***
Прохладный ветер трепал светлые волосы путешественницы, пока та бездумно пялилась на горизонт, прогоняя в голове произошедшее. Голова шла кругом от выпитого алкоголя и чего-то здравого Люмин придумать не могла. Завтра она точно пожалеет обо всем, но разве только она виновата? Как бы Сайно первый ее поцеловал, а она...а она просто бесстыдно ответила, хотя могла все предотвратить. Однако, ее голова тогда не соображала, и сейчас тоже работать не хотела. Потому что если бы хотела, то Люмин бы не думала о повторении. Щеки пылали, да и в принципе, все тело горело и даже ветер не помогал остудиться. Стыдно. Но желанно, до головокружения приятно. Девушка опускает голову на руки, опираясь на перила, и громко выдыхает. Давно у нее мужчины не было, со времен прошлого мира, кажется, вот тело и реагирует так дико на откровенное проявление чувств... И не то, чтобы Сайно не был ей симпатичен, он ей нравился, и даже очень, но была одна ушастая проблема, которой путешественница тоже симпатизировала, а выбирать... Голова снова идет кругом и думать не хочется, не этим вечером, слишком свободно она себя чувствует. Музыка слышится очень тихо, Люмин прикрывает глаза. Уж лучше бы продолжала танцевать с Нилу, а потом бы вырубилась у себя в чайнике, вот и все. — Дура...— шепчет она, совсем не замечая, что рядом с ней последние секунд десять стоял Тигнари. Видимо, путешественница выпила достаточно, что аж ее бдительность снизилась до такой степени. — С тобой все хорошо, путешественница? — Голос лучника прозвучал раздраженно, или Люмин показалось? Девушка поднимает голову, поворачиваясь в сторону Тигнари. — Да, конечно, — девушка натягивает улыбку, сетуя на свою удачу. — Видимо, выпила лишнего, поэтому и вышла подышать, — златоглазая неловко смеется, молясь, чтобы ее наконец-то оставили одну, но ее молитвы услышаны явно не будут. — А ты здесь зачем? — Там...слишком громко, — лесной страж скрещивает руки на груди, и Люмин отмечает, что перчатки у него отсутствуют. На что только она не обращает внимание... — А, ну да, чувствительный слух, — девушка понимающе кивает, делая глубокий вдох. Уж точно ей сейчас нужны были не разговоры, а еще это напряжение, витающее в воздухе раздражало. В этом состоянии Люмин могла сказать все, что взбредет в голову, а этого ей нужно не было... Сболтнет чего лишнего, а потом будет краснеть перед лучником. Да и не только перед ним, еще ведь и Сайно. Один вечер, а столько проблем свалилось на её голову, почему она не может просто отдохнуть? — Я задам только один вопрос, — Тигнари хмыкнул, дернув ухом. Люмин привычно задержала на них взгляд, представляя, какие они мягкие на ощупь. Может однажды ей выпадет шанс потрогать их. Она могла бы сделать это сейчас, а потом все сбросить на алкоголь, но Тигнари выглядел грозно, ему явно не до развлечений. И кто уже успел разозлить лесного стража? А может он был не зол, просто раздражен? Люмин не понимает, не в том состоянии сейчас, чтобы понимать чужое настроение. — Задавай, — девушка расслабленно опирается о перила, опуская взгляд на редких прохожих снизу, спешащих скорее вернуться домой после работы. Снизу их было не видно, ведь балкон тщательно скрыт за ветвями деревьев. — Вы с Сайно вместе? — Смотря что ты подразумеваешь под этим словом, — девушка усмехается. Какая кому разница до её личной жизни? — Ты прекрасно поняла, о чем я, — раздраженно хмыкнул лучник, а Люмин игриво улыбнулась. — Нет, не поняла, — Теперь она будет той, кто испортит Тигнари настроение окончательно, потому что в её жизнь другим не следует лезть, даже если этот "кто-то" ей симпатичен. — Люмин, — чуть ли не рыкнул он и девушка перевела на него взгляд. — Тебя это так волнует? Мне казалось, ты стараешься не влезать в такие дела и не мешать другим. Или все дело в том, что Сайно твой друг? — Девушка склонила голову набок, стараясь