Ближе, чем кто-либо

«Он был близко знаком с тем, за левым плечом, С тем, что просто молчит и никем не вертит, Но близким нам больше, чем кто-то ещё. С тем серьёзным, не понимающим шуток, С тем бессонным самим, но сулящим сон, С тем, чей лик каждый миг то красив, то жуток, Говорящим любому, что он — есть он.» © измененный текст песни Мастер смерти (Арефьева и Ковчег).

      Гудящая стена пламени взвилась ввысь, кусая небо. Киноварно-красный, огонь окрашивал всё вокруг в алые тона, слепя глаза. Кот беспомощно сжимал в лапах карту и неотрывно смотрел вперед, туда, где стояла высокая черная фигура. Серпы, отражая свет огня, блестели обагренными свежей кровью клыками хищника.       — Погоня что надо, Гато.       Слова рождались прямо в сознании Кота, причиняя боль, впиваясь шипами в мозг.       Фигура, шатаясь, сделала два шага вперед. Капюшон пончо слетел сам собой. Волк смотрел на Кота жадно, голодно. Огромные алые радужки пульсировали, всклокоченная шерсть торчала во все стороны, с оскаленной пасти хлопьями падала розовая в свете огня пена.       — Погоня что надо, Гато…       Волк говорил, не шевеля челюстью.       Тихо мявкнув, Кот попытался обежать его слева, но огонь, взвыв, как живое существо, преградил путь.       Звяк!       По алмазной поверхности упавшей звезды покатилась миниатюрная шпага.       — Под-ни-май.       Густая пена отвалилась от волчьей пасти.       Шлеп, шлеп.       — Под-ни-май.       Снедаемый ужасом, Кот дрожащими лапами развернул свою последнюю надежду на спасение, карту. Полотно ответило ему пустотой.       Нет.       Нет!       Нетнетнетнетнет!       — Под-ни-май.       Ткань карты начала медленно расползаться прямо в лапах. Кот отчаянно пытается собрать лоскуты воедино, но они растворились дымкой.       — Гато…       Тяжело дыша, кот вскинул голову и в ужасе отшатнулся, едва не падая. Шерсть осыпается с головы Муэрте, и на него смотрит гладкий хрустальный волчий череп, в пустотах глазниц которого сверкают два рубина.       — Жизни… проносятся… перед… глазами?       Плохо подчиняющейся лапой Кот схватился за рукоять эфеса шпаги.       Из оскаленной пасти появился неестественно длинный язык и очистил от пены хрустальные клыки на верхней челюсти.       — Bien… Muy bien…       От первой атаки Кот сумел увернуться. Но это ничего не значило. Он знал, что не может защититься. Шпага в его лапе была слишком тяжелой, двигался он слишком медленно, словно вместо мышц и сухожилий ноги набили ватой.       — Слабо…       Клац.       — Медленно…       Клац.       Серпы вонзились по обе стороны от Кота и с мерзким скрежетом прочертили в алмазной поверхности две искрящиеся борозды, мгновенно наполнившиеся киноварным пламенем. Все пути к бегству отрезаны. Да и были ли они?       Заключенный в огненный полукруг Кот, застыв, смотрел, как два полумесяца поднимаются над ним. Он знал, что сейчас будет.       — Уныло…       И серпы опустились.

***

      Дверной колокольчик звякнул, первым приветствуя нового посетителя забегаловки на окраине провинциального городка. В воздухе витали аппетитные ароматы готовых блюд, слышались тихие разговоры посетителей, шорох одежд и скрип старой мебели. За прилавком стояла высокая черноглазая девушка. Она подняла голову на звон колокольчика и теперь с любопытством рассматривала гостя.       — Добрый день, сеньор Кот в сапогах! Такая честь видеть вас в нашем заведении! Желаете заказать что-нибудь?       Кот, тихо хмыкнув в усы, ловко забрался на высокий стул перед стойкой и, придав морде томное выражение, заговорил:       — Сеньорита, низменные потребности тела меркнут перед удовольствием видеть вас.       Девушка белозубо улыбнулась, потупив глаза.       — Однако, я здесь по делу. Я ищу хозяйку этого места, матушку Тито.       — Увы, сеньора сейчас занята, может, всё-таки, сделаете заказ?       Хотя выражение девичьего лица оставалось доброжелательным, в черных глазах появились прохлада и подозрение. Вполне ожидаемая реакция. Нисколько не смущаясь, кот выудил из сапога туго набитый монетами мешочек и мягко подтолкнул его по направлению к девушке.       — Сеньорита, я очень прошу, — тихо произнёс Кот, пристально глядя в темные глаза.       После недолгого колебания, девушка забрала мешочек и скрылась за разноцветной шторой, скрывавшей вход во внутреннее помещение. В её отсутствие девочка-разносчица подала Коту кружку с орчатой на молоке. На недоуменный взгляд зеленых глаз последовал скупой ответ:       — Хозяйка велела принести.       Не привыкший отказывать себе в удовольствиях, Кот придвинул напиток ближе и принялся медленно лакать, смакуя сладковатый вкус. Он уговорил орчату почти на две трети кружки, когда черноглазая вернулась обратно за стойку.       — Матушка Тито согласилась принять вас, сеньор. Росита, проведи гостя.       Девочка-разносчица жестом велела идти за собой и повела Кота на второй этаж по скрипучей лестнице. Остановившись перед плотно задернутым черной портьерой дверным проёмом, она отодвинула край, приглашая пройти внутрь.       — Сеньора ждёт вас.       Кот, коротко поблагодарив девочку, ловко проскользнул между складками тяжелой ткани, придерживая лапой шляпу.       Внутри темной комнаты пахло мускусом, травами и чем-то ещё, сладковато-тошнотворным. Вдоль стен, по бокам и напротив входа высились стеллажи, заполненные вереницами банок и склянок, о содержимом которых Кот хотел бы знать в последнюю очередь. Рядами стояли освежеванные, мумифицированные тушки мелких зверей, зародышей лам, груды высушенных жаб и всевозможных костей и черепов. Со стен прямо в душу пугающе-бессмысленным взглядом грубо нарисованных глаз смотрели аляпистые маски самых диких форм. Вязками с потолка свисали мумии летучих мышей, амулеты из кожи, перьев, костей и дерева, а так же жуткие тсанса — особым образом обработанные, высушенные до состояния мужского кулака, настоящие человеческие головы.       Посреди этого оккультного великолепия, пристально рассматривая гостя выцветшими желтыми глазами, стояла невысокая самка койота. На её плечи была небрежно накинута шаль-ребосо с зигзагообразными узорами, пояс обхватывала длинная юбка в пол в сдержанных тонах. Хозяйка дома держалась прямо, в фигуре прослеживались властность и жесткость. Вероятно, со спины её можно было принять за молодого зверя, но белая маска седины выдавала истинный возраст койотихи.       Осознав, что молчание длится слишком долго, Кот неловко кашлянул и приподнял шляпу в приветствии.       — Сеньорита, моё почтение…       Койтиха поморщилась и жестом прервала чужую речь.       — Оставь это для старых дур, боящихся смотреть правде в глаза.       Кот криво улыбнулся, понимая, что с этой дамой комплименты и легкая бытовая лесть не сработают.       — Сеньора Тито?       Матушка Тито удовлетворенно кивнула.       — Именно. Обычно я не принимаю посетителей в такое время суток, но ты предложил столь щедрую плату, что не оставил мне выбора. Итак, что ты ищешь? Ингредиенты? Готовое снадобье? Обереги, амулеты?       Кот на мгновение растерялся от такого резкого перехода к делу. Он привык быть тем, кто держит в лапах нити беседы и направляет её, однако матушка Тито сразу дала понять, что в этом доме инициатива может принадлежать только ей и никому другому. Вернув себе самообладание, кот дернул хвостом и прямо взглянул в бесстрастную морду напротив.       — Нет, сеньора, я пришел не за этим. Я ищу информацию. Я ищу… М-м-м… Muerte.       Матушка Тито в ответ посмотрела на Кота, как на умалишенного и кивком головы указала на левый угол. Проследив в том направлении, он обнаружил ранее не замеченную им нишу. Обитая фиолетовыми тканями, она представляла собой стол-алтарь, уставленный свечами, бутылями со спиртным, вазами с недавно срезанными цветами, между которыми покоились свежие яблоки, сигары и блюдечки с благовониями. В центре подношений, у стены на небольшом ящике, возвышалась облаченная в разноцветную мантию статуэтка женского скелета с косой в костлявой руке. Череп, как показалось Коту, смотрел лукаво и насмешливо.       Кот несколько раз моргнул и мучительно закрыл глаза, мысленно отвешивая себе оплеуху. Его не правильно поняли, ещё и посчитали идиотом.       Справедливо, кстати.       — О, нет-нет, я не о Santa Muerte. Я ищу… Эм… Lobo blanco.       Если матушка Тито и была удивлена, она ничем это не выдала. Развернувшись, она медленно и плавно направилась к своему столу, заваленному самыми разными магическими мелочами.       — Белый волк, говоришь.       — У него красные глаза, он носит чёрное пончо и использует два серпа в качестве оружия, — поспешно добавил Кот.       Реакция матушки Тито вселила в него надежду, что уж теперь он получит хоть какую-то внятную информацию.       — Когда миром правили Древние Боги, — медленно начала она, роясь на полках стеллажа за своим столом. — Души умерших направлялись в мир мертвых, Миктлан, и сопровождал их в этом опасном пути течичи, маленькая собака с красными глазами.       Койотиха нащупала искомое в самом дальнем углу нижней полки и выставила на столешницу грубо сделанную собачью фигурку с яркими рубинами вместо глаз. Драгоценные камни сверкнули в свете свечей, будто живые, и Кот невольно вздыбил хвост.       — Я не поним…       — Когда мир изменился, Древние Боги ушли, оставив после себя милостивую Santa Muerte. Разумеется, Сантиссима нуждалась в соратниках, помощниках, несущих её волю во все уголки нашего мира. Тот, о ком ты говоришь, один из них. Он — её воплощение, незримый посланник, как и многие другие.       — Многие?..       — Да. Живые существа умирают каждое мгновение, неужели ты считаешь, что с этим возможно справиться кому-то одному? Мы привыкли думать, что смерть — одна для всех, но это не так. Она имеет много лиц, может быть как избавлением, так и карой. Посланники Сантиссимы неисчисляемы, но все они есть смерть, едины в этом воплощении. Больше мне нечего сказать тебе, Кот в сапогах.       Матушка Тито строго посмотрела в зеленые глаза гостя.       — Надеюсь, ты знаешь, что ищешь.       От её пристального взора засосало под ложечкой, и Кот на мгновении усомнился в своём решении. Не усугубит ли он ситуацию? Но с другой стороны, выбора у него и нет, или он узнает, как можно избавиться от кошмаров, или так и будет мучиться до конца жизни.       Последней жизни.       — Si, сеньора. Я знаю, что ищу.

***

      — Совсем страх потеряла, старая? — Раздалось вместо приветствия, и из мрака черной дверной портьеры вышла высокая фигура в черном пончо.       Матушка Тито равнодушно выдохнула густой клуб дыма и невозмутимо затянулась сигарой.       — Рада тебя видеть, Муэрте Лобо.       — Ты оторвала меня от работы только чтобы сказать, как ты мне рада?!       Лобо стянул с головы капюшон и зло уставился на койтиху.       — Забыла, с кем имеешь дело?       Тито хмыкнула и дерзко оскалилась.       — Смерть нельзя победить, но её можно обмануть или договориться. Мой срок ещё не вышел, Лобо, а когда он выйдет, за мной придёт лично Сантиссима. Так что не трать слова на пустые угрозы.       Она стряхнула пепел в одну из расписных керамических ваз на столе и снова затянулась.       — Я позвала тебя по делу, Лобо. У меня сегодня был прелюбопытный посетитель. Рыжий кот в шляпе и сапогах, расспрашивающий меня о Муэрте. Но не о Niña Blanca, а о волке-альбиносе в черном пончо. И, самое примечательное, этот кот был вполне жив и на тот свет в ближайшее время не собирался, — едко завершила Тито, прищурив жёлтые глаза.       Волк заметно помрачнел, но ничего не ответил.       — И замечу, что он даже не брухо, чтобы владеть подобными знаниями.       — От меня ты что хочешь?       Волк смотрел тяжелым взглядом исподлобья.       — Я считаю себя обязанной сообщить об этом. Кот копает в нужных местах, то, что он вышел на меня, говорит о многом. Я скрываюсь от лишнего внимания уже не первый десяток лет и сама решаю, с кем иметь дела. Но он меня нашел.       Вздохнув, матушка Тито откинулась на спинку стула и устало посмотрела на Лобо.       — Я не знаю, в какие игры ты играешь с этим смертным, это не моё дело. Но он ищет. И ищет информацию о тебе.       — Я понял. Отменяй призыв, я сам займусь Гато.       Тито сигарой начертила в воздухе знак отмены, и Лобо растаял, покидая помещение.       — Игры с едой сомнительная забава, Муэрте…

***

      — Кот, я всегда знала, что тебе шестерёнок в голове не хватает, но не настолько же! Даже месячный котёнок поймет, что эта писулька, — Киса потрясла зажатым в лапе клочком бумаги. - Самая настоящая ловушка! Перрито, скажи ему!       Песик, виновато виляя хвостом, покосился на упрямо насупленного кота.       — Киса, я думаю, Кот уже всё для себя решил, — осторожно начал он. — И я думаю, мы должны доверять ему. Он уже доказал, что оставил безрассудство в прошлом. И если…       — О, Перрито!       Кошка отчаянно взмахнула лапой. В расстройстве чувств, она шмякнула клочок бумаги на стол. На серой поверхности четким острым почерком было выведено: «У меня есть то, что вы ищете. Сегодня в «Дохлом койоте» в полночь. Привет от Тито».       — Кто в здравом уме будет назначать встречу в этой рыгаловке, да ещё в полночь?! И дня нет, чтобы в этой помойке кого-то не избили или прирезали! Кот, я не понимаю! Ты же больше не рискуешь, так какого чёрта?!       Кот вздохнул, осознавая, что больше не может скрывать поиски информации о Муэрте за флёром эксцентричности живой легенды.       — Помните, месяц назад мы посещали Сонойту?       — Да, до сих пор недоумеваю, что мы забыли в этой дыре…       — Я привёл вас туда не просто так. По слухам, там обосновалась матушка Тито, широко известная в узких кругах бруха.       — И с каких это пор ты по колдунам начал бегать? — Киса недоверчиво сузила глаза.       — Тито не просто колдунья. Её называют «novia de la muerte». В письме упомянуто её имя, этот информатор от неё. Разумеется, я понимаю, что это может быть ловушка, но я в своих поисках зашел в тупик и не могу упустить шанс узнать больше, чем знаю сейчас.       Киса и Перрито несколько секунд смотрели на Кота, после чего кошка шагнула вперед и с выражением тревоги на мордочке сжала рыжее плечо.       — Для чего эти поиски? Оставь их, Кот. Муэрте ушел, он отпустил тебя, дал шанс. Зачем ты его ищешь?       — Я ищу не его, а информацию, — поправил Кот и мягко снял с себя чужую лапку, слегка стиснув в своих, прежде чем отпустить.       — Киса, я обещаю быть максимально осторожным. Встреча со смертью перевернула всё в моей жизни. Я думал, что смогу оставить это в прошлом, как ещё одно приключение. Но у меня не выходит. Я не хотел говорить, но практически каждую ночь я вижу один и тот же кошмар. Битву на Звезде желаний, в конце которой Муэрте убивает меня. Я не могу так больше. Я устал умирать. Я чувствую, как начинаю сходить с ума.       Киса увидела, как в зеленых глазах проявилась тщательно скрываемая усталость и судорожно вздохнула, капитулируя.       — Если тебе это поможет, я не могу тебя остановить. То, что тебя заставили пережить, ужасно. Просто… не рискуй, ладно?       Кот серьёзно кивнул, погладил на прощание Перрито и, взяв со стола шляпу, покинул их временную резиденцию.       Когда лёгкие шаги стихли, пёсик грустно выдохнул:       — Эх, Кот… Он думает, что понимание природы смерти поможет ему избавиться от кошмаров, но так ли это?

