Где письмо?

Сокка летел. Огромная земля раскинулась под ним, словно теплый клетчатый плед: квадраты зеленеющих полей чередовались с коричневыми полосами пашен, и пышная зеленая бахрома хвойного леса окаймляла их по краям. Небо было бездонное, свежее и свободное, в этом лазурном воздухе не существовало больше ничего — только пугливая стая серых уток пронеслась под облаками, хлопая крыльями и беспокойно вытягивая длинные шеи... — Где? — вдруг оглушительно крякнула утка голосом Зуко. Сокка остановился. Темный блестящий глаз с неподвижным зрачком требовательно вперился в него. — Где? — повторила наглая птица и, щелкнув клювом, вдруг заладила, как заведенная: — Где! Где, где, где, где! Сокка вздрогнул, отпрянул, вскрикнул и — проснулся. Вокруг было темно. Сырая трава неприятно холодила бока, откуда-то тянуло гнилью и плесенью, в спину упиралась выступающая из-под земли коряга. Ничего общего с теми небесными сферами, из которых он только что вернулся волею жестокой судьбы. Сжав пальцами переносицу и на секунду зажмурившись, Сокка выдохнул и перевернулся на бок, чтобы еще немного вздремнуть. — Где?! — раздалось над самым его ухом. От изумления Сокка даже подпрыгнул в спальнике, хотя вообще-то не был склонен к таким кульбитам, тем более — спросонья. С большим трудом взяв себя в руки и приказав себе не паниковать раньше времени, он вгляделся в ночную тьму и еле сдержал вздох облегчения, когда на фоне полуночного неба рассмотрел фигуру Хозяина Огня. — Где письмо, я тебя спрашиваю? — неистово шипел Зуко, потрясая кулаком в воздухе. — Учти, я этого терпеть не намерен! Если ты немедленно не отдашь мне мои бумаги... — Твои бумаги, Зузу? — раздался в ответ знакомый ехидный голос; и, приглядевшись, Сокка различил рядом с Зуко еще один силуэт. — А мне кажется, ты имеешь весьма... м-м... посредственное отношение к их составлению... Речь оборвалась злым болезненным шипением — Зуко схватил сестру за запястье: — Там. Написано. Обо мне. — О тебе! — презрительно рассмеялась принцесса. — О, Зузу! В нашей фамильной библиотеке хранятся десятки манускриптов о моих военных достижениях, но я, знаешь ли, не требую на этом основании, чтобы мне отдали весь дворец. — Если ты сейчас не прекратишь паясничать, я... — глухо зарычал Хозяин Огня. Сокка с натужным хрипом откашлялся и нарочито шумно перевернулся на другой бок. Что бы там ни было, какие бы важные для всего мира вопросы ни решались сейчас, — подслушивать семейные перебранки было попросту неприлично. Предупреждение подействовало: венценосные особы разом замолчали. Молчание, увы, длилось недолго: уже на следующее утро мрачный, как грозовая туча, Хозяин Огня подошел к нему и хмуро выпалил: — Ты все слышал, верно? Сокка занервничал. Лезть в путаные и, скорее всего, неразрешимые дела правящей семьи Огня ему страх как не хотелось, а заниматься подобными вопросами до завтрака вообще было выше его сил. — Послушай, э... — начал было он, но прежде, чем гениальный стратег Племени Воды успел найти путь к отступлению, Зуко набрал в легкие побольше воздуха и выпалил, словно ринулся с обрыва в воду головой: — Янесынозая! — Чего? — не разобрал Сокка. Лицо Хозяина Огня исказила мучительная судорога: как видно, повторить признание ему было еще труднее, чем произнести в первый раз. — Не сын Озая, — все же решился он. — К-кто? — по-прежнему ничего не понимая, переспросил Сокка. Зуко в гневе дернул подбородком: — Угадай! Воцарилась недолгая, но весьма неловкая пауза. — Да-а, дела-а... — протянул Сокка. — И об этом было письмо? Зуко кивнул. — Да... — зачем-то снова повторил храбрый воин и, вдруг спохватившись, добавил: — Погоди-погоди. То есть, ты хочешь сказать, мы не освободили страну от гнета тирании, а ввели вражескую армию на территорию государства, свергли законного правителя, отняли трон у наследницы и узурпировали власть? Зуко издал звук, смутно похожий на трагическое мычание. — Как неудобно вышло-то... — Сокка растерянно почесал затылок. — Хм. Ну и что ты собираешься теперь со всем этим делать? Я так понимаю, хочешь забрать письмо? — Если бы! — Зуко невесело усмехнулся. — Азула ни за что мне его не отдаст. — Что ж, вполне разумно с ее стороны, — Сокка пожал плечами, но, встретив полный негодования взгляд Хозяина Огня, тут же поспешил примирительно добавить: — Эй, да ты что? Я не имел в виду ничего такого! — Конечно, — Зуко печально дернул уголком губ. Сокка почувствовал себя очень