louis vuitton kisa

Комната окрашивается в пурпурный оттенок розового, из-за света, который просочился на стены сквозь дешëвые синтетические шторы. Воздух становится мягким и пыльным, прямо как ковëр напротив. К белку глаз приливает кровь, и он становится подобен помещению. Туго скрученный иссай Между пальцами косая И плевать, кто как играет Ване легко и приятно, тревоги нет никакой, ведь он уже на опыте. А раз он уже на опыте, то новую работу можно и отметить. Отмечал он с помощью пакетика травы, припрятанного на дно ящика с худи и кроссовками. Ведь почему бы не совместить приятное с полезным? Несколько секунд они наедине. Ваня и косяк, косяк и Ваня. — Кис, ты меня звал, чтобы я молчал, пока ты куришь? Но единению не суждено длиться долго. В общем-то, Ване и не хотелось. — Не-е-е. Чтобы мы молчали, пока мы курим. Чуешь разницу? Ваня лезет к Боре на колени, ластится, полностью оправдывая собственную кличку. Боря не прогоняет его, но Ваня слышит его выдох, в котором кроется смесь разочарования и испуга. — Что такое? Мама наругает? — Страшнее. Батя. — Ну ничего, чшш... Я кручусь, она скучает Я грущу, она спасает Ваня прикладывает палец к чужим губам, после рукой останавливаясь где-то на плече. Вся комната пурпурная, всё плывёт и размывается, как водная гладь. Но Боря это светлый кусочек суши, проглядывающий сквозь волны. Понятное дело, Ваня цепляется за него, как может. — Только я обрадовался, что ты нашëл чуть менее опасную подработку, как ты... — Я же сказал тебе. Чшш. С каждым новым поцелуем понемногу очищаюсь За очередным призывом к молчанию следует поцелуй. И на каждое новое слово Ваня льнëт к его губам снова. — Киса... Ты... Просто... Невыносим... Ненадолго, но Киса всё же отстраняется. — Дорогой, я это прекрасно знаю. Дверь закрыта, форточка тоже, и дым постепенно заполняет комнату. Кроме разложенного на диване Бори, Ваня сейчас ничего перед мамой не стеснялся. Борю он по её приходу переложит на отдельную раскладушку, а всё остальное? А не похуй ли? Приятную духоту тишины разрывает трезвон рингтона. — Кто там звонит, а? Ты не можешь поставить на беззвучный? — Отец. Трубку взрывает озлобленный папа Ваня замолкает и растворяется в тень угла комнаты. Несмотря на то, что мобильник не стоит на громкой связи, Хенкин-старший всё равно добирается до него обрывками своих проклятий. "...как ты можешь?!" "...что они подумают..." "...мужчина обязан!" "...ты должен..." "...должен..." Звонок завершëн. Тишина вернулась, но из душного марева она превратилась в кладбищенский холод. Да и лицо Бори мало чем отличалось от могильной плиты. Ваня прижимает лицо к коленям, ему становится зябко. Он не понимает, отчего так. Он же на опыте. Неужели очередной мусорской монолог способен выбить его из колеи? Бланты цвета Луи, и ты чувствуешь прекрасное Ледяные пальцы чужих рук уверенно берут косяк и поджигают. К облакам дыма добавляется ещё одно. Комната начинает напоминать хотбокс. — Что же, ты остаëшься? Луи не смущает, мне всë это не упало В ответ Ваня ничего не слышит, лишь чувствует чужое дыхание около пряжки своего ремня. — Л... М? — Неуч, это LV. Луи Виттон. Слыхал о таком? — Ну да, на матеше что-то говорили. Ваня тут же прыснул со смеху, пока Боря лишь улыбается. — Ну что, долго ещё на математика пялиться будешь? — А что, запрещаешь? — Для разнообразия можешь и на другие шмотки взглянуть. — Да не. Я тебя одетым сегодня видел достаточно, Кис. С этими словами Боря расстëгивает ремень на штанах Вани, откладывает в сторону, после снимая штаны. Ваня смотрит на него сверху вниз, чувствуя руки Бори на своих ногах, прикусывает губу. Боря слился с комнатой, став таким же пурпурным. Но Ваня не против. Ваня растворяется и уходит в это море с головой. Симбиоза нет и рядом Да, мы хуëвая пара Мне всегда мало Он знает, что на утро Боря будет обо всëм жалеть, от всего отрекаться, материть его последними словами, виновато скулить перед своим папашей. Но сегодня ночью он здесь, на этом диване, и делает Ване приятно. А Ваня живёт моментом, настоящим временем. В конце концов, поддельное время настоящим не назовут. Её стоны как хрусталь С губ всё же срывается стон, который Ваня не особо и пытался скрывать. Стены подобны картону, и он это знает, но ему слишком наплевать, ему слишком хорошо. Мы такие разные, мы такие праздные Они закончили, и Боря лежит на нëм, но Ваня усилием воли всё же переворачивается и меняет позиции. На большее сил не хватает. Так и быть, сегодня на одном диване. Маме скажет, что кушетку на балконе не нашёл под завалом. Лучи рассвета ложатся на лицо Бори. Он уже сомкнул глаза, ресницы блестят золотом, ярче любой пряжки LV. Ваня целует свою любовь, в этот раз нежно, почти воздушно, и засыпает вслед. Еë Луи не смущает меня.