держать лицо серьезным, но не удержалась и хихикнула от прямого взгляда парня. — А может ты ревнуешь? — Люмин совсем унесло от темы. Однозначно пить ей противопоказано, такую глупость сморозила, но назад слова уже не возьмешь. Будь что будет, не убьет же он ее в конце концов, правда ей на утро будет стыдно. — Да. Ревную, — и взгляд пронзительный, без намека на шутку. Девушка от этого заявления шире распахивает глаза, полностью поворачиваясь к лучнику. Кажется, Люмин перепила и теперь у нее слуховые галлюцинации. — Мне кажется, все вокруг уже заметили, что ты мне нравишься. Я не раз давал недвусмысленные намеки, но все будто проходило мимо тебя. Я не думал, что ты настолько непонятливая... Молодой человек подходит к девушке ближе проникновенно заглядывая в глаза, чтобы показать все таящиеся внутри чувства. Люмин неожиданно охает, прячет смущенный взгляд, не зная, как ответить на неожиданное признание. Парень, невесомо касаясь щеки путешественницы, опускается ниже, пальцами берет за подбородок, приподнимая голову путешественницы. Его взгляд потемневших изумрудно-карих глаз цепляется за приоткрытые влажные губы мечницы. — Может сейчас неподходящее время для этого, но после увиденного я не вижу смысла молчать. Я люблю тебя, Люмин, — он успевает еще раз заглянуть в цитриновые глаза, словить удивление, предвкушение и наконец — желание, прежде чем коснуться мягких губ путешественницы своими. Сладость персиков зайтун, легкая горечь алкоголя — все смешалось воедино, новым вкусом зацветая на кончике языка. От неожиданности происходящего путешественница размыкает губы, позволяя языку Тигнари вторгнуться в ее рот. С десяток секунд мечница ничего не предпринимала, пытаясь осознать происходящее, но глубокий поцелуй уносил сознание вдаль, вызывал дрожь в коленях и сопротивляться возникшему желанию у Люмин не было сил. Девушка отвечает со всей страстью, позволяя Тигнари толкнуться глубже языком, пуская в дело свой. Руками она обнимала лучника за плечи, касалась открытой кожи на шее, поднимаясь все выше, пока наконец не достигла своей цели — блондинка коснулась невероятно мягких ушей у основания, из-за чего Тигнари вздрогнул, и, кажется, тихо застонал, сильно сжимая тонкую талию мечницы. Путешественница продолжила касаться ушей, мягко и осторожно провела чуть выше и снова вернулась к основанию. Кажется, лесному стражу ее действия нравились, ведь он снова тихо застонал в поцелуй. Теперь было понятно, почему Тигнари не позволял всем подряд касаться его ушей — для него это было невероятно чувствительным местом, или же дело было только в том, кто касается? Руки парня опустились с талии на крепкие бедра, к мягкой коже которых можно было прикоснуться сквозь прорези на танцевальном костюме сбоку. Он скользит по мягкой коже, подхватывает девушку под бедра, заставляя обнять себя за талию. Тигнари не разрывает поцелуй, а его уши опускаются назад от нежных прикосновений путешественницы. Поцелуй сводил с ума. И так затуманенный алкоголем разум совсем уплыл под натиском губ лиса, под его уверенными руками, так смело проникающих сквозь тонкую ткань наряда, сжимающие упругие ягодицы. Дыхание сбилось у обоих, но никто не стремился прервать столь сладкий и желанный поцелуй. Люмин сходила с ума от этих губ, Люмин плавилась от смелых и откровенных прикосновений рук. Даже если все сейчас произойдет вот так вот — девушка не расстроится, ей всё равно, лишь бы было обоюдно, лишь бы и дальше ощущать жар от чужих прикосновений, лишь бы целовать до потери памяти. Где-то на задворках сознания разум твердил, что неправильно поступать так, особенно после произошедшего с генералом, но Люмин правда все равно на правильность происходящего, она сейчас как никогда эгоистична. К тому же, Тигнари сам сказал, что любит ее, разве теперь можно отступать после такого признания? Парень