Пережить январь

Билл отодвинул ширму, что разделяла кровать Блокена с остальной палатой: — Спишь? — Нет. — Блокен вздохнул. Он лежал на больничной койке без лего-костюма, жалкий и сморщенный, словно недоношенный плод. — Теперь — нет. — Мы здесь целую вечность торчим, — продолжал Билл, — а никто так и не объявился. Засранцы… Хоть бы телик поставили. — Неужели надеялся, что патчи проявят заботу? — Да знаю я, что клиника здесь лишь для того, чтобы «важные гости Турнира» не скопытились вдруг от сердечного приступа — мало ли, кровь везде, внутренности… Ха! Только представь, как какой-нибудь срущий золотом мешок падает со своего места, а эти бараны стадом сгружаются вокруг него. — Мерзость. — Не то слово. Помнишь, как все перепугались, когда господин превратил икс-судей в жаркое. Я думал, трибуны неделями будут отмывать… Вдруг, едва узнаваемый в повседневной одежде, в палату вошёл Турбин. — Всё разрешилось, — сообщил он. — Мастер думает, что с охотой за душами можно повременить. — И? — вскинулся Билл. — Он злится?.. Чёртовы «Айсмен» были почти у меня в руках… — Не волнуйся. В семи тысячах фурёку нет ощутимой значимости. Духу Огня хватит и другой пищи. — Турбин снял кепку с кудрявой головы. — Так вышло, что и я вернулся к нему ни с чем. Нам… довелось столкнуться с Гандарой, когда мы мстили за вас. «Мстили». Даже звучало смешно. Мстили, бросив Билла на пляже раненым и истекающим кровью? «Не тревожьтесь, амигос, он поправится! Всё срастётся на нём, как на псе!». — Значит, от Гандары вы тоже сбежали, поджав хвосты? — Билл осклабился и изобразил жест, какой обычно делал Пейот, поправляя шляпу. — Что же, друзья, спасибо за столь трогательную заботу! — В любом случае нам удалось сделать больше, чем вам, — надменно отозвался Турбин. — Поэтому беспокойся лучше о своих навыках. Даже мастер считает, что тебе следует переменить план действий. В конце концов, «Айсмен» такие слабые — а ты возился с ними так долго. — Дело не в плане, Табарси. Я расправился с «Айсмен» за считанные минуты. Не окажись рядом тот сумасшедший айну, все бы они погибли. Даже… девчонка. Билл вспомнил её лицо и помрачнел. — Как же оскорбительно, — бросил он, втянув голову в плечи, — сражаться с женщиной, которая в разы слабее тебя… — Такие мысли, — подал голос Блокен, — делают тебя уязвимым. — Я понимаю. — Не понимаешь! Этот пацан, которого ты подначивал!.. — Этот пацан победил тебя, — съехидничал Билл. — Поэтому ты злишься? — Этот пацан — враг! Один из пяти великих воинов! А ты игрался с ним, как с обычным мальчишкой!.. Вспомни наконец, чему учил тебя господин! Девка из «Айсмен» сама выбрала такой путь! Нечего ее жалеть! — Я ее не жалею. — Билл хмыкнул и облизнулся — губы были сухие и израненные. — Разве я сказал нечто подобное? Пусть своеобразно, но Блокен заботился о нем — Билл ценил это. — Мастер надеется, что вы скоро поправитесь, — произнёс Турбин, — и снова вернётесь к миссиям. — Только почему он не явился сам, — фыркнул Билл. — Он не смог прийти. Сейчас он отдыхает. Пьёт кофе. — Пьёт кофе? — Билл попытался ухмыльнуться, но ухмылка обратилась в болезненный оскал. — Мы здесь раненые, а он… — Билл, — прервал его Блокен. Билл замолчал и потупился. Ему вдруг подумалось, что они заслужили такое отношение. Потому что проиграли — позорно и некрасиво. — У господина множество причин поступать так, а не иначе. Турбин ушел. — Мудак! — крикнул Билл ему вслед. — Ты хоть понимаешь, Блокен, что они улизнули от Гандары, поджав свои облезлые хвосты?! — Разумеется. Битвы с Гандарой не было в их планах. — Как и мести за нас! «Значит, мой план оказался плох… — с досадой подумал Билл. — И от кого я слышу это! От никчёмного Турбина, провалившего каждое своё задание! Унизительно! В отличие от этого кретина я понимал, что делаю! Я готовился к миссии больше, чем кто-либо другой!» Перед битвой Билл изучил всё, до последней детали. Он знал, в какое время «Айсмен» появятся на пляже, знал, как правильно навредить их кораблю. Знал всё об их тактиках и способностях. Спланировал бой, как футбольный матч. К сожалению, «Айсмен» не проявили должного отпора. В битве на арене они казались эффектными, а здесь… стали разочарованием. Впрочем, теперь разочарованием стали все и в первую очередь — господин. Казалось, ему не нужна была безоговорочная преданность Билла, его безрассудная, отчаянная отвага. А, может, не нужно