Чем отличается мелодрама от серьезной литературы?

      Мелодрама традиционно считается чем-то несерьёзным, мелким, второсортным. Термин часто употребляется в презрительном/снисходительном смысле. Самые ортодоксальные фикрайтеры вообще избегают гета и отношенек в своём творчестве. Только джен, только хардкор.       А может, мелодраматизм — это не так уж плохо? Может, он помогает разбавить занудство философских проблем и привлечь читателей? Может, это не яд, убивающий на корню всё хорошее в книге, а соблазнительно-вкусная приправа?       И я попыталась разобраться, что ж такое эта самая мелодрама. Википедия предлагает такие критерии жанра: сильный эмоциональный накал; наивность; напыщенный, пафосный стиль; в центре внимания — любовь, семья, брак. Я взяла несколько более-менее известных примеров с такими признаками и внимательно на них посмотрела.       Шекспир, «Ромео и Джульетта». Влюбиться насмерть, едва обменявшись несколькими фразами, побежать венчаться на второй день знакомства — поступки, прямо скажем, не слишком разумные. Эмоциональный накал тоже на высоте — вражда кланов, кровная месть, двойное самоубийство влюбленных. В стихах опять же. Очень красиво написано, откровенно «высоким стилем»: « — Ведь ты влюблен, так крыльями Амура Решительней взмахни и оторвись. — Он пригвоздил меня стрелой навылет. Я ранен так, что крылья не несут. Под бременем любви я подгибаюсь».       Критики единодушны — «великая классика», «трагедия», мелодрамой пьесу никто не обзывает.       Лев Толстой, «Воскресение». Грустные и жестокие эпизоды из жизни заключённых сдобрены кисло-сладкой историей безответной любви завязавшей проститутки к своему соблазнителю. А также моральными и эстетическими страданиями типа, благополучного во всех отношениях — богатого, влиятельного, откормленного — по поводу участи арестантов. Вот взял и осознал, что нехорошо любоваться декольтированными дамами, когда простому народу тяжело. Судьбы у них и правда трагичные, но постоянные высокоморальные поучения выглядят сентиментально-уныло. В критике «Воскресение» называют «философский роман», «сочетание мощного реалистического полотна с горячей, но плоской публицистикой», «духовные и творческие искания».       Достоевский, «Униженные и оскорблённые». " — Но это невозможно! — вскричал я в исступлении, — знаешь ли, что это невозможно, Наташа, бедная ты моя! Ведь это безумие. Ведь ты их убьешь и себя погубишь! Знаешь ли ты это, Наташа? — …Но что же делать, если мне теперь даже муки от него — счастье? Я разве на радость иду к нему? Разве я не знаю вперед, что меня у него ожидает и что я перенесу от него?»       И так всю дорогу. Слёзы, надрыв, тяжёлые болезни. Одна из героинь сама ломает свою жизнь, вторая изначально в трудном положении, и обе (даже три, если считать и покойную Смит) в невротическом угаре стремятся к ещё бо́льшим бедам и страданиям. Близкие, пытаясь им помочь, поневоле втягиваются в опасные психологические игры и становятся прекрасной аудиторией для всех выходок. Потому что если нет отзывчивых, впечатлительных зрителей — все страдания впустую, проверено многими поколениями невротиков. Отзывы критиков — «социально-психологический шедевр», «идеологический роман», «стремление высоко-даровитого автора… преодолеть болезненное и напряженное направление сентиментального натурализма и сказать новое, разумное и глубокосимпатичное слово».       Уилки Коллинз, «Женщина в белом». В сюжете имеется дева в беде, желающие погубить ее злодеи и благородный защитник. Девушка прекрасна и невинна, злодеи по-достоевски циничны, будто из ада вылезли все трое. Тем не менее это никакая не мелодрама, а остросюжетный детектив.       Лидия Чарская, «Записки институтки». Чарская считается хрестоматийным примером сентиментальности. В фокусе внимания — девочки-школьницы: наивность, щенячьи восторги и детские горести. Но если присмотреться — смерть постоянно где-то рядом с этими девочками. Они то и дело теряют родных, некоторые пансионерки по сюжету изначально круглые сироты. В пансионе то и дело вспыхивают опасные эпидемии и уносят жизни кого-то из подруг. И это не преувеличение. Высокая женская и детская смертность, тяжёлое течение эпидемий в закрытых учреждениях да в отсутствие современных препаратов — это реалии того времени.       Серия «Анжелика», роман супругов Голон. За пределами узкой тусовки фанатов распространено мнение, будто это не слишком качественное чтиво про блондинку, слабую на передок. А многие ли понимают, насколько эти книги исторически точны? В томах французской серии шикарно описана проблема международной контрабанды серебра, раздоры северных и южных провинций, работа суда инквизиции, влияние печатного слова на простых буржуа и монархов. Очень ярко нарисована жизнь королевского двора, там есть все — красота праздников, спекуляции придворных, их оригинальные условия пребывания при Его Величестве, специфика войны того времени. Анн Голон провела в версальской библиотеке не один месяц, гугла тогда не было. В следующих томах — драгунады, дети, брошенные на пики, гугеноты, которые не могут оставаться во Франции — тюрьма, и выехать не могут — петля. При этом авторы никогда не писали шаблонно, из серии «плохой султан», «злобный инквизитор», «бескорыстный адвокат» или «нежно-заботливый супруг». Голоны охватили множество срезов общества и немеряно оттенков отношений, они нарисовали таких персов, о каждом из которых интересно было бы прочитать отдельный спин-офф. Кстати, практически 90% персонажей реально исторические. И это касается не только Луи-Солнышка и его фавориток. Но все равно «Анжелика» — это такая себе мелодрамка про нахальную девицу, не видящую краев, которая перебирала мужиков и в итоге выбрала хромого и богатого урода. (Это мнение не профессиональных критиков, но многих читателей).       Честно говоря, изначально я думала, что на выходе получится алгоритм действий, что-то типа рецепта. Такие-то и сякие-то литературные приемы воспринимаются как мелодрама, лыр, попытка вышибить слезу. Хочешь написать посуше, пожестче, попроще — их лучше избегать. Если цель — поддать жару, расшевелить аудиторию, развести на эмоции даже самых уравновешенных читателей — эти приемы, наоборот, надо активно юзать. Но анализ описанных примеров дал неожиданные результаты, сама удивилась. Выводов два, на выбор.       1. Вывод позитивный. То, что прошло проверку временем, поневоле становится классикой. Прямо вместе с пафосом, эмоциональностью и любовно-семейными проблемами. Может, наши внуки будут тыкать в нос дружкам и подружкам наши же фики и заявлять: «Это же классика фанфикшена, знать надо!»       2. Вывод пессимистичный. Если писал мужик — это назовут серьезной литературой. Мужчины же априори умные, морально зрелые и не занимаются ерундой. А если женщина — снисходительно обзовут мелодрамой или «женской прозой», хоть ты наизнанку вывернись.