Про соблюдение приличий

Бежать за Иваном и пытаться что-то объяснить не было никакого желания. Да и что тут объяснять. Да, он провёл эту ночь с другим мужчиной. Да, со своим коллегой. Да, они давно уже тайно встречались. Стыдно ему не было. Он — взрослый мужчина, способен сам решать, с кем спать. Конечно, он согласен, что получилось не очень красиво и лучше было бы сначала поговорить с Иваном и закончить отношения. Но Сашка… Перед Сашкой устоять было сложно. Он играл на контрасте. Казалось, он заранее знал всё то, что так не нравилось Игорю в Иване и делал ровно наоборот. Спокойно ждал его после спектаклей по два-три часа, готовил горячий ужин, заваривал по утрам жуткий пуэр, да, и вообще, просто был. Всегда рядом. Его не надо было дожидаться из Питера или гастролей месяцами, у него не было этих дурацких ролей с полуголыми бабами, да и, в конце концов, Игорь чувствовал, что был ему нужен больше, чем воздух. А Ваня… Да что Ваня… Ваня умел не бояться вместе с ним новых кастингов, знал с кем лучше дружить в какой труппе, на какие концерты соглашаться и как выживать на те деньги, которые платили за их ремесло. Ваня мог, доживая на последнюю тысячу, прикатить в половине шестого утра с бутылкой настоящего французского шампанского и горячими круассанами подмышкой, разбудив сонного Игоря поцелуями и декламируя при этом почему-то «Отверженных». Ваня мог достать по сущему блату билеты в дико пафосные индивидуальные бани где-то на Новой Риге, и они нежились весь день вдвоём, уходя в настоящую нирвану. Только Ваня знал, как совместить участие в мюзиклах ежедневного проката с репертуарниками государственных театров и при этом не сойти с ума и почти (почти!) не путать роли. Но этого было мало. То ли возраст брал своё, хотя Игорь и отказывался в это верить, то ли он просто устал от этой гонки. Захотелось привычного графика Оперетты с МТЮЗом, да котлет. С корочкой, на сливочном масле. Сашка их делал потрясающие, не доверяя даже магазинному фаршу. Ваня таких жертв никогда бы не понял и еду предпочитал заказывать. А если денег не было — не есть. Каждое утро начиналось с пробежки и обязательной полноценной тренировки Ивана, из-за которой, конечно, просыпался и Игорь. Ведь собраться незаметно в студии, согласитесь, сложно. Теперь же можно было спать хоть до победного, и никто ни на какую пробежку не бежал. Саша полностью поддерживал нежелание Игоря общаться с поклонницами, считая цветы и переданные, желательно через капельдинера, никому не нужные подарки лучшим доказательством любви. Иван же считал, что поклонниц надо терпеть, это необходимая часть образа. Особенно богатых поклонниц. Их он даже подпускал к себе ближе, иногда и редко ужиная с ними, поддерживая общение. Игорь этого не понимал, как и не понимал многого. Но Ваню любил всем сердцем и очень искренне. А потом вдруг появился Сашка. Не то, чтобы его раньше не было, нет, был, всегда рядом, во всех спектаклях. Просто в один из вечеров, после очередного вернувшегося Орлова они снова остались совсем одни в гримерке, а время уже перевалило за одиннадцать вечера. — Ну, что, отошёл от Алёши, а? — Саша подошёл к сидящему у зеркала Игорю и положил обе руки ему на плечи, чуть сжав. — Отошёл, князь, — смеясь ответило ему отражение, — Почему ты остаёшься со мной здесь? — Потому что я знаю, что тебе это нужно, — просто ответил Александр, отойдя в сторону и надевая пуховик, — Тебя сегодня «встречают»? — Если ты про фанатьё, то уже вряд ли, надеюсь, самые стойкие свалили, — вздохнул Игорь, — А Ваня… Нет, он сегодня Мессир. Страшный и ужасный. — Ты скучаешь? — тихо спросил Саша. А, действительно, скучал ли он. Покрутив этот вопрос в голове, он как-то очень неожиданно понял, что нет. Не скучал и не ждал. Не сегодня, а может даже, и не завтра. Именно в этот момент он осознал, что не хочет вообще никуда идти из этой гримёрки, лишь бы оставаться здесь с Сашкой. Он лишь слегка удивился иррациональности своей мысли, однако резко встал, подошёл к уже стоящему в дверях коллеге и стащил с того куртку. — Значит, не скучаешь, — Александр считал, что брать надо, пока горячо и более глупых вопросов не задавал. Так и закрутилось. Ни одна поклонница больше ни разу не дождалась Игоря