виноватым. — Ну... — начал он, отчаянно заставляя себя вспомнить об обязанностях друга, а заодно и забыть о том, что всего пару минут назад собирался не вмешиваться в дела огненного семейства. — Ну... — с трудом повторил он. — Хочешь, я поговорю с ней? Знаешь... я слышал ваш разговор вчера... понятия не имею, что там у вас произошло и кто кому испортил жизнь, но только с тобой она и говорить по-человечески не захочет. Может, я ее не так сильно раздражаю? — и, видя, как просияло прежде такое мрачное лицо Хозяина Огня, Сокка добавил поспешно: — Эй, горячий парень, ты слышишь меня? Я только поговорю, понятно? Руки ей выкручивать не собираюсь. — Для тебя в мире духов приготовлен золотой трон, — Зуко с улыбкой хлопнул его по плечу. — Да уж, — кисло пробормотал Сокка. — И скоро я туда отправлюсь... Разыскать опальную принцессу не составило труда: сидя в густой тени дерева, она не без удовольствия разглядывала себя в элегантное карманное зеркальце, неторопливо поправляя пряди волос, выбившиеся из строгой прически. — Тра-та-та-та та-дам! — пропела Азула хорошо поставленным музыкальным голосом и, обернувшись, ловко пустила в глаза непрошеному визитеру солнечный зайчик. Сокка неловко замахал руками, на миг ослепнув и растерявшись. — Идиот, — расхохоталась принцесса, возвращаясь к своему прежнему занятию. — Ненормальная... — прошипел Сокка, растирая веки подушечками пальцев. — И как Зуко столько лет терпел эти выходки! Чуть без глаз не остался... Что за «тра-та-да»? — Боевой марш тяжелой кавалерии, — рассмеялась Азула, изящно укладывая пряди по обе стороны лица. — Первая атака была вчера ночью и кончилась крайне неудачно. Сегодня Зузу прислал подкрепление. — Я — кавалерия? — недоверчиво усмехнулся Сокка, против воли заинтересовываясь аналогией. — Надо же. А почему не флот? — Размечтался! — небрежно бросила принцесса, все еще разглядывая себя в зеркало. — Никакой флот не грохочет сапогами, как стадо взбесившихся носорогов. Я услышала твои шаги еще прежде, чем ты сообразил, где меня искать... Ну вот, — удовлетворенно кивнув, она сложила зеркальце и опустила его в неприметный карман, искусно скрытый среди складок одежды. — Стоило только подождать. Теперь я готова, вождь Большой Бумеранг. Начинай умолять меня. Сокка с усмешкой скрестил на груди руки: — Я не собираюсь тебя умолять. — Какой неожиданный поворот, — с притворным восхищением зашептала принцесса. — Люблю интригу... Неужели ты пришел драться? О небеса, хоть кто-то додумался! — Я не буду драться, — ответил Сокка. Азула искоса глянула на него, прищурив глаза. — Не просить, не сражаться... не лгать, как я понимаю, — она остановилась, загнув три изящных пальчика, которыми он против воли залюбовался. — Знаешь что, Большой Бумеранг, я устала подавать тебе гениальные идеи. Придумывай сам, если ты такой умный. — Я пришел поговорить, — ответил Сокка, со вздохом отводя взгляд от обнаженного белого запястья. Хорошенькие женские ручки были его непреодолимой слабостью, с которой он, строго говоря, вовсе не намеревался бороться, однако на сей раз пришлось основательно одернуть себя и вспомнить, с кем доводится иметь дело. — Поговорить, — повторила принцесса. — Надо же, как трогательно. Тебя интересуют мои планы на жизнь? — Почему бы нет? — Сокка пожал плечами и, взглядом попросив согласия, опустился на выступающий из земли громадный корень дерева. — Ну, и чем хочешь заниматься? — О, у меня уже все распланировано, — она приложила руку к груди, тем самым как бы демонстрируя свою искренность, и он снова непроизвольно задержал взгляд на тонких и нежных пальчиках. — Я свергну Зузу, освобожу отца, верну себе власть и восстановлю границы военного времени... Но прежде всего этого я съем огромный торт. До чего же я люблю сладости, ты просто не представляешь! — А как насчет торта без революции? — Ты умеешь торговаться, Большой Бумеранг. Что-то было в ее тоне такое, от чего Сокка против воли расслабился. Он даже не ждал, что разговор с помешанной на власти полоумной сестрицей Зуко окажется настолько... увлекателен? Да, пожалуй, это было нужное слово. Сокка попытался напомнить себе, что Азула отъявленная лгунья и может, если ей это нужно, устроить какой угодно маскарад — но все было тщетно: ему нравилось говорить с ней. В его богатой приключениями и встречами жизни это была первая женщина, которая вообще умела говорить. В лагерь он вернулся задумчивый и почему-то очень печальный, однако