***

      Киса не зря назвала это заведение рыгаловкой. Более точного эпитета к «Дохлому койоту» придумать было сложно. В спертом воздухе стояло непередаваемое амбре из кислого пива, табачного дыма, вони потных давно немытых тел, блевотины и дешевых, тошнотворно-сладких женских духов. Под низким потолком висел едкий смог, от которого слезились глаза, а уши атаковала какофония из грубого смеха, ругани и визгливых женских вскриков, оповещающих окружение о том, что очередной амиго сунул руку под чужую юбку или корсаж. Место просто вопило о своей злачности, и Кот, который сидел в углу за стойкой бара уже минут двадцать, искренне недоумевал, почему до него ещё не докопались. Казалось, он был невидим для всех, кроме мрачного внушительных размеров бармена, который, налив необычному посетителю шот лече, почти тут же утерял к нему интерес.       Кот медленно потягивал молоко, косился на неторопливую, точно сытая гусыня, минутную стрелку настенных часов с треснувшим циферблатом и молил всех богов, чтобы риск себя оправдал.       Звуки за спиной становились громче, оповещая, что почтенная публика близится к окончательной потери человеческого облика. Конфликты пока ещё улаживались в самом начале, но кто знает, когда в дело пойдут ножи или «розочки»?       Стрелка показывала без десяти минут полночь, остатки лече едва прикрывали дно шота. Кот слегка поболтал их, но допивать не стал. Желудок сжало в тревожном ожидании: а ну, как его информатор не придёт и он зря торчит тут столько времени, рискуя? Конечно, может это повернутый педант, который притащится минута в минуту, почему нет? А если нет? А если он наоборот, опаздывает, и Кот, давший себе слово уйти сразу в десять минут первого, упустит ценную информацию?..       Справа возникла высокая тень. Кот, отметив периферийным зрением ее габариты, мгновенно напрягся.       Местный верзила пришел за добавкой, или исчерпался сегодняшний лимит удачи?       Пронесет, не пронесет?       — Эй, амиго, кружку пива. И шот сливок для Гато.       В поле зрения возникла знакомая до острых иголок вдоль хребта белая лапа с черными когтями и небрежно бросила на серую столешницу несколько монет. Бармен отработанным движением смел плату под стойку, и перед Котом возник новый, доверху наполненный шот.       — Эм, я пока ещё в состоянии за себя заплатить, — тихо произнёс он, помедлил, но всё же придвинул к себе ёмкость и сделал несколько глотков. — Gracias, Muerte.       Сверху раздалось удовлетворенное хмыканье, и волк сел на свободный стул рядом, притягивая к себе заказанное пиво.       — Разве я не могу угостить своего… М-м-м… Давнего знакомого? — произнес он, посмеиваясь.       Кота накрыло чувство дежавю. Снова бар, снова шот лече в лапах, снова справа восседает высокая фигура, источающая смертоносное превосходство. Стрелка часов показывала без пяти полночь.       Всё-таки ловушка. Права была Киса, когда отговаривала от этой авантюры.       Кот с тоской посмотрел в свой стакан, чувствуя, как в груди расползается изморозь принятия.       — Пришел забрать мою последнюю жизнь?       — Хотелось бы, но, увы, не сегодня, Гато, — весело ответил волк, сверкнув рубиновыми глазами.       Кот нахмурился, отвел взгляд и сделал несколько глотков молока. Муэрте здесь, но не ради него. Тогда для чего? Случайность, или…       — О, Гато, мне кажется или ты расстроен? Поверь, когда я приду за тобой, ты узнаешь об этом первым.       Ещё издевается.       — У меня здесь назначена встреча.       — Я твоя встреча, Гато. Мне одна птичка нашептала, что ты раскапываешь информацию обо мне.       — Старая перечница, — угрюмо пробормотал кот в усы и сделал один большой глоток, осушая шот.       Волк согласно хмыкнул.       — Эта перечница годится в бабушки ещё твоему прадеду.       Кот завис, осознавая услышанное.       — Ей сколько? Пятьдесят? Семьдесят?       — Двести сорок три года, — сухо уточнил Лобо и сделал глоток из кружки. — М-да, Гато, математика действительно не твой конек.       Кот оскорблённо засопел, но спорить не стал.       — Выходит, есть те, кто может победить тебя, Лобо? Насколько мне известно, койоты так долго не живут, — он даже не пытался скрыть ехидцу в интонации.       — Тито не победила меня, она заключила договор с самой Сантиссимой и когда срок истечёт, Сантиссима придёт за ней лично.       — Значит, всё, что она мне сказала, правда, и ты в самом деле являешься воплощением Санта Муэрте?       — Я воплощение её воли, Гато.       — Что-то вроде палача?       Лобо искренне расхохотался. До слез.       — Боже, смертные, постоянные в своих невежественных суждениях!       Отсмеявшись, он утер левый глаз и слегка тряхнул головой, скидывая капюшон пончо. Кот, однако, его веселья не разделял и искренне недоумевал, в чём он не прав в своём предположении. Особенно учитывая их внезапную и полную потрясений первую — для Кота — встречу. Волк вел себя тогда откровенно как угашенный психопат-головорез, неужели он ожидал другого вывода относительно своей деятельности?       — Запомни, Гато, смерть не убивает, смерть — свершение, момент перехода, факт.       — Эм… Проводник?       Лобо одобрительно кивнул и снова приложился к пиву.       В наступившей паузе Кот уловил смену настроения в основном помещении. Хохот и женские визгливые смешки стихли, им на смену пришли ругань и угрозы. Из обрывок реплик стало ясно, что кто-то по ошибке, или намеренно, потрогал чужую женщину и её кавалер воспринял сие как личное оскорбление. Учитывая градус алкоголя в разгоряченных телах, битвы за честь дамы было не миновать. Пора драть когти, пока это ещё возможно.       Заметив, что кот смотрит в сторону двери, волк, ухмыльнувшись, заговорил вновь:       — Уже собрался покинуть меня, Гато?       — Знаешь, как-то не хочется спустить последнюю жизнь на драку в дешёвой забегаловке.       — Как заговорил, м. А всего-то пару раз серпами пригрозить надо было.       Кот бросил сердитый взгляд из-под полы шляпы и уже собрался было спрыгнуть со стула, но Муэрте жестом остановил его.       — Не торопись. Я позвал тебя сюда не просто так. Интереснее же получать информацию из первых рук, не так ли? Раз тебе так хочется знать, чем именно занимается смерть, я покажу тебе, как всё происходит.       Кот медленно вернулся в исходное положение.       — Откуда такая щедрость, Лобо? Я думал, ты не любишь, когда лезут в твои дела.       — Не люблю, — согласился волк, разворачиваясь на стуле и устремляя взгляд вглубь таверны. — Но сейчас я дозволяю. Ах, только взгляни на них.       Кот послушно пересел в пол оборота и покосился на завсегдатаев. В свете керосиновых ламп и свечей начали хищно сверкать ножи и кортики, а в женских голосах появилась тревога. Конфликт прошел точку невозврата, и лишь один Бог (Смерть?) ведает, кто из этих людей увидит завтра рассвет.       — Пьяницы. Никогда не могут вовремя остановиться. И да, Гато, меня видишь только ты.       Волк плавно покинул высокий стул и направился к центру комнаты. До слуха Кота, прорываясь через общую какофонию, достигла знакомая мелодия, вызывая трепет. Подавив огромное желание убежать прочь от этого места, Кот вцепился когтями в древесину сидения своего стула и буквально заставил себя сосредоточиться на облачённой в черное фигуре.       Нельзя пренебрегать милостью Муэрте.       Остановившийся в центре зала Лобо высился над людьми. Невидимый, ужасающий. Мужчины вокруг рвались друг к другу, удерживаемые перепуганными дамочками, висящими на них, в попытке удержать своим весом, но разве можно остановить того, кто жаждет убивать?       Звонкий высокий визг взлетел под потолок, и первая жертва, хватаясь за живот, грузно повалилась на пол, истекая кровью. Первыми сориентировались дамочки. Подхватывая юбки, упихивая в распахнутые блузы нагие груди, они с воплями бросились прочь из помещения. Те, кому повезло сидеть с краю, убегали по шаткой узкой лестнице на второй этаж, менее удачливые либо заползали под столы, либо на карачках пытались добраться до относительно безопасных углов.       Кавалеры, которые ещё десять минут назад страстно шептали им на уши признания в любви, елозя потными руками под юбками, теперь пинали их и оттаптывали каблуками тонкие пальцы. Вой и причитания перемежались с руганью и угрозами. Одна из девушек упала на пол прямо возле ближайшего к Коту стола. Он видел, как ей заехали коленом по виску, и теперь девица лежала, как груда бесформенного тряпья, а не живое существо, нуждающееся в помощи. Из чувственного, густо обрисованного помадой рта медленно текла черная нить крови.       Кто-то споткнулся о безжизненную белую руку и смачно врезался лицом в угол стола, вминая нос в череп. Возле пивных бочонков образовалась куча из дерущихся, в углу один рослый мужик, придавив своим весом противника, ритмично вонзал широкий нож в чужой торс, уже превратившийся в месиво из ткани, крови, взрытой плоти и оголившихся костей.       Кот был свидетелем многих передряг, в половине, если не больше, участвовал лично, но то, что разворачивалось перед ним сейчас, поражало своей жестокостью. Это не мирные батраки, решившие почесать кулаки после тяжелого дня, это настоящие головорезы, у каждого без исключения руки не то что по локоть, по плечи в крови. Такие не знают чести и жалости.       В спертый табачно-перегарный воздух проник свежий, тошнотворный запах меди. И чего-то ещё, остро-кислого.       Запах страха. Настолько концентрированный, что его учуял даже Кот.       Омерзительно.       А потом появились они. В начале серые, бесформенные, постепенно приобретающие прижизненные очертания. Души. Они стояли посреди этой бойни, не понимая, что происходит, где они, что они. Лязгнули вынутые серпы.       Кот съежился на стуле, понимая, что сейчас увидит что-то, что не должен видеть смертный. Муэрте на мгновение задержал на своём единственном зрителе пронзительный взгляд, широко ухмыльнулся и поднял стальные полумесяцы.       Кот понял две вещи. Первое: наблюдать за Муэрте, когда он не пытается узнать, какого цвета твои мозги, сплошной эстетический экстаз. Выверенные, четкие движения, грация опытного бойца, невероятная скорость реакции. Великолепие вершины боевого мастерства. Второе: во время их стычек Лобо едва ли дрался в треть своих возможностей. После битвы в кольце огня Кот и правда поверил, что он может, если не победить, хотя бы врезать Лобо, но сейчас он понимал, насколько самонадеянно было считать, что ему действительно есть, что противопоставить Муэрте. Сейчас он двигался на грани видимости, чуткое кошачье зрение не всегда могло уловить все действия. И было абсолютно точно понятно, что и эта скорость для Лобо не предел.       Души с шелестом вместо криков разлетались от фигуры в черном пончо, наивно пытаясь спастись. Муэрте неотвратимо настигал одну за одной, безжалостно разрубая фантомы, нарушая их целостность. Распоротые на куски части сжимались до состояния дымчатых сфер и всасывались в сияющую сталь серпов. Зрелище настолько завораживало, что Кот совершенно забыл, что находится в опасном месте.       Один из головорезов попытался достать противника, метнув через весь зал нож, но ожидаемо промахнулся.       Всё произошло слишком быстро. Кот ощутил затылком леденящее дуновение, предплечье резко пронзила режущая боль; одновременно с этим Муэрте, оставив жатву, с совершенно диким выражением на морде метнулся к нему, замахнувшись серпом.       Нет!       Кот инстинктивно зажмурился, понимая, что не успеет увернуться. Но удара не последовало.       Лязг!       — Кот — мой!       Поняв, что клинок предназначался не ему, Кот рискнул приоткрыть глаза и почти тут же пожалел об этом. Тень под потолком обрела плотность и, явив очертания замотанной в черный балахон фигуры с косой в руках, прыгнула прямо на него, вскинув руки в замахе.       — Лобо!       Скорость реакции Муэрте как всегда была на высоте. Развернувшись одним слитным движением, он поймал лезвие косы на скрещенные полумесяцы серпов и свирепо зарычал в сокрытое тенью лицо нападавшего. Впрочем, противник Лобо не впечатлился, продолжая давить на косу всем весом, не желая отступать.       За спиной кто-то тревожно охнул. Некто, больно пихнув Кота в раненое плечо, спрыгнул с барной стойки и бросился к замершей в силовом противостоянии паре. Капюшон черного пончо — у них униформа что ли такая?! — слетел, являя миру пару молочно-белых кроличьих ушей.       — Mi corazón! Отступись, это было недоразумение! Просто недоразумение! Мне ничего не угрожало! Я не ранен!       Кролик немного бестолково подпрыгивал на одном месте, не сводя взгляда с фигуры в балахоне.       — Недоразумение? Не ранен? Лобо, это так?       — А ты угадай.       Воспользовавшись чужим замешательством, Лобо с силой подался вперед и отбросил от себя нападавшую. Фигура врезалась спиной в один из опрокинутых столов и тяжело опёрлась на древко косы, предотвращая своё падение.       — Mi corazón!       Кролик в два прыжка очутился возле поверженной и засуетился рядом, трепетно ощупывая лапками её бок и спину.       — Со мной всё в порядке, mi alma. Он действительно не навредил тебе?       — Нет-нет, Лобо не верно понял мои намерения, я просто сделал напутствие смертному: он слишком беспечно себя держал и едва не попал под лезвие ножа.       — О, Санта Муэрте, я решила, что у Лобо окончательно резьбу сорвало и он напал на тебя!       — Я ещё здесь, — волк вновь в оскале вздернул верхние губы.       — О, перестань!       Незнакомка скинула с головы ткань, открыв возмущенную лисью морду.       — У тебя фляга свистит уже не первое столетие в пяти местах!       — Амиго, — Лобо, щелкнув челюстью, обратился к кролику. — Уйми её, или я за себя не ручаюсь.       — Прошу, mi corazón…       Кот почти не слушал чужой разговор. Широко открытыми глазами он смотрел на троицу перед собой и медленно осознавал реальность. Перед ним находились три разных зверя, но вопреки логике, выглядели они практически одинаково: белый мех, характерная серебристо-серая «маска черепа» на мордах и краснющие глаза. Кто бы мог подумать, что кролик-альбинос может одним видом нагнать жути не меньше, чем волк.       — Серьёзно?! Ты хочешь сказать, что набросился на Конехо только чтобы тот не лез к какому-то вшивому смертному коту?! Ты ему чуть лапы не отхватил, бешеный!       Лиса выпрямилась во весь рост и свирепо уставилась на Лобо. То, что Кот ранее принял у неё за балахон, на деле оказались черная юбка в пол и намотанная на шею, почти полностью покрывающая торс, длинная темно-серая шаль-ребосо. Один край сполз с лисьего предплечья и теперь бестолково болтался у самого пола, придавая лисе неряшливый вид.       — Я распоряжаюсь состояниями этого кота. Ясно? — отвечая, волк выглядел пугающе спокойно.       — Он что, золотой?! Это просто чертов ко-о, — Лиса раздраженно обернулась к Коту и замерла на полуслове. Удивленно навострила уши и, чуть склонив голову, вытаращила жутко-красные глазища.       — Он нас видит?       Теперь на Кота смотрели сразу три пары рубиновых зрачков. От пытливого взгляда шерсть дыбилась на загривке, а ноги и хвост становились ватными, безвольными. Инстинкты вопили о том, что надо бежать, но подавление воли было настолько мощным, что даже если бы все трое набросились на него, Кот не смог ступить и шажка назад. Его изучали, буквально препарировали без ножа, вгрызались в саму его суть, выворачивали всё его существо.       Даже первая встреча с Муэрте не была столь мучительной.       — Погоди. А это разве не тот кот-рекордсмен по самым бестолковым смертям?       — Знаменитый Кот в сапогах.       Конехо первым прекратил это унизительное изучение чужого нутра и задумчиво повертел в лапах свой нож для сбора трав (хотя вернее будет сказать, душ). Лиса громко цокнула языком.       — Санта Муэрте, Лобо, бедный гатито так долго находится в твоём обществе, что стал невероятно… м-м-м… восприимчивым к потустороннему.       — Я позволяю ему сейчас видеть себя, — сухо отозвался Лобо, бесстрастно взирая на Лису сверху вниз.       — Но мы-то себя видеть не разрешали.       Закинув край ребосо обратно на плечо, Лиса в несколько шагов преодолела расстояние от опрокинутого стола до стула, на котором сидел кот, и замерла перед ним, опершись на древко косы.       Кот нервно сглотнул, не понимая, что понадобилось от него этой жуткой лисьей смерти.       — О, сеньор Кот, простите нам наше с Конехо невежество! — искренне заговорила она и виновато улыбнулась. — Это такая честь, познакомиться с вами!       — Сеньорита? — Кот был совершенно сбит с толку этим неожиданным признанием и мягкой доброжелательной улыбкой.       Тревога разом покинула его тело, вздыбленная шерсть улеглась, а сердце перестало загнанно биться о рёбра.       — Не поймите не правильно, сеньор Кот, но вы на моей памяти первый смертный, который умудрился взбесить Лобо! Кажется, это было после вашего падения с городской башни в пьяной браваде. Лобо так ругался тогда! Я даже несколько новых выражений узнала, не вполне приличных правда, ну вы понимаете, — Лиса хихикнула, кокетливо прикрыв лапкой мордочку.       Кот не сразу понял, что улыбается в ответ. Чувствуя воодушевление, он приосанился, лихо поправляя усы.       — Сеньорита, я ведь легендарный Кот в сапогах! Я могу то, что не могут другие!       — Даже вывести из себя смерть.       Из-за спины Лисы появился белоснежный кролик, мягко ступая по стертому полу. Он выглядел безмятежно и слегка отстраненно. Его бездонные глаза цвета молодого вина влажно блестели в свете свечей. Кот ощутил безоговорочное доверие к этому существу, будто это кто-то, кого он знает уже бесчетное количество лет. Рядом с этими двумя было так усыпляюще-спокойно. Его разум перестал улавливать, что именно ему говорит эта странная пара, он рассеянно переводил взгляд с одной морды на другую, не понимая, как всего пару минут назад он трепетал в ужасе от одного их вида. Нет никого более прекрасного и доброжелательного во всём мире. Только им можно доверять, только их слушать. Они хорошие. И добрые. Самые-самые добрые существа на свете.       Кот всего на мгновение зацепился глазами за стоявшую за спинами Лисы и Кролика фигуру и тут же ощутил, как его хребет прошило разрядом. Одного холодного взгляда Лобо глаза в глаза хватило, чтобы скинуть с затуманенного разума морок. Кот поспешно зажмурился и слегка потряс головой, пытаясь вернуть себе ясность мысли.       Что за чертовщина сейчас была?       — Боже, какой сейчас час? — картинно всплеснула лапами Лиса, ища глазами на стене таверны часы. — Так поздно, а у нас дел непочатый край!       Она деловито поправила свои одежды, отряхивая несуществующую пыль.       Конехо, ещё раз бросив внимательный взгляд на Кота, повернулся к волку.       — Лобо, мы здесь не случайно, искали тебя. Сегодня в Южной бухте ночью будет шторм.       — И?       — Корсары, — последовал короткий ответ.       Муэрте сдержанно кивнул. Красные зрачки блеснули в свете свечей.       Кот слышал каждое слово, но смысл посыла ускользал от него. Шторм, корсары, Лобо… Нет, он понимал, для чего именно Лобо будет там нужен, но зачем искать его специально? Разве эта пара не способна сама разобраться с пиратами? С такой-то косой!       Кот покосился на сельскохозяйственный инструмент в лапах Лисы и слегка поежился. Это не изящные смертоносные серпы Лобо, это прям… орудие!       — Было приятно познакомиться, сеньор Кот, — Лиса кокетливо протянула вперед лапку.       Кот в ступоре уставился на неё, но почти тут же спохватился и галантно поцеловал.       — Si, сеньорита, я безмерно рад.       — Думаю, это наша не последняя встреча, сеньор Кот.       — Немного тревожно слышать такое от воплощения смерти, — Кот попытался за шуткой скрыть усиливающуюся нервозность.       — О, вам нас точно не стоит бояться. Мы все помним, кому именно принадлежит ваша последняя жизнь, — Лиса нахально подмигнула Лобо и первая шагнула в тень, растворяясь.       — Не забудь: Южная бухта.       — Помню, — волк резко щелкнул зубами, но Конехо и ухом не повел. Кивнув Коту, он так же слился с тенями.       Воцарилась гнетущая тишина.       — Язва.       Волк в сердцах пнул валявшуюся на полу пустую бутылку из-под вина. Та с грохотом покатилась под стол, разбивая оцепенение.       Выпустив пар, Лобо выдохнул и более спокойно добавил:       — Конехо, старый пень, нашел, кого в напарники выбрать.       Кот, до этого тупо смотревший в сторону, куда укатилась бутылка, уцепился за последнее слово.       — Выбрать? Кролик выбрал себе Лису?       Лобо проверил крепления серпов на поясе и нехотя ответил:       — Да. Первые пятьдесят лет она тише воды ниже травы была. А потом отрастила зубы. Вырвать бы ей их…       — Выходит, она когда-то была смертной, а теперь сама ходит собирает души? Лобо, разве такое возможно?       Волк устало провел лапой по вытянутой морде.       — Гато, у меня нет времени чесать языком.       Он бросил на кота резкий взгляд, на мгновение замер, а потом, придав морде жесткое выражение, порывисто шагнул вперед, хватая Кота за левую лапу и резко дергая на себя. Раздался болезненный мявк. Оставленный ножом порез запульсировал с новой силой.       С неподдельным ужасом кот смотрел, как волк склоняется к нему и… двумя резкими мазками языка зализывает кровоточащий шрам.       — А?..       — Исправляю свою ошибку. Это я настоял на твоём присутствии здесь.       С совершенно нечитаемым выражением на морде Лобо отстранился и, отвернувшись, шагнул к тени.       — Постой! — Кот по инерции подался вперед. — Мы ведь ещё…       — Возможно.       И исчез.       Кот растерянно смотрел на то место, где ещё мгновение назад стояла высокая фигура. Машинально он здоровой лапой гладил слегка взъерошенный мех на левом предплечье.       Кровь больше не шла.

***

      — Слышали, какой страшный шторм был ночью?       — А как же, вся бухта гудела! Столько лодок разбило о камни, даже корабль губернатора пострадал!       — Вы видели, что стало с доками?!       — Говорят, здорово досталось «Изабелле», в живых нашли только треть команды…       — Да что там «Изабелла»! «Морской дьявол» потонул! Его корпус видно на скалах!       — О, да! Говорят, вся команда погибла, а капитан висит нанизанным на обломок бушприта и его тело можно разглядеть в подзорную трубу.       — Да разве такое возможно?       — При таком-то тайфуне? Волны были до небес!       — Какая ужасная смерть!       — Да и поделом ему, душегубу, столько жизней отнял, столько славных кораблей потопил! Господь за все злодеяния воздал!