было вообще ничего. — Всякий раз господин возвращал тебе жизнь, — пробормотал Блокен, — а ты продолжаешь на него роптать. Когда-нибудь он не простит тебе такую неблагодарность. — Хватит вешать всё на меня, Блокен! Если его цели не лживы, то пусть прекратит потешаться! Билл устремился к выходу и хлопнул дверью так, что в палате задрожали стёкла. В коридоре стоял кофейный автомат. На первом этаже включили радио: что-то народное затянул глубокий женский голос. Билл приблизился к автомату, но в карманах не нашёл ни цента. — Нищ как церковная крыса, — горько признал Билл. И усмехнулся: — Блокен надеется, что я вспомню уроки господина? «Укради, если в чём-то нуждаешься» — кажется, так он говорил?.. Радио начинало бесить. Билл позабыл про кофе и направился к лестнице. После разговора с Турбином ему как никогда хотелось отвести душу в драке. Он сбежал вниз, вышел в холл первого этажа и обмер. Никакого радио не было. Пела девушка — хрупкая, светленькая, в белой ночной рубашке. Вполоборота она сидела на подоконнике и гребнем чесала волосы. — Хорошо поёшь, — хмыкнул Билл. Девушка смолкла, обернулась и вздрогнула. Он узнал её. Это была шаманка из «Айсмен». Билл и не думал, что без нелепого капюшона она окажется настолько красива… Как её звали? Зрия? Зорья? — Что ты здесь делаешь, оленёнок? Не проронив ни слова, она встала и опрометью кинулась прочь. Задумчивый, Билл вернулся в палату. Сел на кровать и взял с тумбочки мобильный оракул. Взвесил его в ладони, не решаясь включить… — Как её зовут? — Кого? — озадачился Блокен. — Ту девчонку. Из «Айсмен». Не могу вспомнить… Блокен помолчал мгновение. — Зоря, — ответил он наконец. — С русского — «рассвет», «заря». …С наступлением ночи Билла вдруг охватило уныние. Он думал о времени, проведённом в лагере Хао, и не понимал, во что превратился за эти годы. От старого Большого Парня не осталось ничего… Даже собственная морда, тёмная, грубая, изрезанная шрамами, виделась ему отвратительнее в десятки раз, когда он косился на отражение в окне. Девчонка… не покидала мыслей Билла. Невольно Билл признался себе, что Айсмен заслуживали уважения: даже загнанные в угол, они старались действовать, как настоящая команда. Люди Хао похвастаться таким не могли — всем им казалась важной лишь преданность мастеру, безумная, фанатичная. Айсмен же готовы были умереть друг за друга. …Первым пал викинг. Теперь он вряд ли поднялся бы, но Зоря умоляла его очнуться, бестолково целовала разбитое лицо. — В этом бою нет смысла, — почти сочувственно сказал Билл. Она впилась в него яростным, полным ненависти взглядом. — Зря вы противитесь чести стать пищей Духу Огня. — Не подходи! — крикнула Зоря. — Я убью тебя! Не подходи!.. — Я против кровопролития, — продолжил он. — Если ты сдашься, я обещаю, что не причиню боли ни тебе, ни… твоему другу. — Не медли, — проговорил Блокен. — Убей их. Биллу ничего не стоило разрушить её сверхдушу взмахом руки, однако он думал, что Зоря отступит, трусливо сдастся. И обречёт на гибель товарища… Но она не отступила. Биллу нравились храбрые люди. На мгновение он даже захотел, чтобы Зоря увидела мир, который создаст господин. В конце концов, какой будет толк от этого мира, если в нём не останется шаманов, подобных ей?.. Блокен с трудом поднял голову: — Куда ты направился? — Собираюсь проветриться, — ответил Билл. — Не лги. — Не лгать? У меня от задницы только вмятина и осталась — столько времени на одном месте сидеть. Да я в третий раз помру, если не подышу сейчас свежим воздухом. В угрюмом молчании Блокен смотрел на обрубки своих обмотанных тряпками ног. — Прости, дружище, — Билл надел бейсболку, — я скоро вернусь. Он спустился в холл, в темноту. Клиника пустовала, даже на ресепшне никто не дежурил. «Какая забота о гостях турнира, — ядовито подумал Билл. — И всё-таки наивно было надеяться, что я снова увижу здесь эту девчонку…» Вдруг ему послышалось, как снаружи, в небольшом прибольничном дворе, кто-то пел. Песня то стихала, то крепла и ширилась — грустная, полная боли и силы… Потом совсем смолкла. Почудилась? Билл вышел к входной двери и распахнул её. Всё в той же ночной рубашке девчонка сидела на ступеньках крыльца. — Не слишком ли тут холодно? — произнёс Билл. Зоря вздрогнула и обернулась. Снова с ненавистью взглянули на него эти измученные синие глаза: — Чего ты хочешь? — Песни у тебя… хорошие. — …Шутишь? — Почему? — с