Идеализация.

Темноволосый высокий парень подходит к своему очередному творению. Какое прекрасное. Белое. Он тянется руками к его белому бледному личику, но прикасаться боится. Не потому что он страшится грязи. Потому что боится запятнать своего Прекрасного. Веки новоиспечённого бога открываются, за ресницами скрываются яркие жёлтые глаза. Такие, какие Чарльз привык видеть на аватарке в мониторе каждый день. но прошлое позади. Си с ним. Он никогда не уходил. Чарльз не позволит ему пропасть или кануть в небытие, он сохранит этот образ хотя бы в этом мире. В этих белых волосах, в этой белой одежде он видит своё спасение. Маленький бог смотрит прямо в глаза эйлера, выдавливая улыбку. Он знает, что требуется темноволосому парню, он знает что сказать и что сделать. –Ты больше не одинок, Си. –произносит с нежностью тот. Как это мило. Сам же Винсент осознает что именно он должен говорить эту фразу парню, который постепенно обретал надежду, проецируя её на свою любовь. Чарльз достаёт с кармана гладкую и красивую черную ленточку, и стал с благоговением завязывать её бантиком на распущенных белых волосах, собирая их в привычный хвостик. Пальцы самым бережным образом затягивали ленточку в нужную форму. Видно, парень боялся сделать что-то не так, словно этот человечек был хрупким. Боялся испортить своими прикосновениями его чистую натуру. Образ завершен. Некоторые непослушные пряди выбились из ленты, оставляя на лице челку. Как же очаровательно выглядит божество. Чарльз любуется им, щуря глаза в лёгкой улыбке. Винсент никак не сопротивлялся подобному. Его аккуратные брови немного приподнялись в немом удивлении, и выражение лица было точно не отвергающим. Даже если он был ниже, Эйлер чувствовал что тот возвышался над ним, хотя именно он и был выше ростом. Парень скромно отводил взгляд, смущаясь от длительного зрительного контакта. Можно ли ему вообще смотреть на Бога? Частичка реальности, которая сказала бы ему что этот бог – ничто иное как создание самого же Чарльза, отсутстовала. И обладатель ярко-желтого проницательного взгляда продолжал помыкать темноволосым. Образ этого парня, мысли о нём так и притягивали к себе, содержали в себе манящую сладость. Его идеал, он его поймет.. Дыхание спëрло, они слишком близко. Эйлера пробила мелкая дрожь, а легкие старались аккуратно набирать как можно больше воздуха, чтобы больше времени задерживать дыхание. Но если он выдохнет, то этот образ не рассыпется, верно? Скажите, что он не рассыпется.. Чарльз неосознанно приблизился ближе, чуть согнулся, чтобы стать примерно того же роста, что и его Вордсворт. Жёлтые яркие очи лишь глядели в глаза Чарльза, и отведение взгляда казалось сейчас слишком невежливым действием. Кажется, это продолжалось бы ещё долгое время, если бы Винсент не решился взять некую тактильную инициативу в свои руки. Его чистая, белая рука бережно коснулась подушечками пальцев темной кофты высокого паренька, после чего действие закрепилось уверенным сжатием ткани. Вордсворт.. посчитал это нужным для прогресса данной ситуации. Он знает многое, как частичка самого Чарльза. Он знает, что ему нужно и что нужно делать. И Эйлер этого не совсем замечал.. Не мог заметить, что его любовь состоит из его желаний и мечт. Да и разве это имеет значение сейчас? Особенно, когда это прикосновение дало понять что.. может последователь Эфирного Принца и не так порочен и загрязнён, как ему казалось. Винсент серьёзно его принимает? Тяжело в это поверить до сих пор. Тем не менее, он рефлекторно придвинулся ближе, с желанием прикоснуться губами к бледной коже Вордсворта. А именно – на лбу. Сухие, обветренные уста дрожали от мысли соприкосновения с божеством. Ох, достоин ли он такого? Он достоин большего.. Но мысль о том что кто-то другой мог поцеловать Винсента черной дырой селилась в его желудке, вызывая пустоту и недовольство от подобного. Кровь кипит от подобного. И порочный кровью Эйлер целует беловолосого в лоб, цепляясь черными перчатками за плечи парня. Пальцы, потрескавшиеся и израненные, могло бы жечь от прикосновений, но сейчас ничего не болит. Прикосновения к Богу лечат, кажется и умереть не страшно так. Всё тело накрывает благоговением, приятной дрожью и громким стуком омертвевшего сердца, которое продолжает закипать в его, кажется, горячей крови. Как же это прекрасно. Это просто рай. Винсент, источник таких чувств у Чарльза, продолжает нежно стоять на месте, принимая такой подарок от своего поклонника. Смотрит вверх, позволяя своей кофте комкаться в его ладонях. В судорожно побелевших от сжатия костяшках. Даже через перчатки он чувствует это. Закрывает глаза, смотрит невидимым третьим