Химаго Содзёбо-сана или кровь не вода

Два праздника подряд - День России и пятница 13е! Вот и вам мой подарок к ним!))) ... Холодно... ...Как же холодно... Будто его ненавистные древние, подобные ртути по своим текучим движениям и цвету учителя страха снова пришли к нему. Как его любимая мёртвая матушка приходила в детстве в его комнату, чтобы поцеловать в лоб перед сном, так заходили эти серые, ядовитые тени, чтобы... нет, не поцеловать, но близко. Чтобы провести тощими, пепельными пальцами по лицу, обдавая всё тело свои стылым, могильным дыханием, чтобы легонько мазнуть краешком истрёпанного плаща, унося за собой по кусочкам его душу... Холодно так, будто он снова оказался в своей камере. Но только что-то, ещё оставшееся в его разрушенном, разбитом, растерзанном, раскрошенном, расколотом мозгу, шепчет, только усиливая стужу внутри и раздирая горло сдерживаемым воем, что этот холод, отнюдь не подарок от быстрого запрета на память... Нет, он появился раньше, кажется... Мысль трещит, разрываемая очередной ниточкой холода, проникающей в мозг. Ледяной, безжалостной, но на диво невесомой, гибкой и...липкой. Как паутина у айсидра*. Паутина...Паучья тина, что обволакивает его с ног до головы...будто утонувшую в тихом омуте ласковых речей мушку. Сладкую, вкусную мушку, которую паук почему-то считает полезной... Видимо, потому что её дергающийся трупик способен приманить более сытных и куда более сладких бабочек... Ага... например, одну только-только вылезающую из кокона изумрудную лохматую златогузку, или же более мрачную, и куда более изысканную, данаиду... Да видимо, паук забыл, что обе эти бабочки жутко ядовиты**... А у мушек яда нет. Вернее есть, но у него - точно. То ли его и не было, то ли мушка шпанская. Был яд, да весь вышел... Очередная нить прерывает цепочку образов, от чего хочется хохотать. От боли, от её отсутствия. Уже нет - привык. Только к холоду привыкнуть никак не получается, как и к ощущению этой липкой, будто из склепа, паутины... ... Первый заморозок пришёл вместе с вызовом кровного талисмана и прерванной сестриной просьбой ночи. Три призрачные тени заскользили по небу на помощь, чтобы оказаться запутанными в криках и кровавой паутине... ... Удивительно, но больно не было... Только удивление, когда я увидел собственное исковерканное удовольствием от боли лицо напротив, увидел себя, посылающим в меня первое из череды пыточных проклятий...Только удивление, только страх за тех, кто был рядом, за свою семью... ... Только холод... Мерзкий, паучий холод. ...Кудрявые пряди с висков сестры, рассыпавшись по полу, даже сквозь налипшую кровь на глазах наполнялись снегом... Тёмные глаза брата, с судорожно сокращающимися зрачками походили на омуты, постепенно заволакиваясь пеленой пустоты... Звуков почти нет, крики уже кончились, только где-то в углу скребёт когтями ещё один брат, хохочут их двойники, раз за разом выкрикивая заклятия боли, тихо хнычет в соседней комнате почуявший беду младенец, да мерно мычит под нос песенку, раскачиваясь из стороны в сторону, седая Алиса... - Смотри-ка! А змеёныш всё ещё зыркает на нас! - кривясь, хохочет не-Рабастан. Не-Белла присаживается на корточки передо мной, и с силой проводит по лицу когтями, разрывая давно занемевшие мышцы. - Какой мииленький, смазливый... Был. Может, прибьем, из жалости? Не-Родольфус качает головой, подходя к ней ближе и мимоходом отпинывая заливающего слюной пол Фрэнка в угол. - Хозяин сказал, чтобы все остались живы, - согласился с ним Не-Я, сминая губы в ухмылке. Заметив мой взгляд, лениво поднимает палочку, собираясь послать в меня очередной сгусток магии, как все замирают в напряжении. Ниточки сплелись в единую сеть. Паук явился проведать свою добычу... Слова, ласковые, почти нежные, сладкие, как подслащённая смола проникали в его голову, замораживаясь в мыслях ледяными иглами, разрывая саму его суть. И вскоре ничего уже не осталось, ни меня, ни его не осталось, действительно, как