Так и должно быть.

Небольшой зал, еле освещённый раздражающими глаза красными лампами. На черном кожаном кресле восседал, закинув на стойку перед собой ноги, мужчина средних лет. — Ты ведь понимаешь, что это значит? – он откладывает вскрытый белый конверт, в котором находилось заявление от Совета. Этот недотёпа-контрабантист додумался подать на них в суд. — Да, босс... – молодой мужчина напротив пристыженно склонил голову, сверля взглядом красный ковёр. — У них есть весомые улики против нас. Как ты мог такое допустить, хм? – Витто убрал ноги со стойки и наклонился ближе к подопечному, облокачиваясь на локти. Внутри у Грумрака что-то умерло, а сердце ускорило свой ритм в несколько раз. Неровные обкусанные ногти больно впились в ладони, оставляя следы-полумесяцы, а длинные уши тревожно дёрнулись. Он ненавидел огорчать своего босса. То чувство, что тот испытывал к своему подопечному в такие моменты.. Раздражение.. Нет, разочарование. «Нет, пожалуйста, только не снова... Как я мог так просчитаться? Кто знал, что этот придурок сдружится с хвостатым мудаком?» — Простите, босс, я... Я не.. не хотел ч-чтобы так получилось. Я с-следил за ним, всё ш-шло хорошо, но... но я не понимаю, как так вышло! – почти прошептал гоблин хриплым от волнения голосом. Руки потеют и мелко трясутся, а нижняя губа дрожит. Дыхание сбилось, глаза быстро моргают, сдерживая слёзы, белой пеленой застилающие обзор. Ну почему? Почему именно ему доверили это задание? Разве Витто сам не понимал, что этот контр не такой тупой, каким казался на первый взгляд?! — Сядь, – кратко приказал Витто, поднимаясь с кресла, и ловко, для своих лет, перемахнул через стойку, облокачиваясь на неё бедром. Холодный строгий взгляд проследил за выполнением своего приказа. Грумрак судорожно выдыхает, но опускается на колени без пререканий: он знает, что возражения могут лишь усугубить ситуацию. Ковёр смягчал неудобства позы, чему гоблин был рад. Тихое одобрительное хмыканье стало сигналом о том, что Грум всё делает правильно. Перед взглядом, всё ещё направленным в пол, появляются чёрные кожаные ботинки, и его подбородка касаются смуглые длинные пальцы, грубо сжимая и поднимая наверх лицо. Грумрак разжимает челюсти под напором чужих рук, и в него сразу врывается два пальца, проникая почти до глотки. Гоблин давится, но всё же унимает рвотный рефлекс и покорно принимает в себя инородный предмет. Его нёба оглаживают, вызывая слабое щекочущее чувство, играют с его языком, перекручивая его между конечностями и вытягивая наружу. Рот наполняется слюной из-за невозможности её сглотнуть, и она стекает по подбородку, капая на ковёр. Пальцы всё-таки вытаскивают, но только для того, чтобы щёлкнуть пряжкой ремня и приспустить брюки с таза, освобождая полувставший член. Витто садится на стойку и хлопает пару раз по бедру, подзывая к себе слугу. Тот немедленно подползает ближе, усаживаясь между чужих ног. — Без рук, – срывается усталым выдохом с тонких обветренных губ. Грумрак гулко сглатывает и послушно скрещивает запястья за спиной, наклоняясь к чужому достоинству. Горячий язык касается красной головки и влажно спускается вниз по стволу, очерчивая каждую вздувшуюся венку. Над головой довольно мычат. Губы поцелуями поднимаются обратно вверх и нежно касаются головки перед тем как заключить её в жаркие объятия рта. Член твердеет полностью, что облегчает задачу. Грумрак медленно вбирает его полностью, всё с бóльшим трудом двигая языком. Голову кружит от запаха чужого тела и кисловато-горького привкуса естественной смазки во рту, очень хочется отстраниться и без всего этого унижения бесконечно извиняться и клясться, что такого больше не повторится, но нельзя. Босс разозлится за невыполнение приказа. Поэтому Грумрак ещё более целеустремлённо насаживается саднящим горлом на чужой член, ощущая прикосновение руки к голове, в одобрении сжимающей волосы. Босс доволен им – это самое важное. Он и так очень разочаровал его, доставил кучу проблем со всей этой ситуацией, и теперь он не должен облажаться хотя бы сейчас, чтобы успокоить возбуждённые нервы. Грумрак начинает медленное движение, но его за затылок сразу настраивают на средний темп. Тихий задушенный кашель слышится слишком громким в тишине помещения. Он пускает вибрации из горла, дополнительно стимулируя чужое достоинство, и с губ Витто всё же срывается тихий хриплый стон. Грумрак и сам еле сдерживает непотребный звук, больше похожий на жалкий скулёж, когда осознаёт, что делает своему боссу приятно. В мыслях почему-то проскакивает, что всё это неправильно, что так быть не должно. Однако всякая способность думать пропадает, когда в короткие волосы грубо вцепляются пальцы и ускоряют движения головы. Головка члена часто бьётся о заднюю стенку горла, и Грумрак задыхается собственными стонами, вцепившись