Мутные воды

Ей всегда казалось, будто в нём было что-то жутковатое и одновременно манящее. То, что выбивалось из общей человеческой тенденции, имело совсем иную форму и существовало в нём как какой-то дефект, который увидеть можно при близком знакомстве. И она всегда замечала этот дефект и внимательно, как только он отвернётся, пыталась всё-таки найти его в этой спортивной, подтянутой фигуре, чистой и гладкой одежде, в каштановых волосах, в тёмных глазах, в красивом лице, в улыбке или наоборот в слишком задумчивом взгляде с нахмуренными бровями. Всё пыталась найти то, что она всегда так чувствовала поблизости, но никогда не выходила на чёткий след. Казалось, сама его душа и была чем-то неясным, мутным, тёмным, безумно глубоким. И это, как не парадоксально, её всегда манило в нём. Каждый раз при их встрече она вновь и вновь пыталась найти это такое интересное в его глазах. Всегда смотрела в них, будто ненароком, и думала: «Почему я вообще из-за него прогуливаю пары?». Она так долго не могла найти ответ, а потом нашла, когда на его полу-шуточное, полу-серьёзное: — Звони мне в любое время дня и ночи, я всегда приду. Она улыбнулась и спросила: — Ты обещаешь? Был услышан ответ: — Обещаю. Он сдержал тогда обещание, постучавшись в её дверь в двенадцать ночи и не выразив никаких претензий. Наверное, он понимал, что она слишком эмоциональная и чувствительная, только глупая приезжая студентка престижного мединститута, совсем ещё жизни не видавшая, что раз так легко доверилась ему при первом знакомстве и так легко, так просто гуляла с ним, тридцатилетним мужчиной, улыбалась, смеялась и вот тогда ещё позвонила ему вся в слезах в ту майскую ночь, прося, чтобы он тотчас пришёл, ведь он обещал. Она понимала, что, возможно, он и не придёт, всё-таки на улице ночь, да и ответил мужчина усталым голосом. И пока её съедали вина и стыд, эти стуки в входную дверь стали для неё словно чем-то судьбоносным. Если это было неизбежным, роковым событием в её жизни. И она мигом открыла эту дверь и на приходе уже обнимала своего «хорошего знакомого», как самоё ценное, что было в её жизни. Что он чувствовал в тот момент? Что он думал? Ей так хотелось это узнать — этот Саша никогда не показывал свои чувства в открытую, а от неё прямо несло потоком эмоций. Она как открытая книга, которую он листал и не стеснялся, а она чувствовала каждое перелистывание страницы каждой клеткой тела, от кожи до костей, до глубины души. Они никогда прежде не обнимались, так что этот жест был очень поспешным. Она подняла голову и глянула на его внимательный, изучающий взгляд. Страница перелистывается. Девушка почувствовала не только невероятную дрожь по телу и дикое смущение, но и этот резкий, едкий запах сигарет, которые он постоянно курил, а она вечно морщила нос, как и тогда. Кажется, это и вернуло её в реальность и студентка смущённо предложила мужчине снять обувь и пройти в её скромную однушку. Атмосфера давила. Пока она прыгала по кухне в поиске чая для гостя, её сердце словно ломилось выбить грудную клетку и выпрыгнуть от такого волнения. Всё тело дрожало, глаза бегали в надежде побыстрее найти этот чёртов чай. Вот почему когда надо она ничего не может найти? Ещё позволила эмоциям выйти наружу и совершить настолько инфантильное, глупое решение. «А какой он чай любит? Или он кофе любит? Что ему сказать? Улыбаться? Нет, за дуру примет… Ха, потому что я и есть дура! Ну что, что со мной не так вечно? Да где-же эта банка?! Чёрт-чёрт-чёрт…» И тут она вместо банки с заваркой нашла бутылку полусладкого вина. Подарок тёти, когда девушка только переехала в Москву. До сих пор стоит нетронутая. До этого студентка никак не могла найти вину применения. Такой вид развлечений её не привлекал, да и не с кем было. Но теперь появился хороший повод. Если он курит, то и пить должен, так что логично. Она дрожащими руками достала бутылку, что загадочно блестела при лунном свете. Этот мужчина…особенный. Для неё уж точно. Наклонив голову, она словно невзначай наблюдала, как его крепкие руки с помощью штопора без особого шума открывают бутылку и как они же столь уверенно разливают вино по бокалам. А