покой цвета синего неба

жаль, что сейчас всё не так, как когда-то хотелось, мир стал похож на песочные точно часы: то, о чём раньше всей грудью, всем голосом пелось, только движением ныне столкнулось в обрыв, бездна за шаг от дрожащего тела маняща. только шагнуть мне в неё — ни за что — уж нельзя. стать бы мне ветром в свободных берёзовых чащах, стать бы спасением от белизны февраля, время настало быть громкой, отважной и сильной, мне так хотелось когда-то проснуться такой, стать бы пшеницей под небом неистово-синим — цвет, обещающий радость и вечный покой. мне бы, глаза закрывая опять понадёжней, зная, что ночью вновь вряд ли удастся уснуть, вспомнить бы дом. и любовь, что так греет под кожей. я бы хотела бросать с тобой вызов ко злу, я бы хотела стать символом, верой, героем — только сначала поверить хотя бы в себя; каждую ночь я мечтаю о капельке воли — воли на то, чтобы прутья от клетки сломать. жаль, что сейчас мы по разные линии фронта — жаль, что разделят нас сотни чужих баррикад. я обещаю — пусть судьями будут хоть кто-то, — что я смогу повернуть даже время назад, что я смогу через пули, метели, границы, сквозь ярость взглядов и даже сквозь жгучую боль — всё только мелочь, прорвусь ради права сразиться, ради возможности снова вернуться домой. право, ну что мне кинжалы наточенных взглядов, ненависть слов и терзания хищной вины? пусть меня ранят, пусть поят насыщенным ядом — всё это мелочь пред ликом возможной весны, только бы знать, что воюю за правое дело, только бы слышать мелодии песен родных, чтобы и в сердце горящем ответно запело, чтобы любовь проросла эдельвейсом в груди, пламя придёт, я кричу, как кричать только можно, тут же поддержка грохочет набатом в ответ. много дорог мне встречалось манящих, но ложных, только вперёд меня вёл непогаснувший свет — это мой дом, даже в бедах отважный и добрый, даже пред ликом десятков и сотен смертей, ярко горел вдохновляющим пламем свободы. тот же костёр разгорается смело во мне. мы не погибнем — звучит так уверенно песня, ей суждено ещё долгие годы звучать, пусть и сейчас пока купол туманен небесный, пусть говорят, что не нужно ничто обещать, я обещаю, уверена будучи в этом: вскоре вернётся тепло на родные места, вскоре траву всколыхнëт свежесть майского ветра, вскоре природа проснётся от долгого сна, а на полях, задрожавших в преддверии солнца, будет всходить золотая душистая рожь. и небокрай синевой безмятежной нальётся, смыв этим светом за миг опятнавшую ложь. будет победа — и мир, в наши руки вручëнный, будет и пахнущий жёлтой пшеницей покой, то, что когда-то кровавым залилось и чёрным, вдруг засияет пред нами своей белизной; спросишь меня — так каков для улыбки уж повод, если пока что нас ранят потери и боль? всё потому, что в сердцах у нас — пламя, не холод. всё потому, что друг друга тут греет любовь. «что же из этого, — спросишь, наверное, — следует?», и я отвечу, задумавшись только на миг: тот, кто добром, а не местью и жадностью вéдом тут, и у кого жаждой жизни охваченный лик, тот всё пройдёт — через смерть и любые сражения, через печаль, через ненависть, пламя и скорбь, даже вины не сломает тогда его жжение. что же — гори, мой единственно верный огонь! что же, гори, свет в окошке зажжëнный заботливо, свет, что привёл через войны в оставленный дом — я до последнего мига всё это запомнила, я ради этого буду готова на всё, дом мой дождётся, я буду в извечном движении, только скорее б увидеть знакомый очаг! больше я сердцем не верю совсем в поражение — там, в моём сердце, победа случилась своя.