скоро увидел, что есть тут люди гораздо печальнее его. Заслышав шаги, Зуко, разводивший костер, поднял голову от работы и посмотрел таким взглядом, что в душе у Сокки будто что-то оборвалось. — Так я и думал... — только и пробормотал Хозяин Огня, возвращаясь к прерванному занятию. Сокка ощутил, как закипает в сердце жгучий гнев. Да что ж это такое, в самом деле! Ума он лишился или что? Ведь нельзя так обнадежить друга, а потом взять и в буквальном смысле слова променять его на женщину! Ну нет, настоящие мужчины так не поступают. Дружба — это свято, а тем более, такая дружба: надежная, крепкая, многократно проверенная войной... Ни одна женщина не способна разрушить ее! Сокка бодро хлопнул Зуко по спине. — Только без паники, горячий парень, — усмехнулся он. — Все будет в порядке. Но ничего в порядке не было. Несколько дней Сокка присматривался. С чего бы лучше начать? И как подступиться к решению такой сложной задачи? Помощь была ниспослана свыше, не иначе: вечером, по поручению Катары отправившись за водой для ухи, он встретил на берегу опальную принцессу. — Снова ты, бравый кавалерист? — бросила она, окидывая его долгим насмешливым взглядом. — Может, хватит уже за мной бегать? — Я за тобой не бегаю, — фыркнул он. — Если хочешь знать, я за водой пришел. А ты что тут делаешь? Иди в лагерь, скоро есть будем. — Если ты называешь это едой... — с легким презрением улыбнулась Азула и как ни в чем ни бывало принялась стягивать сапоги. Сокка так и застыл на месте, не зная, что впечатлило его больше: мягкие движения холеных пальчиков, ослепительная белизна узких стоп или та невыразимая легкость, которая сквозила в каждом жесте принцессы. — Ну, и что ты встал, как вкопанный? — ядовито усмехнулась она и, изящным жестом расстегнув кожаные наручи, небрежно отбросила их наземь. — Разве не видишь: леди изволит купаться. — Здесь? — изумленно проронил Сокка. — То есть... я хочу сказать — это же озеро в лесу духов! Тут водятся разные звери. И не только звери. Может быть, чудовища. Они охотятся на людей; убивают их, мучают, сводят с ума, утягивают в мир духов... — О, не волнуйся, я их не обижу. Она принялась разматывать широкий пояс на талии, и он сглотнул. Нет, в самом деле, не собирается же она раздеваться при нем? Лишь секунду спустя Сокка сообразил, что это он, а не она поступает неприлично: по-хорошему, ему следовало бы отвернуться, а еще лучше — вовсе уйти, однако все же он продолжал стоять, хоть и смотрел теперь совершенно в другую сторону. На чем может быть написано письмо? Скорее всего, на бумаге или — что менее вероятно — на пергаменте. В любом случае, и тот, и другой материал мгновенно промокнет в воде. Азула просто не сможет взять с собой это послание, а значит, останется только... Он не успел закончить мысль и вздрогнул, когда позади раздался негромкий ласковый всплеск. — Неземное блаженство, — сладко выдохнула принцесса, раскидывая руки в стороны и с наслаждением закрывая глаза. — Кажется, сто лет так не плавала... Хоть какая-то польза от вашей стихии есть. — Это верно, в огне не искупаешься! — громко откликнулся Сокка, стараясь голосом заглушить шорох шагов. Он сильно сомневался в том, что «грохочет сапогами, как стадо носорогов», но проверять истинность утверждения не хотелось: в конце концов, Азула была не так уж далеко от берега и при первом же подозрительном движении легко могла разрядить в спину недоброжелателю целую очередь огненных шаров. — А ты что же, не любишь мыться, Большой Бумеранг? — раздалось со стороны озера. — Или на Южном Полюсе нет такой традиции? Много воды и мало водных процедур? — Не хотел бы смущать ваше высочество! — крикнул он, лихорадочно переворачивая пурпурные шелка. Испытание, надо заметить, оказалось не из легких: материя была удивительно тонкая — такая, что грозила порваться от первого же движения, — а ладони Сокки мгновенно увязли в одеянии, словно в зыбучем песке. Он слой за слоем расправлял легчайшую нежную ткань, протекающую меж его пальцев, как вода, ловил выскальзывающие края, шипел и тихо рычал сквозь крепко стиснутые зубы. Увы, перед ним лежал не наряд, а поистине бездонная пропасть, которую невозможно было преодолеть без помощи сверхъестественных сил. Холодный пурпурный шелк обманчиво мерцал, сиял и переливался призрачным светом, в каждой проклятой складке его скрывалось по меньшей мере сто потайных карманов, а всех складок было попросту не перечесть. — Ты меня вовсе