потом между ними завязался разговор, такой же душевный, наполненный множеством интересных тем, как и прежде, только теперь с привкусом вина, внимательными и какими-то необычными переглядываниями и под покровом ночи. Это было будто сон. И пока он что-то говорил, она с наслаждением смотрела на него, чувствуя, как сжимается сердце каждый раз, как её слова заставляют его улыбаться. Ей хотелось его понять, прочувствовать, пролистать как книгу, как делал это он. Хотелось, чтобы время остановилось и Саша не уходил. И спустя час наступила полная тишина. Они смотрели друг на друга и каждый видел в чужих глазах что-то своё. Девушка глядела и чувствовала давление, сжатие воздуха, становилось так душно и неуютно. Наверное, это всё вино, пускай она и пила медленно и за час выпила только два бокала. А возможно проблема была в нём и как он с каждой новой встречей заставлял её ещё больше становится счастливой, забывая обо всех насущных проблемах. Ничто так сильно не мешает учёбе, как любовь. И ведь только сейчас поняла, что с головы до пят влюбилась в этот голос, в эти глаза, в эту улыбку, в эту загадочную для неё душу. Саша, Саша, Саша. Александр. Как она не замечала, что постоянно думала о нём? Прилежная ученица полностью забыла все свои приоритеты на учёбу и полностью окунулась в этот омут безумных трепетных чувств к взрослому мужчине. — И зачем же ты, всё-таки, меня позвала? — спросил он, не переставая на неё смотреть. Казалось, этот вопрос лезвием прошёлся по её сердцу. А ведь не знает, не помнит уже. Тревога нарастала вместе с сердцебиением, болезненно пройдясь по всему телу, а особенно в груди. Что ему ответить, как это сказать? Она вздохнула и убрала стыдливо взгляд, а затем опустила его на стекло бокала, вертя его в руке. — Потому что… — девушка попыталась сглотнуть ком в горле — я бы без тебя не смогла. Хоть что-то ответила, пускай и странно. Но ведь действительно, если она бы осталась наедине со своими мыслями, то было бы очень тяжело заснуть, постоянно думая о чём-то безумно волнительном и в тоже время особенным, как о Саше. Вспоминая диалоги с ним прошедших дней, его шутки или истории из жизни, ходьбу, случайные прикосновения, аромат его одеколона, такого ненавязчивого и приятного или наоборот настойчивый запах сигарет, от которого она пыталась убежать, если кто-то рядом закуривал, но как по-простому и обыкновенно мужчина подносил зажигалку к сигарете, к буквально убийственной привычке, девушка не смела попросить не курить в её присутствии и просто наблюдала за этим, будто это его часть, составляющая часть личности, которая, нравится тебе или нет, будет с ним всегда. Можно сказать, он нравился ей целиком и никакие её приоритеты на него переставали действовать. — Знаешь, ведь если бы тебя не было, если бы ты не пришёл, я… Она не успела договорить, как из её глаз потекли слёзы и послышались первые всхлипы. Девушка не знала, о чём он думал тогда, за кого он её посчитал, но ничего не говоря, Саша только обнял её за плечи и позволил ей лепетать что-то продолжительное время сквозь слёзы, даже не думая останавливать, а наоборот, ожидая, пока девица не умолкнет и не успокоится. Её обожгло этим прикосновением до дрожи. Она и не помнила, что ему рассказывала. Вроде, это была тирада о том, насколько несправедлив мир и насколько её пугают люди. Девушка не привыкла много говорить, да и в целом делиться со своими чувствами, но тут её головушка оказалась на мужском плече, виски почувствовали тёпло тела мужчины, а его рука, такие же тёплая, лежала на её предплечье в подобии объятия, но более приличного, потому она не смогла сдержать это в себе и говорила всё, подсознательно зная, что её Александр её не осудит, не посмеётся над ней и не станет думать хуже. Она почувствовала мужскую защиту и позволила прочитать и пролистать ещё одну страницу своей души. Отчего-то так стало хорошо на сердце, отчего-то пришло понимание, что это останется только между ними. Говорила долго, в конце уже схватила его ладонь и крепко её держала. Так было приятно, когда он раскрыл эту ладонь и позволил переплести свои пальцы с её в замок. Это было по-особенному интимно, ведь между ними не было практически прикосновений. И когда девушка закончила, умолкла, наступила вновь минутная тишина. Она даже посчитала в голове. 