мушка, которой паук впрыснул свой яд - одна оболочка с питательным содержимым. Полезная... жидкая... ... Не живая. ... куколка... ... А то, что не завершил паук-альбинос, выпили из него дементоры. Всю радость. Всю боль. И уже всё равно, что творить, кого слушать... Ночью все кошки серы, а пауки - тем более. Серое, всё серое. И холодное. Даже это, колдовское пламя, помню, должно быть зелёным, как надежда, как счастье от возвращения в родной дом, а всё равно - вижу, серое. Чувствую. Серое... как пряди в волосах моего ненавистного, сурового, любимого отца. Серое, как каменные стены подвала, серое, как... Одна из угловых теней наполнилась чернотой, объёмом, силой... ...Жизнью... ...Голосом... ...Магией... Огнём! Одна белая вспышка из тьмы - и огонь единой стеной охватывает меня... Тёмные, чёрные, разумные звериные глаза напротив вспыхивают, отражая это пламя, и я вижу, как паутина вокруг растаявшими клочьями пепла отпускает меня... ... Так же быстро, как меня покидает холод... ...Вместе с остатками сознания... Как только пламя опадает, Крауч тут же вскакивает на ноги и бежит к сыну. Северус опускает палочку и мерно подходит к ним ближе. Оттеснив взволнованного отца, так же неторопливо вливает в рот Джуниора зелье, и снова отходит. Он специально немного изменил формулу, чтобы его не нужно было глотать - под действием слюны зелье всасывается в организм прямо во рту, так что любой риск сводится к минимуму. Правда, пришлось перенести освобождение Барти на несколько дней, но оно того стоило. И как подтверждение его успеха, личина Грюма сползает с... юноши. Да, именно юноши - будто и не было тех лет, что он провёл в Азкабане и ещё где-то, Бартемиус остался всё таким же, как Северус запомнил его по службе Тёмному Лорду. Разве что только более вид измождённый, веснушки стали ярче, да синяки под глазами в половину осунувшегося лица. А если иметь в виду действие, которое оказывает зелье, возвращающее сознание в наиболее позднюю из стабильных форм, сохраняя, хоть и ослабляя воспоминания, то вскоре перед ними действительно будет молодой и относительно вменяемый Барти Крауч-младший. Без всякого постороннего влияния. - Мистер Снейп,... спасибо, - Крауч-старший, не вставая с пола и не отпуская заснувшего сына, поднял на мужчину, спасшего не только его, но и всё, что было ему дорого, взгляд и смог сказать только это. Темнота, который раз посмотревшая из глаз этого странного, опасного, но по-своему благородного ( что для слизеринца он считал в высшей мере нетипичным, хотя и был их потомком!) мужчины, на этот раз не была пугающей, только... понимающе улыбалась искорками того самого, очистившего разум его сына от чужого влияния огня, будто что-то ему втолковывая. - Ничего страшного, мистер Крауч, мы скоро обязательно сочтёмся. А пока, позвольте откланяться. И кое-что Бартемиусу удалось понять. Мир не делится на белое и чёрное. И уж точно не может быть только разных оттенков серого. Потому что даже пепел бывает разным. Так что же говорить о пламени? Особенно таком, колдовском, зелёном, поглотившем ушедшего в камин Северуса. Ему предстояло ещё не раз видеть эти огненные искры, и стоило поспешить. Блэк вот-вот должен будет выйти на связь с Гарри. До встречи с Сириусом у камина в гостиной оставалась четверть часа. Гарри поскорее побежал в покои Северуса, по пути слушая его рассказ о произошедшем в доме Краучей, и, увлёкшись, неожиданно столкнулся с кем-то, упав навзничь. Очки съехали в сторону, он едва успел плотнее завернуться в мантию, как чей-то голос совсем рядом воскликнул: — Кто здесь? Гарри замер и вгляделся в очертания волшебника. Того выдала бородка. Это был профессор Каркаров. — Кто здесь? — опять повторил Каркаров, озираясь по сторонам. Гарри лежал, не шелохнувшись. Прошла минута. Каркаров, видно, решил, что столкнулся с каким-то зверем, может, с собакой, потому что поглядел вниз. И, не заметив ничего подозрительного, крадучись, двинулся на