Балалаева после спектаклей, в которых играл или на которых присутствовал Александр Маракулин. Из театра они выходили ближе к утру, охрана делала вид, что вот вообще ничего не происходит. Труппа не догадывалась ни о чём. Почти. Лишь Чевик один раз как-то совсем уж вскользь и не к месту в разговоре с Александром «подумала вслух», не поставить ли в дальней гримёрке пару кроватей. Разумеется, для отдыха артистов. А то, что она при этом смотрела почему-то на Балалаева, так это случайность, не более. Это был их персональный медовый месяц. Иногда в костюмах спектакля, иногда уже почти полностью одетые, а иногда… Иногда Иван всё же приезжал или прилетал в Москву, а Игорю приходилось играть чуть дольше обычного. Да и не играл он почти, положа руку на сердце. Иван был чертовски хорош собой, невероятно ухожен и очень-очень скучал. Стоило Игорю войти в их небольшую студию, он уже ждал его в своём невероятно пошлом шёлковом халате, завязанным на последнюю нитку, и у Игоря отключался мозг. Но как-то раз, после дневного спектакля, когда прятаться было негде, а Иван был так невовремя в Москве, Александр предложил поехать к нему. И Игорь так же просто согласился. Тогда-то и оказалось, что Саша — крайне хозяйственный и очень домашний. У него даже были специальные, хорошие тапочки для гостей, а не вечно спёртые из поездов и отелей недоразумения. Едва они вошли в небольшую, но уютную двушку на окраине Москвы, Игорь сразу почувствовал запах дома. Саша переоделся в домашние треники и кофту и отправился на кухню, приглашая гостя присоединиться. Из холодильника он достал настоящую кастрюлю с супом и сковороду с чем-то «на второе». Не готовые лотки или безликие контейнеры, а прям кастрюлю и сковороду. Игорь такого уже почти и не помнил. Он даже не успел подумать, как же это запихнуть в микроволновку, как Саша просто зажёг пару конфорок и поставил всё разогреваться, изредка помешивая и то и другое. Сам Игорь готовить не умел от слова совсем, поэтому всегда радовался домашней еде. А уж если она ещё и горячая… Долго ли коротко ли, но Балалаев пропал. В этом он себе признался сразу и безоговорочно. Так началась его жизнь на две семьи, как он сам это называл. Хотя, по большей части, он уже почти и не бывал в их студии, лишь изредка приезжая туда в дни, когда Ваня был в Москве. Он перевёз к Александру часть своих вещей, в ванной появилась его зубная щётка и бритвенный станок, а в шкафу ему выделили часть полок. Мыкаться по гримёркам больше не имело смысла. Краем сознания Игорь понимал, что пора где-то поставить точку, но думать ему об этом было просто лень. Стоило Сашке с утра, зарываясь в его волосы, сказать, как он успел за ночь соскучиться и дальнейшее всё уже не имело никакого значения. Вскрылось всё до неприличия банально. Иван с Игорем вместе играли в Карамазовых в Нижнем Новгороде, организатор был настолько щедрым, что каждому артисту достался отдельный номер. И Сашка, его порывистый, как весенний ветер, Сашка, не утерпел и приехал. Странные звуки из соседнего номера смутили вовсе не Ивана, жившего на другом этаже, а пытающуюся уснуть за стеной Веру Свешникову. Она даже не поняла, что это за звуки, но решила, что будет правильнее позвать Ивана и вместе сходить и узнать. Примерно в это же время, пока Вера ходила за Ваней на другой этаж, Игорь заказал в номер дополнительную подушку. Время было позднее, он точно никого кроме горничной и не ждал, поэтому, когда в дверь постучали, отправил открывать Сашку, который, к слову, был в одних трусах. Получилось глупо. Горничная, конечно, ещё даже не успела выйти за подушкой. А на пороге номера своего мужчины Ивана ждал другой мужчина, ещё и в трусах. Вера, к счастью, ждала в номере Вани и ничего не видела и не знала. Позже Иван думал, почему он не позвонил Игорю, а сразу пошёл к нему, почему вообще не он был в это время в номере Игоря, почему именно Маракулин, в конце концов. Но суть от этих почему совершенно не менялась. Иван теперь ходил с рогами и полностью, в дребезги, разбитым сердцем. А Маракулин с сочным фингалом под глазом. Ибо нечего в трусах дверь открывать. Это, как минимум, неприлично. А кажется, что Игорь, что Саша регулярно сами требовали этих чёртовых приличий…