***

      — Как тебе вообще пришло в голову насадить капитана корсаров на обломок мачты?!       — Не мачты, а бушприта. И мы уже выяснили, что смерть не убивает, Гато.       Они сидели на плоской крыше низенькой двухэтажной гостиницы, свесив ноги вниз. Теплый ночной ветер лениво овевал две разногабаритные фигуры, слегка ероша волчий мех и перо на шляпе кота. Перед ними разворачивалась панорама вечернего города, с теплыми горящими фонарями-светлячками, шумными группами местных мучачос, чьи темпераментные речи иногда перебивали игриво-нежные интонации сеньорит в пестрых юбках. Где-то заржала испуганная лошадь, вдали уныло на одной ноте брехала собака. Хлопнули ставни, кто-то громко засмеялся. В доме напротив заплакал ребенок.       Старый город шумел, дышал, сонный, как откормленная индюшка, полный пылающей жизни даже сейчас, погруженный в мягкие сиреневые сумерки, разбитые оранжевым светом уличных огней.       Вдохнув теплый воздух, Кот снял шляпу и слегка размял затёкшую после долгой тряски в телеге в неудобной позе шею. Киса и Перрито давно спали в снятом номере ниже. Но разве можно предаваться сну, когда к тебе пожаловал сам Смерть.       — Да, я помню, ты не убиваешь. Но тогда как?..       — Всегда можно найти лазейку. Я могу, скажем, подтолкнуть смертного к грани, — волк оскалился в хищной ухмылке. — Вот и капитан, увидев меня, от ужаса потерял самообладание, оступился, его смыло волной и насадило на тот острый обломок. Как он орал от боли, м-м-м… Извивался, как червяк на рыболовном крючке. Он до последнего осознавал, что с ним происходит.       — Ты чертов психопат.       — Я просто люблю своё ремесло.       Кот подозрительно скосил глаза. Лобо смотрел в ответ дерзко и насмешливо, наблюдая за чужой реакцией.       Вот же…       — Я заметил. Однако, кое-что противоречит твоим словам. Если ты не можешь убивать смертных, то как ты смог меня ранить? Ты мне тогда в баре чуть череп не вскрыл!       — А я хорош, да, Гато? Ювелирно нанёс удар, ровно так, чтобы пошла кровь, но не вытекли мозги.       Кота перекосило от воспоминаний, и он отвернулся. Та встреча в баре была его первым настоящим боевым и моральным позором. Даже справление нужды в общий лоток не было настолько унизительным. Мех на плечах против воли вздыбился, и Кот суетливо принялся его приглаживать, игнорируя самодовольный взгляд алых глаз.       — Я попробую объяснить тонкости, Гато.       Широкой ладонью Муэрте стряхнул с каменного парапета, на котором они сидели, песок и пыль и когтем начал чертить зигзагообразную линию. Белые царапины резко выделялись на посеревшем от времени и непогоды песчанике.       — Жизненный путь всех смертных существ похож на кривую. Здесь, — чёрный коготь ткнул на один из верхних пиков относительно положения сидящего напротив Кота. — Находится высшая точка жизни. А вот здесь, — коготь проследил линию до нижнего острия. — Точка максимальной близости к смерти. Большинство живых существ проводит существование между двумя крайностями.       Коготь горизонтально перечеркнул зигзаги, образуя подобие графика. Волк снова ткнул на «пик жизни».       — Здесь смертные недосягаемы. Я могу вонзить в них серп, но они ничего не почувствуют. Зато вот здесь, внизу, вблизи возможной гибели, они уязвимы. Я всё ещё не могу убивать их непосредственно, но могу напугать до разрыва сердца или изрезать до истекания кровью. Ирония заключается в том, что переход из «пика жизни» в «провал смерти» может быть мгновенным.       Волк замолк, позволяя Коту обдумать услышанное. Тот, заложив уши, рассматривал каракули, — коготь не лучший инструмент для рисования, — и размышлял над сказанным.       — Хочешь сказать, что тогда, в баре, я находился внизу?       — Ты был только что возвращенным к жизни, пройдя через восьмую смерть. Да, ты был уязвим.       Коту показалось, что его с головой окунули в бочку с холодной водой. Осознание, понимание происходившего с ним в те дни ледяными когтями сжало грудь. Он поднял на Муэрте растерянные глаза.       — Значит… Каждый раз, когда я тебя видел, я был близок к смерти?       — Не всегда. К примеру, в пещере тебе ничего не угрожало. Кроме сердечного приступа от ужаса, разумеется, — волк ухмыльнулся, смотря на кота сверху вниз. — Мы действительно не можем убивать в том смысле, какой обычно смертные вкладывают в это слово, но мы можем стать той причиной, после которой душа отделяется от тела. А можем и не стать. Не делай такие огромные глаза, Гато. Все существа за свою жизнь несколько раз сталкиваются со смертью, не переступая грани. Это нужно, чтобы напомнить о скоротечности и ценности жизни. И каждая такая встреча оставляет след на теле или душе.       Лобо перевел взгляд на город.       — Шрам, увечье, сны, душевные потрясения — это всё напутствия, которые мы оставляем беспечным смертным. Кто-то усваивает уроки, а кто-то играет в ящик.       Ледяные тиски немного ослабли, и Кот сумел набрать в лёгкие теплого ночного воздуха.       — Но мой шрам зарос! Я полинял и он зарос!       — Да ну.       Не особо церемонясь, Лобо обхватил маленькую кошачью голову лапой и, зафиксировав, склонился к ней. Кот, застыв, мгновенно вздыбился. Он в очередной раз ощутил свою тщедушность относительно габаритов Лобо. Тому хватит одной лапы, чтобы при желании скрутить коту шею. И не важно, что он там втирал минутой ранее о пиках и смертях. Смешанный со стыдом страх ледяными змейками заскользил по кошачьему телу, овевая, стискивая. Как тогда, в баре…       Лобо деловито, но осторожно, повернул маленькую голову, недовольно цокнул языком, и принялся когтем ерошить померанцевый мех над правым глазом, слегка царапая кожу.       — Действительно, заросло. Могу восстановить.       — Эй-эй! Лапы прочь, мой скальп мне дорог, как память!       — Да брось, всего один маленький надрез.       В свободной волчьей лапе сверкнул извлеченный из держака серп, и Кот панически забился в захвате.       — Ну-ну, Гато, у тебя совсем нет чувства юмора, — миролюбиво произнёс Лобо, пряча оружие и склоняясь к рыжей макушке. Глубоко вдохнув, он выпустил Кота и с блаженной мордой откинулся назад, садясь прямо.       — Всё так же хорош.       Перепуганный Кот, отдышавшись, тихо зашипел, не скрывая своего раздражения.       — У тебя дрянные шутки, Муэрте!       — У всех есть маленькие слабости, Гато. Я обожаю запах страха, именно поэтому предпочитаю забирать души мерзавцев и грешников. Ах, как они жалки, когда понимают, что конец их близок и пора платить по счетам.       — А я-то к ним как попал? — кот продолжал возмущенно топорщить усы. — Я, конечно, не праведник, но и не конченый ублюдок.       Вместо ответа волк поморщился и, подавшись вперед, облокотился на свои колени.       — Не люблю вспоминать об этом. Хотя мы можем выбирать, чьи души хотим собирать, существует негласное правило: душу внезапно погибшего забирает тот, кто ближе к ней. Когда быки превратили тебя в месиво, я оказался рядом. Черт, я действительно не люблю кошек и до встречи с тобой мне удавалось избегать сбора ваших душ почти двести лет подряд. А ты нарушил эту славную традицию.       — Эй, если тебя это так раздражало, перепоручил бы меня другой смерти.       — Если бы.       Перед мордой Кота возник серп с насечками.       — У кошек девять жизней, забрав первую, ты связываешь себя с этой кошкой до конца. И пока не будут собраны все смерти, помещенные в клинок части души не могут направиться дальше.       — Мои прошлые жизни… здесь?       Не веря, Кот протянул лапы и, забрав серп у Лобо, осторожно положил себе на колени, с трепетом смотря на начертанные символы. Они были внутри. Все его бездарно потраченные восемь жизней. Такие близкие и такие недосягаемы. Кот с нежностью погладил полотно серпа, чувствуя шероховатости насечек и мелких неровностей металла. Чуткими подушечками на лапах он ощутил знакомое тепло и пульсацию, которая мгновенно синхронизировалась с биением сердца. Да. Здесь. Они все были здесь.       Зрение затуманилось от набежавших слёз.       — Зачем… Зачем ты мне об этом рассказываешь, Муэрте?       — Ты спрашиваешь. Я отвечаю. Это мне следовало ещё в прошлый раз поинтересоваться, для чего конкретно ты искал информацию обо мне.       — Я, — Кот небрежно утер уголки глаз. — Меня мучают кошмары. Изматывающие затяжные кошмары. В них я дерусь с тобой и каждый раз проигрываю. Вначале я думал, что со временем они пройдут, но уже минул год, а ничего не поменялось.       Волк озадаченно дернул острым ухом и задумчиво поскреб под челюстью.       — Перестарался я с тобой… Что ж, если проблема только в этом, я сделаю тебе одолжение. Посмотри на меня.       Кот послушно поднял мордашку от лезвия серпа и столкнулся с пылающим рубиновым взглядом. Его пригвоздило к месту, где он сидел. Биение сердца замедлилось, мысли сделались мутными, бестолковыми. Появилось назойливое ощущение, будто что-то проникло в его разум и начало наводить там свои порядки.       — Что… Что ты делаешь? — Ватный язык с трудом ворочался во рту.       — Подтираю тебе воспоминания.       — Что? Нет, не надо!       — М?       Муэрте удивленно моргнул и прервал зрительную связь. Разум кота пронзила вспышка боли, и он со стоном зажмурился, схватившись за голову. Лежавший на его коленях серп заскользил, грозя упасть вниз с высоты гостиницы, но Лобо ловко перехватил его за рукоять, недовольно цокнув языком.       — Я не понимаю, Гато.       — Ты и не поймешь.       Кот, болезненно мыча, потирал лоб и виски.       — Я не хочу терять эти воспоминания, они важны для меня. Мне не легко было это признать тогда, но сейчас… Муэрте, я благодарен тебе за тот урок, что ты мне преподал. Да, он прибавил мне несколько седых усов, и я страдаю от ночных кошмаров, но… Но я дорожу этими воспоминаниями.       Боль немного отступила, и Кот снова поднял голову. Зеленые глаза горели уверенностью.       — Они — мой компас.       На волчьей морде появилось удовлетворенное выражение. Настроение Лобо явно повысилось. Усмехнувшись, он подцепил когтями снятую котом шляпу и повертел её в лапах. Пропустил сквозь пальцы шикарное перо, потер обтрепавшуюся на краях кожу.       — Отрадно слышать от тебя слова благодарности, Гатито. Не так уж ты и безнадежен.       — Я сейчас возьму свои слова обрат… Эй!       Не дав Коту договорить, Муэрте, удобнее перехватив шляпу, резко водрузил её тому на голову, натянув до самого носа.       — Что ты себе позволяешь?! Ты, подлый, коварный, дикий, — Кот таки высвободился. — Волк!.. Лобо?       На парапете было пусто.

***

      Определенно, чердак игорного дома не самое лучшее место для наблюдательного пункта. Вековой слой пыли, старая паутина, дохлые мухи, живые тараканы. А внизу, в богато обставленной комнате местные доны отыгрывали партию в покер. Тлели дорогие сигары, вышколенный гарсон разливал похожее на венозную кровь вино, манко блестели в свете керосиновых ламп фамильные перстни и печатки.       Кот, у которого уже затек даже хвост, тоскливо смотрел через щель между половицами в карты молодого дона. Тьфу, угораздило залечь прямо над дилетантом-андердогом, наблюдать за его игрой было физически больно.       — Не для покера у тебя мозги, амиго, — шепнул Кот себе в усы. — Был бы там я, обчистил вас всех до последней запонки.       Со стороны улицы завыла собака. Два длинных, один короткий. Так, у Перрито всё ровно, а вот Киса что-то долго копается.       Кот посмотрел на дорогущие напольные часы из красного дерева, увитые позолоченными резными вензелями. Время ещё пока терпело, но лучше бы ей поторопиться.       Тень между основанием часов и монолитным лакированным комодом дернулась и сгустком поменяла положение. Кот удивлённо моргнул. Крыса? Такая наглая? Он быстро пробежал глазами по присутствующим в комнате. Никто ничего не заметил, даже похожий на сухопарую хищную птицу носатый гарсон. Кончик хвоста против воли возбужденно задергался. Крыса, да ещё в игровой комнате, это хорошо. Дополнительный переполох им только на руку.       Словно прочитав чужие мысли, тень опять зашевелилась и крадучись ступила в световое пятно, явив свой облик. От увиденного Кот чуть было не заорал, успев в последний момент зажать лапами рот. Существо меньше всего походило на крысу. Бесхвостое, тощее, остро-сгорбленное, полностью черное, покрытое не то кожей, не то короткой шерстью, оно нервно царапало когтями пол водя вытянутой мордой, пытаясь что-то унюхать. Один вид этой твари вызывал первобытный ужас, живот сдавил спазм, и Кот распластался в пыли чердака, не в силах пошевелиться. Ни гарсон, ни играющие никак не отреагировали на появление уродца, который деловито шнырял вокруг стола, что-то выискивая. Двигался он рывками, противоестественно растягивая конечности в местах суставов, острые уши так же то вытягивались, то уходили обратно в череп, но самым жутким элементом существа были глаза. Два шара на выкате, затянутые молочно-белыми бельмами. Но каким-то третьим чувством Кот знал — оно видит. А вот его, кроме кота, не видит ни кто…       — Эй, Кот, ты что, уснул?       Появление Кисы было сродни спасению. С трудом оторвавшись от рассматривания омерзительного существа, Кот поднял на кошку полные облегчения глаза.       — Киса, я так рад, что ты пришла!       Та, однако, его радости не разделяла. Выгнув бровь, кошка подбоченилась и посмотрела на кота сверху вниз.       — Что ты, черт тебя дери, несёшь?! — зашипела она. — Надо уходить, а ты лежишь здесь ветошью!       Кот пристыжено опустил усы и, не без труда выдрав когти из древесины, поднялся на ноги.       На улице опять завыли.       — Пойдём, Перрито скоро начнёт беспокоиться.       И, перехватив удобнее сумку с выкраденными документами, Киса первая скользнула к водосточному желобу.       О том, что он увидел, Кот предпочёл смолчать.

***

      Гудящая стена пламени взвилась ввысь, кусая небо. Киноварно-красный огонь окрашивал всё вокруг в алые тона, слепя глаза.       Кот беспомощно сжимал в лапах карту и неотрывно смотрел вперед, туда, где стояла высокая черная фигура. Серпы, отражая свет огня, блестели обагренными свежей кровью клыками хищника.       Кот загнано дышал, выставив вперед вместо щита карту. Он знал, что сейчас произойдёт. Горло сдавил спазм.       — Погоня что надо, Гато…       В висках запульсировало. Сейчас… Сейчас он пойдёт. Сделает два шага…       Раз.       Два.       Капюшон пончо слетел с головы. Кот затрепетал, ожидая увидеть выпачканную пеной оскаленную пасть, но морда волка оказалась чистой, а челюсть плотно сжатой.       Что?..       Огонь взвился, и угрожающее гудение медленно перетекло в знакомую мелодию. Волк просто стоял, смотря на него в упор всё так же голодно и жадно, но с места не двигался, не атаковал.       Мелодия Муэрте звучала ровно, баюкающе и чем громче она звучала, тем размытее становился мир вокруг, до тех пор, пока все не слилось в черно-алое пятно.       — Ах!       Кот подскочил и тревожно заозирался. Почти потухший костер, звуки ночного леса, шелест листьев. Киса справа, свернувшийся калачиком Перрито — слева. Очертания новой телеги и стреноженной лошади за кустами. Не «стащили», а «одолжили».       Сон. Просто сон.       Кот устало провел лапой по морде. Аккуратно, стараясь не потревожить своих спутников, он натянул на задние лапы сапоги и побрел к телеге за флягой с водой — во рту пересохло так, что язык лип к нёбу. Лошадь на его появление отозвалась громким фырканьем. Погрозив ей пальцем, Кот порылся в одной из дорожных сумок. Утолив жажду, он устало привалился к колесу, утирая усы. Шелест листьев в верхушках крон успокаивал, но этот звук был не единственным. Едва слышно в шепот ленивого ночного дуновения вплеталась меланхоличная мелодия. Навострив уши, Кот выпрямился. Прислушался. Нет, не показалось. Определив, откуда именно идёт звук он, как был в одних сапогах, без шляпы, безоружный, поспешил в ту сторону.       Лобо обнаружился на краю поляны, сидящим на стволе поваленного дерева. Свет убывающей луны скупо освещал его фигуру, серебря светлый мех и мелкие шерстинки на ткани пончо.       — Гато.       — Лобо.       Немного помедлив, Кот подошел к бревну и, используя обломанные сучья для опоры, забрался на ствол, присаживаясь рядом с волком.       Зевнул во всю пасть, потирая глаза, ощущая, как сонливость накатила с новой силой.       — Кошмары, Гато?       — Угу. Хотя сегодня я проснулся раньше, чем ты меня убил.       — Досадно.       — Не язви.       Лобо негромко хохотнул. И, сменив положение, перевел взгляд с луны на кота.       — Я сегодня посетил Дель Мар. На вас расклеили новые ориентировки.       Запустив лапу за горловину пончо, Лобо выудил относительно свежий прямоугольник бумаги. Оттуда на Кота смотрели три отвратительные карикатурные рожи. «Команда «Друзьяшки». Живыми или мертвыми. 1000 песо за каждого», — гласила надпись под рисунком. Выхватив ориентировку из волчьих лап, Кот уставился на неё, с трудом сдерживая гнев.       — Нет, ты только взгляни на это! Кто вообще мог такое нарисовать?! Они испортили даже Перрито!       — Разве? — Волк с деланным интересом склонился над котом, заглядывая в лист поверх его головы. — Мне кажется, отличный рисунок, особенно ты хорошо вышел. Просто одно лицо.       — Издеваешься?!       Кот резко вскочил, едва не вмазавшись макушкой в волчью морду и гневно потряс ориентировкой перед глазами откровенно веселящегося Лобо.       — Ты хочешь сказать, что этот косоглазый гидроцефал — я?! Да тому, кто это нарисовал, нужно руки вырвать! Никогда ещё легендарного Кота в сапогах не рисовали так убого!       — О, с этим я готов поспорить.       Повторив манёвр «лапа-пазуха» Лобо вытащил небольшую стопку листов всех оттенков желтого в зависимости от качества и возраста бумаги. Не вполне понимая, что это, Кот взял стопку и принялся медленно листать её.       — Мышья матерь, да ты же мой чёртов фанат, — потрясенно прошептал он и, спрыгнув на землю, принялся раскладывать ориентировки в хронологическом порядке. Волк заявление кота не опроверг, но и не подтвердил. Слегка сощурившись, он наблюдал за его манипуляциями, едва заметно ухмыляясь.       — Не легко это признавать, но ты прав. Боже, как они вообще могли додуматься пририсовать мне ТАКИЕ усы?!       Кот продемонстрировал листовку, относящуюся к его омерзительно здоровой четвертой жизни. Оттуда играл бицепсами кот-культурист с пышными залихватски подкрученными черными батиными усами.       — А это? Меня нарисовали так, будто я неделю не просыхал, поспал в канаве, вернулся обратно в паб, там меня отмутузили и облили остатками гаспачо!       — Это твоя третья жизнь.       — Что? А… Та самая? Хм… Что ж, отдам художнику должное, он весьма талантлив и точен до мелочей! — и чуть тише добавил:       — Не мог хоть чуть-чуть облагородить, скотина пряморукая.       Остальные листовки были не лучше: где-то Кота изобразили пузатым, где-то пририсовали кривой хвост, квадратную челюсть, широкий нос или ассиметричные усы. Левый глаз косил буквально на каждой второй ориентировке, так что воспринимался теперь не как дефект, а как изюминка. Неизменными атрибутами в этом параде уродов оставались только шляпа и сапоги. Что ж, хоть что-то эти криворучки смогли передать правильно. На глаза попалась одна из последних листовок его восьмой жизни.       — О, а здесь я вполне сносно вышел.       Кот вытянул листок в лапах, придирчиво рассматривая своё изображение.       — Разве? — Лобо так же склонился к листу. — На мой взгляд, они тебе здесь сильно польстили.       — Они мне недольстили, если хочешь знать.       Волк в ответ расхохотался, а кот, обиженно пыхтя, принялся собирать ориентировки в общую стопку.       — Гато, твоё тщеславие не имеет границ!       — Это называется трезвая самооценка, не зря же меня называют «пушистый дон Жуан».       — У настоящего дона Жуана были весьма дрянная репутация и крайне трагическая смерть, я бы таким сравнением не гордился.       — Пф. Зачем ты вообще их собирал?       Кот вернул волку листовки и с интересом всмотрелся в его морду. Лобо засунул стопку обратно за пазуху и весело ответил:       — Как твой главный почитатель, не смог пройти мимо.       — А серьёзно?       — Я давно уже продумывал, как именно хочу сбить с тебя спесь. Мне оставалось только дождаться предпоследней смерти. Но, поскольку, с твоим крайне небрежным отношением к жизни это могло произойти в любой момент, я начал собирать ориентировки заранее. Со временем они устаревали, я брал новые, а старые забывал выбрасывать. Итог ты видел.       Кот открыл рот, чтобы ответить, но не успел.       В лесу характерно, как если бы на неё наступили, хрустнула сухая ветка. Мир вокруг кота завертелся калейдоскопом, и он неожиданно обнаружил себя в траве опрокинутым на спину. Над ним в защитной стойке навис Лобо, опираясь на землю левой лапой и держа в правой на манер кастета сложенный серп. Напряженно всматриваясь в сторону, откуда донесся звук, он повел носом, ловя носимые ветром запахи. Кот перевернулся на бок, и уже хотел было возмутиться, что де, защита ему не нужна и он в состоянии за себя постоять, но вовремя вспомнил, что оставил в лагере и шпагу, и крошку-кинжал с навершием в виде кошачьей головы. Шикнув с досады, он так же замер, вслушиваясь в наступившую тишину.       Постепенно напряжение покинуло тело Лобо и он убрал серп обратно в держак.       — Перро.       Чуть отстранившись, волк глянул вниз на кота и замер. Два взгляда встретились. Затаив дыхание, Кот, совсем не по-геройски вцепившись лапами в траву, смотрел в горящие алым радужки, невольно проводя параллель с киноварным огнём из своих снов. Сейчас в них пылала жажда.       Лобо, слегка сузив глаза, первым прервал зрительную связь, с излишней поспешностью вставая на ноги и отворачиваясь. Будто стал свидетелем чего-то постыдного или не приятного.       — Тебя ищут, — глухо произнёс он и, прежде чем ему успели ответить, растворился в воздухе.       — Кот, эй, ты здесь!       Прорвавшись сквозь заросли можжевельника, Перрито шумным ураганчиком налетел на Кота.       — Я проснулся, увидел, что тебя нет, решил, что что-то случилось. У тебя всё в порядке?       — Да… Да, всё хорошо.       Продолжая смотреть на место, где ещё секунду назад стоял Лобо, Кот рассеянно погладил Перрито, смахивая запутавшиеся в шерсти узкие листья. Сердце, до этого будто забывшее, как биться, сейчас бешено колотилось в груди.       Какого черта между ними только что произошло?!