отстраняется, разрывая поцелуй, Люмин возмущенно хмыкает, желая вернуть все обратно, снова ощутить его мягкие губы на своих, но лесной страж не внемлил ее желанию; он острыми клычками царапнул кожу на шее, укусил несильно, оставляя след от своих зубов. Словно метку поставил, показал, кому она принадлежит, пока позволяла этому ситуация. Люмин сдавленно застонала, стоило рукам сжать ягодицы сильнее, а губам сомкнуться вокруг соска сквозь ткань. Он усадил ее на перила, неохотно переместил руки на талию, очерчивая плавные изгибы, поднимаясь выше, проникая под топ, пока наконец не достиг вожделенных полушарий груди. Из груди совсем воздух вышибло, когда он снова поцеловал ее, пальцами чуть сжимая вставшие соски. Люмин едва сдерживает себя, чтобы не застонать, чтобы не начать молить взять ее прямо здесь и сейчас, не отвлекаясь на долгие прелюдия. — Тигнари-и, — неужели этот хриплый голос принадлежит Люмин? Кажется, она возбуждена гораздо больше, чем думает и если он не закончит начатое, то... — А-ах! — Когда теплые пальцы касаются влажных от естественной смазки половых губ, девушка не успевает сдержать себя и бесстыдо стонет в губы лучника. И когда только успел переместить руку...? Да и сама она уже сжимала его плечи. Была бы ее воля, то давно бы оставила на них пару царапин, но сквозь множество слоев одежды это было невозможно. Тигнари не спешил, скользил пальцами медленно, нарочно едва задевая клитор, сводя этим самым с ума путешественницу, заставляя ее каждый раз прогибаться в спине, льнуть к его телу и стонать: сладко, протяжено и до дрожи возбуждающе. Еще немного и выдержка лучника даст слабину. Прохлада ночного воздуха перестала ощущаться. Тело Люмин горело от невыносимо приятных ласк, от накатывающего с новой силой возбуждения, пока в один момент парень не остановился. Он разорвал поцелуй, повернув голову чуть в бок. Люмин недовольно застонала, требуя вернуться к тому, где они остановились, но едва ли девушка заметила причину, так сразу же пожелала провалиться сквозь землю. — Не думал, что в такие моменты твой острый слух притупляется, — глубокий голос генерала махаматры раздался на балконе, заглушая едва слышную музыку, идущую снизу. — Сайно, — голос у Тигнари такой же хриплый. — Я тебя слышал, — говорит он и Люмин прижимается к его груди, будто бы это помогло ей спрятаться от зоркого взгляда карминовых глаз. Парень, словно успокаивая, приобнимает мечницу за плечи, прижимая к себе, а может тоже пытался таким образом спрятать девушку от матры. — Я, пожалуй, пойду, — бормочет Люмин, выпутываясь из объятий лиса, а он ее и не держал, позволил уйти. Девушка же, смотря только в пол, старалась уйти — сбежать — боясь оказаться меж двух огней, или появившееся напряжение ощущала только она? Кажется, она даже протрезвела... К сожалению, далеко она не уходит — врезается в торс матры, а тот почти сразу же берет за руку, переплетая пальцы — кожа на руках генерала чуть огрубевшая, не сравнима с кожей лесного стража. Оголенной спиной путешественница чувствует прикосновение пальцев лучника — невесомое, нежное, сравнимо с крыльями бабочки. Мужчины молчат, переглядываются, они давно дружат, понимают друг друга без слов. Люмин чувствует теплое дыхание на своей шее, а затем и прикосновение губ. От неожиданности девушка поднимает голову, чуть приоткрывает губы, желая сказать что-то, но мысли из головы улетучиваются, стоит губам матры завладеть ее. Ни ступить назад — там Тигнари зацеловывает тонкую кожу шеи, ни вперед — матра держит за руку крепко, целует напористо, жадно сминая припухшие губы. У путешественницы голова идет кругом, она не знает, стоит ли остановить все сейчас, — позволят ли ей это сделать, — или дать волю проснувшемуся желанию, возбуждению, тянувшему низ живота. Ей казалось все это неправильным по отношению к обоим мужчинам, неправильным по отношению