68 секунд. Но это по ощущениям длилось вечность. — Я бы не звала тебя по такой мелочи, просто… — Ты влюблена в меня. Мужчина впервые её перебил. И вновь тишина, только слишком, слишком громкая. Девушка направила другую руку к бровям и словно таким «шлейфом» закрыв глаза, прошептала: — Пожалуйста, скажи, что это не было настолько очевидно. — Это было очевидно. Никогда женщины не звали к себе мужчин средь ночи, с которыми бы просто общались. Его честность пробрала её на усмешку. Нервную усмешку над самой собой. Конечно, а что можно было ещё ожидать? Он как стрела, пронзал её душу и делал своей. Она замолкла, ведь не ведала, что нужно сказать. А стоит ли вообще говорить? Что делать? Захотелось убежать и скрыться от стыда куда-то подальше. Он старше её на одиннадцать лет. Зачем ему нужна малолетняя проблемная девчушка, у которой водятся непонятные тараканы в голове, которые зовут такого, как он, просто поболтать средь ночи? Что он хочет? Почему не сбросил трубку? Зачем он вообще сдержал обещание? Потому что вот такой он честный и ответственный? Зачем ему она? — Мне просто нечего сказать. — честно призналась она. — Предоставляю слово тебе. — Я не особый мастер слов, ты знаешь. Я предпочитаю действие словам. И мужчина не солгал. Девушка даже не успела почувствовать, как его рука оказалась на её затылке и пальцы подтолкнули её голову к его. Один вздох, одна секунда. И вот уже его губы накрыли её. Это был ответ на её своеобразное признание в любви. В голове, в разуме что-то прозвенело. Всё проходит, но не всё забывается. Поцелуи от дорогого возлюбленного…всегда кажется, что там, в этих прикосновениях устами, обменом тепла и чувств будет что-то особенное, счастливое, трогательное. Ты запоминаешь вкус этих губ, оттенок соприкосновения, момент совершения этого поцелуя. Хочется, чтобы это не заканчивалось, а он как раз не заканчивал её целовать, вновь и вновь касаясь, вдыхая немного воздуха, и снова целуя. Двоих пробило током. Вскоре она сама положила свои руки на его плечи и отвечала на поцелуи с не менее сильным желанием. Это их так вино растормошило, или это само так? Она любила его, такого загадочного, тихого и задумчивого. Говорят, в тихом омуте черти водятся? Она ухмыльнулась. «Да ты сам морской чёрт воплоти, Алекс.» Левая рука залезла в её густые волосы, а правая начала расстегивать собственную рубашку. Поцелуи стали глубже, интенсивнее. Её сердце бушевало бешеным ритмом от столь ярких эмоций, громко и настойчиво пыталось приблизиться к его сердцу, к его грудной клетке, прижаться и сделаться ещё ближе. «И я тону в твоём омуте.» Она считает, что нет ничего страшнее, чем погрязнуть в любви к человеку, лишиться сна и свободной мысли, в сплошной влюблённой тревоге и дрожи. Но сейчас она готова забыть обо всём, лишь бы он наконец снял свою рубашку до конца и она смогла бы увидеть тело, покрытое суховатой кожей. Ручки её ласково гладили шею, каждый миллиметр кожи пальцев ловил кайф от горячей, пульсирующей сонной артерии мужчины. Она может, ей дозволено его трогать, поглаживать. Это так… волнительно, трепетно, интимно. Он снял рубашку и откинул на спинку дивана. Даже в темноте её глаза отчётливо увидели спортивное, подтянутое, подстать такому мужчине тело. И пока она без стеснения рассматривала своего возлюбленного, наступила секундная пауза, потом она вновь подняла свой взгляд на его глаза, и даже не успев в них ничего увидеть, руки Александра оказались на её предплечьях. Он подтолкнул её и прижал к поверхности мебели. Сердце ушло у девушки в пятки. Его указательный палец нарисовал неровную линию от её подбородка до начала вздымавшейся молодой груди. Она чувствовала, что он пытается быть нежным, ласковым, но в этой позе, в которой они находились, студентка ощутила, как нечто упирается ей в бедро. Поняла, что нежностей на мужчину долго не хватит, поэтому в знак благосклонности к активным действиям потёрлась этим же бедром о его. Кажется, он понял этот своеобразный сигнал, усмешка появилась на его