***

      Знойная ночь окутала асьенду дона Фернандо мягкой темно-синей вуалью. Уличные фонари горели только у входа и во внутреннем дворе.       Кот лежал на крыше веранды, слегка прикрытый пышными листьями дикого винограда и катал во рту травинку, в ленивом прищуре наблюдая за хозяйскими окнами напротив.       Это был самый необычный заказ на его памяти. Дон Фернандо, благообразный семидесятилетний старичок нанял их команду для слежки за его молодой супругой донной Луисой. Злые языки распускали мерзкие слухи о хозяйке поместья Casa De La Uva, будто она безнравственна и ни дня не была верна своему достойному мужу. Дон Фернандо плакал, как ребенок, утирая глаза платком и умолял знаменитого Кота в сапогах и его товарищей последить несколько дней за донной Луисой, дабы подтвердить её невиновность и преданность. Дело вырисовывалось непыльное, платил старый дон хорошо, только вот одного взгляда на томно обмахивающуюся веером из страусиных перьев донну хватало для того, чтобы сразу понять: злые языки её подвиги ещё и хорошо преуменьшали. Перед «Друзьяшками» вставал серьёзный этический вопрос, щадить ли старого дона или сказать правду, как есть? Киса настаивала на правде («А что он ожидал, беря в таком возрасте молодую жену, престарелый осёл?!»), Перрито призывал к милосердию («Он старый человек, а эта правда разобьёт ему сердце!»), а Кот считал, что в своей семье они разберутся сами («Думаю, нам лучше подыграть дону, если он от горя внезапно отдаст Богу душу, нам никто не заплатит.»).       За донной следили по очереди и за те два дня, что они отработали в асьенде, можно было с чистой совестью сказать, что когда Господь отсыпал верность, Луиса опоздала на раздачу. Проще было сказать, кто к ней НЕ лазил в окна во время отсутствия дона Фернандо, занятого делами плантации. Вот и сейчас Кот лениво наблюдал за пляской теней на зашторенных окнах донны. Минут двадцать назад туда пробрался молодой помощник конюха и теперь «игра в пятнашки» шла полным ходом.       Бесстыдники.       Широко зевнув, Кот перевернулся на живот. Бдеть ему оставалось ещё пару часов до того, как его сменит Киса.       Громко хлопнула дверь о косяк. Во дворик, невнятно бормоча скабрезную песенку, пошатываясь, ввалился старый конюх. Слуга почтенного дона надрался так, что зловонное амбре вдарило в нос даже сидевшему на крыше Коту. Тот оглушительно чихнул и сердито уставился на шатающуюся фигуру. Конюх, по почти ровной параболе направился к маленькому фонтану в центре двора. Достигнув цели, он кое-как умылся, фыркая не хуже лошадей, за которыми ухаживал, и, сев на мраморный край чаши, завел унылую балладу о тяжкой крестьянской доле. Обладающий идеальным музыкальным слухом Кот мысленно взвыл и плотнее натянул на уши шляпу — слушать этот фальшивый дребезжащий гундёж было выше его сил.       На третьем куплете, когда Кот уже на полном серьёзе решил пожертвовать целостностью фасада асьенды и глазами искал, где бы отколупать кусочек черепицы, чтобы запустить им в горе-певца, атмосфера внутри двора резко изменилось. При внешнем спокойствии стало как-то неуютно. Жаркий ночной воздух противоестественно наполнился холодом. Человек, тоже ощутив перемену, смолк, оборвав ноту. Чувствуя необъяснимую тревогу, Кот подполз к краю крыши и осмотрел двор.       Со стороны подстриженных кустов что-то ступило в пересекающиеся круги света от ночных светильников. Зрачки Кота расширились, и он оцепенело замер, вцепившись когтями в зазоры между черепицей.       Та жуткая тварь с бельмами на глазах. Только крупная, крупнее всех, что он видел за всё время. Черная, угловатая, в дополнение к ставшему привычным облику она имела на загривке несколько похожих на шипы отростков. Держа острую морду четко по направлению к человеку, она начала бочком приближаться к фонтану. Конюх тревожно заозирался. Да, он не видел существо, но его инстинкты вопили об опасности, точно так же, как инстинкты Кота велели тому замереть и не шевелиться. Добравшись до фонтана, тварь, высунув тонкий, как у муравьеда язык, облизнула свои щели-ноздри, и снова принюхалась. Конюх, видимо решив, что ему спьяну мерещится всякое, потер тыльной стороной руки глаза.       Тварь сгруппировалась, мышцы перекатились под чёрной шкурой.       — Уходи, пожалуйста, уходи, — одними губами молил Кот, понимая, что сейчас произойдёт.       Существо атаковало.       Всем весом оно навалилось на плечо мужчины и почти тут же отскочило. Конюх свалился на четвереньки и полными ужаса глазами принялся озираться, пытаясь понять, что его сшибло. Существо, проявив пугающую прыть, переместилось ближе к голове своей жертвы. Пространство вокруг пошло странной рябью, и тварь стала как будто более плотной, объёмной, весомой. Взгляд мужчины вперился в монстра. Он его видел. Плюхнувшись на зад, конюх распахнул рот, готовясь завопить от ужаса, но тварь не позволила выпустить крик. Резко выкинув вперед свои конечности, она растянула их в суставах и вцепилась в открытый рот мужчины. Запустив омерзительные костлявые пальцы с когтями прямо внутрь, она начала раздвигать чужую челюсть, не позволяя сомкнуть её обратно. Конюх забился, схватил тонкие угольные кисти, пытаясь оторвать хват от своего лица, его глаза налились кровью и выпучились из орбит от боли. По подбородку, пачкая несвежую серую рубашку и потертый кожаный жилет, струилась кровь. Что-то внутри мужчины забулькало, и он начал затихать, судорожно вздрагивая всем телом.       Кот едва не плакал. Он тихо лежал и глядел, как на его глазах совершается жестокое убийство и всё, что он мог, это неотрывно смотреть на чужие муки, пришпиленный ужасом.       Когда мужчина затих, тварь, продолжая сидеть на месте, вновь высунула язык, который изгибаясь, точно длинная розовая лоза, протянулся вперед и жадно слизал свежую кровь с чужого лица. С омерзительным причмокивающим звуком тварь втянула язык обратно и плавно переместилась на грудь мужчины, просто стянув суставы ужасающих рук-лап. Обнюхав лицо жертвы, существо начало деловито копаться в его рту, но что именно оно делало, Кот не видел. Не хотел видеть. От того, как тварь что-то резко вырвала и отбросила в бок, ему стало плохо, и к горлу подкатила тошнота. Хотелось плакать и звать маму. А потом существо, растянув суставы на задних лапах, точно рак-отшельник, начало медленно проникать в раскрытый рот жертвы, ногами вперед. Тело мужчины корчилось, принимая внутрь черную гуттаперчевую тварь.       Это было невыносимо. Чувствуя во рту вкус желчи, Кот попытался отползти от края крыши. Ватные конечности отказывались подчиняться и обутая в сапог задняя лапа, не имея опоры, заскользила по гладкой черепице.       Отчаянно мявкнув, Кот сверзился с крыши, прямо на освещенный участок земли. Шляпа плавно опустилась рядом. Тихо шипя, кот поднял голову и столкнулся с мерзкой тварью глаза в глаза. Паника и первобытный ужас накрыли с головой. Кот хотел отползти, но отяжелевшие конечности не слушались. Тварь, подняв мерзкую пятипалую когтистую лапу, издала злобное шипение.       Вдруг боковым зрением Кот уловил справа быстрое движение, и одновременно с этим чья-то мягкая лапа закрыла ему глаза, вырывая из бездны кошмара.       — О, Сантиссима, Кот, не смотрите туда!       В лёгкие вернулся кислород, а в окружающее пространство — тепло. Кто-то трепетно обнял его и укрыл чем-то теплым и пахнущим травами.       — Всё хорошо, не бойтесь, вам ничего не угрожает.       Ужас и паника отступили, сменившись умиротворением и трезвостью мысли. Со стороны фонтана доносились лязг и режущие слух визги, — там шёл бой. Кот медленно отвел от своей мордочки чужую лапу.       — Сеньорита, я должен… Я хочу видеть.       Помедлив, Лиса коротко кивнула, открывая обзор, но из мягких успокаивающих объятий кота не выпустила.       Мерзкую тварь атаковал Конехо. Высоко подпрыгивая, он парировал атаку длинных когтей своим ножом для сбора трав, и весьма успешно для такого непримечательного на первый взгляд оружия. Тварь так и осталась торчащей наполовину изо рта мужчины, который теперь стал её продолжением, дергано и бестолково, как марионетка, разворачиваясь в ту сторону, которая нужна была твари.       — Что это? — тихо спросил Кот, не отрывая взгляда от битвы.       Его голос звучал ровно и он не испытывал страха, но это лишь благодаря успокаивающей близости милосердной муэрте.       — Паразиты, — так же тихо ответила Лиса. — Смертные называют их чертями или бесами. Они нападают на ослабленных пороками или болезнями живых, захватывают их тело и калечат душу. Этот мужчина ещё жив, но ему уже не помочь.       Существо (паразит? бес?) свирепо рыча, отчаянно пыталось пронзить Конехо своими кинжальными когтями — вытягивать оно могло любую часть своего тела. Кролик носился по периметру двора, успешно уворачиваясь от чужих атак, но не имея возможности атаковать сам. Скорость боя была такая, что Кот с трудом понимал, что вообще происходит, только рык твари и лязг металла об органические когти давали понять, когда Конехо пытался из защиты перейти в наступление.       Твари явно стала надоедать ловля прыткого противника. Потеряв терпение, желая закончить всё быстро, одним ударом, она совершила ошибку: не рассчитав силу, слишком глубоко вонзила когти левой лапы в крышу веранды и те, пробив черепицу, застряли. Взвыв, тварь потратила несколько драгоценных секунд на высвобождение, но их хватило Конехо на то, чтобы совершить решающую атаку. В светлой лапе сверкнули метательные иглы. С тихим свистом они разрезали воздух, и одна метко вошла над костлявой грудиной твари. Существо заверещало, теряя инициативу в бою. Конехо ловко запрыгнул на плечи тела конюха, изо рта которого торчала верхняя часть монстра, перехватил вопящую тварь за шипы-наросты на загривке и, резко дернув на себя, уверенно рассек мягкие ткани черного горла. Пронзительные вопли резко оборвались. На землю шлёпнулось несколько черных сгустков. В мощном прыжке Конехо покинул плечи мужчины и тело, перекосившись, рухнуло на взрытую боем землю.       В воздухе начала медленно формироваться полупрозрачная дымчатая душа. Мужчина стоял ногами внутри своего тела и тихо плакал. Его жизнь оборвалась так жестоко, мучительно и несправедливо. Смерть — это всегда грязно. Мягко ступая по земле, Конехо медленно подошел к душе. Кот не слышал, что именно кролик сказал погибшему, но тот доверчиво протянул свою руку вперед. Взяв призрачную кисть в лапы, Конехо удобнее перехватил свой миниатюрный серп и острием кольнул центр ладони мужчины. По прозрачному контору прошла рябь, и душа, сжавшись в сферу, вошла в засиявшее лезвие ножа.       Кот невольно вспомнил сбор душ Лобо: никакой мягкости, никакой пощады.       Лиса плавно отстранилась и стянула с его плеч край своей шали. Тепло и запах трав ушли, оставив после себя чувство спокойствия и защиты. Подняв с земли слетевшую во время падения с крыши шляпу, Кот надел её обратно на голову и медленно подошел к поверженной твари. Её черное выгнутое дугой тело источало тошнотный сладко-кислый запах. Кот поморщился и прикрыл лапой нос.       — Здоровая какая. Я думал, они все мелкие.       — Все? — Кролик очень внимательно посмотрел на кота. — Ты видел их раньше?       — Si. Не знаю, что они такое, но последние полгода я вижу их чаще, чем хотелось бы.       — Полгода?       Лиса и Конехо переглянулись. Выражение морды первой стало неожиданно строгим.       — Думаешь?..       — Уверена.       Нахмурившись, Лиса обратилась к коту:       — Кот, как часто ты встречаешься с Лобо?       Тот непонимающе дернул хвостом.       — А какое это имеет отношение? Ладно-ладно, — Кот вскинул лапы, увидев выражение морды лисы. — У встреч нет системы, иногда он пропадает на неделю, а иногда появляется по несколько раз за день, если его цель в том же городе, где и я.       — И, тем не менее, достаточно часто.       Лиса присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с глазами Кота. Тот слегка напрягся, понимая, что сейчас услышит что-то не приятное.       — Кот, когда-то я была в том же положении, что и ты сейчас, смертная, прижизненно связавшаяся со Смертью. Это не запрещено, но противоестественно и бремя за подобную связь несут именно живые.       — Ты хочешь сказать, что я вижу эту чертовщину из-за Лобо? Ты предлагаешь прекратить с ним общение?       Мысль о том, что он может больше не увидеть Муэрте отозвалась в груди, под сердцем, ноющей болью. Он привык, он не хочет, он дорожит этими встречами.       Однако Лиса в ответ отрицательно покачала головой.       — Слишком поздно. Не важно, будешь ты поддерживать связь, или нет, ты всё равно будешь видеть паразитов.       Фантомные тиски отпустили сердце, но тревога никуда не делась.       — И что, с этим ничего нельзя сделать?       — Я что-нибудь придумаю, — обнадежила она и посмотрела прямо в глаза Коту, захватывая его внимание, мягко подавляя волю.       — А теперь иди домой и хорошо отоспись.       Одурманенный Кот послушно кивнул и, слегка качаясь, побрел к гостевому крылу асьенды. Едва кончик рыжего хвоста скрылся за дверью, как Лиса дала волю чувствам.       — ¡Estúpido lobo!       — Mi corazón! — Кролик дернулся всем телом от неожиданности. — Он мог не знать!       — Он идиот, Конехо, и ты это прекрасно понимаешь. Гатито очень повезло, что мы охотились рядом, в противном случае…       Она замолчала и посмотрела на два трупа возле своих лап.       Счастье Кота, что он так и не понял, насколько близок был к самому страшному, что могло случиться со смертным.

***

      Вжик. Вжик. Вжик.       Резкий звук разбивал предрассветную тишину заднего двора старого заброшенного ранчо. Лобо сидел на единственной уцелевшей ступени крыльца и выверенными ритмичными движениями затачивал серп, когда тень от сгоревшего сарая пошла рябью.       — Hola, Lobo.       — Hola.       Волк отложил точильный камень и опробовал когтем внутреннюю сторону лезвия на остроту. Удовлетворившись, он повернул серп и занялся внешним полукругом.       Вжик. Вжик. Вжик.       — Я пришел поговорить о Коте в сапогах.       Вжик. Вжи...       — Лиса опять суёт нос не в своё дело?       Вжик.       — Ты знал, что Кот видит паразитов?       Конехо проигнорировал нелестное замечание о своей паре и приблизился к волку. Тот, с раздраженным вздохом опустил серп на колени и взглянул в глаза кролику.       — Нет.       — Его чуть не убили.       Алые зрачки расширились, но прежде чем Конехо успел это заметить, Лобо отвел морду в сторону.       — Мы успели вовремя, твой Гато удачливый ублюдок.       Волк щелкнул когтем по лезвию серпа.       — Ты пришёл сообщить мне, что я манкирую своими обязанностями?       — Я пришёл отдать тебе это.       На протянутой лапе лежали три амулета, в виде перекрещенных оплетенных цветными нитями шпажек.       — Охо де Диос?— Лобо взял один и повертел, рассматривая в недоумении.       — Лиса сплела их для Кота и его друзей. Они защитят от паразитов и прикроют Коту его зрение. Он больше не будет видеть их.       — Хорошо, передам.       Волк забрал остальные амулеты и спрятал за пазуху.       — Всё?       — Не совсем. Вот это Лиса просила отдать лично тебе, сказала, ты всё поймёшь.       Лобо сощурился, рассматривая веточку незнакомого растения. Его вытянутые листья шли по краям волнами, и под определенным углом казалось, будто сверху их покрывала пыль или светлая пудра.       — Что это?       — Лох серебристый.

