Твои смертельные танцы

      Первый раз он увидел его в движении, когда очередь пуль летела прямо в красный плащ. И этот момент навсегда запечатался в его сердце. Было до жути страшно красиво, пробирало до мурашек. Танец со смертью не иначе, но действия были отточены. Никакой человек не смог бы увернуться так, да еще и в конце грациозно вскинуть руки, расставляя пальцы воздушно. Николасу под сердитым взглядом голубых — небесных — глаз оставалось только собирать челюсть с песка, по кусочкам, и прикрывать спину товарища, иначе следующий танец был бы точно последним.       И сейчас он стоит, облокачиваясь на безымянный столб, около которого пришлось сделать привал, оглаживает взглядом стройные ноги, пусть наполовину и протезы, но как они божественно двигаются. Хочется увидеть это еще раз: плавные изгибы тела, рвущие воздух взмахи рук и, чертовы, пальцы. Голова опускается ниже, хотя уже некуда, очки вовсе спадают на самый кончик носа, открывая всей планете полные желания глаза. До боли в челюсти сигарета сжимается в зубах, секунда и Николас ее прокусит, а табак высыпется на рубашку, в рот, попадет в легкие, может, он вдохнет слишком глубоко и задохнется, лишь бы не смотреть и не желать больше.       — Ник, спишь? — тихий голос песней вывел его из омута мечт, пожалуй, он оставит желание задохнуться на будущее.       Вульфвуд резко поднял голову, игольчатая боль пронзила затылок, но взгляд ясных глаз даже в ночи снял ее одним своим существованием. Это точно что-то нечеловечное.       — Задумался.       — Ты можешь подумать на земле.       Снова эта теплая улыбка и жалостливый взгляд, от которого не было противно, бровки домиком — сделав это, Вэш мог сказать что угодно, и Николас выполнит. Сейчас он тихонько похлопал ладонью рядом с собой, приглашая. Вульфвуд, будто нехотя, оторвался от столба и медленным шагом проплыл по песку, плюхаясь на указанное место. Около костра было тепло и уютно, грех не закурить снова, чем Николас сейчас и занялся, заботливо выдыхая дым в сторону, дабы, не дай Господи, едкий запах не пропитал все святое естество Вэша. Он подумывал бросить курить, но затем следовала мысль, что это безумство.       — О чем думал, если не секрет? — после долгой паузы слева раздается бодрый голос, в котором слышится все та же улыбка. Он появился на свет уже с нею.       «О твоих ногах», — но вслух была произнесена только звонкая тишина; Николас нахмурил брови, нервно выдыхая дым. Сейчас такие посиделки ощущались по-другому. Они вдвоем, снова, но не зализывают молча моральные и физические раны, превращаясь в комки стресса и нервов после очередного стрельбища. В последнее время они просто путешествуют в спокойствии, наслаждаясь каждый день спертым воздухом Гансмоука, компанией друг друга, комфортно молчат, если так нужно. Сейчас по-другому. Либо так ощущалось только одной больной головой Николаса, его треснувшим сердцем, которое билось сейчас безумно. Они сидят плечом к плечу, рядом потрескивает костер, воняет сигаретами, а Вэш улыбается — чертово по-другому. Перед глазами плавно танцуют уже не ноги, а тоненькие пальцы. Они аккуратно забираются в темные, как небо, волосы, щекочут уши; оттягивают шутливо воротник рубашки, ныряют в тесноту ткани только для того, чтобы прорубить в плоти дыры и дотронуться до ребер, с нажимом вырывая их. Подобная боль преследовала Вульфвуда сейчас, грудная клетка сжалась не на шутку.       — Хей, — от мягкого касания руки его дергает, будто на электрическом стуле.       Николас медленно поворачивает голову в сторону Вэша, почти с испугом смотрит в обеспокоенные лазурные глазки, которые бегают по лицу, не находя себе места. Его тайная забота убивала буквально — душа Вульфвуда — он надеялся, что такая имелась — сейчас лежит в скрытом мире пластом, бездыханная, а его мясная оболочка пытается шевелить губами здесь, чтобы вымолвить слово и снова не молчать.       — Все в порядке? Не хочешь говорить — не надо, — Вэш вздыхает, понимая, что просто ведет монолог. — Ты какой-то отчужденный, Ник.       «Я пораженный».       — Порядок, Тонгари. Просто устал.       