руками в дорогие чёрные штаны. Несомненно, его потом накажут за то, что помял их, но сейчас было жизненно необходимо найти опору, чтобы совсем не выпасть из реальности или, не дай Бог Времени, свалится в обморок и задохнуться членом во рту. Согильдийцы бы поржали с такой тупой смерти. От размышлений отвлекает особенно грубый толчок, от которого горло пронзает режущей болью. Направление руки на макушке становится всё более рваным и Грумрак понимает, что конец совсем скоро. — Если хоть капля попадёт на ковёр или штаны, я выпорю тебя розгой, – только успевает выстонать Витто, перед тем как насадить чужое горло на член до упора и замереть так, мелко подрагивая и иногда срывая заполошное дыхание на протяжные стоны. Угроза действует как надо, и воспоминания с прошлых наказаний врезаютая в мозг болезненными ощущениями на спине и заднице. Грумрак еле успевает глотать горячее солоноватое семя, что чуть не выплеснулось из переполненного рта. Горло болезненно жжёт и покалывает, но гоблин терпит и ждёт конца эякуляции. Наконец он проглатывает всю сперму и кое-как полностью очищает от неё ствол, но отпускать его пока не спешили, оставляя сидеть так: на саднящих коленях, с затёкшей спиной, чужим горячим членом во рту и собственным стояком, стеснённым штанами. Забавно будет, если в этот момент кто-нибудь решит зайти к Витто и наткнётся на эту картину. На самом деле, многие уже давно догадывались о нестрандартных отношениях между боссом и подчинённым, но на прямую никто, естественно, об этом не говорил (никому не хотелось лишиться гильдийства или чего хуже – головы). Пару долгих минут спустя, рука всё-таки ослабляет хватку и неспешно отстраняет гоблинскую голову от члена с невероятно мокрым и развратным звуком. Витто открывает до этого сощуренные глаза, со всё ещё не сошедшей пеленой возбуждения в них, и удовлетворённо смотрит на подчинённого сверху вниз. Задница начинает неметь от жётскости дерева и Витто спешит сползти с него, чтобы перебраться в мягкое кресло. Грумрак не двигается с места (да и вообще не двигается), пока ему не подают знак вновь подползти ближе. Гоблин выполняет немой приказ и умещается под стойкой прогибая спину, чтобы не упереться в неё макушкой. Его голову подвигают впритык к уже мягкому вялому члену и он послушно берёт его в рот полностью. Однако стоит ему начать двигать языком, как его останавливают, сжимая волосы на затылке, и мягким тоном, будто раговаривают с ребенком, говорят: — Посиди так, малыш, – от этого обращения в желудке что-то тягуче приятно скручивается, а собственный член призывно дёргается, больно упираясь в жёсткую ткань штанов. Грумрак нервно ёрзает, пытаясь потереться возбуждением хоть обо что-то, но приказ выполняет и остаётся на месте. Глаза немного слезятся и он смаргивает белую слёзную пелену, с трудом вдыхая воздух через забитый нос. Бёдра иррационально раздвигаются шире, а спина прогибается сильнее. Очевидно, это не ускальзывает от, вроде как, занятого документами для суда Витто, и он насмешливо косит свой взгляд на подопечного. Слезящиеся затуманенные глаза, тяжелое дыхание и заметная выпуклость в штанах – всё это выглядит довольно сексуально и возбуждающе, и Витто не сдерживается от того, чтобы сдвинуть ногу в громоздком ботинке так, чтобы она упиралась ровно в эрекцию гоблина. Тот жалобно мычит, пуская вибрацию по члену во рту, и прижимается к ноге теснее, бессознательно потираясь о неё стояком. Витто не отказывает ему и приподнимает стопу, круговыми движениями массируя его. Жар распространяется по всему телу, и пот бисером покрывает гоблинский лоб; дыхание окончательно сбивается, а глаза непроизвольно закатываются. Ещё пара минут и Грумрак кончает в штаны с позорным скулежом, насаживаясь ртом на чужой член сильнее, специально или нет – никто не знает. Длинные пальцы давят на затылок, призывая оставаться в том же положении, и когда убеждаются, что приказ будет выполнен, отстраняются. Позже, когда мысли приходят в порядок, а мокрое пятно на штанах неприятно холодит, наступает резкое спокойствие. Грумрак усаживается на колени поудобнее, осторожно приобнимая босса за пояс, чтобы руки не висели без дела, и замирает так, всё ещё держа член во рту. Глаза слипаются и клонит в сон, но гоблин упорно продолжает бороться с усталостью. Однако, когда рука мягко ложится на макушку и нежно поглаживает, иногда переходя на чувствительные уши, а бархатный тихий голос шепчет: «Отдохни, малыш» – Грумрак сдаётся и расслабляется окончательно, прикрывая глаза. Ощущение правильности приятно щекочет где-то внизу живота и спокойствие накрывает с головой. Можно расслабиться и передохнуть. Босс обязательно что-нибудь придумает, и они выйдут сухими из воды. А каждый, кто захочет этому помешать, будет жестоко устранён Грумраком. И это правильно. Так и должно быть...