try not to think about it

Если рвётся под кожей зверь Значит, всё для него теперь Поджигает наши сердца (c) Юность - Mujuice Эндрю никогда не любил утро. Всё, что считается временем до обеда, должно быть незаконно и отменено. Как ни странно, именно в это время суток ему чаще всего и приходится вставать: по большей части потому что Нил идёт на пробежку, по меньшей — Кевин Дей и его дурацкое что бы то ни было. Сегодняшнее утро хуже остальных. Он это знает, даже толком не открыв глаза. Эндрю чувствует напряжение в воздухе. Оно, будто пелена, окутывающая всё пространство, мягко посылающая импульсы по всему телу. От этого хочется резко вскочить, отряхнуться и проверить весь дом. Но Эндрю не двигается, потому что понимает — это страх. И он не его. Проанализировать привычную обстановку не составляет труда: когда вы живёте в одной квартире, где оба обитателя не сторонники обустраивания захламления интерьера, легко оценить любые изменения. Сегодня это — приоткрытая дверца шкафа, скомканное, немного влажное одеяло Нила и распахнутая дверь в гостиную. Дерьмо. Осознание, что происходит, давит на виски — он сбежал, это не утренняя пробежка. Эндрю никогда не признается, как сильно выводит из себя эта привычка Джостена, его бег до потери пульса, до изнеможения каждой клетки тела. Но он понимает, что иногда это единственное, что Нил может. Пока единственное. Если бы Эндрю был способен идентифицировать такие чувства как боль и обида, он бы назвал своё состояние приближенным к этому. Пока что, всё, в чём Эндрю уверен — это раздражение. Точно, злость. На злости можно двигаться, а не быть скованным страхом и тревогой. Он твердит себе именно это. И встаёт. На часах 11, это нервирует ещё больше, потому что если бы Нил пошёл на обычную пробежку, он бы давно был дома, так как привычный выход для него это в 7. Если быть честным, его раздражение обусловлено ещё и тем, что он ненавидит много думать с утра, но вот он здесь, в полупустой квартире с обстановкой будто из триллера про похищение или из начала дешёвого боевика, пытается собрать по осколкам события, которые могли бы привести их сюда. Нила часто посещали кошмары, ни для кого это не было новостью, тем более для Эндрю. Проблема в том, что именно в этот раз идиот почему-то не искал поддержку, заземление, даже не ёрзал на своей половине кровати, давая знать, что что-то не так. Все разы, когда сонный Эндрю помогал Нилу понять, что он дома и больше не от чего бежать, были особенно хрупкими, возможно, не всегда помогающими, но однозначно исполняющими одну важную функцию — напоминали Джостену, что ему есть ради чего остаться. Пытался ли он остаться в этот раз? Эндрю идёт на кухню, руку покалывает от неудобной позы сна, это тоже ужасно раздражает, как, впрочем, и настенные часы, которые были необоснованно громкими и уже показывали 12 дня. Тик-так Миньярд не питал иллюзий, он знал, что не сможет никогда излечить слишком глубокие раны на сердце Нила. Заглушить боль, однако, было более выполнимой задачей, с которой он, к слову, исправно справлялся до сегодняшнего дня. Они никогда не говорили вслух о том, что следует делать, когда любого из них настигают призраки прошлого, захватывая их сны кошмарами, но оба могли обуздать своих демонов рядом друг с другом. Что-то изменилось? Тик-так Нил никогда не произносил вслух, что ему нужна поддержка, более того, если бы Эндрю не читал Джостена так легко, главный нападающий Лисов давно бы взорвался от внутреннего напряжения. Только вот была небольшая проблема, которую Нил называл «самостоятельностью», а Эндрю — «тупой гордостью». В душе, возможно, он боялся, что однажды это желание автономности им выйдет боком. Тик-так Мысли трудно собрать в нормальное рассудительное предположение, которое могло бы всё объяснить, что изменилось в этот раз. Эндрю знал одно: Нил был его домом, тем, за кого хотелось держаться, за кого хотелось бороться и не отпускать. Он думал, что они оба знали ради чего борются. Но хотел ли этого Нил? Что если он устал? Тик-так В часы летит кружка кофе. Хочется курить и, возможно, даже выпить. Он выходит на балкон. Самокопание никогда не приносит пользу в одиночестве, поэтому он старается этим заниматься либо у Бетси, либо нигде. Поэтому он курит и думает о пепле, который летит вниз на искусственный сад на балконе соседки снизу и ухмыляется. Нил бы был в восторге от потенциальной перепалки со странной кошатницей с пристрастием к растениям в горшках, которая уже какую неделю пытается их обвинить в том, что они не сортируют мусор (они правда этого не делают). Забавно, как все мысли рано или поздно возвращают его к Нилу. А что если он не захочет возвращаться? «Чтобы не так много думать, включи какое-нибудь шоу и постарайся сконцентрироваться на происходящем на экране», — звучало довольно просто из уст Добсон, однако это, если честно, это последнее, чем он займётся, даже под прицелом пистолета. Чтение — наоборот, оно успокаивает лучше, но требует большей концентрации, которой в данный момент Миньярд не особо-то и располагает. От курения сводит живот, поэтому волевым решением было принято приготовить яичницу. Мысли уже не удосуживались собираться даже в связные предложения: сколько Нил уже отсутствует? Не смотри на часы, это не помогает. Он точно не ел. За окном ебаный ливень, он идиот? Стоит запирать дверь на ключ и спать с ним. Будет ли у нас ещё один шанс остановить его бегство? Что если он не вернётся? Виски пульсируют сильнее, яичница сгорела. Эндрю идёт в кресло, чтобы начать читать, но засыпает. С недавнего времени в стрессовых ситуациях у его организма появилась новая и очень странная реакция: кроме бей или беги, теперь добавилась «перезагрузка» или «ты в отключке, дружище». Всё, чем они были с Нилом: партнёрами, родственными душами, частицами одного целого в концепции вселенной — всё это, имело ли оно право на существование? Имел ли он право на всё это? Если бы Эндрю задал себе эти вопросы раньше, он легко бы ответил, что нет. Только лишь спустя время, среди своей новообретенной семьи – Лисов, ему смогли показать хотя бы возможность иного исхода. Другой путь жизни, да? Брехня. Похоже, он неисправим. Смешно, но на кон поставлено слишком многое: Эндрю доверился в этот раз не только Нилу, но и себе. Что он готов на что-то большее, что они — большее. Забавно, но всё, на что он может переключиться с мыслей о Ниле и как бы он не попал под машину и просто был жив — это мысли про него самого. «Довольно эгоистично», — подмечает он про себя, но остановить поток мыслей сложно в любом случае. Что ему останется делать в этом пустом доме, если однажды Нил передумает? Сможет ли он вернуться назад, признать, что счастье никогда ему не благоволило? Эндрю просыпается от тошноты. Его сильно мутит, на лбу выступает капля пота, а глаза невольно ищут часы, чтобы узнать время. «Потом», — говорит он в пустоту самому себе и идёт в ванную, чтобы умыться или проблеваться — он не решил. Возможно, будь это при других обстоятельствах, он бы подумал, что заболел, но это точно не так. Это смешно. Вся эта ситуация его бесит и смешит одновременно. Он идёт обратно на кухню, убирает осколки часов, вешает новые (Кевин любезно подарил им несколько моделей, ссылаясь на то, что, повесив каждую в разных комнатах, поможет им стать пунктуальнее). Эндрю не спешит настраивать часы, однако, неведение оказывается хуже, чем бесконечный счёт минут, так что он всё же переводит стрелки часов на точное время: 15:59. И дверь отворяется.