Глаза за очками закрываются на секунду. Либо это правда, либо пустое оправдание его мыслям. Хотелось бы, чтобы ребра вправили обратно, а Вэш прекратил смотреть щенком на него. Подожди и сзади на глазах вырастет пушистый, закрученный хвостик.       — Ты мог бы, эм... — Вэш, видно, мнется, мечется взглядом между Николасом и своими руками, что сжаты в некрепкий замок. — Немного поспать? У меня на плече или коленях, чтобы можно было полноценно лечь.       Ураган говорит последние слова уверенно, готовый положить Николаса к себе на ноги, придавить сильно, мало ли убежит еще. Ох, если бы Вэш знал, что Вульфвуд может не только остаться на его изумительных коленях, но и вдолбить кол в землю, нацепить на него и себя наручники, затянуть до боли и остаться так навсегда, в объятиях стройных бедер.       Николас некоторое время думает. Они долго были в пути, к ночи так и не дошли до назначенного города, ибо обходили странный лагерь; по словам Вэша, «там были плохие ребята». Вульфвуд верил и всеми силам желал обезопасить их незатейливый дуэт. Они пожертвовали несколькими часами, зато сейчас Вэш спокойно сидел рядом, от него исходило родное тепло и Николас ни разу не жалел. Может, самим Богом подстроено, чтобы они сидели вот так, прижимаясь, в тепле костра. Но Вульфвуд гнал эти мысли, ведь он придумывает, фантазирует слишком много — вдруг Вэш сейчас наклонится и поцелует, вот так просто; бредни это все. В голове должна быть только одна мысль — он чертовски устал и, правда, не отказался бы от предложения Вэша. С подтекстом оно или без, плевать хотел.       Николаса аккуратно клонит влево и он укладывается на остром плече Вэша. Пыльная красная ткань явно обладает успокаивающем свойством — Вульфвуд сразу закрывает глаза, глубоко вздыхает и расслабляет напряженные мышцы не только лица, но и всего тела. Он чувствует, как плечи Вэша поднимаются в такт дыханию, ощущаются неведомыми волнами, и Николас позволяет себе расслабиться еще больше. Не то чтобы он не позволял себе делать это рядом с Вэшем, просто сейчас по-другому — снова. Он слышит, что Ураган тихо усмехается где-то сверху, неведомо чему, но Ник уже проваливается в темноту мыслей и десятиминутного сна.       Вдруг его будит — будто свободное падение, шутка мозга — плечо Вэша, которое он на секунду ведет назад и голова Николаса падает на грудь горе-стрелка. Вульфвуд не сразу осознает, что случилось, что нужно сесть ровно и сердито посмотреть в голубые глазенки, обладатель которых потревожил его за долгое время спокойный, короткий сон. Он сразу оказывается прижат спиной к стройным —желанным таким — ногам и чуть ли не давится воздухом, который готов выйти разом из легких.       — Я же говорил, на коленях будет удобнее, — в голосе снова слышится чертова улыбка, которую именно сейчас хочется сбить с лица навсегда.       Николас смотрит снизу вверх на Урагана, он и взглядом его не удостоил, продолжает гипнотизировать костер и дурацки улыбаться. Вдруг приходит осознание.       — Ты специально это сделал? — надежда формировалась под ребрами, почему бы и нет.       — Что ты имеешь в виду? — Вэш наконец опускает голову, со взглядом непонимающим появляется желание выть. Строит дурачка снова, как же правдоподобно получается, ну почти.       — Ежик, не придуривайся. Изначально же хотел, чтобы я... — Николас замолкает и отводит взгляд. В голове эта фраза звучала иначе, а в реальности хотелось под землю провалиться. «...чтобы я лежал на твоих коленях, черт».       — Я видел, что ты устал, поэтому, да, хотел.       Совсем по-доброму, наивно так. Вульфвуд опять придумал и забыл снять розовые очки. Обычная дружеская забота, ни больше, ни меньше, ну конечно! Зачем же так все усложнять, видеть неправильное в каждой мелочи, которая щекочет под носом, подобно перышку. А затем ты чихаешь, а затем оказывается, что это перышки ангельских крыльев Вэша. Приходит осознание, что он сам сует Николасу их под нос или кладет вот так на колени, почти собственнически. Все действия Урагана можно расценивать двусмысленными, либо это в силу проблемы Николаса. Он вздыхает, смотря прямо в лучезарные глазенки, на милую улыбку, что нависает прямо над Николасом. И в следующую секунду протезные пальцы запутываются в темных волосах — теперь ни черта не ясно окончательно.       — Это тоже делаешь потому, что я устал?       