Недоразвитые крылья

      В момент написания этого рассказа я не могу вспомнить, когда его действие разворачивается. Пусть это событие произошло недавно и пусть помню я само действо невероятно отчетливо, я не могу даже сказать, произошло ли оно вчера, или позавчера, или вовсе неделю назад. Если бы не новоиспеченная, сооруженная мною же могилка перед моим домом, я бы, видимо, решил, что мне это все приснилось.       Я шел по улице, по холодной весенней почве (что за чудное время года, лучше лишь осень, когда жизнь вокруг увядает и несносный зной уходит прочь) к своему дому. Насколько я могу судить, было довольно ветрено, я торопился домой по неизвестной мне причине и внезапно остановился. Обернулся. Сделал два шага назад. На сером асфальте лежало нечто розовато-серое. Я наклонился и увидел птенца.       Он был мертвый. Его хлипкое, недоразвитое тело лежало боком. Один из его закрытых бордовых глаз сильно разбух, а второй, напротив, сильно съежился из-за лопнувшего глазного яблока, от которого осталась лишь белая струйка водянистой жидкости, которая постепенно присыхала к тротуару. Под брюхом торчали внутренние органы, вырвавшиеся из него склизкой красной лентой. Небольшой лентой. Очевидно, птенец был раздавлен. Мне лишь оставалось надеяться, что он умер быстро и в минимальных муках.       Почему-то даже сейчас, когда этот образ мелькает у меня в памяти, мой мысленный взор заостряет свое внимание не на кишках и не на разбухшем глазе, а на его недоразвитых крыльях. Я не люблю использовать уменьшительно-ласкательными обороты, но в данном случае я попросту не могу без них обойтись. Это были маленькие недоразвитые крылышки маленького неокрепшего птенца. Они тоже были серовато-розового цвета, как и все остальное тело, однако заметно выделялись маленькими белыми выростами, линиями, палочками, не знаю, как их назвать. Полагаю, из этих палочек должны были развиться стержни его будущих перьев, которые составляли бы его крылья. С помощью этих крыльев он бы летал, гадил на чьи-то головы и вымогал бы крошки хлеба у бабушек – в общем, жил бы по-настоящему свободной жизнью.       Наверное, это был птенец голубя.       А может, и нет.       Мне показалось странным, даже слегка взбесило то, насколько небезразличен мне этот маленький трупик. Я просто не мог оставить его там. Зайдя в дом и оставив свои вещи на входе, я тут же вернулся обратно, чуть ли не бегом, чтобы никто не успел утащить птенца. Я осторожно взял птенца в руки, что вышло не идеально, поскольку часть кишок примерзла к земле и отказывалась отлипать от асфальтированного края тротуара. Не больно надо. Птенец был очень легкий и странный на ощупь. Представьте, что вы берете камень в руки, холодный, гладкий, проводите по его поверхности большим пальцем и понимаете, что у этого камня есть «кожа», складки этой «кожи» вы двигаете туда-сюда. А под этой на удивление мягкой поверхностью располагается что-то твердое, но необычайно хрупкое и слабое. Я отказываюсь сравнивать птенца с обыкновенной и тривиальной вареной курицей, чьи кости намного сильнее и мощнее, чья кожа теплая и бледно-бежевая, в ней нет и капли серости и слабости, которую я ощущал, просто держа этого птенчика.       Держа труп обеими руками, я подошел к ближайшему участку, на котором было достаточно земли, осторожно положил птенца рядом с собой и начал раскапывать землю близлежащим серым камнем. Через пару минут могилка была готова. Я осторожно положил труп в выкопанную ямку и замер. Окинув последним взглядом слабое умершее тельце, которое я не увижу больше никогда, я наконец посыпал могилу землей, как следует сравнял и склеил клочки грязи с помощью камня, а затем, чтобы могилу не изуродовали своими неуклюжими ногами случайные путники, я положил поверх могилки плоский, квадратный камень. Затем, видимо, во мне поселилось желание придать символизма данному ритуалу, я обложил серый камень тремя лежавшими поблизости кусками коры, развернулся на 180 градусов и пошел к своему дому.       На пороге на ровном месте мне в мозг червяком проползла навязчивая мысль: а что, если птенец не умер? Или он оживет, станет эдаким ходячим мертвецом и попытается вырваться из своей земляной темницы, а из-за камня, повисающего у него над головой, у него не выйдет проклюнуться наружу. Я тут же ринулся обратно, передвинул камень наверх, а на его место положил самый легкий кусок коры (уж с ним-то зомби-птенец сможет справиться, верно?). Потом я отправился домой.       Я так и не понял, зачем я это сделал.