***

      — Почему ты не сказал, что видишь паразитов?!       — Я не связывал их появление с тобой.       — Ты должен сразу говорить мне о любой чертовщине!       Волк гневно щелкнул челюстью, нависнув над Котом. Тот, дернув усами, выпрямился во весь рост, распушил хвост и бесстрашно воззрился на клыкастую морду.       — Я живу в магическом королевстве, черт возьми! Здесь каждый день творится чертовщина, ты сам чертовщина, Лобо! И я не вижу причины оповещать тебя о любой дряни, которая попадается мне на глаза!       Волк свирепо рыкнул, пытаясь подавить кота физическим превосходством, но тот достойно выдержал чужой взгляд. Лобо сдался первым.       — Эти твари очень опасны, Гато. Они искажают структуру души. Я не смогу помочь, если не буду знать, что тебе угрожает, — тихо и весомо произнёс он.       Кот, почему-то устыдившись, потупил взгляд и неловко дернул хвостом.       — Я правда не знал, что всё так серьёзно, — он опустился рядом с Лобо, сразу став маленьким и потерянным. — Думал, мало ли, фамильяры чьи, или очередной чародей-психопат постарался. А потом увидел смерть того конюха и… И всё осознал.       Походный костёр уютно потрескивал, выбрасывая вверх снопы искр и пепел. Мягколапка и Перро ушли в поселение пополнить припасы, оставив Кота сторожить место привала (ну как оставили, Кот всеми правдами и неправдами выцарапал себе возможность остаться одному — красноглазая фигура за стволами деревьев как бы намекала) и теперь они делили с Муэрте расстеленное на земле покрывало. До возвращения остальной части команды «Друзьяшек» у них было примерно полтора часа.       — И потом, — печально продолжил Кот. — Какая разница, как именно ты получишь мою последнюю жизнь?..       Лобо издал тихое клокочущее в груди рычание.       — El mortal ignorante. Ты, Гато, либо глуп, либо глух. Я же сказал: паразиты калечат души. Мы перестаём их чувствовать, понимаешь? Если такую душу вовремя не поймать, она сама со временем переродится в паразита. При всём желании я не могу прикрывать твой хвостатый зад каждую секунду твоего существования, Гато, а смертные, видящие бесов долго не живут, — проникновенно закончил Лобо, смотря прямо в зеленые глаза.       Кот затаил дыхание, наконец поняв, что пытается донести до него Муэрте. Больше полугода он, его душа, находятся в смертельной опасности. Судорожно сглотнув, кот схватился за фибулу на плаще, пытаясь побороть подступающий приступ ужаса. Какой ужасный мир, там, за гранью. Раньше он просто боялся смерти и забвения, но, оказывается, существуют вещи похуже, чем угашенный волк-альбинос с серпами в лапах. С ним, хотя бы, можно договориться.       — Меня просили передать кое-что.       Волк протянул три сплетенных вручную амулета-оберега.       — Для тебя и твоей команды.       Кот осторожно принял их, повертел, рассмотрел, погладил подушечками тугое сплетение нитей, от которых тонко пахло знакомыми травами, как от ребосо Лисы.       — Что они делают?       Волк неопределённо пожал плечами.       — Я не разбираюсь в этой шаманской ерунде. Они работают на отпугивание. И ты перестанешь видеть этих тварей.       Рассматривающий узоры кот вскинулся.       — Что? Я перестану их видеть?!       — Да.       Кот с сомнением стиснул обереги.       — Лобо, я возьму их для Кисы и Перро, но не для себя.       Волк вопросительно выгнул бровь.       — Да, я напуган до чёртиков, но я не хочу снова ослепнуть, когда рядом бродят такие существа. А если амулеты не сработают? Я должен знать, что моим друзьям ничего не угрожает, я должен защитить их. Не важно как, даже ценой своей жизни и души, — закончив говорить, Кот поднял глаза и замер.       Лобо смотрел на него прямо. В потеплевших алых зрачках читалось одобрение. А ещё удовольствие. Волку нравилась готовность кота встретить опасность лицом к лицу, и от осознания этого в кремовой кошачьей грудке растекся жар. Лобо им доволен.       — Да, я не разбираюсь во всей этой шаманской чепухе, но я могу сделать так, что ты сумеешь попортить им кровь. Дай своё оружие.       Не вполне понимая, что задумал Муэрте, Кот послушно вытащил шпагу и кинжал гатито. Волк, сверкнув алым огнём глаз, перехватил свой серп и полоснул острием по черной подушечке на лапе. Кровь начала сочиться из свежего шрама.       — Что ты…       — Тсс, Гатито, тебя пугает вид крови? — Лобо насмешливо ухмыльнулся и взял кошачью шпагу.       Под недоумевающим взглядом Кота, он провел окровавленной лапой по всей длине лезвия. Кровь на мгновение заискрилась розоватыми переливами, как турмалин на солнце и ушла в металл, не оставив следа. То же самое волк проделал и с крошкой-кинжалом, смотревшимся в его лапе детской игрушкой. Потрясенный увиденным, Кот принял своё оружие обратно.       — Это что сейчас было?       Лобо лениво провел языком по шраму, залечивая, и с усмешкой посмотрел на кота сверху вниз.       — Раньше ты мог только видеть этих тварей, а теперь сможешь убивать. Моя кровь для них яд.       Кот с сомнением переводил взгляд со шпаги на кинжал, вспоминая бой паразита с Конехо. Как бы не были хороши его боевые навыки, драться, как кролик, он не сможет.       — Единственное, тебя надо натренировать. Паразиты дерутся подло и грязно, а ты же у нас герой, благородная легенда, — с легкой издевкой в голосе протянул Лобо, клонясь к острому рыжему уху. Кот сглотнул, ощущая всем телом трепет и смутное предвкушение.       — Мной займётся сам Муэрте?       — Никто не натаскает тебя лучше, чем я.       Вернув привычную дистанцию, волк попутно цапнул оставленную на покрывале широкополую шляпу. Повертев её в лапах, он отцепил перо от крепёжной ленты.       — Эй! Верни на место! Я за ним три месяца гонялся! — Кот от возмущения вскочил на ноги.       — Лично за страусом бегал? — флегматично уточнил Лобо, рассматривая перьевой стержень.       — Да! Нет! Я купил его у барыги, под цвет меха, такие перья не достать! Верни!       Кот попытался выхватить перо из лап волка, но тот увернулся, даже не прервав своего занятия.       — Что ж, тогда тебе придётся очень постараться.       Лобо продел заостренный очин между нитями полотна пончо у горловины.       — Твоя сегодняшняя цель — отнять его у меня. Стоит поспешить, до прихода твоих осталось, — Волк поднял морду, принюхиваясь. — Минут двадцать.       — Эти волчьи штучки…       Ворча, Кот поправил пояс, плотнее натянул сапоги и расстегнул фибулу, сбрасывая плащ на покрывало. Нарочито небрежно размял плечи и резко выбросил вперед лапу с зажатой в ней шпагой.       — Бойся меня, если посмеешь!       Волк отступил на несколько шагов, растягивая пасть в предвкушающей улыбке. Его глаза ярко вспыхнули алым, а в лапах затанцевали серпы, выбивая металлом о металл золотые искры.       — Щадить не буду, Гато.       — Сделай милость, — дерзко ответил Кот и атаковал.       Лобо не обманул в обещании действовать грязно и подло. Он очень быстро захватил инициативу в бою, вынуждая кота обороняться, не оставляя ему ни единого шанса добраться до пера. Кот использовал все известные ему приёмы, но Муэрте всегда оказывался на шаг впереди, предвосхищая любое действие. В другой ситуации это могло бы подогреть кошачье эго — Лобо явно потратил время на изучение его стиля боя, но сейчас в груди клокотали лишь досада и жажда реванша. А ещё были они, моменты, при которых Кот мог бы быть убит. Уже семь… нет… черт, восемь раз.       Лобо будто намеренно тыкал носом в каждую ошибку, в каждый неверный выбор, как неразумного котёнка, только вчера взявшего в лапки шпагу. Это злило, лишало хладнокровия. Кот пропустил серьёзный удар в грудь. Раскинув лапы, он выронил шпагу и упал навзничь. Едва лопатки коснулись примятой травы, горло тисками сжала волчья лапа, а над головой в землю вонзился серп на треть лезвия.       Два алых огня вспыхнули над ним.       — Сколько?       — Девять.       — Ты слишком рассеян, Гато. Недопустимо.       Лобо слегка переместил большой палец, не разжимая захват, и поддел когтем подбородок Кота.       — Соберись.       Он окинул взглядом распластанное тельце и отстранился, почти нежно проведя ладонью по взлохмаченной кремовой грудке. Поймав себя на смутном желании потянуться за ускользнувшим прикосновением, Кот зажмурил глаза, пытаясь вернуть себе концентрацию и ясность мысли. Волк выдернул из земли серп и отошел. Стерев лапой с мордочки выражение досады, Кот нащупал рукоять шпаги и поднялся на ноги. Лобо стоял в боевой стойке, золотистое перо контрастировало с черным пончо, нелепо-щегольское, чужеродная деталь в мрачном образе.       — Ты должен драться так, как дрался со мной тогда. Смерть отступает перед жаждой жизни, Гато.       Кот глубоко вздохнул. В груди растеклось уютное тепло — Лобо учит его, хочет сделать лучше.       Вдохнул. Выдохнул. Плавно скользнул вправо. Волк ступил против него влево, перехватив серпы остриями вниз.       — Слабость паразитов в их нетерпении. Им не интересны приёмы и пируэты, их цель — насадить на когти, присосаться к жертве и выпить её жизнь.       Лобо вскинул лапы и обрушил на кота мощный удар сверху, имитируя манеру атаки паразита. Кот едва успел отскочить, чтобы в следующий момент на одних рефлексах отпрыгнуть ещё, и ещё. Волк не давал передышки, всё его боевое мастерство сузилось до однообразных пронзающих ударов сверху. Земля вокруг них очень быстро покрылась рытвинами и бороздами, мешающими перемещению. Кот всё же запнулся и позорно упал второй раз за бой. Серпы зависли над ним оскаленными клыками, но не опустились. Тяжело дыша и прижав уши, Кот ожидал шпильки или насмешливого замечания. Но…       — Не плохо, Гато.       Не веря ушам своим, кот поднял голову. Лобо высился над ним, с совершенно серьёзным выражением морды.       Да как же…       — Ты издеваешься? — с тихим шипением заговорил Кот. — Да это был мой худший бой в жизни! Позорнее, чем тогда с тобой в баре!       В расстроенных чувствах кот поднялся на ноги и пнул мягкую выбоину на земле, пачкая носок сапога свежей почвой. Он не может получить похвалу в такой момент, тем более от такого виртуоза, как Лобо.       — Смертные погибают, когда их сознание захватывает гордыня. Она мешает верно оценить ситуацию, принять свои ошибки и несовершенства. Ты дрался отвратительно. Но я увидел главное: смирение и потенциал.       Кот осмысливал услышанное, успокаиваясь.       — Значит, я всё ещё стою того, чтобы тратить на меня время?       — Моё время бесконечно, Гато. А с новыми навыками есть шанс продлить твоё.       Несколько мгновений они смотрели глаза в глаза, а потом Кот хрипло засмеялся, опускаясь на смятое покрывало. Мышцы начало тянуть, давно он так интенсивно не тренировался. Настроение подскочило на несколько пунктов.       — Gracias, Muerte.       Вместо ответа волк вскинул голову, навострив уши.       В отдалении послышались голоса, и Кот отвлёкся, посмотрев в сторону, откуда они раздавались.       — А, да это же Киса и, — кот повернулся к опустевшему пространству. — Перро… Ушёл.       Досадливо поморщившись, Кот поднялся на ноги, накинул обратно на плечи плащ, поискал глазами шляпу и с удивлением обнаружил, что её вновь украшает пышное страусиное перо.       И когда этот волк всё успевает?..

***

      Гудящая стена пламени взвилась ввысь, кусая небо. Киноварно-красный огонь окрашивал всё вокруг в алые тона, слепя глаза. Он, словно живое существо, сужался вокруг Кота, разделяя его и стоящую в отдалении черную фигуру. Огненное марево искажает черты, превращая её в мутное бесформенное пятно. В ноздри ударяет едкая вонь дыма и гари. В горле першит и Кот отчаянно пытается вдохнуть, но не может. А стена огня всё ближе и ближе…       Кот резко подорвался, хватая ртом воздух. Горький привкус гари осел на языке и нёбе. Не без труда сфокусировав зрение, он обнаружил сидящую в изножье кровати темную сутулую фигуру. Голос спросонья дал петуха и вместо вопля из Кота вырвался невнятный надрывный сип. Лишь мгновение спустя он разглядел в блёклом лунном свете волчий хвост на покрывале.       — Maldita sea! Лобо, ты меня напугал! — злобно зашипел кот, косясь на другую сторону гостиничной кровати, где мирно спали Киса и привалившийся к её боку Перрито.       Волк никак не отреагировал, даже головы не повернул. Что-то не так. И этот едкий запах дыма…       Чувствуя в груди тревогу, Кот откинул тонкую простыню и соскользнул с края кровати метко впрыгивая в стоявшие внизу сапоги.       — Выйдем, не хочу их будить, — тихо произнес он.       Из-под капюшона виднелся только кончик светлой морды и черный нос. Сохраняя безмолвие, фигура поднялась, и первая побрела в сторону двери. Кот отметил, что на светлой простыне остались странные черные следы.       Проведя по ним лапой и присмотревшись, он понял, что это сажа.       Что, черт возьми, произошло?!       Кот нагнал Лобо на лестнице. Тот, игнорируя чужое присутствие, спустился в барную залу, пересек её и покинул придорожную гостиницу через задний вход. Дойдя до наполненной свежей водой поильни для лошадей, волк остановился. Отставший Кот, стоя в дверях, наблюдал, как Лобо стянул через голову пончо, не глядя швырнул его на деревянную перекладину коновязи и склонился к воде. Зачерпнул, небрежно омыл морду и тяжело осел на землю подле поильни, устало потирая пальцами левой лапы закрытые глаза.       Абсолютно сбитый с толку, Кот медленно приблизился, но прежде чем он успел что-либо спросить, Лобо заговорил первым.       — Сгорел сиротский приют при церкви.       — Hombre…       Так вот откуда этот гадкий запах.       Присмотревшись, кот различил на волчьей морде и лапах множество черных следов от копоти. Не смытые частицы пепла впитались в посеревший от воды мех.       — Odio recoger las almas de los inocentes.       Кот непонимающе дернул ухом.       — Какая раз…       — Не с этой мордой, Гато!       Оскаленная пасть зло клацнула, показывая ряд острых зубов, созданных, чтобы рвать плоть и отделять суставы друг от друга, глаза вспыхнули алым, испачканный копотью и слипшийся от воды, мех торчал в разные стороны. Настоящий монстр из Преисподней. Коту потребовалось всё мужество, чтобы выдержать этот пылающий взгляд.       — Праведников проводят такие, как Лиса или Конехо, а не я. Не это, — он поднес раскрытую лапу к нижней челюсти, демонстрируя. — Они должны видеть в свой последний миг.       Закончив, Лобо обратно привалился спиной к обитой жестью поильне и устало прикрыл глаза, безвольно сложив лапы на согнутых коленях. Кот молчал, потрясенно смотря на застывшую фигуру. Только сейчас он увидел, насколько волк действительно старый. Было очень легко забыть о его истинной сущности в мире, полном магии и волшебных существ. Но Лобо другой, он вне всего, что его окружает. Как долго он существует? Сколько смен поколений успел увидеть? Сколько душ проводить? Сотни? Тысячи? От этих цифр мурашки начинали бежать от холки к затылку. И всё же, не смотря на всю свою сверхъестественную суть, натура Лобо осталась слишком смертной. Вольная, страстная, она не смогла вместиться в узкие рамки отрешенной личности проводника между мирами. Только сейчас Кот понял, насколько ему повезло тогда, на корриде, когда первая жизнь попала в серп Лобо. Будь на его месте кто-то вроде Конехо, он бы уже давно покинул этот мир, растратив всё впустую, так и не поняв, каким сокровищем обладает. Но патроном его жизней (смертей?) стал Лобо, который, нарушив ряд негласных правил, буквально спас горе-легенду от самой страшной ошибки, которую может совершить смертный.       Имея смутное представление, как он воплотит пришедшую на ум идею, Кот медленно начал стягивать сапоги с задних лап. Он чувствовал — сейчас Лобо нуждается в нем, в его участии.       Борта поильни были очень узкими, и плоская подошва сапог не годилась для долгого удержания баланса. Запрыгнув на ближайший к Лобо край, Кот, немного поразмыслив, зачерпнул воды и с решительным видом принялся очищать волчий мех, начиная с особенно темного пятна на левой стороне светлой манишки. Волк от прикосновения едва заметно дрогнул, но положения своего не изменил, позволяя коту промывать и прочесывать когтями мягкий подшёрсток.       Копоть вычищалась неохотно, казалось, она въелась до самой кожи. Нос раздражала неприятная, тревожащая вонь гари, сквозь которую пробивался более естественный запах мокрой псины. Кот настолько увлекся процессом, что в какой-то момент ступил на крепкое плечо, чтобы смыть чёрный след на лбу волка. Лобо мягко выровнял позу, чтобы коту было удобнее.       Грязь поддавалась чужим усилиям, и на светлом мехе оставалось всё меньше и меньше черных разводов.       — Gracias, Gato.       Кот едва заметно улыбнулся, копаясь в шерсти на загривке, как он тут-то испачкался? В груди стало жарко, а хвост против воли грациозно изогнулся вверх.       — Это меньшее, что может сделать такая легенда, как я, — попытался он за неловкой шуткой скрыть своё состояние.       — Легенда… Я при жизни тоже был весьма… М-м-м… Знаменит в определенных кругах, — голос волка прозвучал глухо.       Кот, не отрываясь от своего занятия, напрягся и обратился в слух. Впервые за все их встречи Лобо заговорил о себе смертном.       — Когда ты назвал меня охотником за головами, ты был не далёк от истины. Меня боялись и ненавидели, я имел кровавую репутацию. В моём присутствии замолкали, трусили смотреть в глаза. Одно упоминание обо мне заставляло людей понижать голос и испуганно озираться.       Он замолк, устремив взгляд в пустоту. Кота так и подмывало попросить продолжить, но он не решался, боясь спугнуть момент. Кто знает, когда Лобо пожелает снова удариться в воспоминания и пожелает ли вообще.       Когда пауза стала невыносимой, волк дернул острым ухом и продолжил.       — Я отнял столько жизней, что сбился со счёта, а моя жизнь…       Он снова смолк. В этот раз Кот рискнул подать голос.       — Что — твоя жизнь?       — Гордыня, Гато, опаснейший порок. В свой последний день я столкнулся в таверне с очередной попыткой убить меня. Их было семеро, разумеется, никто не выжил. Но пока я разматывал кишки одним, самый мелкий и пронырливый в их шайке успел всадить мне нож под ребро. Я не уделил этому должного внимания и когда покончил с теми мучачос, вместо того, чтобы обратиться за помощью, я, чувствуя усталость, просто нашел пустую комнату в этой же таверне.       Кот, забыв о своём деле, стоял на краю поильни, потрясенно молча.       — А… потом? — спросил он, уже, в общем-то, зная ответ.       — Я истёк кровью, Гато. Я, опытный головорез, лёг, уснул и истёк кровью. Гордыня. Разве мог такой, как я, помереть от такой несерьёзной раны? Конечно, нет, я же удачлив и всемогущ, как дьявол! Знаешь, а мы ведь похожи с тобой, Гато, ты бездарно спустил восемь жизней, а я — единственную.       Волк горько усмехнулся и поднял на кота тусклый усталый взгляд.       — Выходит, ты не мог простить мне своей ошибки?       Лобо несколько раз моргнул, а потом его пасть растянулась в подобии улыбки.       — Да, не мог. Твоя жизнь напомнила о старых славных деньках. Связь с тобой вынуждала меня быть в курсе практически всего, что ты творил. Такого сильного стыда за чьи-то действия я ещё не испытывал.       В ответ Кот закрыл морду лапами и застонал.       — Я был таким придурком…       Лобо в ответ не без удовольствия хохотнул, весело смотря на гримасу напускного укора.       — Хм, — волк прищурился. — Гато, у тебя пятно под носом.       — А?       Кот моргнул и тыльной стороной кисти утер моську, но только сильнее размазал каплю сажи по белой шерстке.       — Всё?       Волк отрицательно покачал головой и протянул вперед лапу, осторожно обхватывая округлую кошачью голову и с лёгким нажимом проводя пальцем по вибрисам, вытирая. Кот замер, забывая дышать. Зрачки расширились, мех колко встопорщился вдоль хребта, а предатель-хвост, распушившись, вновь грациозно взвился вверх, кокетливо изгибаясь в кончике. Каждый удар сердца отдавался во всём теле, и Кот почувствовал, как растерянность и смущение сдавили грудную клетку. Лобо, не замечая чужих эмоций, ещё раз провел пальцем по длинным белым усам и, повинуясь озорной прихоти, слегка почесал когтями нежное место под рыжим острым ухом. В кошачьей гортани родился и тут же угас бархатный урчащий звук. Ужас и стыд накрыли волной. Кот в панике схватился за своё горло, проклиная чертову реакцию на неожиданную ласку.       В алых глазах зажегся огонёк интереса.       — Эти кошачьи штучки.       Лукаво ухмыльнувшись, Лобо снова почесал когтями померанцевый мех, постепенно переходя на светлую линию челюсти. Кошачья гордость требовала всё это прекратить, он, чёрт возьми, Легенда в Сапогах, а не месячный котёнок, но что-то в пылающем взгляде, какая-то жаркая эмоция, которую кот не мог, или боялся, разгадать, останавливала. В голове пульсировала мысль, что сейчас от его реакции зависит то, что будет… потом. Путаясь в мешанине ощущений, страха и желаний, Кот, чувствуя себя невероятно жалким из-за собственной слабости, всё же решился.       Легенды не отступают, не так ли?       Подавшись чуть вперед, он закрыл глаза и позволил себе расслабиться, полностью отдаваясь ощущениям. Пространство вокруг наполнилось уютным бархатным мурлыканием.       — Es encantador, — тихо произнёс Лобо и поскреб под светлым горлом, жадно впитывая чужую реакцию на ласку.       Кот, наплевав на все сомнения, на свою гордость, сам начал потираться щекой о восхитительно-твердые волчьи когти. Ах, за всеми событиями он и забыл, как это приятно, тереться обо что-то! Легко пренебречь маленькими кошачьими радостями, когда ты вопреки своей природе существуешь по правилам человеческого общества.       Бум, бум, бум.       Острые уши дрогнули, улавливая глухой, ритмичный стук. Слегка сморщившись, Кот приоткрыл веки и скосил глаза, ища его источник. Увиденное сразило его в самое сердце. Переведя потрясенный взгляд на Лобо, кот почему-то шёпотом произнёс:       — Хвост.       — М?       — Он виляет.       — Пусть виляет, — последовал такой же тихий ответ.       Лобо чуть склонился вперед, всматриваясь в живую зелень глаз напротив, ища в них что-то. Голову и грудь Кота охватило жаром. Он знал значение таких взглядов. Всего на мгновение пронзительно воззрившись в алые зрачки, Кот расслабился, прикрывая веки. Он дозволял. Чувствительные усы дрогнули, ощутив горячее дыхание, которое сменилось пробным влажным касанием гладкого языка. Кишки скрутило почти болезненным восторгом. Чувствуя слабость в мышцах, Кот чуть склонил голову и разомкнул рот, небрежно скользнув своим языком по чужому. Лобо неожиданно отстранился, громко фыркнув в нос.       Сбитый с толку, Кот открыл глаза. Лобо смотрел в ответ смущенным взглядом, потирая вытянутую морду.       — Оказывается, кошачий язык действительно шершавый, — произнес он, сдерживая смешок.       Кот растерянно заморгал. Застигнутый врасплох, он не знал, что ответить. В голове начали зарождаться бессвязные мысли, одна мрачнее другой, но волк, вовремя заметив уязвимое выражение в зеленых глазах, вновь подался вперед, обхватывая ладонью кошачью голову. Пальцем он медленно огладил рыжую скулу, успокаивая, постепенно переходя на покрытый белой шерстью подбородок.       — Много думаешь, Гато.       Лобо снова скользнул языком по чужому рту, ещё и ещё, мягко, но настойчиво. Когтями он осторожно прошелся по встопорщенному загривку, и ниже, к лопаткам. Тихо выдохнув, Кот, издав слабый стон, обхватил мягкими лапами волчью морду и вернул ласку. На этот раз волк не отстранился. Стук виляющего хвоста стал сильнее и ритмичней. Кот прижал уши к голове и тихо заурчал, позволяя волку вылизывать свою мордашку. Постепенно тот перешел на горло, пробуя мягкую восхитительную вибрацию, осознавая, насколько высоко было доверие Кота, если тот допускал полную зубов волчью пасть к уязвимой гортани. Клыки слегка сжали белую мягкую шерсть над местом, где рождалось мурлыкание. В чуткий волчий нос тут же ударило смешение запахов, знакомый остро-кислый страха и новый, пикантно-мускусный. Лобо уткнулся мордой в основание кошачьей шеи, пытаясь догнать эту новую манящую ноту. Черные когти впились в рыжий бок, и Кот не сдержал болезненного мявка.       Увлёкся.       Хватка разжалась. Освобожденный Кот жадно вдохнул полной грудью, распластавшись на волчьей ладони.       — Прости.       Кот слегка приоткрыл глаза.       — Тебе не идёт извиняться. Я знаю, на что иду, Муэрте.       Лобо замер, с интересом рассматривая умостившееся в лапах тело. Этот кот был для него чем-то непостижимым в своих решениях. Он смотрел в ответ на изучающий взгляд прямо, не пытаясь что-то утаить. Живая зелень в кошачьих глазах мягко мерцала уверенностью. Это завораживало. Какие же у него красивые глаза…       — Прямо «Зелень Шееле»…       — А?       — Твои глаза. Они, — Лобо нахмурился и мотнул головой. — Нет. Забудь. Не бери в голову.       Вдруг волк всем телом напрягся и выпрямился, уставившись куда-то на северо-запад. Приподнял морду. Принюхался.       — Мне пора, Гатито.       Плавно опустив Кота на землю рядом с поильней, Лобо встал на лапы. Стащил с перекладины коновязи своё пончо, несколько раз энергично встряхнул его и надел обратно через голову. Кот, всё ещё переваривая случившееся, медленно натягивал на задние лапы сапоги. Он не смотрел на приводящего себя в порядок волка, ожидая, что тот как обычно уйдёт, не попрощавшись. Но головы совершенно неожиданно коснулись теплые пальцы, нежно почёсывая.       — До встречи, Гато.