В ответ лишь тихое хихиканье и продолжение действия. Какую же он ведет игру. Вульфвуд не может не согласиться, что приятно, но для поддержания образа держит недовольную моську, не позволяя довольной ухмылке вырваться наружу. Металл прохладой ощущается на коже головы, с которой уже сошло сто потов и что-то холодное было просто необходимо. Приятное чувство разливается внизу живота — от простых пальцев, Николаса Д. Вульфвуд, черт тебя дери! — и священник закрывает глаза, теряет бдительность окончательно, отдавая пульт управления Вэшу, такому хитрому дурачку, единственному во всей бесконечной пустыни.       — Выглядишь как довольный кот, — обычные прикосновения сменяются массажем висков и Николас готов отдать все, что у него есть, лишь бы это не заканчивалось.       — Молчи, Тонгари.       Вэш смеется и на секунду задумывается, как бы запечатлеть невесомый поцелуй на небритой щеке Николаса, чтобы ему следом не прилетело по полной. Ведь и портить момент своей любовью не хочется, но Вульфвуд выглядит прекрасно в свете огня, когда лицо не отражает всю темноту мыслей тревожных и пугающих. Желание есть нежно собрать в кучу и обнимать всю ночь, но на свет вырываются только грустные взгляды. Не нужно ему такого.       — Слушай, я ведь пошутил. Не думал, что ты станешь затыкаться на добрые пять минут, — взгляд стрельнул беспокойством и Вэш шокировано охнул. Много думал, много, засмотрелся.       Ураган всегда был благодарен за свое умение поддерживать любой разговор, находя темы за секунды. На этот раз она была глупой, но, исходя из последних наблюдений — а они давали свои плоды, — Вэш убедился в правильности сразу. Это был козырь, которого долго ждал Николас. Игра идет просто, неспеша; Ураган делает вид, что вопрос сам срывается с губ и не обдумывался долгое время, ни сколько.       — Ты танцевал когда-нибудь?       — Не доводилось, — ожидание оправдано — сделано огромное усилие, чтобы ни одна мышца на лице не дернулась. Хорошо, дальше.       — А хотел бы попробовать?       Вэш нащупывает почву, ведь в диалоге с Николасом на щепетильные темы, которые он желает, нужно именно так и делать. Ни хитрая улыбка, ни лукавый взгляд — стрелок оставляет это на будущее, спрашивая только с искреннем интересом.       — Я натуральное бревно, Тонгари. Если ты пытаешься вывести меня на танец, у тебя ничего не получится.       — Прямо-таки ничего?       — В данный момент я лежу у тебя на коленях, ты не сможешь сбросить меня и встать, ведь в твоих плясках ноги обязательны, остается только забить на эту идею, — делает вид, что не хочет, что недовольный.       — Ты такой зануда, Ник!       — Какой уж есть.       Вэш наклоняется чуть ближе, к самому уху Вульфвуда, вызывая у того — у себя тем более — шок, остановку сердца.       — А если я все-таки встану?       — Не сбросишь меня на песок.       — Сброшу.       Николас вздыхает. Вэш никогда не сделает этого, он выводит; заставляет, чтобы Ник сам встал, потанцевал, затем злосчастно выкуривал последние сигареты, с надеждой забыть, но чтобы оставалось в памяти. Противоречивый священник с таким же ангелом под боком.       И он встает, пыхтя и матерясь. Следом вскакивает Ураган, счастливый и бодрый, сразу подает руку, галантно наклоняясь — чертов показушник. Что же будет сейчас? Падение авторитета Николаса с высотки Июля на глазах у самого разыскиваемого стрелка на мертвой планете — как глупо и интересно. Только подумать, и этот человек смог понравиться Вульфвуду. Ник протягивает ладонь в ответ, сразу притягивается к пыльной одежду, дышит на нос Вэшу, краснеет и краснеет.       — Вальс!       — Что? Банальщина, мог бы придумать что-то интереснее, — сам же себе язык прикусывает.       — Уверен, что сможешь станцевать эту банальщину?       «Конечно же, нет», — руку сжали, намекая на начало сладкой пытки. Николас хотел кинуться к карателю, скинуть с него ремни и намотать их себе на шею, но Вэш бы не отпустил. Его руки были везде, чувствовалось так, однако только в шершавой ладони и на талии. Ощущались пальцы Урагана на боку аккуратно — боялся прикоснуться, потревожить.       