лице, и теперь руки мужчины начали снимать с неё кофту, мешающую лицезреть столь желаемую грудь, а женские ручки, что меньше его в два раза, стали поглаживать плечи, шею, поясницу, живот, до чего только могли добраться, а бедро продолжало, пусть и менее навязчиво, но без скромности тереться о чужое бедро. Кофта снята, остался лифчик. Она хотела привстать на локти и помочь возлюбленному расстегнуть его, но он неожиданно подтолкнул её назад и решил вообще не расстегивать лифчик, а просто его спустить. Девушка была уверена, что это было сделано для меньшей мороки, но её заставило хихикнуть желание Саши быть главным во всем. «Даже лицо посерьёзнело у него. Надо же, командир какой.» Обнажённая грудь, напряжённые соски, на которых падал лунный свет. Своеобразное произведение искусства. Только Саша не стал обращать особое внимание к девичьим прелестям, видимо, потуги внизу живота и сильное желание побыстрее начать не дали человеку, что однажды в разговоре назвал себя эстетом, насладиться милой и аккуратной грудью. Мельком взглянул и стал стягивать с неё штаны. Желание и одновременно волнение. У неё были отношения и не раз, но мальчики-сверстники были прозрачны, как воздух, и будто невинны как лепестки ромашки, то есть, она могла понимать, что они чувствовали, предугадать, что будут делать, как шутить, как улыбаться. Они были наравне с ней и как бы не кичились тем, что перецеловали и не только всех девочек, кого только можно, на деле она понимала и знала, что большинство из них (по крайней мере из тех, с кем она могла позволить себе быть) не могут осмелиться наедине поцеловать её, так что она сама брала главенствующую роль. С Сашей такого было невозможно. Не только на одиннадцать лет старше, на две головы выше, наверное, ещё опытнее, но и… этот мужчина был ей непонятен. Никогда не предугадаешь, что он скажет и что сделает. Пытаешься в аналитику данной личности уйти, так не находишь, вроде, ничего примечательного, но понимаешь, что есть в нём что-то, что в корне отличается от других и это не связано ни с возрастом, ни с идеологическими взглядами, ни с характером. Девушка чувствовала в нём некую мутацию, какую-то жутковатость, завесу мутных и тёмных тайн и это заставляло её сейчас дрожать перед ним страхе и в желании, хотелось наконец-то понять его, нарисовать чёткий образ в голове, узнать, куда на самом деле тропа начала этих…странных отношений поведёт её — в удовольствие или в боль? Он заканчивал читать её книгу, а она ещё только на первых страницах. Ещё одно соприкосновение глазами и устами. Бабочки от горла до низа живота пролетали в ней, щекоча все внутренности. Она выгнулась и выдохнула от приятных ощущений. Её пальцы зарылись в этих каштановых волосах, улыбка не покидала её. Прикрыла глаза и вновь их раскрыла, как почувствовала, как с её бедер снимается нижнее бельё, как чужая рука поглаживает её ногу, слегка сжимает, а затем раздвигает конечности по разные стороны. Дрожь пробежала по телу, похолодела кожа. Полностью нага перед ним телом, полуобнажёна душой. Она уже слышит, как он снимает с себя оставшуюся одежду. Не спеша, спокойно, уверенно. Оба глубоко дышат. Девушка смотрит непрерывно на эти волосы, стесняясь упустить взгляд вниз, волочит его пряди меж своими пальцами. А затем вздрагивает, когда его пальцы раздвигают её половые губы, около входа во влагалище собирают жидкость и распределяют её множественными круговыми движениями по всей поверхности клитора, доводя девушку до первых, пускай и очень тихих, застенчивых, но стонов от приятных, нежных ощущений. Она вбирает в себя воздух, слышит шуршание открывания упаковки презерватива (он всё предусмотрел, пока к ней собирался идти?), как пристраивается ко входу во влагалище, а затем тяжело, глубоко и с болезненными, бешеными ударами сердца в грудь выдыхает от переполняющего её волнения. Его левая рука ещё держит половые губы раскрытыми для более комфортного входа полового органа, а правая, чьи пальцы и гладили клитор девицы, переместилась, даже перед этим не вытирая пальцы, на её грудь, где находилось сердце, одновременно массируя и грудь, и ощущая её сердечный ритм. Она почувствовала