не смущаешь, о могучий вождь, — послышался насмешливый голос принцессы. — И я не против твоего общества. Можешь присоединиться после того, как обыщешь всю мою одежду. Сокка так и замер над распростертым у его ног одеянием, от неожиданности не в силах шевельнуться и даже вдохнуть. Азула громко расхохоталась. — Ты, видно, хочешь меня оскорбить, Большой Бумеранг, — бросила она с наигранной обидой. — Неужели ты правда думаешь, что я оставила бы письмо у тебя под носом? Разве я похожа на идиотку? — Это я похож на идиота, — почти неслышно пробурчал он. — Тоже верно, — не стала спорить принцесса. — Ну так что? Перестанешь ты наконец топтаться по рукавам или нет? С невыразимым облегчением выпутавшись из коварных шелков, утянувших его в свои пурпурные пучины, Сокка поднялся и подошел к берегу, который, в отличие от большинства огненных берегов, не скатывался пологим склоном в озеро, а обрывался резким уступом и уходил в воду почти под прямым углом. Заинтригованная, принцесса тоже подплыла ближе, положила обнаженные локти на берег и выжидающе посмотрела на Сокку. — Где письмо? — устало спросил он. Алые губы раздвинулись в таинственной улыбке, влажно блеснула белоснежная полоска зубов. — Не скажу, — с наслаждением прошептала Азула и медленно подняла ресницы, на кончиках которых застыли серебряные капельки воды. Сокка присел на корточки, чтоб смотреть прямо в глаза принцессе. — Ну и зачем тебе это надо? — вздохнул он. — Допустим, ты права. Допустим даже, письмо действительно что-нибудь доказывает. Каким образом ты собираешься отнять у Зуко трон? — Отнять у Зуко трон? — повторила она с изумлением — кажется, вполне искренним, хотя и совершенно неожиданным после всего, что произошло. — Понятия не имею, о чем ты говоришь. Кто подал тебе такую странную идею? — Э-э... ты, вообще-то, — растерянно почесал затылок он. — Разве мы не об этом с тобой разговаривали пару дней назад? Азула плавно подалась вперед, медленно протянула вперед ладонь и осторожно, очень бережно и нежно отвела со лба Сокки прядь волос. Уже не первый раз неимоверным усилием он воли заставил себя оторвать взгляд от тонких, белых, будто вырезанных из слоновой кости запястий, от идеальной линии предплечий и изящных хрупких кистей. — Бедненький, — пропел где-то рядом сладчайший голос принцессы, но от волнения и растерянности Сокка так и не смог понять, насколько близко к нему она была в эту минуту. — Ты совсем не умеешь слушать, Большой Бумеранг. Для будущего вождя это серьезный недостаток. Я не сказала, что хочу трон. Я хочу власть. Свой долгожданный титул Зузу может оставить себе: он сам устроил в Стране Огня тот балаган, что сейчас творится; ему же и надлежит навести порядок в делах. Лично я пальцем не пошевелю, чтобы помочь его бестолковому величеству... хотя мне и жаль мою несчастную страну. — Но тогда... — начал было Сокка, однако сам услышал, как хрипит от волнения его голос. — Тогда я не понимаю, — с трудом откашлялся он. — Что тебе нужно от Зуко? — О, поверь, ровным счетом ничего особенного, — ласково улыбнулась Азула. — Я просто хочу немного позлить его. Он так забавно сопит от усердия, когда защищает свою драгоценную честь... В моей жизни осталось не слишком-то много развлечений, Большой Бумеранг, и я не желаю терять ни одного из них. — И это развлечение? — изумился Сокка. — Довести человека до потери рассудка? — Помогает снять напряжение, — благосклонно кивнула принцесса. — Лично я для этих целей предпочитаю рыбалку, — мрачно хмыкнул он. Легко пожав плечами, Азула оттолкнулась руками от берега и с шумным плеском перевернулась в воде. — Иди, — холодно бросила она, — спасай свой лагерь. От голода Зузу становится еще невыносимее, чем всегда. — Да кто бы говорил... — вполголоса пробормотал Сокка, поднимаясь, но стоило ему сделать несколько шагов, как он услышал властный оклик: «эй!» и, обернувшись, чуть не задохнулся от серебристого фонтана брызг, хлынувшего ему прямо в лицо. — Ненормальная... — пропыхтел он, яростно отфыркиваясь и вытирая глаза рукавом. Азула с наслаждением расхохоталась. В лагерь он вернулся раздражительный и мокрый. — Опять ты пытался поймать рыбу руками? — ворчливо принялась браниться Катара, едва только завидев брата. — И что за наказание! Да ведь тебя даже за водой отправить нельзя! — Я сражался со злобным чудищем, — хмуро ответил Сокка, выливая воду из сапога. — О, неужели? — прищурилась сестра, упирая руки в бока. — Ну и как