к себе... До тех пор, пока лучник не обнимает блондинку со спины, тонкими изящными пальцами проникая под одежду, возвращая те сладостные ласки, что оборвались пару минут назад. Тело охотно отзывалось на них и девушка слегка двигает бедрами, прижимаясь к паху брюнета, вызывая у того короткий стон. Кажется, мужчинам было все равно, они давно со всем определились их совсем ничего не смущало, будто все шло по их плану, в который Люмин не посвятили. Однако возмущаться и негодовать не было желания. И Тигнари, и Сайно нравились мечнице, а теперь зачем выбирать одного, если они сами согласны действовать вместе? Ноги уже ватные и стоять на своих двоих девушка не может. Дыхание тяжелое, рваное, Сайно едва ли дает ей перевести дыхание, каждый раз вновь приникая к полюбившимся губам. Копейщик свободной рукой водит по открытому животу с удовольствием ощущая мягкость девичьей кожи, представляя, как будет целовать ее, оставляя алеющие отметины. Ненавязчиво так сокращает и так небольшое расстояние между ними, лишь бы ощущать ее еще ближе, чувствовать пьянящий сладкий запах, целовать еще глубже, покусывая покрасневшие губы. Мужчина мог представить, каково было другу — органы чувств у того были острее, он и чувствовал все гораздо лучше. Возможно Сайно даже завидовал, ведь Тигнари лучше понимал, как будет правильнее, действовал аккуратно, матра же все делал совершенно наоборот — напористо, жадно, где-то даже грубо, но уж таков он был. Когда Люмин чуть подрагивает всем телом, приглушенно стонет в поцелуй, Сайно отстраняется, пытаясь перевести дыхание, как и Тигнари. — Нам стоит найти более уединенное место, — хрипло шепчет лис, целуя чувствительную область за ушком у златоглазой. Люмин кивает, частью уплывающего от страсти и желания сознания улавливая суть сказанного. — Люмин, — от глубокого, чуть хриплого голоса беловолосого по телу мечницы пробегают толпы мурашек. — Время доставать свою обитель, — мужчина ненадолго примыкает губами к ее. — Нельзя, там будет Паймон...ммм, Тигнари...! — Девушка едва сдерживает себя, чтобы не застонать в голос, ведь пальцы лучника остались на прежнем месте, то просто проходясь между половых губ, то подолгу задерживаясь у клитора, дразняще касаясь и прерывисто стимулируя. Еще немного — и пол под ногами перестанет ощущаться. — Тогда идем ко мне, — предлагает генерал, и лесной страж кивает. Теперь им осталось лишь покинуть празднество, не вызывая подозрений. А впрочем, какая всем разница?***
Сзади жар крепкого тела матры, спереди губы лучника, оставляющие поцелуи на шее. Люмин откинула голову назад, подставляясь под прикосновения губ лесного стража, пока матра разбирался со сложной застежкой на лифе костюма, желая поскорее добраться до вожделенной области. Стоило им переступить порог дома матры, как мужчины продолжили начатое, не переходя грани, но, кажется, осталось еще немного чтобы у генерала окончательно закончилось терпение. Бедрами Люмин чувствовала его возбуждение, желание, которое сдерживал находящийся рядом Тигнари. Сайно еще никогда не отдавался во власть страсти на все сто, но сейчас уже был на грани, чтобы переступить черту. Люмин сводила с ума своим видом, своим танцем, своей красотой, затмевающей даже звезды. Сайно совсем не романтик, но этим вечером готов открыть новые стороны в себе, ведь путешественница способствовала этому. Когда лиф наконец-то поддался, генерал немедленно снял его отбрасывая в сторону. Мужчина старается не мешать другу, но и переступить черту не дает — все должно быть поровну, никто не должен забегать вперед, Тигнари и так уже опередил его, начав действовать раньше, смелее. А Люмин млела от чужих прикосновений, поцелуев, чувствительных ласк... Губы горели от поцелуев и никто не желал останавливаться, дать хоть пару минут на передышку. Теплые широкие ладони генерала махаматры накрыли полушария