эту влагу на своей груди и усмехнулась. Казалось, в этой его небрежности, если так можно было сказать, скрывалось нечто очень интимное и особенное. Мужчина медлить не любил, девушка это знала. Возможно, он хотел быть аккуратным, но дал себе войти полностью, слыша, как его партнёрша резко вдохнула от лёгкой боли. И с первым его движением до создания чёткого и постепенного ритма, внутри себя девушка ощущала тесноту, жар, боль и тем временем возбуждение. Она просто надеялась, что привыкнет к этому ритму, как могла делать это раньше и уже сама начнёт двигать тазом навстречу. А сейчас её руки сжимали кожу его плеч и немного её царапали. Он понимал, что ей непривычно, потому успокаивал, поглаживая трепетно и нежно её по всему телу и целуя, то в губы, то в шею, а иногда языком проводил от губ до щеки, от подбородка до ключиц. Но пока девушка стонала, вздрагивала, глубоко дышала, она от своего партнёра не услышала пока ни единого слышимого стона. Он даже тут малоэмоционален? Не долго думая, как боль начала всё-таки отступать, студентка вобрала в себя побольше воздуха и сама начала двигаться бёдрами ему навстречу, практически перегоняя его темп движения в ней. Мужчина это почувствовал, на секунду изогнул бровь, а затем сам иронично улыбнулся, остановился на миг, присел и резким движением, схватив партнёршу за ноги, притянул к себе ещё ближе, а женские голени расположил себе за спину. Теперь его руки более уверенно и не нежно сжимали её бёдра и сам он стал двигаться в девушке ещё быстрее. Она даже не успела закатить глаза от желания мужчины во всём всегда быть главным и руководить процессом, так как ей пришлось ещё громче стонать от ещё резких, уже действительно грубых движений. Спор окончен, как говорится. Но вот дело подходило к концу. Девушка испытала сладкую истому первой. Содрогалась, дрожь прошла по телу и сладко выдохнув, тело перестало быть таким напряжённым, хотя толчки в неё не переставали поступать. В сексе она не в первый раз и понимала, что люди не могут закончить одновременно, потому получала уже моральное удовольствие, чувствуя по его уже замедленным движениям и, наконец, по таким долгожданным мужским стонам, что вот-вот и он кончит. И финальная нота наступила, самый глубокий стон от мужчины был услышан и он вышел из жаркой вагины, снял презерватив и мигом надел на себя нижнее бельё. Оба тяжело дышали. И вот так они молчали где-то минут пять. Сначала приходили в себя, а потом просто молчали, переваривая происходящее и лежа по разные стороны маленького дивана, где его стопы находились в сантиметре от её. Девушка проследила взглядом за его, что был направлен в другую сторону, скорее всего, на окно, где красовалась такая белая, полная луна. А затем он обернулся назад, встал, взял презерватив, и, скорее всего, пошёл его выбрасывать. Снова вернулся, взял бокал вина, стоявший на тумбочке и иссушил оставшуюся часть одним глотком. «Интересно, о чём он сейчас думает? Уйдёт или нет? Хотя кто вообще после…такого собирается идти уже глубокой ночью по улицам домой? Ещё близких разбудит.» Она тоже посмотрела в окно, так, чтобы не пялиться слишком долго на него. А то он, наверняка, всё чувствует, каждый её мимолётный взгляд. Или нет? Чёрт его знает. Девушка решила последовать его примеру, также обернулась и взяла, покрутила в пальцах бокал, но пить не решилась и отложила обратно. «Так, надо ему сказать, что он остаётся со мной. Или лучше вообще ничего не говорить? Вот с чего начать?» А потом в голове созрела более лучшая идея. Не хотелось ничего говорить ему первой, не хотелось словами вытаскивать его из собственного воображение, потому она аккуратно коснулась большим пальцем ноги пятки Саши, так, словно невзначай «пощекотала» и тем самым без слов заставляя его вновь посмотреть на неё. Улыбнулась, словно маленький ребёнок и сама заставила мужчину улыбнуться, который посмотрел ей в глаза, но затем, не теряя улыбки, опустил взгляд ниже. И тут девушка вспомнила, что всё ещё абсолютно обнажённая. Тут ещё улыбка стала неловкой, на щёках появился румянец, но она не захотела снова одеваться ради того, чтобы просто быть одетой. Это было с