же оно выглядело, это твое чудище? С хвостом и плавниками? — Лично я видел потоки пламени и карающий меч, занесенный над головой, — буркнул он. Зуко поднял бровь и недоверчиво глянул на друга. — Порядок, — мрачно бросил тот. — Миссия выполнена. Хотя и не без потерь, как видишь. — Ты шутишь, — вне себя от изумления шепнул Хозяин Огня. — Сокка, но ведь это поразительно. Ты все-таки гениальный тактик. Я твой вечный должник, запомни! Где письмо сейчас? — Там же, где и было, — ответил гениальный тактик, выкручивая мокрую насквозь рубашку. — Можешь успокоиться, горячий парень. Никто не собирается использовать его против тебя. — Не собирается?.. — лицо Зуко мгновенно омрачилось. — Сокка, неужели ты забыл, что произошло тогда в бункере? Или тебе нужны еще какие-то подтверждения? Азула врет так же легко, как дышит... — Не в этот раз, — с невеселой улыбкой хмыкнул он. — Я знаю, что говорю. Причина до такой степени унизительна, что просто не может быть неправдой. — Ты поверил ей, — грустно качнул головой Зуко. — Это уже доказательство лжи. Ночью Сокка спал спокойно, как только может спать человек, выполнивший свой долг, и на следующее утро пробудился в самом благодушном и безмятежном расположении духа. Он сладко зевнул, с удовольствием потянулся до хруста, легко поднялся на ноги и, взъерошив волосы, бодрым шагом направился умываться к реке. Там он встретился с Зуко. Хозяин Огня был угрюм и неспокоен; буркнув что-то невразумительное вместо приветствия, он зачерпнул воду ладонями и с мрачным ожесточением принялся тереть лицо. — Эй, что такой неразговорчивый сегодня? — Сокка весело хлопнул друга по плечу, но тот внезапно вздрогнул, стиснул зубы, покачнулся и глухо, протяжно застонал. — Ты... чего? — от изумления растерялся Сокка. — Ни-че-го, — медленно процедил Зуко, сжимая кулаки. — Быстро привыкаешь к роскошной жизни, а? — усмехнулся храбрый воин. — Стоит месяц-другой поспать на перинах, и отдых на земле уже не приносит удовольствия? — Отстань, — мрачно прорычал Хозяин Огня. — И дело не в постели. Мы... подрались сегодня ночью. — Подрались? — переспросил Сокка. — Но... Зачем? — Затем, что ты ее не знаешь! — вдруг вспыхнул Зуко и в бешенстве сверкнул глазами. — Она врет всегда, всегда, всегда — даже когда говорит правду! Что она тебе наплела? «Ах, нет, как ты мог подумать, я ни за что не обидела бы любимого брата»? Да она же спит и видит, как бы отнять у меня трон! — Ну, судя по всему, спать ей приходится нечасто, — мрачно хмыкнул Сокка. — Ты сильно пострадал? Скажу Катаре, чтоб она осмотрела тебя. — Не надо, заживет как-нибудь, — угрюмо буркнул Зуко и снова склонился над рекой, чтобы зачерпнуть воды. — Знаешь... — глухо добавил он. — Прости. Зря я тебя впутал в наши дела. Надо было просто разобраться самому и покончить с этим. — Надо было, — с невеселой усмешкой бросил Сокка. Азулу он нашел недалеко от лагеря: задумчиво прогуливаясь по лесной прогалине, принцесса оглядывала окрестности с таким неподдельным любопытством, как будто перед ней были не кишащие враждебными духами непроходимые заросли, а городские сады. — Э... Привет, — неловко пробормотал Сокка, не вполне уверенный в том, как лучше начать разговор и следует ли начинать его в принципе. — Пришел сказать, что... скоро будет завтрак. — Как мило с твоей стороны, — улыбнулась принцесса, переводя на него задумчивый снисходительный взгляд. — А скажи мне, могучий вождь: о чем-нибудь, кроме еды, ты говорить умеешь? — Еще как умею, — угрюмо буркнул Сокка, решительно скрещивая руки на груди. — Могу, например, спросить, не ранена ли ты. — Ах, так вот оно что! — рассмеялась Азула. — А я-то все не могла понять, что это за выражение лица. Выходит, Зузу успел нажаловаться? Очаровательно. Мой милый брат, оказывается, не так уж неповоротлив. Мрачно взглянув на нее из-под нахмуренных бровей, Сокка медленно протянул вперед руку: — Отдай мне письмо. — Знаешь, — ласково улыбнулась Азула. — А меня забавляет твоя наивность. Хотя ты прав, никогда не бывает лишним попробовать простой вариант... Итак, ты попробовал, и мой ответ — нет. Что будем делать дальше? — Отдай, — твердо повторил он. Принцесса разочарованно вздохнула. — Как скучно, — печально качнула головой она. — Нет, ты в самом деле думаешь, что от частого повторения что-то изменится? Или надеешься таким образом усыпить меня и обыскать во сне? О, какое коварство, Большой Бумеранг, я от тебя не ожидала! — Немедленно давай