голоса, к загону с драконами. Гарри очень осторожно поднялся на ноги и опять пустился бегом к замку. Он и так задержался так, что Северус начал беспокоиться, а успеет ли он, так что стоило поторопиться. Нет никаких сомнений, что делает в лесу Каркаров в такую пору. Тайком покинул корабль, вдруг удастся узнать, что предстоит его чемпиону. Возможно, даже выследил Хагрида с мадам Максим, когда те шли вдоль кромки леса: их трудно не заметить. Осталось пойти на их голоса, и он тоже проникнет в тайну драконов. "Значит, во вторник один только Седрик встретится с неизвестной опасностью." " Я в этом не уверен", - мимоходом ответил Северус на его мысль. "Почему?" - спросил Гарри. В голове раздалось слаженное хмыкание, и Эго пояснил: " Учитывая гриффиндорское благородство, так и прущее из вас обоих, тебе совесть просто не позволит оставить его в неведении!" " Это точно ", - согласился с ним парень, но тут же уточнил. - "Постой, но ведь моя совесть - это ты!" " Так я всё равно не дам!" - тут же отвертелся второе "я", и с его аргументом поспорить было нельзя. Дойдя до замка, Гарри проскользнул в парадные двери и спустился по мраморной лестнице. Он сильно запыхался, но хода не сбавил. До встречи у камина осталось всего пять минут… Добежав до неприметного тупичка в подземельях и буркнув очередной оружейно-мифологический пароль, гриффиндорец проскользнул в покои слизеринского декана, а после - в гостиную. Гарри скинул мантию-невидимку и рухнул в кресло рядом с камином. В гостиной царил полумрак, освещало ее только пламя... непривычного, жёлто-лилового цвета - Северус решил подстраховаться и всыпал чуть больше своего волшебного порошка, чтобы наверняка перехватить Сириуса. Гарри поймал мысль о том, что мужчина скоро явится, быстренько наложил иллюзию гриффиндорской гостиной, перевел взгляд на камин и чуть не упал с кресла. В камине среди языков пламени торчала голова Сириуса. Хорошо, что, кажется, он появился только-только и не успел увидеть крестниковых манипуляций - не то оба перепугались бы до смерти. А так его лицо впервые за несколько дней озарила улыбка. Гарри вскочил с кресла и присел на корточки у камина. — Ну как ты, Сириус? Сириус очень изменился. Когда они прощались, лицо было худое, изможденное, на лоб и плечи падали спутанные черные космы. Теперь волосы коротко стриженные, чистые, лицо округлилось, помолодело. Он стал походить на единственную фотографию, которая была у Гарри: Сириус на свадьбе Поттеров. — Про меня не будем, как ты? — Я… — Гарри хотел было сказать «хорошо», но не смог. Вранья и так становилось в его жизни всё больше и больше. И если другим, да что там другим! - всему остальному миру врать он был готов, то своим... больше не мог и не хотел. " Я не буду спрашивать, понимаешь ли ты, что собираешься делать, потому что это отлично знаем все мы. Я не буду тебя отговаривать или мешать - всё равно всё сделаешь по-своему. Я только надеюсь, что ты позовёшь меня, когда я стану нужен в этом разговоре". Гарри улыбнулся, получив эту мысль, и совершенно искренне сказал: - Хорошо, Сириус... Теперь всё хорошо, но... Скажи, ты веришь, что я - это я? Голова в огне заморгала: - Гарри? - Прошу, Сириус, поверь мне. Сделай что-нибудь, что может тебя убедить в том, кто сейчас перед тобой - настоящий Гарри или нет. - Ну хорошо... Гарри, как зовут твоего патронуса? - Сохатый. - Правильно. Значит, это настоящий ты. Только зачем тебе это? - Затем, чтобы... - не выдержав мешанины слов в своей голове, Гарри снова улыбнулся и искренне спросил у крёстного: - Бродяга, ты мне случайно не поможешь убить Дамблдора? ... Потерявшего сознание Блэка из камина они вытаскивали с Северусом уже в четыре руки... ...