другими, но с Сашей… С Сашей можно походить без одежды, не стесняясь его взглядов по женскому телу. Она встала, наклонилась и хотела уже начать двигать раздвижной диван, но тут мужчина встал с дивана сам и ничего не произнося, стал двигать на себя диван и отодвинув, стал дожидаться, как побежит к шкафу и достанет всё, что надо постелить. И девушка быстрыми движениями всё постелила, так идеально, будто сама не спала вчера без пододеяльника, так как после гостей у подружки до позднего вечера ей не хотелось абсолютно ничего делать. — Отлично, — был услышан от него ответ. Сейчас в голове пустота, нет никаких мыслей. Только гармония, душевное умиротворение. И не хочется думать, хочется спать, завалившись в расстеленную для них постель. Стало так хорошо, что сердце перестало бушевать, бабочки утихли, а значит прошла и тревога. Они легли. Та укуталась почти с головой, согревая обнажённое тело, а он предпочёл оставить своё одеяло на уровне груди. Оба смотрели в потолок, на скромненькую люстру, переливающуюся позолотом при свете луны. Тишина. Молчали долго. И в этот раз молчание не было мучительным душе. Казалось, они сказали всё друг другу, что хотели путём физической близости. Язык прикосновений самый красивый, самый страстный, самый яркий, как фейерверки, раздающиеся в сердцах влюблённых. Этот мужчина говорил о любви именно на этом языке. Именно на нём ответил ей взаимностью. Она выдохнула. Из глаз на миг сверкнули слёзы счастья от переполняющей её любви, а затем иссушились. Она глянула на него. Если бы он отвернулся и глубоко дышал, девушка бы не будила засыпающего мужчину. Но он также смотрел наверх пустыми глазами, а почувствовав на себе девичий взгляд, посмотрел на неё. В ответ улыбнулся. Следил за тем, как девушка стала водить пальцем по его руке, от центра ладони, по линии вен, по предплечью до плеча. А потом смотрел ей прямо в глаза, когда женские пальчики уже поглаживали его щёки. — Нравится? — спросил он внезапно. Она ещё шире улыбнулась, почувствовала, как щёки немного краснеют и ответила: — Очень. Красивый ты. Саша помолчал, а затем притянул, взяв девушку за локоть и поцеловал в лоб. Она наконец открыла новую страничку его книги. — Мне хорошо с тобой. Моя принцесса. Она выдохнула ему на плечо, положила туда свою головушку и смогла лишь прошептать: «Твоя» И перед тем, как крепко заснуть рядом с тёплым и любимым мужчиной, девице пришла мысль о том, что отдаст ему свою душу. Или уже отдала, спустившись в этот омут и согласившись отдаться в самую ближайшую связь с хозяином этого мутного моря, наполненного, как она была уверена, самыми притягательными морскими чертями. К чему эта мысль? Уже неважно. Он рядом, такой любимый и желанный. Раз, два три… глаза закрываются, сердцебиение приходит в норму, вдохи и выдохи всё глубже. Вот, уже размытая граница меж сном и явью. Пора её пересечь. … А теперь пора вернуться. Девушка медленно открыла глаза. Перед ней всё такая же тьма. Она вообще засыпала? В недоумении огляделась вокруг. Попыталась в постели найти свой телефон, открыть тумбочку. Ничего. Протёрла глаза руками и всё также с нахмуренными бровями пошла в ванну, даже не одевшись. Включила свет, всё как обычно. Девушка часто не завтракает, поэтому предпочла сразу умыться и почистить зубы. И вот, когда уже щётка проходилась по зубам, в её голове пронеслось: «С каких пор я сплю без одежды?» Закончив, пошла на кухню и не включая свет, подошла к столу, где и обнаружила телефон. Включила. 4:48 10 мая 2004 г. Сова, что может спать до часу дня, резко решила стать безумным жаворонком? Девушка взяла с собой телефон и побрела вновь в гостиную, где и надела нижнее бельё и домашнюю одежду. А мысли всё никак не шли, обрывками только поступали. Всё, вроде, как обычно, так почему же кажется, что нет? Девица списала это на обыкновенную утреннюю забывчивость и сегодняшний недосып. Зевнула, но спать дальше не хотелось. «Да что же так холодно-то!» — пронеслось в голове. Глаза мигом начали искать тапочки, а когда нашла, обнаружился источник холода — приоткрытый застеклённый балкон, где на распашку открыто было одно окно. Она завернулась в одеяло и пошла