Сахар

Услышав очередной звонок в свою крохотную однокомнатную квартиру, Скарамучча был готов исчезнуть из этой проклятой жизни, осознавая, кто сейчас за дверью и что ему надо. Чайльд — рыжеволосый ублюдок, в своей жизни умеющий только выносить другим людям мозги, как он это делает Куникудзуши. В университете и на подработке ненавидит, пытается причинить вред и просто игнорирует, делая вид, что они не знакомы, а он просто слишком занят заработком. А по вечерам чуть ли не ломится в чужой дом, готовый часами стоять и трезвонить, лишь бы ему открыли. Но при том, зайдя внутрь, только и обворовывает и так бедного Скарамуша, съедая все припасы и портя все предметы в помещении. На протяжении нескольких лет. Ублюдок. Странник на протяжении всей жизни вынужден беречь каждую свою вещицу, экономить, использовать лишь в самых-самых крайних ситуациях, обходясь всем, чем только можно более дешёвым. На работе зарплата минимально возможная и то с задержками, обучение платное, да и жить на что-то надо. Все, что можно покупается только по скидке или по периоду самой низкой цены. Иначе, откуда взять деньги? Только сбережениями, чем парень и занимается (не замечая, что его новый холодильник полон, а шкафы ломятся от хлама). Общество зачем-то смеётся над ним, осуждает. Да они просто не понимт, каково это выживать, не имея ни гроша. Находить новую одежду и технику каждый раз по скидкам — невероятно трудное занятие, Скарамучча на себе испытал. Почему так? Он никогда не осуждал никого из группы этих богатеньких, имеющих все на свете, обманщиков, что только и умеют красть чужое, прикидываясь друзьями и подружками, что потом точно вернут лишнюю драгоценную ручку или зеленую тетрадь в клетку на целых двенадцать страниц! Они плодятся, словно делящиеся на две части клетки. И, честно, Странник уже настолько устал прятаться от такого несправедливого и нечестного мира вокруг. Один раз поменял квартиру даже на более новую, но та была выгодной, поэтому деньги тратить оказалось не так жалко. Заблокировал все номера, рассорился со всеми вокруг, однако один из таких лжецов все же остался в окружении Куникудзуши, и убрать его крайне тяжело. Наверное, даже невозможно. Ежедневно приходить и грабить это незаконно! За подобные ужасные преступлениям подобным отбросам общества, как Тарталья, нужно гнить в тюрьмах на пожизненном, чтобы никто из простых мирных людей, желающих лишь спокойной жизни, не страдал беспричинно. Вот и сейчас проклятый прожорливый Аякс опять «скребётся» в дверь, будто зверь, окруживший свою жертву — бедняжку-Скарамуша. И это страшно. Расставаться с любимыми предметами уже невозможно. Каждый раз ощущать, как от тебя отрывают кусок души, кусок самого тебя, неописуемо болезненно! Вечер за вечером Странник молится, чтобы его избавили от этой участи хотя бы на один день, но это получается лишь когда Чайльд в отъезде или слишком сильно болеет. Во втором более лёгком случае он обычно приходит и объедает лекарства. Но, если ходить не может, то и доставать соседа не получается. То и к лучшему, наверное, хотя пару раз парню действительно было некомфортно от осознания, что всегда бодрый и энергичный, пусть и плохой человек теперь лежит полуживой на постели и болеет. И нет у него никого, кто может угостить горячим чаем или сладким печеньем… Неважно! Может, тогда он слабый и хрупкий, но в данный момент — вполне здоровый и полный сил, стучащий теперь в бедненькую дверь уже около десяти минут. Господи, как же это надоело. Каждый день, будто зацикленный круг. Куникудзуши осторожно спиной прижимается к углу максимально удаленной от входа комнаты — холодного балкона. Чайльд, уходи; Чайльд, уходи! Зачем так стоять и унижаться?! Ежедневно в одной и той же ужасной одежде приходить и доводить до белого каления! Чайльд, просто свали! Это не сработает, проверяли уже раз двести сорок пять, но от переполненности гневом и отчаянием Скарамуш готов буквально на стенку лезть и биться на полу в уголочке, плача и умоляя небеса о помиловании. Кто-то скажет, что он драматизирует, но они сами просто ничего никогда подобного не испытывали, черствые сухари! Проходит ещё около пяти минут, и изнеможенный мученик всё-таки неохотно открывает, будто раскалённую, чистую ручку входной двери, смотря в пол, лишь бы не увидеть уродливого веснушчатого лица со шрамами и этой тупой «искренней» улыбочки. — Привет, Кудзуши! Не против, если я зайду на чай? — мерзким до боли «добрым» голоском тянет он, покачиваясь из стороны в сторону слабо. Ага, замёрз без куртки в ледяном подъезде. Так тебе и надо, обманщик. Однако теперь стоит впустить его хотя бы из вежливости, чтобы согрелся. Если заболеет по вине Скарамуччи, получится отвратительно. — Не вздумай ничего трогать, козел, — парень отходит к боку коридора, скрестив тонкие свои ручки на груди, в целях показать все недовольство от ситуации, пристально следит за происходящим — не дай бог Тарталья попробует что-то украсть. Тот пока ничего подобного делать, вроде, не собирается и лишь спокойно и радостно