Увидев, как вслед за головой в пламени пропадает остальное туловище Сириуса, сидящий вместе с ним в одной комнате Ремус сильно удивился. Настолько, что пришёл в себя, когда огонь уже охватил колени его друга. Едва успев схватить его за ногу, оборотень почувствовал сильный рывок. Вспышка ненадолго ослепила его, так что удара о каминную решётку он даже не заметил, плавно погрузившись в бессознательное... И только когда Северус с Гарри задышали нормально, Эго деловито заметил: " Ну... всё равно пришлось бы рассказывать всё и Лунатику... так даже лучше... вроде. Хоть два раза объяснять не придётся!" - Ещё по чаше, дамы? - учтиво, но радостно осведомился Содзёбо у своих собеседниц. Что и говорить, повод для радости был - первое испытание завтра, о безопасности Северуса он уже побеспокоился, да и... окружавшие его женщины действительно доставляли ему удовольствие одним фактом своего присутствия! Четыре обворожительные особы, каждая прекрасная мать и весьма интересные личности... А что уж говорить о их внешнем виде, способном повергнуть любого мужчину! - Благодарю, но я, пожалуй, откажусь, - с едва слышным акцентом, неуловимо смягчающим конец слов, отозвалась одна из них, так метко названная Венделлой***(не иначе как духи-предки сами давали ей имя!), чей профиль отличался необыкновенной плавностью, только её красящей. Вслед за нею от напитка отказались ещё две прекрасные госпожи - Аннейблинда, отозвавшаяся своим мелодичным голосом и молча кивнувшая, резкая от природы янтарноглазая Ладжза. - А вот я с удовольствием выпью ещё, - отозвалась последняя, наиболее полная спокойствия и чувства собственного достоинства Ксиаауэн. Сделав глоток из вновь наполненной мужчиной чаши, она вздохнула, склоняя голову и наслаждаясь горьковато-сладким ароматом напитка. - Мммм... будто кусочек дома... как же я скучаю... Глаза остальных дам тоже наполнились тоскою, чего Содзёбо, как настоящий мужчина, позволить себе не мог - принести такое огорчение. Поэтому, улыбнувшись, он сказал: - Прошу, прогоните печаль из своих сердец, уважаемые! Совсем немного, и ваше ожидание окончится. Всего пару дней, и вы окажетесь дома. "Уважаемые" вздохнули, отлично понимая. Милая Венделла даже попыталась улыбнуться, однако всё-таки не сдержалась и произнесла: - Мы всё понимаем, наш друг Содзёбо, но... - Мы боимся, - завершила за неё мысль Ладжза. - И ты сам отлично знаешь, что не за себя, - её взгляд невольно повернулся в сторону, там, где хранился основной повод её опасений. Вслед за ней обернулись и другие. - Я знаю. И полностью понимаю ваш страх, частично его разделяя. А потому... готов сам обеспечить защиту вашим сокровищам. - Правда? - взволнованно спросила Аннейблинда, щуря глаза. - Даю слово. Этого достаточно? Переглянувшись, Ксиаауэн вздохнула и ответила за всех: - Конечно. Вы же не человек. Приняв этот ответ, Содзёбо тут же сотворил временные копии "сокровищ", а настоящие, под внимательными взорами дам покрыл защитой, уменьшил и спрятал в складках одеяния. Затем сердечно распрощавшись со всеми ними, выслушав кучу советов и предостережений, и договорившись о новой встрече, вернулся в замок, предварительно сняв наложенные на место чайной церемонии чары, препятствующие нарушению этого разговора. Вернувшись в свои временные покои, Содзёбо достал свою драгоценную ношу, вернул ей первоначальный объём и внимательно осмотрел цветовое великолепие: равномерно мраморно-серые, аквамариновые с бирюзовыми переливами, густо-багряного, почти рубинового цвета с золотыми крапинками и землисто-коричневого с хризолитовыми... Целая палитра драгоценных оттенков... Вздохнув, мужчина разделся и принял свой истинный, но не антропоморфный, а тот, в котором родился, облик и аккуратно расположился на нескольких десятках яиц, бережно прикрывая их крыльями. Сон овладел им сразу, ибо ничто его не волновало - всё, что мог, он сделал и теперь ничего в завтрашнем дне от него не зависело. Только от его бывших собеседниц и самого Северуса. Однако, он был уверен, как в собственном правнуке, так и в данном сегодня уговоре. Тем более, что он уже выполняет свою часть, как красавицы обязательно выполнят свою, ведь... Ведь драконы всегда выполняют свои обещания. Особенно драконицы.