сюда эту проклятую бумажку! — все же рассвирепел Сокка, хотя перед самым началом разговора торжественно клялся держать себя в руках. — Если ты действительно не собиралась использовать письмо, оно тебе только помешает. Я не буду разбираться, кто из вас прав, ясно? И мне никакого дела нет до того, что вы с Зуко не поделили. Я просто не хочу, чтобы он убил тебя ненароком и потом мучился из-за этого всю оставшуюся жизнь. Отдавай письмо и не зли меня! Медленно подняв на него взгляд сияющих золотых глаз, принцесса нежно улыбнулась и тихо, ласково ответила: — Хорошо. Забирай. От неожиданности могучий воин даже моргнул несколько раз, осмысляя сказанное. Конечно, он совершенно искренне желал услышать именно такой ответ, но вовсе не был готов к тому, что это произойдет — во всяком случае, так скоро. Все еще не веря собственной удаче, он осторожно переспросил на всякий случай: — Ты имеешь в виду, что отдашь мне его? Прямо сейчас? — И после этого они еще имеют наглость утверждать, что я лгунья! — расхохоталась принцесса. — Ответь по совести, Большой Бумеранг, разве я обещала тебе что-нибудь дать? Я сказала: забирай. Сокка отступил на шаг, сжимая костяную рукоять оружия. — Если ты думала напугать меня, ничего не вышло: я готов с тобой драться! — храбро воскликнул он, занося бумеранг над головой. Азула окинула его скучливым взглядом. — Знаешь, было бы довольно забавно уничтожить тебя прямо здесь... — она грациозно повела плечами, будто разминая затекшие мышцы. — Но нет. Тебе повезло: я не в том настроении. — Тогда я вообще ничего не понимаю, — совершенно растерялся Сокка. — О, это от недостатка способностей, — принцесса покровительственно взглянула на него. — Так и быть, я помогу тебе, мой храбрый вождь. «Забирай» означает — «найди и возьми». Если сможешь, конечно. — Ты... хочешь, чтобы я обыскивал тебя? — недоверчиво пробормотал он. — Почему же хочу? — искренне удивилась Азула. — Это ты хочешь помочь другу, а я только снисхожу до твоей просьбы. Отыщешь письмо — оно твое, сопротивляться не стану. Не отыщешь... — она подалась вперед, едва различимо улыбаясь одним уголком губ. — Отберу бумеранг. Трофей на память. — Эй-эй, бумеранг не трогать! — воскликнул Сокка в волнении и крепко схватился за рукоятку. Азула расхохоталась, запрокинув голову и всплеснув руками. — Все мужчины в глубине души просто мелочные трусы, — со злым весельем бросила она. — Мой папочка много лет потрясал страну своими патриотическими воззваниями; благодаря моему брату все теперь знают, что такое честь, — а когда началось затмение, эти два вдохновенных оратора заперлись в бункере, швырнув меня на передовую. И ты такой же, как они. — Ничего подобного! — возмутился Сокка. — Я вовсе не испугался! Просто бумеранг — это как... часть меня. — Надеюсь, не лучшая часть? — улыбнулась принцесса, протягивая ему ладонь. Сокка осторожно шагнул вперед, все еще опасаясь внезапного удара или неожиданной вспышки гнева вроде той, свидетелем которой он стал сейчас, но Азула оставалась совершенно спокойна и лишь задумчиво улыбалась, неотрывно глядя на него. Ее ладонь, маленькая и изящная, практически утонула в его огромных руках; холеные пальчики ее оказались удивительно хрупкими; и, крепче сжав ее узкую кисть, он ощутил, что она трепещет, словно пойманная в ловушку крошечная белая птица. Не до конца убежденный в том, что поступает правильно, он замер в нерешительности, и тут же острые ноготки легко царапнули его кожу. — А ты не слишком торопишься, Большой Бумеранг, — раздался насмешливый голос принцессы. — Знаешь, это выглядит подозрительно. Постоишь так еще немного, и я решу, что ты поднял суматоху с письмом только чтоб подержать меня за руку. — Сама же сказала, что можно, — невнятно пробурчал Сокка и, выходя из оцепенения, намеренно грубо обхватил всей пятерней изящное узкое запястье принцессы. Тяжелые кожаные пластины наручей оковывали тонкую руку от локтя почти до середины кисти, так что почувствовать что-нибудь было сложно; Сокка только смутно ощущал тепло — пульсирующий жар, волнами исходящий от тела Азулы. Стараясь не обращать на это внимания, он сосредоточенно провел пальцами по швам, не без труда расцепил хитрые крепления на пластинах и не удержался — тихо вздохнул, когда наручи соскользнули на землю, обнажив гибкое белое предплечье. — Здесь... н-ничего нет... — неожиданно хриплым голосом прошептал Сокка, лихорадочно облизывая пересохшие от волнения