Вульфвуду всегда было интересно почувствовать себя на месте револьвера Вэша, и — о чудо! — он оказался сейчас именно в своих странных мечтах. Только хватка была, он уверен, не такая. Нужно было еще жестче, до хруста костей, а в конце приставить дуло пистолета прямо ко лбу, тогда бы Николас точно успокоился.       Вэш с искрами в глазах объясняет на пальцах; Вэш ведет под счет, пока ноги Вульфвуда путаются, взбивая носами мокасин песок и пыль. Ураган смотрит вниз и улыбается, от смеха сбивает дыхание, а Николас пыхтит в его макушку, надеясь, что веселый порыв скоро закончится.       — Раз... д-два, три. И снова — раз, два... три, — Вэш хихикает под нос и сквозь оранжевое стекло смотрит на ничем не прикрытые глаза Николаса. — Ник, быстрее ногами двигай, иначе мы упадем.       Вульфвуд моргает, спотыкается, но снова продолжает, наверное, самый ужасный вальс в своей жизни, не то чтобы их было очень много. Их ладони вспотели, но кажется, Вэша это ни сколько не волнует; он внезапно кружит Николаса у себя под рукой и заливается смехом. Вульфвуд снова видит тонкие пальцы в перчатке, что разрезали спертый воздух, затем обхватили его талию. Он чувствует себя куклой, с которой танцует маленькая девочка в своей маленькой комнате после вымышленного чаепития, и ему, черт возьми, нравится это: проходить под рукой Вэша, пока их пальцы переплетаются, пока этот идиот улыбается и притягивает к себе снова, чтобы продолжить счет вслух.       Песок и пыль под ногами поднимаются вверх, создавая еле различимые облачка, будто шторами прикрытые. Ударь себя по голове, Николас, но думает, что в этот глупый момент все звезды лицом обращены к ним, планета замедлила свой ход, а Вселенная сжалась до унизительно маленьких размеров только для них. Вэш кашляет и смеется, однако в момент лицо становится серьезным; Вульфвуд сдвигает брови. Танец замедляется, предположительно переходит в медленные покачивания из стороны в сторону. Что-то услышал? Заметил? Николас взгляда не смеет отводить от оранжевых стеклышек, полагаясь на шестое чувство. И оно не подвело, только опасность была ближе.       Ураган сжимает руку на талии, ведет вправо сильнее, выдвигает колено — боги мира, как чудесно, — и перекладывает Ника на левую руку. Очки оказались на кончике носа, слава всему святому, что не упали на лоб Вульфвуда. Их лица можно было сравнить с теми красными искорками, что вылетали иногда из костра, или с подожженной сигаретой, которую бедный Николас хотел скурить за секунду. Слишком тесно, слишком волнительно. Совершенно не то, когда они сидят плечом к плечу; здесь уже лицом к лицу — это интимнее, секретнее. Это то, что хочется закрыть от всех и не отдавать. У Вэша было такое же чувство где-то в груди?       Николас выдыхает протяжно и грустно. Смотрит на губы, изучает, ведь так близко еще никогда не приходилось: несколько трещин, сейчас они сухие, розовые. Он облизывает свои, чтобы изучить зачем-то тоже, но в миг понимает — это было лишнее. Для Николаса конец света со своими принципами, а для Вэша — ребячество. Он тепло улыбается, смотрит по сторонам, быстро чмокает и убегает к костру.       Оказывается, танец давно закончился, а сам костер давно потух, но Ураган буравил дотлевающие дровишки взглядом и нервно стукал живыми пальцами — ребячества на лице уже видно не было. Слова? Они уже произнесены, только в голове. Осталась только непонимающая тишина, но она грела душу и мясную оболочку Николаса. И как раз в словах он был не силен; смог только подойти, аккуратно положить руку на плечо и снова вздохнуть. Вэш вздрогнул — он не думал, что все будет хорошо, думал, что ошибался — в себе или Николасе еще не определился.       — Ник...       — Тихо, Тонгари, — Вульфвуд сказал это уже с сигаретой во рту, — посмотри лучше на яркие звезды, они успокаивают.       Ураган покорно поднял голову, разглядывая белые точки в небе; он снова губил себя мыслями, перебирал каждую, как рис в большой бочке, и наткнулся на лишь одну уместную — сохранять молчание. Ник же не смог сдержать себя и потрепал блондинистый вихрь на голове рядом.       — Спасибо за танец, кстати.       — Я буду рад давать тебе уроки и дальше, — на лице проскользнула усмешка, Вэш стал расслабляться.       — С продолжением?       — С продолжением.       Улыбка засияла ярче, а лицо сделалось снова искоркой из костра.