***

      — Зелень Шееле, зелень Шееле… Хм… Киса, ты не знаешь, что такое «Зелень Шееле»?       Разморенная мягкой тряской телеги Мягколапка лениво приоткрыла глаза.       — Впервые слышу.       Сидящий на козлах Перрито встрепенулся.       — Как, вы не знаете эту историю?!       — Не.       — Не-а.       Пёсик в восторге закатил глаза.       — О-о-о! Я услышал, как её обсуждали две почтенные сеньоры! Это случилось очень далеко отсюда, я даже не запомнил название страны, настолько она далеко, и…       — Перрито, — мягко осадила его Киса. — Можешь сразу к делу?       — Да, конечно! Карл Шееле — это маг-алхимик, который лет сорок назад… Или пятьдесят… Или шестьдесят?.. Ладно, не важно. Он создал краситель идеального зеленого цвета, который назвал в честь себя — «Зелень Шееле». Этот цвет так всем понравился, что люди начали заказывать себе одежду, мебель и даже обои, окрашенные этим пигментом! Только вот позже выяснилось, что состав краски ядовит, что-то там с мышами связано, и люди, носившие этот цвет, медленно умирали. Теперь краситель Шееле считается синонимом смерти. Вот такая история, — весело закончил Перрито, виляя хвостом.       Кот и Киса переглянулись.       — Перро, твоя манера рассказывать жуткие вещи с радостным видом пугает, — Киса натянуто усмехнулась и перебралась на козлы к пёсику. — Меня больше интересует, причём тут мыши? Этот пигмент из них добывали, что ли?..       Потрясенный Кот откинулся на борт телеги, и тупо уставился на вечереющее небо, по которому плыли золотисто-багряными росчерками перистые облака.       — Ха, идеальный зеленый, значит, — пробормотал он себе в усы. — Муэрте, романтик недобитый.       Про себя Кот сделал пометку тоже сравнить глаза Лобо с чем-нибудь неожиданным, к примеру, со свежеприготовленным гаспачо. Ну а что, похоже ведь!