губы. — Так уж и ничего? — улыбнулась в ответ принцесса. — Я не то... имел... в... в виду... — сбивчиво пробормотал он и закусил губу, когда его пальцы коснулись нежной ямочки на локтевом сгибе. Это было что-то немыслимое — казалось, даже если бы Азула прямо сейчас поразила его своим мощнейшим разрядом молнии, его тело все равно не отозвалось бы на боль сильней, чем на такое невинное на первый взгляд прикосновение. Усилием воли Сокка заставил себя переместить ладонь дальше — к тонкому шелковому рукаву, плотно облегающему изящное плечо, — и чуть не застонал от разочарования: даже самый лучший шелк не мог сравниться с нежнейшей кожей принцессы. Без перерыва раз за разом повторяя себе, как мантру: «Ты должен найти письмо, ты должен найти письмо», — Сокка ощупал швы и складки на рукаве, коснулся ворота, расшитого золотой нитью, и сдался — едва заметно провел подушечками пальцев по венке, проступающей на белоснежной шее. — Ты думаешь, я съела бумагу тебе назло? — тихо рассмеялась Азула. Сокка сглотнул и вновь облизал губы, но руки так и не отнял. — От тебя чего угодно можно ждать, — хрипло выдавил он, стараясь скрыть волнение. Она медленно опустила ресницы, как будто соглашаясь с его словами и в то же время поощряя, приглашая продолжать, однако не сделала ни единого движения навстречу. Его ладонь скользнула дальше, ниже, огладила ключицы и впадинку меж ними, замерла. — Ты меня разыгрываешь, — шепнул Сокка. Азула безмолвно улыбнулась. Широкий пояс, несколько раз обернутый вокруг талии, был завязан под грудью незнакомым сложным узлом. Сокка попробовал дернуть за краешек ленты, искусно спрятанный меж многочисленных слоев шелка, но принцесса лишь ахнула и тихо зашипела: должно быть, узел затянулся сильней. Попытки отыскать другой край ничего не дали — сколько бы Сокка ни шарил по этому шелковому подобию брони, он так и не смог понять, с какой же стороны подступиться. — Ты точно издеваешься, — пропыхтел он наконец, сдувая со взмокшего от волнения лба прядь волос. — Если хотела выставить меня идиотом, могла придумать что-нибудь менее унизительное. — Тогда это было бы не так интересно, — прошептала принцесса и, поднеся его руку к плотному тугому узлу, опустила пальцы на едва заметный краешек пурпурной ткани. С трудом удерживая себя от того, чтобы застонать в голос, Сокка осторожно потянул за ленту, и неприступный узел вдруг чудесным образом распался, широкий пояс с тихим шорохом скользнул по бедрам вниз, и белоснежное тело — прекрасное, совершенное, без единого изъяна — открылось перед помутневшим взглядом. — Ты... — начал было Сокка, но понял вдруг, что горло его сжато, словно тисками, и он не в силах даже сделать вдох. — Ты мне... снишься, — все же выдавил он, с трудом глотая воздух. Азула с интересом взглянула на него из-под полуопущенных ресниц. — Этого не бывает. Такое вообще невозможно. Ты или сон, или призрак. — Неужели? — улыбнулась она. — Как любопытно... Я знаю один хороший способ это проверить. Попробуем? — и, медленно подавшись вперед, она легко коснулась губами его губ. Ее поцелуй оказался горячим, словно само пламя, но вовсе не сладким, как Сокка себе представлял: вкус отдавал солью и горечью, и на мгновение ему показалось, что он сделал глоток морской воды. Азула и в самом деле была очень похожа на воду — такая же изменчивая и ускользающая, — а Сокка в эту минуту словно обратился в огонь. Все его тело горело, мышцы жгло от бездействия, губы пылали после поцелуя, и мучительный, неугасимый жар пульсировал внизу живота. Быстрым движением сорвав с себя рубаху, он обхватил Азулу за талию и притянул к себе, чтобы всей кожей ощутить ее близость. Какую-то секунду ему казалось, что он действительно сжимает в объятиях бесплотного духа, сотканного из света и тепла: он так привык к несовершенству, к обычным женщинам, простым и земным, что абсолютно не был готов ощутить... это. Ни единого шрама. Ни малейшего изъяна. Кожа гладкая и белая, будто тончайший фарфор, и такая же нежная, словно... нет, даже не шелк — словно ветер. — Я... не... — с трудом проговорил Сокка и тут же замолчал, не зная, как продолжить. Хотелось сказать что-то особенное, выразить это, в сущности, невыразимое чувство, но в голове царила звенящая пустота и только, как отсвет пламени, вспыхивало где-то на периферии сознания: «Я не достоин. Я такого не достоин». — Ты, наверное, к другому привыкла... — совершенно бестолково пробормотал он. — Я хочу