закрывать дверцу. И мысли шли тяжело, запутанно, обрывисто, сложно. Но как только рука потянулась закрыть дверь, в нос ударил резкий, едкий и тошнотворный запах сигарет. И как холодной водой окатило, словно будильник прозвенел и проснулся разум. Всё вспомнилось и взгляд средь утренней тьмы увидел наконец чёрный силуэт на балконе. Резко она распахнула дверь. Силуэт обернулся. Это он и всё теперь на своих местах. — Ты чего не спишь, дурында? — так по-простому спросил Саша, держа меж указательным и средним пальцами сигарету. — Холодно мне. Мог бы и закрыть дверь до конца. — ответила она, подходя к окну, удерживая руками одеяло. — Она сама у тебя не закрывается полностью. Не думал, что тебя так легко разбудить. — Теперь знать будешь, — девушка оперлась о подоконник, вгляделась в небо, только-только начинающее просыпаться, пытаясь сдерживаться и не скрючить лицо от противного запаха табака, — а ты чего не спишь? — Да последнее время не могу уснуть. Всякий бред или кошмары снятся, после них потом и не заснёшь, днём досыпаешь час-два. — А о чём кошмары? Мужчина махнул рукой. Видимо, не считал нужным этим делиться. Девушка хмыкнула. Всегда он так. Так они молча стояли и смотрели на горизонт, пока даме стал невыносим запах того, что курил Саша и всё-таки сморщила лицо, отвернувшись. Он будто это увидел боковым зрением, выдохнул и сказал: — Вот я же специально будить не стал, решил тихонько встать и тут посидеть, покурить. Теперь пришла, и видите-ли, спать не идёт, чтобы выспаться и пойти на учёбу в хорошем настроении. Нет, мы, конечно, будем тут стоять и прохлаждаться, а затем жаловаться на то, что нам запах табака не по нраву. — Вот я даже ничего не говорила! — воскликнула она, нахмурившись. — Думаешь, я лицо твоё не видел? — А смотреть на меня не надо! — отрезала она, отвернув свою головушку. А затем опустила её и произнесла уже шёпотом, — Может, мне просто нравится быть с тобой рядом… И вновь наступила тишина, но через минуту Александр потушил сигарету. Глянул на девушку, та на него. Тут его рука специально небрежно прошлась по её волосам, создавая ещё больший после сна беспорядок, а затем положил девичью голову себе на плечо, прошептал с улыбкой: «Принцесса ты моя». Девичье личико застыло в счастливой улыбке, так, что после нескольких минут такой тихой, чувственной, безумно романтичной и прелестной в своей простоте сцены, щёки и края губ болели самой приятной болью. На небе начали появляться первые мутные очертания, блики теней становятся отчетливей. Лёгкий прохладный ветер дует в их сторону. Её нос потёрся о его холодную шею. Может, ему уже прохладно? Он же ведь в простой майке. Она спросила у его уха: — Кофе любишь? — Люблю. — Пойдём на кухню тогда, сварю его. И вот они уже на кухне. Город только просыпается, а они уже спорят, кто же всё-таки сварит для них кофе. Александр уступает даме место, позволяя ей хозяйничать, раз ей так хочется. Параллельно они болтают и шутят, средь полутьмы пьют свежий напиток, который непременно должен настроить двоих на их работу, ведь наступает всё быстрее с каждой минутой понедельник, выгоняя воскресение. Как же хорошо, что она всё-таки проснулась в то время и они смогли перед расставанием ещё раз поговорить. Теперь и девушка смогла перевернуть без труда ещё одну страницу его души и счастливо смеяться, выходя из этого мутного омута, который принял девичью сущность очень даже тепло. Она навсегда запомнила этот момент, когда в руке была чашка, из которой шёл бодрящий запах кофе, как она глядела беззаботно, счастливо и полная любви в эти тёмные, внимательно смотрящие на неё глаза, как смеялась и улыбалась, как суетливо одевалась, а затем целовалась и обнималась на улице перед расставанием, весь день потом мыслями полностью ушедшая в прокрутки воспоминаний о той ночи, столь хорошей и вызывающей румянец на щеках, и о том нежном рассвете. И девушка была уверена, что и он это запомнил, помнит до сих пор, спустя столько лет. И кем бы он на самом деле ни был, уже женщиной она продолжает вспоминать юность, свои самые влюблённые, сентиментальные года жизни, свой 2004 год, своего родного, но такого загадочного Сашу.