направляется сразу на кухню, ублюдок. Сейчас начнет вытаскивать из бедного Странника все немногочисленные сладости и угощения, что у того только имеются. И, обладая в разы меньшими физическими способностями, Куникудзуши окажется вынужден, скребя сердцем, отдать эти чёртовы конфеты. Эх, если б его только спасли из этого ужаса! Аякс «скромно» садится за стул, «невинно» поглядывая на хозяина квартиры, у которого уже руки трясутся. — Налей чайку, пожалуйста. КАКАЯ МЕРЗОСТЬ. Никакой тактичности! Сдерживаясь, как только это можно, парень достаёт со средней полки из многочисленных коробок чая одну — самую классическую с простым черным. Чайльду будет достаточно и такого, пусть только попробует попросить ещё. — Ой, фу, я же знаю, у тебя ещё есть вкусные! Можно мне что-нибудь получше. О! Вон тот, с малиной! — Пасть заткни! Издеваться решил, изверг! Дрожащими от разочарования ручками Скарамучча меняет упаковку чая на свою любимую — красивую, розовенькую, с кошечками! Он ее берег как раз на дорогой случай, на черный день, а тут этот пришел и все испортил! Непростительно! Юноша наливает немножко кипятка в дешёвый одноразовый стаканчик — другие жалко. — А почему себе не делаешь? Тоже хочешь, небось? Ой, а что так мало? Налей мне побольше, будь добр! — Не хочу! — со слезящимися глазами он всё-таки доливает алмазной водички в стакан и, разлив пару капель из-за дрожи, ставит на стол, неохотно бросая следом и чайный пакетик. И теперь пытается успокоиться, после того, что сейчас мало того что пролил воду, ещё и лишился больше половины всех своих прелестных сбережений! Резко в голову ударяет осознание. Пусть только попытается задать вопрос. — Сахарку можно? Я послаще хочу. — Л-ладно… — голос скачет и надрывается, а все лицо красное от злости. Слезы почти не удержимы, взгляд затуманен от чертовой влаги в глазах. Если так хочет, пусть лучше пьет Скарамуччевы слезы, раз их вызывает! Сахар — самое дорогое, самое важное, что у Куникудзуши в доме вообще есть! У него можно отобрать все, но, молю, оставьте сахар! Не трогайте его! Он такой ценный! Его и так почти не осталось! А по таким ценам продукты больше не продают! Что будет, когда он закончится?! Почему Тарталья не может быть человеком, почему?! Прерывисто дыша, Скарамуш достает полную коробку сахарных кубиков, прижимает ее к груди, словно своего ребенка — единственное, что у него вообще осталось. — Ну, что ты прощаешься с ним, как будто на Титаник отправляешь? — Захлопнись! — прикусив губы до крови, неуверенно он протягивает собеседнику целый кубик, надеясь, что этого хватит на весь вечер. Вот, теперь Аякс допьет свой чай и вывалится навсегда из этой квартиры! Странник на него в суд подаст! В полицию заявление напишет! Что угодно, чтобы наказать! — А можно ещё, пожалуйста? Мне этого мало, — урод Чайльд тянет свою грязную огромную руку к коробке, хватая ещё кубик. Это становится последней каплей. — ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! НЕ ТРОГАЙ! НЕ ТРОГАЙ МОЙ САХАР! НЕ ТЯНИ, ТЫ НЕ ВИДИШЬ, ОН СЫПЕТСЯ! — сквозь слезы орет Куникудзуши, притягивая к своей груди свою прелесть и задыхаясь во вдохах и выдохах — результат истерики. — Я просто хочу взять- Дай поставлю, — ничтожество все продолжает тянуть на себя, роняя ещё больше хрустальных крупиц на пол. А каждая из них, будто стрела, вонзается в сердце Странника. — ПРЕКРАТИ! МНЕ БОЛЬНО! ОТСТАНЬ! ХВАТИТ! Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! — он уже и не держит коробку, отчего по логичным причинам она резко попадает в руки Аякса и взрывается: тысячи кусочков сахара падают вниз стремительно и предательски. Скарамуш визжит и, неспособный контролировать себя, почти падает на колени — Тарталья успевает его подхватить в нужное время. Скарамучча лишь заливается новым приступом плача, хватаясь за чужую одежду и прижимаясь к телу своего соседа. — А-ая-якс… Пом-моги-и… — рыдает он куда-то в чужую изношенную майку. Чайльд, ошеломлённый происходящим, лишь поглаживает старого знакомого по спине, наклоняясь, чтобы быть с ним на более одинаковом уровне. Говорить нечего. — Извини… Прости, пожалуйста… Я тебе новый завтра куплю… Честно… У тебя же много- — У ме-еня мало-о!.. — опять надрывается, в глубине души желая вызвать к себе ещё больше чужой жалости — слишком давно скрытно хотел ощутить на себе прикосновения чужих рук, а теперь это будто разблокировано. Теперь дозволено, а оправданий уже не нужно, потому что, кажется, Тарталья грезит тем же? (Пожалуйста…). — Куплю-куплю! Кудзуши, прошу… Две упаковки, хочешь?.. Три могу… Могу четыре… Сколько тебе надо? — пальцами ласково зарывается в чужие лохматые, но мягкие от должного ухода темные волосы, наклоняясь к макушке слишком близко и неощутимо прикасаясь губами — только бы бедняжка успокоился, а-то за этот вечер намучился знатно, Аякс понимает, чувствуя, насколько хрупким сейчас является уязвимый приятель на его руках, дрожащий всем своим крохотным тельцем. Через пару минут он нежно поцелует Скарамуша в губы, на что тот ответит согласием.