Хайтам привстал. Кавех сделал движение, чтобы попытаться встать, однако тем сделал себе хуже: оказался в более удобном положении, и Аль-Хайтам легко смог его перевернуть и упереть подбородком в пол. Завёл руки Кавеха ему за спину и без усилий удерживал их одной своей, а второй приподнял Кавеха за таз, чтобы поставить на колени. А ещё таким образом он наконец мог добраться до этих чёртовых пуговиц на его брюках. Сел Кавеху на икры, прижал его ноги. Кавех дёрнулся раз. Второй. И ещё один. Запаниковал. Хватка была стальная, совершенно не выбраться. Аль-Хайтам рывком спустил брюки и бельё с Кавеха, а тот в страхе продолжал дёргаться, как мог, хотя безуспешно. — Хайтам, перестань! — голос Кавеха дрогнул, а в горле, кажется, встал ком. Но Аль-Хайтам даже и не думал останавливаться. Он просто неторопливо избавлял от одежды себя. Была бы у него верёвка под рукой, урок для Кавеха прошёл бы быстрее. — Ты нормальный? Мы же уже всё обсуждали! Почему ты так злишься? — Кавех почувствовал, как его не на шутку бросило в жар; он дрожал и телом, и голосом. — Ты слишком злоупотребляешь, — последовал лаконичный ответ с таким тоном, будто это была очевидность. — Ни капли! — Вот сейчас мы это и посмотрим, — Аль-Хайтам приподнялся на колени, зажимая бёдра Кавеха своими. Одной рукой продолжал сцеплять руки птички, а второй тоже ко всему удерживали тело в неподвижном состоянии. Кавех вздрогнул и снова изо всех сил задёргался в попытках хоть как-то освободиться. Он почувствовал член Аль-Хайтама у своей промежности. Тот в любой момент без всякого разбора мог взять и войти. — Хайтам, пожалуйста, перестань! Это насилие! — и слёзы безудержно полились по щекам Кавеха. — А то есть то, что ты постоянно вытворяешь, это надо мной не насилие? Я ничего не чувствую? Ты — мой, Кавех. Сейчас ты это поймёшь, — Аль-Хайтам был в шаге от того, чтобы резко войти в Кавеха, но будто бы ждал какого-то окончательного триггера, дабы совершить действо, поэтому тёрся членом о промежность, подставляя головку к аналу, но и, в ожидании убирая её. — Остановись уже, пожалуйста! — Кавех, заикаясь от слёз, продолжал умолять. — Давай снова поговорим. Давай просто поговорим, только не делай ничего!.. Не делай, прошу! — Если бы ты понимал на словах... — Хайтам! — Кавех хотел крикнуть так, чтобы содрогнуть всю квартиру, и у него это получилось. На секунды всё замерло. А затем Кавех сделал ещё один всхлип и продолжил: — Хайтам... Мне очень... Очень страшно... — он зажмурился и уже даже не делал попыток сопротивления. Он продолжал плакать. А Аль-Хайтам перестал что-либо делать. Он всё ещё держал Кавеха под собой, но уже значительно слабее. Кажется, он всё-таки уловил триггер для себя, не тот который ожидал, однако же уловил. И глаза словно прояснились и устремились сразу же вниз, пытаясь найти пустоту, чтобы ничего не чувствовать. Не чувствовать отвратительного стыда. Кавех повалился на пол от отсутствия опоры, так как больше его никто не держал. Он выпрямился на руках и, когда понял, что действительно свободен, расплакался навзрыд. Аль-Хайтам не мог смотреть на это, однако слышал, и, слушая, у него сердце надрывалось. И теперь убить ему хотелось только единственного человека в этом мире. Когда Кавех начал утихать, Аль-Хайтам набрался смелости и спросил: — Мне нужно уйти? — голос был твёрдым, готовым нести наказание. — Нет... Нет, я хочу видеть тебя, — Кавех утирал глаза рукавами рубашки и старался побыстрее успокоиться. — Мне стоит помочь? — Аль-Хайтаму было бы легче, мог бы он просто уйти, но теперь это далеко не ему решать. Сейчас он старался как-то оправдать своё присутствие, но знал, что прикасаться ему больше не дозволено, поэтому спрашивал, даже не думая как-то сокращать расстояние между ним и Кавехом, чтобы того не напугать более. — Нет! Пока что нельзя. Может, позже...— Кавех наскоро стал сам натягивать штаны через пелену слёз, всё ещё накатывавшихся на глаза. Он хотел попросить Аль-Хайтама принести воды, но совершенно не желал, чтобы тот уходил из его поля зрения. Кавех со всем управился и даже почти уже успокоился, его только на вдохах ещё подёргивало от продолжительных слёз. Он повернулся к Аль-Хайтаму, устремив свои красные глаза на его абсолютно неподвижную фигуру, сидевшую смиренно, опустив взгляд в пол. Кавех долго что-то высматривал, а потом подполз чуть ближе и через несколько секунд ожидания вовсе стремительно сократил расстояние. Кавех пытался заглянуть Аль-Хайтаму в глаза. — Ты действительно всё ещё хочешь, чтобы я остался? — Аль-Хайтам снова заговорил, тише, чем в прошлый раз. Кавех подумал. Он ужасно хотел дать Аль-Хайтаму ещё одного сильного леща, но он сдержался. Ему нужно было провести небольшую проверку, прежде чем ответить. Он немного боялся, но ему было нужно. — Ты можешь поцеловать меня... пожалуйста? — его сердце замерло, ожидая действий Аль-Хайтама. Аль-Хайтам несколько секунд помедлил, затем аккуратно приподнялся и, не поднимая глаз и не делая лишних движений, прикоснулся своими губами ко лбу Кавеха так тихо и нежно, как сейчас мог. Кавех закрыл глаза и ему показалось, что ему стало поспокойнее. — Да, ты можешь остаться, — Кавех почему-то подумал, что если Аль-Хайтам вытворит ещё что-то подобное, то у него уже не осталось сил на сопротивление, и он просто умрёт. Но он так спокойно об этом рассуждал, будто не верил, что такое может действительно произойти.

***

За окном ночь уже стремительно растворялась, и солнце начинало заливать прозрачным светом комнату через тюль. Кавех чувствовал, как слипаются его глаза, но он не хотел окончательно засыпать, пока Аль-Хайтам не выйдет из ванны. Он провел по своим влажным волосам, чтобы собрать с них капли воды, и протёр глаза, чтобы было легче терпеть. Наконец послышалась дверь ванной. — Закрыть окно? — Аль-Хайтам, протирая волосы полотенцем, заметил, что Кавех ещё не спит, поэтому спросил. — Нет. Пусть немного дует. Там ветер такой тёплый, — он зевнул. Аль-Хайтам переоделся и тоже лёг на кровать. На край кровати. — Хайтам, холодно немного, обними меня, пожалуйста, — уже почти сквозь сон произнёс Кавех, пододвигаясь чуть ближе. Кавех почувствовал, как Аль-Хайтам аккуратно подвинулся к нему навстречу и нежно обнял, лишь немного прижимая к себе. — Хайтам?.. — в ответ ничего не послышалось, но Кавех знал, что тот его внимательно слушает. — Я хочу, чтобы ты знал, что я очень люблю тебя. И спустя несколько мгновений Кавех уснул. И уже в тишине через долгое время послышались слова для спящего Кавеха: — И я тебя очень. Очень сильно люблю.