глазом внутрь своего и чужого существования. Оно абсолютно пусто. Эта сущность лишь программа мыслей. И Винсент продолжает играть свою роль красивого бога. Мысли Чарльза видны ему насквозь, это его частичка. Маленький Бог знает, о чём темноволосый думает сейчас. "О боже, как же он прекрасен." Можно ли ему произносить имя Господа? –Ах, Винсент... –Эйлер на бушующих чувствах обнимает его за хрупкую шею, зарываясь носом в белоснежные, лишенные цвета волосы. Ничем не пахнет, никакой лавандой или ромашками. Но это отсутствие напоминает ему о том что перед ним его Бог, и он лишь нежнее теребит руками всё ту же одежду. Обнимает, но также утыкается в его белоснежные волосы. А если прическу испортит? Одежду помнëт? От этого бесконечного удовольствия оторваться невыносимо тяжело. Эйлер неконтролируемо крепко сжимает Винсента в своих объятиях, после чего в голове что-то перемыкает и он парадоксально отрывается от него, словно ошпаренный кипятком. Словно где-то резанули ножом по боку. Проткнули бабочек в животе, они разлетелись по своему его телу, требующие освобождения. Он тревожно оглядывает Вордсворта. Прическа также цела, одежда немного скомкана. Его милое, милое божество... Кажется, Эйлер задыхается от своих действий. Почему он чувствует себя так странно? Вордсворт знает. Потому что он не хочет никак портить этот устоявшийся образ в его мутном сознании. Свою идеализацию. Винсент разжимает свои тонкие пальцы с его кофты, они зависают в воздухе, но он уже знает что нужно сделать. Маленький Бог двумя руками держит ладонь Эйлера и стягивает с неё перчатку. Она падает на белый пол, оголяя потрескавшиеся пальцы. Падает на пол также и вторая перчатка, Винсент не заботится об их сохранности. Его заботит лишь Эйлер, который непонимающе уставился на него, и чьи руки дрожат. Божество взяло одну из них в свои две. Вот теперь должно неистово жечь, но вся боль онемела. Он неверяще взглянул в глаза бесцветноволосого, и встретился с прямым желтым взглядом. Как? Зачем он принял его порочность? Почему он снял перчатки? Сердце так и норовило выпрыгнуть из груди и упасть в руки Винсента, заляпав кроваво-красным всё вокруг. Да, забери мое сердце. Ты позаботишься о нём лучше, чем я. Это успокоение мешалось с тревогой. А вокруг стояла тишина, лишь легкое эхо от глухого падения перчаток раздавалось в голове. Винсент сокровенно держал одну руку Чарльза, потом плавно дотянулся до второй и слабо сжал в своих руках. Сейчас это нужно темноволосому, и сосуд, наполненный программой из мыслей, делает то, что положено. Это заставляет его странно улыбаться. Какой же он хрупкий.. и прекрасный... и идеальный. Это означало что это божество с ним здесь и сейчас, и что оно его принимает таким, какой он есть. Не идеальный. Слабый. Бесхарактерный. Больной. Эйлер быстро перехватил его руки и теперь уже сжал в своих, тревожно ожидая чего-то. Молчание было ему ответом. Этот Винсент не мог говорить. И Эйлер лишь снова его прижал к себе, целуя губами его макушку и крепко обнимая. Голоса в голове кричали быть нежнее, аккуратнее с божеством, прекратить этот фарс. Глупости, глупости, глупости. Аккуратнее. Он чист. Он слишком чист для Чарльза. Самой грязи. Губки, впитавшей порочность этого мира. А Винсент ничего не предпринимал, принимая такое внимание к себе. Лишь ждал. И знал, что произойдёт. –Винсент... Боже, Боже ты мой, Винсент.... Останься со мной, прошу. Ты меня слышишь? Глаза расширились от осознания. Он понял. Он все же это принял. Это не Винсент одинок. Это он одинок. Одинокий, несчастный Чарльз Эйлер. Эмоции бурно бушуют, отражаясь на его теле, волосы Вордсворта немного намокают. "Почему я не могу перестать дрожать?" И слезы одинокого парня покатились по его щекам. Винсент впитывал их, зная что он служит лишь успокоением для Чарльза Эйлера. Он ложный бог. И всё это истинно ложное. Под плач одинокого парня, пытающегося найти счастье в собственной иллюзии, белое пространство теряло свою непорочность, окрашиваясь в черный. Слезы текли рекой, оставляя черные пятна. И лишь на коже Вордсворта они оставались чистыми. Он... не настоящий. –Винсент, Винсент... это я... я такой слабак..- В мире перестала держаться тишина. Вернулся неумолимый шум волн. Звук больничной палаты. Тревожные звуки, слившиеся в кошмар стали настигать Эйлера. Тело слабело, и хрупкие руки Божества были ему опорой. Это конец. Это конец..? Это конец Это всё было сладкой ложью. Утешением несчастного подростка, оставшегося ни с чем. Его Божество не спасет его. Его Божества давно нет на этой затхлой земле. Смоет ли Океан его грехи? . . . . . .

*Чарльз Эйлер. Мёртв. Погиб ******. Причина: утопление.*