оголенной груди; он между пальцев сжал соски и от этого действия по телу словно электрический разряд прошёл. Люмин застонала в поцелуй, за что получила укус за губу, а затем язык лучника снова проник в рот путешественницы, сталкиваясь с ее языком. Руки брюнета облюбовали место на крепких молочных бедрах, то и дело царапая кожу, оставляя покрасневшие полосы от коротких ногтей. Мечница не знала, куда себя деть: податься вперед, прильнуть ко все еще одетому Тигнари, или же назад — ощутить обнаженной спиной голый торс Сайно, почувствовать жар смуглой кожи, задеть столь явственно выпирающее возбуждение. Щеки девушки пылали, жар волнами разливался по всему телу, узел внизу живота становился все ощутимие — стоит только войти, как окончание не заставит ждать. Задумавшись, Люмин не замечает, когда парни успели поменяться местами: теперь путешественница ногами обнимала генерала за талию, чувствительные соски терлись о смуглую кожу, а ее руки крепко держались за плечи. Ее куда-то несли, скорее всего в спальню. Краем глаза девушка заметила идущего рядом Тигнари, который постепенно избавлялся от множества одежды и Люмин не могла не обратить внимание на его тело, ведь лучник постоянно был закутан в сто одежек, в отличие от матры, который все выставлял напоказ. Небольшая прогулка немного прояснила разум, но ненадолго — впереди ждало нечто большее. Ее опускают на кровать и почти сразу же место Сайно занимает лис: он раздвигает женские бедра шире, удобно размещаясь между ними, пока генерал устраивается у головы. Беловолосый зарывается пальцами в пшеничные волосы, поглаживает аккуратно, словно успокаивая, а затем наклоняется: целует в лоб, в нос, а затем захватывает в плен припухшие и покрасневшие губы. Ему нравилось целовать ее, нравилось ловить затуманенный взгляд потемневших глаз на себе, нравилось касаться и оставлять на светлой коже следы. Все что происходило сейчас казалось безумием, прекрасным сном, но никак ни реальностью. Мягкий пушистый хвост лиса щекотал кожу на ногах, но на это Люмин почти не обращала внимание. Но вот он — целует ее, кусает, касается сокровенных мест, ловя губами сладостные протяжные стоны, сводящие с ума. Он ловит ее руки, заводит за голову — чтобы не мешала Тигнари, чтобы тот наконец-то побыстрее закончил, уступив место матре. Ему было уже тесно в шортах, хотелось скорее оказаться в ней, почувствовать, как влажные стенки влагалища будут сжимать его изнутри, как он будет двигаться в ней — глубоко, резко, до хриплых стонов, до сбитого дыхания... Кажется, еще немного и ему будет достаточно лишь фантазии, чтобы кончить. Лесной страж словно на зло не спешил. Начал целовать кожу живота от самого верха к низу, оставляя влажную дорожку и едва заметные покраснения. Парень опускался все ниже, снимая последние вещи с путешественницы — девушке пришлось чуть привстать, чтобы наконец остаться полностью обнаженной. От осознания этого факта кровь с новой силой прилила к щекам, но смущение было сразу же забыто, стоило губам коснуться лобка, затем самого центра женского естества. Люмин громко застонала, прогнулась в спине и ее тут же снова поцеловали — губы сминали сильно, до болезненного жадно. Она была скована по рукам и ногам, едва ли могла сделать лишнее движение. Оставив губы в покое, Сайно переключился на грудь. Укусил ощутимо, оставляя красный след от зубов вокруг ореолы — совсем не больно, не тогда, когда хорошо настолько, что сознание уплывает от реальности. Тигнари подключил к откровенным ласкам язык, прошелся им по всем влажным складкам, обвел вокруг бусинки клитора, выбивая громкий протяжный стон из груди обладательницы цитриновых глаз. Кончиком языка проникал чуть глубже, вызывая легкую дрожь в теле путешественницы. От этих громких звуков лучник возбуждался все сильнее, как и нетерпеливый генерал, едва себя сдерживавший, чтобы