***

      Палящий диск солнца медленно клонился к неровной линии горизонта. Высоко в безоблачном небе лениво парил канюк. Кот сглотнул ставшую вязкой слюну и сверился с компасом в лапах. Если он всё рассчитал верно, до города они доберутся к полуночи. Закрыв футляр с устройством, он убрал его обратно к пожелтевшей карте в потрепанную сумку.       Измученная гнедая медленно тащила за собой телегу, по её лоснящимся от пота бокам ползали насекомые, но Кот ничем не мог их отогнать. Дорогу, по которой они ехали, составляли две полузаросшие колеи, вдоль которых росли колючие, покрытые малиновыми цветами кустарники, острострельные агавы и пожухлые травы самых разных форм. В отдалении, несуразно изогнув толстенные ветви, с похожими на взбесившихся ежей кронами, стояли столбы юкки; небо подпирали аскетичного вида кактусы сагуаро. Унылый, однообразный, песочно-каменистый, с пыльными растениями, пейзаж.       За спиной послышался шорох и гибкая фигурка, перешагнув край телеги, села на козлы рядом.       — У нас воды осталось на дне фляги.       Кот дернул левым усом.       — Как Перро?       Киса медлила с ответом.       — Пока держится. Он всё ещё спит. Только вот… нос сухой и горячий.       — Паршиво.       Кот крепче сжал вожжи, мышцы на руках характерно дернулись, но щелчка не последовало. Лошадь не виновата и устала так же, как и они. Ещё издохнет и тогда…       Что тогда, думать не хотелось.       На скрытое тенью от шляпы плечо легла аккуратная, но твёрдая лапка.       — Кот, не грызи себя, — тихо произнесла Киса, проникновенно смотря в напряженную мордочку Кота. — Перрито сильный, он справится.       — Ты не понимаешь. Если бы только я был более осмотрительным, если бы тщательнее проверил заказчика, если бы…       — Сел на лошадь — терпи ухабы, — вспомнила Киса старую пословицу. — Жизнь наёмников всегда риск, мы не можем предугадать всё.       Она была омерзительно права. Кот сжал зубы и невидящим взглядом уставился на лоснящийся круп кобылы. Да, он оставил беспечные деньки в своих прошлых жизнях, но команда «Друзьяшек», не смотря на относительно честную наёмническую деятельность, всё ещё оставалась вне закона. Годами нарабатываемую репутацию так просто не изменить и в этих землях было полно тех, кто был бы не прочь озолотиться за счёт их голов. Заказ оказался хитро спланированной ловушкой, крикливый недотёпа-губернатор Дель Мара организаторам и в подмётки не годился. Кот сам не понял, как им удалось вырваться из лап головорезов, только вот Перро… Арбалетный болт вспорол плоть на его плече до самой кости, и на две трети ушел в борт телеги. Пролети снаряд хотя бы на сантиметр левее, и…       Кот стиснул вожжи. Это только отсрочка, их подловили уязвимыми у чёрта на рогах, уставшими после долгой дороги, с крохами припасов, всего с двумя флягами воды. Да, они прорвались, но жара и отсутствие поселений на многие километры вокруг играли против них. Киса, как смогла, остановила кровь, промыла и перевязала рану, но без лекарств Перро не выжить. До ближайшего крупного города четыре дня пути под палящим солнцем, терпимо, если ты здоров, но не когда на грани смерти. Боясь, что может начаться заражение, Кот, изучив карту, принял волевое решение ехать старой дорогой, проходившей через пустыню. Так они экономили сразу два бесценных дня, но рисковали нарваться на новые проблемы. Киса, хоть и поддержала идею ехать напрямик, верно заметила, что раз этой дорогой не пользуются, то с ней что-то не так.       Тени становились длиннее, золотой диск солнца застыл совсем низко над горизонтом, плавя холмы и гористые возвышения. Ещё пара часов и оно скроется. Зной дня сменят сумерки, и станет немного полегче. Если, конечно, им на хвост не сядут койоты.       — Что это там?       Киса, поправив намотанную от солнца на голове тряпку, встала на козлах и приставила к прищуренным глазам козырьком ладонь. С минуту она напряженно всматривалась вдаль, пытаясь понять, не обманывает ли её зрение.       — ¿Qué demonios?       Кот приподнял голову.       — Что там?       — Похоже на дома…       Встревоженная, Киса достала из сумки карту и, развернув её, принялась тщательно изучать выбранный ими путь.       — Я не понимаю, — тихо пробормотала она. — Здесь нет никаких поселений. Ну не может же это быть Сан-Хавьер! До него ехать ещё минимум восемь часов, а с нашей скоростью все десять!       Киса беспомощно посмотрела на Кота, сжимая в лапах карту. Только чертовщины с городами-призраками им не хватало. Кот нахмурился. Он тоже слышал жуткие байки о покинутых городах, но вот проверять их достоверность именно сейчас никакого желания не было.       Сзади захныкал и что-то невнятно пробормотал на испанском спящий Перрито.       — У нас нет выбора, Киса. Едем.       Низенькие, покрытые облупившимся саманом, домишки медленно приближались к ним. Они жались друг к другу кучкой, как потерявшиеся индюшата, разделяемые широкой полосой единственной главной дороги. Вскоре можно было различить признаки запустения, костлявое сплетение застрявшего в обломках телеги перекати-поля, обвалившиеся стены домов, выбитые, потемневшие от времени ставни и выкорчеванные из петель криво сделанные двери. Как будто жившие в них люди убегали от чего-то ужасного. Прорастающие прямо на порогах колючие кустарники, остовы бесколесых телег, провалившиеся навесы, проломанные бочки и тишина. Тяжелая, зловещая, которая бывает только в заброшенных, забытых поселениях и домах.       На расстоянии трёхсот метров от въезда кобыла замедлила шаг. Высоко подняв голову, она принялась принюхиваться, широко раздувая ноздри и тревожно фыркая. Кот тронул вожжи, понуждая гнедую продолжить путь, но та упрямо стояла на месте. Вздохнув, он передал правление Кисе и, пройдя по оглобле, запрыгнул на спину кобыле, сразу за хомутом.       — Ну-ну, милая, — ласково заговорил Кот, поглаживая гнедую по горячей шее. — Мне тоже не хочется туда идти, но мой друг умирает, а ради него я готов залезть даже в пасть сатане. Давай, милая, знаю, ты боишься, но от кучки койотов мы тебя защитим. Давай же, пошла.       Гнедая, громко фыркнув, пришла в движение. Колеса привычно заскрипели. Да, дикие звери не очень любят места, где когда-то жили люди, но реакция лошади говорила сама за себя — теперь Кот был абсолютно уверен, что город не такой уж пустынный и не важно, засели там койоты или одичавшие собаки.       Момент въезда Киса отметила тихим вздохом. Полуразрушенные дома слепыми провалами окон уставились на внезапных гостей и, боже, Кот ощутил себя редким товаром на базаре в людный день. Скрип телеги, удары колёс о мелкие камни на земле, глубокое лошадиное дыхание — всё стало таким раздражающе-громким, мешающим. Кот и кошка, чувствуя холодок страха в районе лопаток, беспрестанно озирались, опасаясь сами не зная чего.       Когда они миновали десяток домов, почти доехав до находившегося в центре поселения высохшего колодца, впереди, в тени одного из строений, показалась странная фигура. Босой мужчина в посеревшей рубахе и вылинявших штанах.       Гнедая снова самовольно встала.       Кот прищурился, приподнимаясь на козлах. Киса медленно сползла к Перрито, незаметно вынимая клинок из ножен.       — Буэнос ночес, амиго, — громко заговорил Кот, обращаясь к незнакомцу. — Мы едем в Сан-Хавьер. Не подскажете ли, как долго до него отсюда?       Тишина.       — Эм… Сеньор?       Мужчина, слегка качнулся, но так и не подал голоса. Из черноты дверного проёма дома, возле которого он стоял, вышли ещё двое. Простоволосая женщина в ободранной юбке и полуспущенной грязной блузе и тощий мучачо лет пятнадцати на вид. Держась прямо, они медленно продвигались вперед, спотыкаясь о мусор, обломки двери и камни. Ощущение, будто им некомфортно в собственном теле. И тень. Как и мужчина, они строго держались тени.       Их вид вызывал мучительную тревогу. Кот лихорадочно всматривался в незнакомцев, их одежду, руки, лица, глаза. Глаза…       Желудок сжало тисками ледяного ужаса.       Их зрачки затянуты б_е_л_ь_м_а_м_и.       — Кот, — шепот Мягколапки звенел. — Дома, окна. Посмотри в окна! Ты тоже их видишь?!       Кот уже знал, кого он там увидит. Десятки, а то и сотни паразитов, как пауки, копошились внутри домов, беспрерывным живым месивом облепив ссохшиеся рамы и дверные косяки. Они жадно смотрели в сторону телеги, щелкали омерзительными клыками, высовывали в нетерпении узкие языки и возбужденно потрясали шипами-наростами на загривках. Но не нападали, нет.       С титаническим усилием подавив первый приступ паники, Кот напряженно задумался, метаясь взглядом от одного дома к другому. Что же ему рассказывал Лобо?       — Паразиты, Гато, хоть и примитивны, но не лишены подобия разума. Они очень осторожны, атакуют всегда наверняка, их видят только те жертвы, которых паразиты считают пойманными. Больше всего боятся солнечного света, оно сжигает их кожу, поэтому днём они безвредны. Для смертного, Гато, лучшая стычка с паразитами та, которая не случилась.       Вот почему эти твари не нападают — их телега стоит на залитом закатными лучами участке дороги у колодца. Пока есть свет, они в безопасности, но…       Кот вскинул голову к небу, щурясь.       У них где-то пятнадцать минут до наступления сумерек.       План рождается быстро. Спрыгнув в телегу, Кот принялся рыться в сумках и мешках, ища нужные предметы.       — Кот, что ты делаешь? Что происходит?       Мягколапка растерянно смотрела на его действия, не понимая их смысл. Кот выудил из одного мешка старую шаль и три амулета Охо де Диос.       — Дело дрянь, Киса, — спокойно произнёс он, расстилая шаль. — Эти твари опасны, смертельно опасны.       — Я вижу, что это не мышата! — вспылила кошка. — Но я не понимаю, что ты делаешь?!       Кот, осторожно взяв на руки Перро, переложил его на шаль. Пёсик дёрнулся и жалобно заскулил. На серых тряпках-бинтах начало медленно проступать бурое пятно.       Прости, Перро.       Вложив амулеты и остатки воды в лапки чихуахуа, Кот связал свободные концы шали и решительно повернулся к кошке.       — Киса, вам надо уходить.       — Чт…       — Гнедая устала, она не вытянет телегу и у двоих больше шансов, чем у троих.       — Кот!       — Киса!       Кот, перехватив узел шали, решительно накинул его кошке через плечо, на манер, как матери носят своих малышей в ребосо. Киса машинально прижала к себе пёсика, неверяще смотря на кота. Она давно не видела его настолько решительным и серьёзным.       — Кот, пожалуйста, поедем вместе…       — Киса, у нас есть время до захода солнца. Я не знаю, как долго сможет нести нас гнедая и будут ли преследовать эти, — кивок в сторону домов.       — Но у тебя осталась последняя жизнь…       — И я буду счастлив отдать её за вас. Это будет единственная смерть не напрасно.       Кот горько улыбнулся, смотря в потрясённые синие глаза кошки. Его решимость была такой сильной, что передалась Кисе. Тряхнув головой, она серьезно кивнула и, придерживая Перро, перебралась на спину лошади. Та, будто чувствуя, что сейчас её избавят от лишней ноши, нетерпеливо взрывала копытами землю, страстно желая покинуть это место.       Убедившись, что Киса надежно закрепилась и укоротила вожжи до удобной длины, Кот вытащил крошку-кинжал. Ловко орудуя им, он обрезал сначала гужи на хомуте, а после — удерживающие оглобли постромки.       Солнечный свет стал насыщенно-красным, подгоняя.       — Кот, ты уверен? — Кису вновь охватили сомнения.       — Как никогда. Встретимся в Сан-Хавьере.       И, прежде чем кошка успела ответить, Кот, выпустив когти, со всей силы полоснул округлый круп лошади. Гнедая истошно заржала и припустила так, что пыль из-под копыт взвилась до самых крыш.       В ту же секунду тощий юноша, проявив неожиданную прыть, погнался за ней следом, продолжая держаться в тени домов. Оставалось уповать на силу страха лошади и магические свойства амулетов.       Прокашлявшись, Кот обтер шерсть на мордочке от пыли и медленно забрался на телегу. Встал, осмотрелся, оценивая обстановку. Разум, некстати, подкинул воспоминания о той ужасной смерти конюха в асьенде. Страх тонким мерзким шепотом упрекал его в излишнем геройстве и поспешности решений. При самых лучших раскладах у него нет шансов, не с таким количеством противников.       Неспешно Кот снял с головы шляпу и расстегнул фибулу в виде кошачьей мордочки на плаще — они будут мешать. Это битва не ради бравады.       Несколько паразитов покинули свои укрытия и теперь, прищелкивая челюстями, мялись в тени, ожидая, пока солнце окончательно скроется за горизонтом. Периодически они вскидывали свои тела, воинственно потрясая шипами на спинах, и звук этот больше всего напоминал трещотку гремучей змеи.       Мерзкие существа.       Солнце село, углубив сумрак в тенях.       Самая близкая к телеге тварь приподнялась, по-змеиному пробуя тонким языком воздух. Кот продолжал стоять на месте, крепко сжимая в лапе шпагу. Шаг. Ещё один. Существо атаковало, обдав волной сладко-гнилостного смрада. Кривые когти до основания вошли в мягкую… ткань?! Паразит злобно взвыл, поняв, что сцапал мешок с вещами. Развернувшись к жертве, он распахнул пасть и тут же получил пронзающий удар в серое нёбо. Коту показалось, что он проткнул упругий каучук. Существо завизжало, но мгновенье спустя обмякло. По клинку и омерзительной пасти, шипя и пузырясь, потекла фиолетово-черная слизь. До этого момента Кот не знал, как именно воздействует кровь Муэрте на паразитов и увиденное прибавило ему присутствие духа: если они так быстро издыхают от соприкосновения с окроплённым лезвием, у него появился шанс продержаться до…       Нет.       Просто появился шанс продержаться.       Выдернув шпагу из скукожившегося трупа, Кот обернулся к остальным тварям.       Ну, кто следующий?       Паразиты не спешили. Более крупные и, видимо, зрелые, оставались возле домов, злобно щелкая клыками и потрясая шипами, не спеша нападать. Вокруг телеги, как акулы, кружил нетерпеливый молодняк. Они не пытались как-то запугать кота, но следили за каждым его движением и ждали.       Бросок!       Удлинившиеся когти прошили деревянное дно телеги, и их обладатель получил удар в брюхо. Дикий визг разнёсся на всё селение и тут же сменился новым — пока Кот умерщвлял одну тварь, вторая попыталась атаковать со спины, но была остановлена метким ударом острия шпаги в глаз. Скатившись с борта, она свалилась на землю и вскоре стихла. Несколько самых мелких паразитов с ворчанием набросились на труп и оттащили его в угол. Сгущающиеся сумерки наполнились визгами не поделивших добычу детенышей и отвратительным хлюпающим причмокиванием жадных пастей.       Кружение вокруг телеги возобновилось. Тактика тварей оказалась проста, они желали взять жертву измором. Кот ожидал, что ему придётся отбивать атаку сразу кучи паразитов, но нет. Они нападали осторожно, подгадывая момент. Они изучали, искали слабые места, изнуряли, держа в постоянном напряжении. Они прекрасно знали, что перед ними смертный, игрушка для молодняка, а не равный враг. То, что он мог убивать их, смущало, но не отпугивало. Окруженной добыче не справиться с хищниками.       От трёх сразу отбиться было сложнее. Кот мысленно возблагодарил Муэрте за все уроки и наставления. Вертясь, как рыжая юла, он ловко уходил от прямых атак когтей, вспарывая чужие гладкие тела. Вязкая кровь орошала его, и местами мех слипся и потемнел. Тошнотворная вонь гниющих фруктов теперь исходила и от него. Тихо выругавшись, Кот выбрался из-под свалившегося на него тела и едва не попал под ещё одну атаку смертоносных когтей. Вот странно, не смотря на вполне рабочую пасть, паразиты атаковали исключительно когтями, то вытягивая, то втягивая их. С трудом избежав атаки, Кот сделал выпад, но не рассчитал расстояние и паразит ушел от удара. Тихо шипя, он снова напал, всеми силами удерживая клинок Кота на расстоянии значительно удлинившихся когтей. Ещё одна тварь вылезла слева, в попытке пронзить мягкий кошачий живот. Она была менее ловкой, поэтому свалилась с телеги с отрубленной кистью, вереща. Воспользовавшись моментом, Кот проскочил между атаками первого паразита и, преодолевая отвращение, врезался прямо в тощее черное тело, вонзая кинжал гатито под узкие рёбра. Ещё одна тушка слетела вниз, заливая всё вокруг пенящимся фонтаном черной крови.       Тяжело дыша, Кот отступил обратно в центр телеги. Хвост еле заметно дрожал от напряжения. Сколько уже прошло времени? Час? Два? Сколько он ещё сможет в таком темпе? А, главное, спаслись ли Киса и Перрито?       Кот внимательно просмотрел ряды врагов, но тощую фигуру погнавшегося за друзьями мучачо так и не увидел. Оставалось уповать на то, что силы Охо де Диос хватит, чтобы отогнать хотя бы одного паразита.       Кот отбил ещё одну атаку, теперь паразиты нападали только втроём. О том, что будет, когда они решат напасть вчетвером или впятером, думать не хотелось. Тяжело дыша, Кот отёр взмокшее место под носом. Он остро нуждался в помощи, только вот…       Дернув левыми вибрисами, Кот криво усмехнулся.       — Наверное, ты будешь очень недоволен тем, что не получишь мою последнюю жизнь.       Паразиты не убивают своих жертв. Они вползают в их тело, как в костюм и живут в нём, питаясь жизненными соками изнутри, в том числе и силами души. Для Смерти несчастные ещё живы, а для Жизни уже потеряны. Медленное угасание с полным осознанием того, что с тобой происходит. Наверное, это достойное наказание за наплевательское отношение к жизни.       Кот едва не пропустил новый удар. Место, где он стоял секунду назад, взрыли когти, оставляя на древесине кривые борозды с торчащими щепами. Избежав одну атаку, Кот тут же попал под другую. Плечо взорвалось болью. Не успел.       Болезненно шипя, кот отскочил в угол телеги и оскалился, пытаясь оценить обстановку. Сразу три зубастые пасти смотрели в его сторону и ещё одна… Оу. Ещё одна тварь сидела прямо над ним, растопырив когтистые руки-лапы. В последний момент Кот плотно сжал челюсть, помня, как именно происходит проникновение в тело жертвы. Только вот поможет ли это теперь, когда его загнали в тупик.       Над горизонтом поднялась щербатая луна, освещая все своим блёклым светом. Как вовремя, теперь он может рассмотреть омерзительные тупоносые морды во всех деталях.       Кот чувствовал, как со спины к его щекам подбираются костлявые пальцы. Дрожащая от усталости лапа сильнее сжала шпагу. Хоть одну тварь, но он заберет с собой на тот свет. Воздух рассёк характерный свист, и нависшая над котом тварь, захрипев, свалилась вперед. Из её бока, хищно поблескивая в лунном свете торчал…       От облегчения Кот едва не плакал.       — Муэрте…       Из черноты тени между домами появилась высокая фигура в пончо. В лапе, остриём вверх, она держала серп, на котором извивалась в предсмертной агонии мелкая тварь. Нанизанная, как индюшка на вертел, она визжала и скоблила когтями по плотному защитному наручу, пытаясь вырваться.       — Развлекаешься, Гато?       Лобо дернул рукой вверх, и паразит скользнул по лезвию вниз, окончательно подыхая. На песок упало два смачных шлепка крови.       Атмосфера на площади возле пересохшего колодца изменилась. Паразиты, как один, стихли и с ненавистью в белых глазах уставились на явившегося. Лобо, стряхнув с серпа труп, неспешно прошел к телеге и с бесстрастным видом выдернул из тела твари второй серп. Крутанул в лапах, счищая с лезвий ошмётки чужих внутренностей.       — Ты пришёл.       Кот с абсолютно идиотской улыбкой смотрел на волка, совершенно не замечая опасного блеска в глазах. Лобо, сверкнув алыми зрачками, в ярости оскалил клыки, и кот не был уверен, что именно стало причиной его гнева.       — У тебя просто талант, Гато! Нашел целое логово приключений.       Кот, не особо понимая смысл сказанного, тупо кивнул, продолжая жадно всматриваться в фигуру Муэрте. Облегчение и радость в его глазах были неприлично явными.       Снисходительно вздохнув и отпустив гнев, Лобо протянул вперед лапу и мягко огладил кота по голове.       — Отдохни, Гатито, хватит с тебя на сегодня.       Медленно развернувшись, волк снял с головы капюшон и окинул сгрудившихся в тенях существ мрачным взглядом.       Игры с едой кончились.       Кот плохо помнил, что происходило дальше. То, что устроил паразитам Муэрте больше походило на резню. Вопли не прекращались ни на минуту, на телегу периодически падали то отрезанные конечности, то выпотрошенные внутренности, один раз прилетела отсеченная голова. Песок вокруг матово блестел в лунном свете от обилия пролитой свежей крови монстров. Муэрте действовал наверняка, жестоко и беспощадно, не будь Кот настолько измученным, он пришел бы в ужас от вида этой бойни, но сейчас ему было наплевать. В душе поднялось кровожадное чувство удовлетворения смешанное с эстетическим наслаждением от вида дерущегося Муэрте, которому невероятно шло быть по локоть покрытым чужой черной кровью.       Оставалось загадкой, почему паразиты не убегали, но, видимо, ненависть и многовековая вражда требовали хотя бы попытаться уничтожить заклятого врага. Кот знал, что не все в логове погибли в эту ночь, как он не искал глазами, а так и не смог найти трупов мужчины, женщины и того парня. Значит, им удалось уйти.       Досадно.       Луна сильно поблёкла на светлеющем небе, когда Муэрте закончил с тварями. Распинывая ногами скрюченные тушки, он вернулся к телеге. Кот сразу встрепенулся, сгоняя дрёму.       — Ты был близко, Гато, — очень серьезно произнёс волк, убирая серпы в держаки на поясе.       Нахмурившись, Кот поднялся на ноги и, слегка шатаясь, подошел ближе.       — На нас напали внезапно, не было времени разбираться и…       — И ты не придумал ничего лучше, чем пожертвовать собой.       Волк взял со дна телеги разодранную мешковину и тщательно вытер лапы от черной крови.       — Как и подобает герою и легенде.       Прозвучало это не с упрёком, а с какой-то досадной горечью. Отбросив тряпку, волк подхватил кота, усаживая на сгибе локтя и поднимая до уровня глаз.       — Но это лучше, чем просить выстрелить собой из пушки.       Кот громко фыркнул, и устало ткнулся в волчье плечо.       — Ты только мои позорные смерти помнишь или ещё что-нибудь?       — Тебя стошнило комком шерсти во время нападения на огра.       Кот слабо застонал, закрыв глаза, и сильнее упёрся лбом в крепкое плечо.       — Я спросил не подумав.       Лобо не ответил. Протянув свободную лапу, он принялся гладить Кота по затылку, плечам, пояснице, мягко, но настойчиво. Его прикосновения успокаивали, баюкали, отгоняли пережитые ужасы минувшей ночи. Напряжение в мышцах постепенно сходило на нет, и Кот, буквально распластавшись на чужой груди, мерно заурчал. Весь мир ушел на второй план, только чужое тепло и ласковые прикосновения.       Где-то на самом краю сознания показалось, что вдалеке стучит копытами лошадь. Всё громче, и громче, и…       — Какого черта здесь происходит?!       Киса.       Стоп.       Киса?!       Кот дернулся всем телом и сел прямо, широко распахнув глаза.       В нескольких метрах от них, удерживая за поводья свежего пегого жеребца, находилась Киса. Она с совершенно ошарашенным выражением на морде смотрела на их экзотическую позу, переводя взгляд от волка к коту и обратно.       — Ты!       Киса остановилась на волке и, не слезая с коня, вскочила на ноги, выхватив клинок.       — Ты здесь, чтобы забрать Кота?!       — М-м-м…       Лобо сделал вид, что размышляет.       — В некотором смысле, — нахально выдал он, смотря кошке прямо в глаза. Выражение дерзкого превосходства вызывало мучительное желание врезать по вытянутой морде.       — Кот?!       В голосе появилась нотка отчаяния.       — Киса, всё хорошо, меня никто не забирает, Лобо здесь, чтобы помочь мне.       — Лобо? — кошка прищурилась, опустила клинок и более придирчиво оценила их положение.       Коту стало как-то неуютно. Он ощутил себя юнцом, которого застукали за попыткой поцеловать в щечку соседскую кошечку.       — И давно это тебе на выручку приходит сама Смерть? — она скрестила на груди лапы и выразительно выгнула бровь.       — Э… Ну…       Лобо, не желая слышать чужие разборки, аккуратно ссадил Кота обратно на козлы телеги.       — Дальше без меня. До встречи, Гато, — произнёс он и, чёртов провокатор, демонстративно медленно лизнул на прощание Кота в лоб.       Бросив напоследок насмешливый взгляд на вытянувшую морду Кису, Лобо шагнул в тень, растворяясь.       — Эм… Ну, — Кот неловко кашлянул, обращая на себя внимание. — Знаешь, я давно хотел вам с Перрито кое-что рассказать…

***

      Киса хохотала так, что за неё становилось страшно. Уперевшись лапой и лбом в стену, она отчаянно пыталась подавить смех, но у неё ничего не выходило. Кот с тревогой смотрел на свою подругу, прикидывая, рискнуть последней жизнью и привести её в чувства, окатив водой из графина, или подождать, само пройдёт?       — Перро, — шепотом обратился он к пёсику. — Как думаешь, с ней всё в порядке?       — Конечно! Ей просто очень весело!       — Больше похоже на истерику.       Всё же Киса смогла взять себя в лапы. Утерев проступившие слёзы, она залпом осушила стакан воды и весело посмотрела на Кота.       — Знаешь, я совершенно не удивлена такому раскладу, только такая легенда, как ты могла спутаться с самой смертью!       — Эй! Почему у тебя «легенда» звучит, как оскорбление?!       — Причём хорошо так спутаться. Это же надо, из всех существ на земле выбрать Муэрте! Поздравляю, ты переплюнул даже Осла! Что ж, могу сказать, что в этой ситуации можно только посочувствовать…       — О, Киса, — Кот умиленно прижал к груди сложенные лапки. — Приятно, что ты беспокоишься, но мне рядом с Лобо абсолютно ничего не угрожает!       Кошка в ответ громко фыркнула.       — А кто сказал, что речь о тебе? Я сочувствую Муэрте, это ему теперь возиться с твоими загонами.       Под её насмешливым взглядом Кот нахмурился и обиженно засопел. Возразить было нечем.       — О, кстати, Перро, я должна тебе десять песо.       — Не переживай, отдашь, когда сможешь, — пёсик завилял хвостом.       Кот с подозрением прищурился.       — Вы что, заключили пари?!       — Да, Перро ставил на то, что у вас роман, а я надеялась, что хоть у одного из вас будет в порядке с мозгами.       — Хочешь сказать, что вы давно всё знали?! Тогда какого черта ты так отреагировала?!       — О, брось, у меня была нормальная реакция для кошки, которая оставила своего друга в толпе врагов, а вернувшись, нашла его в объятиях смерти. Буквально, — с лукавой усмешкой ответила Киса. — И я не могу оставаться в стороне, ведь в последнее время ты так часто оказываешься при смерти.       В этот момент Кот понял, что всю оставшуюся жизнь ему придётся терпеть от Кисы эти остроумные (нет) смертельные каламбуры.       — Перро, хоть ты утешь меня!       Кот уронил голову на лежанку, где под ярким лоскутным покрывальцем лежал пёсик. Его тело всё ещё переплетали свежие бинты, но вид он имел уже вполне бодрый. Маленькая стойкая собачка.       — Ты мой друг, Кот. Я поддержу любой твой выбор, — миниатюрная лапка легла на кошачье плечо. — Я же всё вижу, ты в последнее время такой энергичный и бодрый, как светишься изнутри. И спать стал крепко.       Точно. Кошмары. Кот поднял голову. Он совершенно забыл о них, с тех пор, как они с Лобо…       — Я не знаком с сеньором Муэрте, но я вижу, как на тебя влияет ваша связь. Мне этого достаточно, чтобы быть счастливым за тебя!       Перро так интенсивно завилял хвостом, что покрывальце съехало на пол.       — Полегче, Перрито, ты ещё не вполне здоров, не виляй так!       Кот суетливо подхватил покрывало и, укрыв обратно пёсика, принялся подтыкать края. Сзади мягко усмехнулась тронутая этой картиной Киса.       — Кот, не переживай, на мне все заживёт, как на собаке!       — Ты и есть собака, Перрито.       Кот не сдержал теплой улыбки и ласково погладил пёсика по голове.