улыбкой вопросил Билл. — Никогда таких не слышал. Это, наверное, фолк? — А мне думалось, ты надо мной смеёшься… — Должно быть, сильно ты перепугалась. Не могу тебя за это винить. Сам иногда пугаюсь своей рожи… — Значит… ты не убить меня пришёл? — Тогда я просто исполнял задание. — Билл показал зубы в оскале. — Ничего личного. Извини. Я не побеспокою тебя, если… останусь? Она ничего не сказала — лишь беспомощно повела плечами. Билл сел в отдальнии от неё, снял бейсболку с патлатой головы. Какое-то время они пробыли в тишине. Раз за разом на ночном небе загорались новые звезды. — Лебедь, — произнесла Зоря. — Что? — Созвездие Лебедя. Вон! Говорят, по нему ищут путь на север. Путь домой… Билл опустил тяжёлую голову: — Ты… прости меня. — За что? — хлёстко отозвалась Зоря. — Даже сражаться со мной не хотел… Это всё ерунда. Царапины, синяки… Не жалей нас. Понимали мы, что такое турнир. Тона… — вдруг её голос дрогнул, стал ещё злей, — ах, зачем ты обошёлся с ним так! Ему ведь… до сих пор тяжело ходить. Если хочешь извиниться — извиняйся перед ним! — Ладно. Завтра же пойду и извинюсь. На это она лишь вздохнула. И снова запела — горестно и протяжно. Казалось, пел дух внутри неё, а не она сама. — У тебя хорошо получается, — произнёс Билл, когда Зоря смолкла. — Как на телешоу… Мой приятель из Мексики тоже любит петь. Народное. Правда… немного не о том. — А о чём он поёт? — Хм, — Билл помедлил мгновение, — о сиськах. Она вскинулась — будто испугалась чего-то — и звонко-звонко рассмеялась. Билл и сам захохотал: он был рад, что ему удалось её развеселить. — Это песня о смерти, — сказала Зоря. — И о вороне, что нёс эту смерть. Не знаю, как объяснить… — Каркнул ворон: «Nevermore»! На этот раз ни тени улыбки не промелькнуло на её лице… — Не замёрзнешь? — серьёзно спросил Билл. — А ты? — отозвалась Зоря. — Тоже ведь не тепло одет. — Пустяки… Она склонила голову набок и беззвучно шевельнула губами, будто хотела что-то сказать, но передумала. Ветер бросил волосы ей на лицо, и она неспешно собрала их в хвост. Под льнувшей к телу тканью ночной рубашки были видны её маленькие груди… Билл, чуть улыбаясь, отвёл глаза. На руке его пискнул оракул. — Кажется, Блокен волнуется, — хмыкнул Билл. Вдруг, опустив голову, Зоря заплакала. Она плакала зло и беспомощно, словно какое-то старое горе, сдерживаемое прежде, рвалось из неё… — Ты чего? — участливо прошептал Билл и приблизился к ней, протянул руки. — Зоря… Избегая его прикосновений, она отпрянула, скрыла в ладонях лицо. — Уйди… — вдруг потребовала она. — Уйди, уйди… — Я сказал что-то не так? Она не отвечала. — Хорошо. Я уйду. Блокен ждал его возвращения. — Я знаю, — прошипел он. Пронырливые духи-крысы окружали его постель. — Знаю, куда ты ходил. Билл оскалился, пригладил взлохмаченную прическу: — И куда же? — «Айсмен». Какого черта ты ищешь прощения у них, словно виноватый пёс?! Муху, которую ты прихлопнешь ладонью… перед ней ты тоже намерен извиняться, да? Билл молчал. — Погоди, — вдруг Блокен улыбнулся. Улыбка у него была жуткая — этот безобразный, смеющийся крысиный оскал. — Дело ведь… в женщине. — О господи, не начинай… — Банальное человеческое желание, — Блокен подавился смешком, — желание плоти. Нет шамана слабее, чем шаман, жаждущий плотских наслаждений… Билл сел на кровать, сгорбился и опустил лицо в ладонь. Его трясло от смеха. — Идиот! — прокричал Блокен. — Неужели ты променяешь королевство господина на свою мимолётную похоть?! Билл гневно мотнул головой. — Я не идиот, — осклабился он, — я не идиот, чёрт тебя дери, Мейер! Я ни на что не поменяю наши цели! Тем более на какую-то девку! Теперь рассмеялся Блокен. В дверь постучали, но он всё смеялся, не умолкая, словно сломанный будильник. Билл задёрнул ширмой его кровать и открыл дверь. На пороге стояла Зоря. — Чего тебе? — не показывая изумления, спросил Билл. Зоря встрепенулась и протянула ему бейсболку. — Ты… на ступеньках оставил… — Ерунда. Она помедлила чуть, а после вдруг ладонью поманила его к себе, будто просила наклониться. И Билл наклонился. Зоря потянулась к нему и — вдруг! — легонько поцеловала в небритую щеку: — Ты уж прости меня… — Ладно тебе, — смягчился Билл. — Нашла перед кем извиняться. Зоря ушла, но он по-прежнему стоял, держась рукой за дверной проем, и смотрел ей вслед. — Билл! — вскричал Блокен. Но Билл не обернулся. Он не услышал его.