не взять Люмин прямо сейчас, не дожидаясь своей очереди. Безумие. Страсть. Похоть. В комнате становилось все жарче, воздух — тяжелее. Девушка поднимает взгляд на Сайно: в полумраке комнаты его потемневшие алые глаза кажутся бездонными. Красиво. Люмин уже совсем потерялась в пространстве и времени, языком Тигнари доводил до предела, а потом резко останавливался, продолжая мучительно медленно изводить. Девушка уже ощущала, что скоро будет ее предел, как все резко завершилось. Люмин хотела было поднять голову, посмотреть, что стало причиной, но Сайно не позволил. — Тигнари... Пожалуйста, продолжай, так...хорошо... Ох! — Предложение получилось бессвязным, обрывистым, но, кажется, мужчина внемлил ее просьбе. Однако, вместо языка теперь ощущалось кое-что крупнее. Тигнари приставил ко входу свой член, дразняще прошелся по половым губам, заставив девушку податься тазом чуть вперед, лишь бы скорее ощутить его в себе. Однако, брюнет ввел в неё лишь головку и снова вышел, вызвав протестующий стон и мольбу взять ее поскорее. Ученый усмехнулся, но сделал так, как она хотела — вошёл полностью, резко практически без подготовки, плавно скольнув внутрь. Она была достаточно влажной, чтобы спокойной принять его полностью. Очередной громкий стон эхом отразился от стен комнаты. Сайно приглушенно выругался, явно теряя терпение. Ну а как тут было сдержаться, когда перед глазами открывалась такая картина? Было практически невозможно сдержать, но матре кое-как удалось сохранить пошатнувшееся самообладание. Ладонью копейщик прошелся по впалому животу, буквально вжимая маленькое тело в постель. Тигнари делает первый толчок, руками опираясь о постель. Медленно, но глубоко, до самого предела входит, постепенно ускоряясь, в наслаждении закрывая глаза. Шлепки кожа о кожу, жалобные девичьи стоны и тяжелое сбитое дыхание. Люмин не могла себя сдерживать, стонала громко, и плевать, что их могли услышать какие-нибудь соседи. Ей на все плевать, лишь бы наконец избавиться от напряжения внизу живота. Лучник же первое время старался сдерживать себя, не позволял себе издать и звука, но Люмин так сильно сжимала его, что молчать стало невозможно. Постанывая, он продолжал входить в неё до предела, ощущая, как она сжимается все сильнее, еще немного и кончит. Правда, Тигнари осталось совсем немного до своего конца — член пульсировал внутри... Толчок, еще один и еще — брюнет роняет голову на живот путешественницы, изливаясь внутрь. Девушка закатывает глаза, поджимает пальцы на ногах. Тело мелко подрагивает от накатившего оргазма, дыхание тяжелое, едва ли сразу удается восстановить его. Тигнари много не нужно было. Он аккуратно выходит, но, видимо, задевает что-то, из-за чего Люмин снова стонет, чуть поворачиваясь набок. И ведь она понимает, что это еще не все, что впереди ее ожидает Сайно, едва уже себя сдерживающий. На последок Тигнари целует девушку в губы — долго, нежно, так только он умел, а затем уступает место другу. Ей дают несколько минут на отдых — целуют ключицы, плечи, руки живот. В некоторых местах матра не сдержался и укусил девушку, чем вызвал недовольный стон. Когда мужчины окончательно поменялись местами, Люмин напряглась. Но тут Тигнари закрыл ей рукой глаза, устраивая ее голову на подушке. Наклонился к самому уху, прошептав: — Так будет ощущаться гораздо острее, — голос ученого был все еще с легкой хриптцой. Он слегка прикусил мочку, а затем языком обвел раковину уха, вызывая толпы мурашек по её телу. Уж что, а Тигнари точно знал, как доставить девушке удовольствие даже в таком положении, знал язык тела и умел им пользоваться. — Расслабься. Голос чарующий, обволакивающий, вызывающий доверие. Люмин расслабленно откинулась на подушку, позволив Тигнари целовать себя везде, где он только пожелает. Но легкие поцелуи никак не могли отвлечь от горячих ладоней матры на