***

      — Ну как, получил от своих друзей благословение на связь со мной?       — Эй! Я взрослый, самостоятельный и независимый кот! Я, черт возьми, легенда! Моё имя гремит во всех уголках страны! За мою голову назначена награда в тысячу песо и…       Волк выразительно поднял бровь, одним этим движением прерывая чужой монолог.       — Да, получил.       Раздраженно дергая кончиком хвоста, Кот запрыгнул на кровать и уселся рядом с полулежащим на покрывале Муэрте. Волк расслабленно облокачивался на сгиб левой руки и лениво поглядывал на беспокойный кошачий хвост.       — Оказывается, они уже давно обо всём догадывались. Только не были до конца уверены, что именно между нами происходит. Лобо, — кот повернулся. — Ты ведь нарочно позволил Кисе нас застукать? Мимо тебя и муха не пролетит, ни за что не поверю, что ты пропустил целую лошадь!       Лобо не спешил с ответом. Широко зевнул, демонстрируя впечатляющий зубной набор.       — Я не любитель тайн и интриг. Это вы, смертные, готовы прожить жизнь во лжи, а я не вижу смысла скрывать свои намерения. И да, что насчёт этой кошки? Я знаю, между вами было…       — В прошлом, — кот ответил немного резче, чем следовало. — Мы обсудили это после Звезды желаний и пришли к выводу, что самое правильное оставить дружбу. Да, Киса простила меня, но те чувства остались там, в Санта Коломе.       Тихо вздохнув, Кот отвернулся, слегка ссутулившись.       — Перро идёт на поправку. Доктор сказал, что мы едва успели, ещё несколько часов и всё. Назвал Перрито везунчиком.       В груди сжало. Да, пёсик спасён и будет жить, местный эскулап пообещал, что уже через месяц Перро будет в форме, только вот…       И эта встреча с паразитами…       Гибкий рыжий хвост замер на покрывале в небрежном изгибе. Лобо чуть прищурился.       — Что у тебя в голове, Гато?       — Ничего.       — Врёшь.       Тихо выдохнув, Кот снова повернулся к волку, подогнув под себя колено.       — Я чувствую себя беспомощным. Знаешь, когда я был один, всё было проще, я отвечал за себя и сам же расплачивался за неверные решения. Это я привёл Кису и Перро в ловушку, это я завёл их в гнездо паразитов. Едва не сгубил друзей, и чуть было не погиб сам. Меня до сих пор передёргивает от мысли, чем бы всё кончилось, не окажись ты поблизости…       — Я был на другом конце страны.       — А?       Лобо серьёзно посмотрел в глаза напротив.       — Я был на другом конце страны, когда ты воззвал ко мне.       — Но я не…       — Это было похоже, как когда ты должен был умереть, — перебил Кота волк. — Импульс, но не холодный, а горячий. Я понял, что ты нуждаешься во мне. Знаешь, Гато, я был так взбешен, когда увидел, во что ты вляпался.       Кот неловко прочистил горло, отведя глаза. От проникновенного взгляда алых глаз сделалось неуютно. И немножко стыдно. Он действительно мог принять другое решение, хотя бы попытаться уехать со всеми на лошади, пожертвовать собой в самом крайнем случае.       Правого плеча коснулось тёплое дыхание, и в слегка вздыбившийся померанцевый мех уткнулся широкий нос.       — Но с другой стороны, именно такие выборы сделали тебя легендой. Не смотря на всю дурь в твоей маленькой голове, в критический момент ты мыслишь, как герой.       Влажный язык несколько раз лизнул основание шеи.       Кот повел плечами.       — Зачем?       — Так твой запах гуще, — пробормотал Лобо, зарываясь носом в увлажнённый мех. — Мне понравилось, как ты выглядел там, отчаянно-решительный, готовый стоять до конца, весь в крови этих тварей…       — Не напоминай, — тихо прохныкал кот. — Я часа два отмокал, прежде чем от меня перестало вонять их внутренностями.       Лобо что-то невнятно промычал и провёл языком по поджившему шраму от когтя паразита. Нежное, утешающее прикосновение. Тихо выдохнув, Кот слегка развернулся и лизнул светлую морду, возвращая ласку, поглаживая короткий темный бархатный пушок над широким носом. Лобо фыркнул в смешке и слегка толкнул кота, принуждая лечь на спину. Старая гостиничная кровать скрипнула под чужим весом, когда волк сместился, нависнув над котом. Насыщенный цветом мех особенно ярко горел на фоне блеклого застиранного покрывала. Зелень глаз углубилась, потемнела, зрачки слегка расширились. То ли реакция на недостаток света, то ли… Волк обхватил кошачью голову, мягко проводя большим пальцем по скуле, светлой моське, усам, подбородку, слегка надавливая, открывая тонкую розовую линию рта.       — М-м-м… Погоди-ка, — кот сфокусировал поплывший взгляд. — Ты что, сточил когти?!       — Да. О, нет… Гато! Нет! Не смей делать такие глаза! Черт побери, вас, кошек!       Этот сияющий кошачий взгляд был подлым оружием. В другой ситуации он бы мог ему противостоять, но не сейчас. Волк попытался скрыть за напускной злобой смущение, но интенсивно виляющий хвост сдал его с потрохами. Кот, чувствуя всю свою власть, перехватил волчью лапу и, не отрывая взгляда от Лобо, медленно опробовал опиленный конец когтя кончиком языка. Волк в муке прикрыл глаза, грязно выругавшись на испанском сквозь стиснутые зубы.       Этот маленький…       Отняв лапу, Лобо всем корпусом подался вперед, нависая, демонстрируя габариты и силу. От движения чёрное пончо съехало и его свободный конец шлёпнул кота по морде.       — Эй! — возмущённо мявкнул он, зажмурившись.       — Disculpa.       Стащив пончо через голову, Лобо набросил его на спинку изножья кровати и снова склонился к коту. Вдохнул воздух над ним, после чего медленно ткнулся мордой в слегка встопорщенный кремовый мех на грудке, жадно внюхиваясь, постепенно спускаясь к мягкому, незащищённому животу. Слегка надавил носом, впитывая восхитительный запах, тот самый, от которого горело нутро. Коту стоило огромных усилий задавить инстинктивный порыв оттолкнуть волчью морду от уязвимого живота. Он лежал, позволяя волку эти вольности, не замечая, как вцепился когтями в сбившееся покрывало.       — Ты слишком напряжен, Гато, — бархатисто произнес Лобо.       Несколько раз лизнул поджимающийся живот. Ремень мешал, отдавая горьким привкусом кожи. Отстранившись и окинув взглядом распластанного кота под собой, Лобо потянулся к фибуле на плаще, но после первой же попытки расстегнуть её отдернул лапу, уколовшись. Уловив нетерпеливый блеск в алых глазах, кот занялся плащом сам, предоставив волку разбираться с поясом и сапогами. Неаккуратно сбросив атрибуты легендарного героя на пол (Эй, полегче с моими вещами!), Лобо снова приник носом к мягкому животу. Лизнул, сжал резцами увлажненный мех, опять чувствуя, как напрягся под ним кот.       Хм. Так не пойдёт.       Склонившись немного вперед, он настойчиво провёл языком по аккуратной напряженной моське, ещё и ещё. Кот сдался, обхватил вытянутую челюсть мягкими лапками снизу и ответил на требовательные действия. Жар охватил всё тело, кружа голову. Вкус Лобо, его настойчивость дурманили. Кот чувствовал вину, уверенный в том, что особенности его языка причиняют боль возлюбленному. Он попытался сместить ласку на светлую морду, но волк не позволил, снова найдя своим горячим языком чужой, чувственно скользя по нему, самым кончиком касаясь волнистого кошачьего нёба и крохотных острых зубов. Кот окончательно поплыл. Его мышцы расслабились, а из горла вырвалось тихое взмуркивание.       Самодовольно облизнувшись, волк окинул поверхностно дышащего кота горячим взглядом и снова вернулся к его манящему животу. Теперь тело под ним было расслаблено и открыто. Такое пьянящее доверие, вызывающее звериную потребность вонзить клыки, вгрызться в мягкую плоть. И почему желание и жажда крови так похожи?       Пройдя подточенными когтями по атласным померанцевым бокам, волк обхватил пушистые бёдра, фиксируя их. По расслабленному телу прошла дрожь, но Кот не сделал попытку закрыться.       — Buen gato.       От этого глубокого жаркого «gato» пробирало до кишок. Только Муэрте называл его так, произнося то резко, звеняще, то мягко, тягуче, намеренно игнорируя настоящее имя. Пробное касание горячего языка отозвалось импульсом, прошившим всё тело. Кот мявкнул, глубоко вцепившись когтями в ткань под собой. Рыжий хвост возбужденно вздыбился и несколько раз шлёпнул Лобо по морде, вызвав фыркающий смешок. Мягко отстранив его, волк снова склонился к кошачьим бёдрам, чередуя ласку языка с лёгким прикусыванием более мягкого и нежного меха ниже пупка. Кот ерзал на простынях, отчаянно подавляя рвавшееся из груди жалобное мяуканье. Он и представить не мог, что способен издавать настолько нежные звуки. Под настойчивыми ласками член Кота выскользнул наружу, пунцовый от прилившей крови. Волк жадно провел по нему языком, почти тут же отстранившись с хриплым смешком.       — Вы, коты, и здесь шершавые?       Чувствуя себя почти оскорбленным, кот попытался свести задние лапы, но твердая хватка пресекла все попытки перекрыть доступ. Горячий язык снова накрыл чужую плоть, вырывая жалобный мявк. Коту было почти невыносимо принимать жаркие, настойчивые ласки. Он корчился, цепляясь лапами за волчью пасть, то ли в попытке оттолкнуть, то ли наоборот, притянуть ближе. Он задыхался, инстинктивно стискивая зубами складки сбитого покрывала, приглушая стоны. Когда, казалось, он больше не сможет терпеть, Лобо отстранился, ослабляя захват на бёдрах.       — Перевернись.       Ответом ему был отсутствующий, непонимающий взгляд. Насмешливо хмыкнув, волк лизнул кота в приоткрытый рот и, подталкивая лапой под лопатки, перекатил на живот.       Провел когтями по хребту от шеи до хвоста, ещё и ещё, любуясь тем, как вскидывается его зад при каждом нажиме. Какая очаровательная реакция. Огладив вздымающиеся от частого дыхания бока, Лобо любовно пропустил между пальцами беспокойный рыжий хвост и снова потер его основание, добиваясь полной открытости.       — Buen.       Кот, жалобно прижав к голове уши, вцепился в валики складок на плотной ткани и зажмурился. Его тело жаждало высвобождения, светлые бедра слегка подрагивали от возбуждения и нетерпения. Что же он медлит?! Горячее влажное касание языка было восхитительной наградой за ожидание. Из горла вырвался жалобно-молящий мявк. Шерсть на холке вздыбилась иглами, а кончик хвоста задрожал. Лобо действовал настойчиво, напористо, движения языка стали почти агрессивными, раскрывая сжатые мышцы. Кот никогда не думал, что испытает подобное, в его душе смешались стыд и желание, но он поразмыслит о своём моральном падении потом, когда его бедра не будут стискивать волчьи лапы, а движения гибкого языка внутри — вырывать из гортани жалобное мяуканье.       — L-lobo…       Пепельные уши навострились. Ласки стали более интенсивными, беспорядочными. Волк практически поднял заднюю часть кота над простынями, тот вытянулся так, что едва-едва касался ткани пальцами ног. По кошачьему телу волной прошла судорога и с сиплым мявком он кончил, изливаясь на кровать. Время застыло на несколько тяжелых ударов сердца в груди. Лобо медленно отстранился, облизывая пасть.       Кот обмяк, свалившись на бок. В голове было восхитительно пусто, в мышцах гудело. Расслабленных ушей коснулся тихий вздох, и кот приоткрыл глаза. Лобо сидел привалившись к спинке в изголовье кровати и возился с завязками на штанах. Ослабив их, он высвободил стесненный тканью член и несколько раз провел по нему лапой, блаженно прикрыв глаза. Это зрелище вновь зажгло погасший было огонь в груди. Рот непроизвольно наполнился слюной и кот, облизнув нос, приподнялся, желая подползти ближе к волку. Уловив движение рядом, Лобо открыл глаза. Кровавые зрачки пульсировали. Одной лапой он вновь опрокинул Кота на лопатки, нависая. Тот резко оробел, переводя испуганный взгляд с волчьей морды на возбужденный член, красноречиво зависший над его разведёнными задними лапами.       — О, Гато, не смотри так. Я не собираюсь тебе вредить. Трупы трахать скучно.       Кот несколько секунд переваривал сказанное, а потом в муке закрыл мордочку лапами.       — Dios mío, ¿por qué? Муэрте! Я уже говорил, что у тебя отвратительные шутки?!       — Да, на прошлой неделе.       Атмосфера немного разрядилась, и волк, ласково лизнув кота в лоб, откинулся на пятки. Медленно огладил рыжие бока, плавными движениями перешел на узкие колени и сжал их вместе. Подхватив Кота лапой под зад, Лобо медленно толкнулся между сведенными бедрами, тихо шипя от ощущения трения шерсти о возбужденную плоть. Кот замер, широко распахнув глаза. В горле пересохло. Это было так необычно, он чувствовал, насколько горячим и упругим был Лобо, как подрагивают его лапы, сдерживая силу захвата. От вида скользящего между сжатыми задними лапами члена, от того, как он сверху плавно проходится по его мягкому животу, Кота снова охватило томление. Он откинулся на кровать, прикрыв глаза, и сильнее стиснул свои бедра, вырвав из волка тихий взрык. Лобо начал двигаться резче, быстрее, скользя вдоль кошачьего тела, и размякший в его лапах возлюбленный отзывался слабым мявом на каждое соприкосновение бедер.       Кот понял, что волк близко, когда хват на пояснице стал нестерпимо-болезненным. Он всерьёз испугался, что кости не выдержат давления, но Лобо отстранился и в два резких движения лапой довел себя до конца.       Несколько тяжелых капель упало на низ кошачьего живота. Казалось, что весь жар тела сконцентрировался там, где они впитались в мех. Совершенно обессиленный, Кот лежал, не в состоянии шевелить даже хвостом, не говоря о том, чтобы привести себя в порядок. Сейчас, он немного полежит, и умоется… Сейчас, ещё немного… Самую малость…       — Не дотягиваешь ты до легенды, Гато. Годы берут своё, а?       — Иди ты, — беззлобно процедил Кот сквозь зубы, ленясь даже открыть глаза.       Лобо как-то слишком довольно (паршивец) хмыкнул и покинул кровать. До ушей достиг звук льющейся воды. Кот всё же разомкнул тяжелые веки, успев заметить, как волк отставил кувшин и окунул в таз для умывания отрез ткани.       — Я могу сам о себе позаботиться.       — Ну разумеется.       Вернувшись на кровать, Лобо принялся тщательно очищать мех Кота, игнорируя его ворчание. Хотелось лежать в позе морской звезды и ни о чём не думать, а не терпеть холодное прикосновение мокрой тряпки к телу. Оно было ещё слишком чувствительным после произошедшего. Отложив тряпку, Лобо тщательно убрал языком лишнюю влагу, — никакой похоти, ласковое, заботливое прикосновение.       — Откуда такая приторная обходительность?       Вместо ответа Лобо подхватил кота на руки, стащил грязное покрывало на пол и опустился обратно на бугристый матрас. От серых простыней пахло пылью и чуть-чуть мылом.       — О, неужели пушистый дон Жуан хочет взять у меня пару уроков галантности?       Кот сварливо фыркнул и приник к волчьей груди, с наслаждением зарываясь в роскошную меховую манишку. Чужая пушистость всегда была предметом тайной зависти. Да, он хорошо ухаживал за своей шерстью, добиваясь блеска атласа и мягкости шелка, но разве может что-то сравниться с густым мехом, в который можно погрузиться лапами и мордочкой по самые уши?       Кот не заметил, как начал урчать, потираясь щеками и разминая подшерсток на волчьей груди. Кажется, густой запах Муэрте пропитал его до самых костей. Ушей коснулись теплые пальцы, слегка пощипывая розовые кончики с полупрозрачными короткими белесыми шерстинками на них.       — Мне скоро надо идти, — тихо, не скрывая печали в голосе, произнёс Лобо.       Кот сжал в горстях светлый мех и отстранился.       — У меня есть вопрос. Скажи, что будет… потом. Совсем потом.       Кот надеялся, что его голос звучал достаточно твёрдо.       Волк бросил на него нечитаемый взгляд и поднял морду, уставившись вперед.       — Сантиссима всегда нуждается в новых последователях.       У Кота перехватило дыхание.       — Это предложение?       — Это возможность.       Протянув лапу, Муэрте мягко провел большим пальцем по кошачьей скуле.       — Не торопи события, Гато. Время терпит.       Кот чуть кивнул и, прикрыв глаза, прильнул к чужой крупной ладони, тихо урча.       Волк, мягко поглаживая померанцевую шерстку, задумчиво смотрел в пространство. В голове вертелась фраза, сказанная однажды Конехо: «Мы не имеем права голоса, Лобо. Даже Сантиссима его не имеет, только душа может решить, чего она хочет. Переход меняет сознание и то, что при жизни казалось важным и нужным, после смерти теряет ценность. Далеко не все способны нести бремя сборщика душ».

***

      Гудящая стена пламени взвилась ввысь, кусая небо. Киноварно-красный огонь окрашивал всё вокруг в алые тона, слепя глаза.       Кот поднял голову, напряженно всматриваясь в черную высокую фигуру в отдалении. Качнувшись, она пришла в движение.       — Погоня что надо, Гато.       Голос родился в голове, но боли кот не почувствовал. Он вообще ничего не чувствовал.       Фигура продолжала идти к нему, шатаясь. Будто что-то мешало ей, удерживало. Кот присмотрелся и увидел, как волчьи стопы при каждом шаге погружаются в мерцающую поверхность Звезды желаний. Как в вязкую болотную грязь.       — Гато…       Капюшон пончо слетел сам собой, открывая отполированный хрустальный волчий череп. Отражая свет огня, он переливался всеми цветами красного. Кот отступил на полшага. Фигура приближалась, нависая своей ужасающей мощью.       Замерев на расстоянии удара, она начала медленно заносить серпы, но что-то происходило внутри её тела, пончо пошло буграми, мощные лапы задрожали, а череп начал наполняться золотистым блеском. И вот, зловещий образ, кошмар, который мучал Кота последние два года, взорвался. Прозрачный череп лопнул, разлетелся фонтаном хрустальных искр, пончо, штаны и серпы грудой упали перед Котом, как знамя поверженного войска.       Огонь погас. Остался только белый чистый свет.       — Живи, Кот в сапогах.       Кот медленно открыл глаза. Над ним бездонной чернотой нависал потолок новенькой походной палатки. Прошло уже больше двух месяцев, с тех пор, как он видел свой кошмар в последний раз. Но то, что приснилось сейчас, это… прощание? В этот миг Кот четко осознал: он больше никогда не увидит этот сон. В груди растеклось тепло облегчения.       С улицы донеслась приглушенная мелодия.       Осторожно поднявшись, Кот переступил через спящую Кису и вышел наружу. Глубоко вдохнул пряный весенний ночной воздух и осмотрелся. Возле догорающего костра возвышалась знакомая сутулая фигура в пончо. Вернув полог палатки на место, Кот направился к ночному гостю.       — Давно ждёшь?       Он присел на примятую с вечера траву, протягивая лапы к огню. Ночи ещё были холодными.       — Минут пять. Тебя ещё мучают кошмары, Гато?       Перед глаза снова встал образ взрывающегося хрустального черепа. Искры, переливаясь, медленно опускались в воздухе, как снежные хлопья, покрывая всё вокруг мерцающей крошкой.       — Нет. Уже больше нет.       Лобо слегка передвинулся и, глядя на кота, похлопал себя по согнутому колену. Ответом ему послужил выразительный взгляд и поднятые брови.       — Ты ещё «кис-кис» скажи.       — Кис-кис-кис.       Кот закатил глаза, но на колени к волку перебрался. Тяжелая лапа легла на голову и мягко прошлась по меху до лопаток. Отогнанная прохладным ночным воздухом сонливость вернулась обратно. Лобо погладил кота под подбородком, прощупывая вибрацию мурчащего горла, а потом снова вверх, к ушам и восприимчивым к почесыванию щекам. Кот тихо муркнул. Ну вот, Лобо его едва приласкал, а он уже растёкся на его коленях, как домашний котёнок.       — М-мн… Лобо, знаешь, что мне рассказал лечащий врач Перрито?       — М?       — Они у себя в городе считают, что смерть рождается вместе с человеком и находится рядом с ним до самого конца. Я тогда посмеялся, а сейчас думаю, что что-то в этом есть.       Кот повернулся на спину, ловя взгляд Лобо. В полутьме его глаза были больше похожи на красные гранаты, нежели гаспачо рубины.       — Я всегда считал, что я по жизни одинок, что Легенда велика и в ней нет места кому-то ещё. Но теперь я понимаю, что это было не так.       Глаза Лобо сверкнули. Слегка сузив веки, он снова огладил кота по голове, замирая большим пальцем на его щеке.       — Всё верно, Гато. Смерть всегда рядом и ближе, чем кто либо.