сказать... отдельная комната... перина там... пуховая... и все такое... Резкий выпад, подсечка под щиколотку, стремительный рывок — и каким образом он оказался распростертым на земле? Все произошло так быстро и неожиданно, что Сокка даже не почувствовал удара или падения; лишь несколько секунд спустя ощутил тепло безупречного тела. Сжимая коленями его бока, Азула неторопливо потерлась бедрами о его бедра, погладила его по щеке, поцеловала в уголок губ. — Будешь нежничать — и я тебя убью, — сладко пообещала она. — Я слишком молод, чтобы так бесславно погибнуть, — усмехнулся он, наматывая ее волосы на кулак. Остатки одежды они сбрасывали так бестолково и быстро, что наверно, со стороны это выглядело бы смешно. Уже потом, гораздо позже, пытаясь хоть частично восстановить в памяти эту картину, Сокка удивлялся тому, как вообще они ничего не повредили себе в подобной спешке, — но мыслить столь рационально он смог уже после всего. Тогда остались лишь ощущения: желание прикасаться, целовать, вылизывать и кусать. Это было что-то совершенно фантастическое, больше не нужно было сдерживать себя, стараться быть осторожным и внимательным; можно было брать, грубо вколачиваться, входить до самого основания и слышать в ответ протяжные стоны наслаждения. Когда они кончили первый раз и мир на несколько мгновений утратил свои очертания, Азула коснулась губами его влажного от пота торса и прошептала: — Ты же не собираешься на этом останавливаться, правда? Что-то было в ее словах такое, от чего внизу живота словно скрутилась тугая спираль, а член снова налился кровью; и хотя секунду назад Сокке казалось, что он никогда в жизни больше не сможет пошевелиться, теперь он вновь ощутил прилив возбуждения. Черт ее знает, как она это сделала — возможно, то была древняя магия женщин народа огня, или, может быть, чем-то подобному учили в запертых на сотни замков золотых дворцовых покоях... Или же дело было именно в ней самой — в ее голосе, в ее чувственности, в том, что она, единственная из всех, была ему равной. Только с ней он ощущал настоящую свободу, только сейчас он не казался себе диким варваром, когда до синяков сжимал ей запястья, выламывал руки, заставляя прогнуться сильней, и говорил то, чего не сказал бы ни одной женщине на свете. ...Сокка не знал и не хотел понимать, сколько прошло времени. Судя по тому, как падали сквозь кроны деревьев солнечные лучи, дело понемногу близилось к полудню. Должно быть, в лагере поднялась суматоха, отстраненно подумал он, поглаживая изящную ложбинку на пояснице Азулы. Будто подслушав его мысли, принцесса с наслаждением потерлась щекой о его плечо и вздохнула: — Надо идти. Зузу уже наверняка собирает армию спасения, чтобы вызволить тебя из плена: я просто вижу, как он убеждает Аватара, что я похитила тебя, связала и жестоко пытала. — Ты меня пытала, — буркнул Сокка. Азула самодовольно рассмеялась. — Послушай, — серьезнее добавил он, приподнимаясь на локте. — Отдай мне это проклятое письмо, а? Мне страшно за тебя. Я видел, как смотрит Зуко. — Ах, он смотрит на меня так всю мою жизнь, — сладко потянулась она. Схватив ее за запястье, Сокка настойчиво глянул ей в глаза. Принцесса рассмеялась. — Нет никакого письма, храбрый вождь, — снисходительно улыбнулась она. — Было, но я сожгла его. Моя великая и несчастная страна слишком сильно страдает от правления бестолкового Хозяина Огня, но бестолковый Хозяин Огня, которого шантажируют его собственные придворные, погубит ее окончательно. Или ты думаешь, что о внебрачной связи моей любвеобильной мамочки было известно только отцу и мне? — Но это... благородно! — воскликнул Сокка в изумлении. — Почему ты не скажешь Зуко? Он вознаградит тебя! — Вознаградит, — с презрением повторила Азула. — Мне не нужны его подачки. Да и потом, любой поступок имеет свою цену. Цена моей самоотверженности — страдания Зузу. — Кажется, я начинаю понимать, почему он хочет убить тебя... — пробормотал Сокка. — Но ты ведь не позволишь ему этого сделать, не так ли? — нежно улыбнулась она. Сокка вздохнул и поднялся, накидывая на плечи рубаху. Издалека послышался хруст и треск ломаемых веток, мельком донесся гневный голос Хозяина Огня. Может быть, это была лишь игра воспаленного сознания, но Сокке показалось, что он разобрал в потоке ругательств слово «письмо». Подавив мучительный стон, могучий воин собрал волю в кулак и принялся натягивать сапоги. Кажется, предстояло многое объяснить.