внутренней стороне бедра. Сайно, к всеобщему удивлению не спешил — подготавливал девушку к себе, отвлекал поцелуями, поглаживаниями, от которых девушка млела. Губы и шею целовал Тигнари, живот и бедра взял на себя Сайно, кое-где показывая свой пылкий нрав и все-таки кусая кожу на внутренней стороне бедра. Давно хотел так сделать — оставить свой след на ее теле, будто бы указывая, кому она принадлежит, даже если бы следов не было видно. Люмин начинала заводиться снова. Возможно, сказывалось то, что мужчин у нее и правда не было слишком давно, поэтому ей теперь было совсем мало нужно, чтобы ощутить накатывающее с новой силой возбуждение. Или все дело в двух прекрасных мужчинах, что поочередно берут ее? Ни одна здравая мысль не посетила светлую голову, было лишь одно — ей хорошо. Люмин безумно хорошо, и все ощущается так правильно, будто бы так и нужно, так и было задумано с самого начала ее пребывания в Сумеру. Как же она надеялась, что все это не на одну ночь, что и последующие будут такими же жаркими, страстными. Ей хотелось попробовать много чего, ведь секс втроем — для нее новый опыт. Новый и незабываемый. — Расслабься, — томный шепот генерала раздался в тишине и Люмин послушно расслабилась, ощущая промежностью возбуждение матры. Девушка сглотнула, чуть поерзала, предвкушая еще один раз. — Ты быстро восстановилась, — шепчет Тигнари, целуя у уха. — Значит хватит и на третий раз. Какой третий раз? Нет, Люмин едва ли первый осилила, второй из нее и так все соки выпьет, теперь еще и третий?! — А-ах! — Люмин только открыла рот, чтобы высказаться против, как Сайно толкнулся в нее — так же глубоко, неожиданно, невероятно чувственно. Вскрик. Девушка прогибается в спине. Тигнари не соврал, когда глаза закрыты — все ощущается гораздо острее, чувственнее. — Какая ты узкая, — хрипло произносит матра сжимая руками талию. Изначально Сайно двигался медленно, сдерживал себя, но понял, что уже и так достаточно долго ждал, чтобы медлить. Он был грубее Тигнари, Люмин же против такого темпа ничего не имела — она не хрупкая девушка, выдержит. Ощущение наполненности было прекрасным. Матра входил легко, быстро, руками держа девушку за талию, сжимая до белых пятен на коже, но такая боль не ощущалась на фоне возбуждения, затуманевшего разум. Тигнари все еще продолжал закрывать глаза, свободной рукой зарывался в пшеничные волосы, мягко целовал в губы, щеки, нос, позволяя свободным рукам путешественницы поглаживать себя по голове, трогая безумно мягкие уши. Прекрасно. Хорошо. Приятно. Кожа о кожу. Рваное дыхание, короткие стоны. Этот вечер наполнен страстью, желанием, безудержным возбуждением. Девушка откидывает голову назад, так лучнику удобнее зацеловывать кожу на шее до багровых отметин, хотя уже вся эта область была усыпана засосами. Сайно наращивает темп, действует грубо, быстро, ведь сам уже на грани — Люмин сжимала его сильно, и второй за эту ночь оргазм накрывает с головой раньше, чем матра успевает кончить. Девушка вскрикивает, выгибается дугой, едва не испортив финал генерала, но тот уже не сдерживая стонов продолжает двигаться, ощущая, как сильно девушка его сжимает. Ему нужно еще почти десяток размашистых толчков, чтобы наконец достигнуть своего финала. Мужчина роняет голову на грудь путешественницы, его тело мелко потряхивает от наступившего оргазма. Так хорошо ему не было еще никогда. Лишь спустя несколько минут он встает, выходит из мечницы. Вязкая белая жидкость остается на внутренней стороне бедра девушки, капает на простыни, но сил думать об этом уже не было. Ей наконец открывают глаза. Тигнари сидел справа, поглаживая по голове, Сайно же лежал рядом с Люмин, приходя в себя после крышесносного оргазма. Лучник мягко касается щеки возлюбленной. — У тебя есть пару минут восстановиться, — наклонился он к ее уху, шепча. — Я очень сильно хочу тебя, Люмин.