Останься

Есть ли разница между тем, что исчезло, и тем, чего никогда не было? (с)

В такси приходится менять маршрут. Олли машинально указал адрес стоянки тур-автобуса, и она предлагает свой отель — чуть в стороне. Остаток пути они самозабвенно целуются, а выйдя из машины, она внезапно смущается, словно лишь сейчас осознала, чем закончится их вечер. Ночь. — Эй, малыш, — Олли заглядывает ей в лицо, осторожно касаясь подрагивающей губы. Словно не он только что терзал эти губы как в последний раз. — Ну что ты? Хочешь, всё же уделим внимание Кёльну, — он улыбается полыхнувшему в её глазах пламени. — Хочешь, остановимся на этом? Часть него агрессивно протестует, но если она не готова — он готов придушить желание и ждать сколько потребуется. — Я не отступаю в шаге от цели, — напоминает она и светит на него исподлобья прозрачным взглядом, от которого он покрывается мурашками с ног до головы. — Но здесь не об этом, — шепчет он в ответ. — Об этом, — она поднимается на цыпочки, цепляясь за его куртку, и касается губами подбородка. — Я — цель? — Самая желанная. Олли больше не ждёт: берёт её за руку и тянет за собой по ступенькам отеля. Будто знает, куда идти. Неважно, главное идти. Главное — с ней. Тупые бытовые моменты неловкого молчания у стойки администратора, мимолётные любопытные взгляды: наверное, они — красивая пара, приходит в голову. Лифт, куда вместе с ними впирается пара гиперобщительных испанских пенсионеров с чемоданами, натужно-приветливые ответные улыбки, а в голове одно, одно только — её ледяные ладони на его груди, её губы на его шее. Самая желанная. — Да чёрт, что такое… — электронный ключ отказывается срабатывать. Олли мягко останавливает, тянет вверх её руку и молча поднимает брови. Она смотрит на банковскую карту в своих подрагивающих пальцах, он смотрит на неё, не смея даже фыркнуть. Лишь улыбается и целует в макушку. — Просто сосредоточься и попробуй ещё раз. Она закатывает глаза, внимательно роется в сумочке и находит чёртов ключ. На этот раз дверь открывается, приветственно пискнув, и они входят в её номер на зелёный сигнал замка. Олли не верит, что они, наконец, одни. Она делает несколько шагов и останавливается с потерянным видом, словно маленький уютный номер — чужой. Олли обнимает её за плечи, мягко разворачивает к себе и застывает, видя блеснувшие глаза. — Что ты? — шепчет встревоженно, гладит по щекам. — Я не верю, что мы здесь. Что это реально ты… — Это я, — он крепко прижимает её к себе, тихонько покачивает из стороны в сторону, чувствуя, как загорается от её близости. — Это я… и ты. Мы здесь. Это реальность. Наша реальность. Он тихо зовёт её по имени, и она поднимает голову, и дыхание перехватывает от восторга. Он сам-то до конца сознаёт, что это не сон? Есть лишь один способ проверить. Олли склоняется и накрывает её доверчивые губы своими, скользит языком в тёплый отзывчивый рот. Она обвивает руками его шею, волнующе прижимаясь грудью, и мир за кольцом её рук отступает, теряясь в сумрачном тумане. Есть только она: её руки, её губы, её прерывистое дыхание, её зовущее тепло. Она стягивает с его плеч куртку и проворно скользит руками под толстовку. Олли вздрагивает от удовольствия: её ледяным ладоням тело отзывается обжигающим жаром. Он отступает, стаскивает с неё куртку и — с особенным удовольствием — худи с их логотипом. Здесь, сейчас она только его. Олли подхватывает её на руки и аккуратно укладывает на кровать; нависает над ней, любуясь гладкой, светящейся кожей. Припадает губами к груди над шелковистым кружевом белья, наслаждаясь её тихим стоном. Олли соображает, что эта её кружевная красота расстёгивается спереди и немедленно освобождает от неё. Он больше не может тянуть, расстёгивает её джинсы, снимает и бросает на пол. Она смущённо сводит колени, пряча красивые трусики, но он настойчиво разводит их, оглаживая бёдра; осторожно подцепляет кружевной край и стягивает со стройных ног. Никакой одежде и никакому белью не перебить откровенной красоты её шелковистой кожи. — Олли… — Да, — выдыхает он и ложится сверху, жадно целуя покорные губы, горячую шею, тонкие ключицы. Она отзывается всем телом, обвивая как лиана, потирается о его голую грудь, сводя с ума. — Сейчас, — задыхаясь, выговаривает он, выпрямляется, выуживает из заднего кармана квадратик фольги, избавляется от собственных штанов. Она судорожно вздыхает, закусив губу, и следит, как он раскатывает по члену презерватив. Олли склоняется над ней, скользит влажными губами по трепещущему животу, лижет пупок, улыбаясь, когда она вздрагивает от щекотной ласки. Придвигается ближе, проскальзывает пальцами внутрь, вырывая у неё новый стон, и больше не заставляет себя ждать. Олли изо всех сил старается не скорострелить, но так трудно не сходить с ума, двигаясь в ней, слушая её стоны, глядя на её сомкнутые ресницы и влажный язык, облизывающий сохнущие приоткрытые губы. Он впивается в них своими, как вампир, теряя контроль; и она вскрикивает ему в рот, и сжимает его внутри, и выгибается навстречу, крепче прижимая к себе скрещенными ногами; и он изливается с хриплым стоном, толкаясь глубже. …Потом, когда остывает полыхающее пламя, уступая место безграничной нежности, Олли сидит на ковре с закрытыми глазами, прислонившись спиной к кровати, и терпеливо отдаётся аккуратным касаниям мягких кисточек в её уверенной руке. — Ещё немного, — обещает она, подтирая уголок глаза, и ему нестерпимо хочется увидеть, чего ради он отсиживает зад последние полчаса. — Потерпи. Увидишь, оно того стоит. И оно действительно стоит, понимает он, восхищённо разглядывая себя в зеркало. — Как ты это делаешь? — Олли поворачивается к ней — сияющей и крайне довольной собой. — Те же карандаши… — он вертит в руках косметические штучки из её бездонного чемоданчика. — Краски такие же… а я что делаю не так? — Ну не то чтобы те же, — она складывает обратно свои ведьминские артефакты. — А ты делаешь что умеешь. Но теперь знаешь, как можешь выглядеть. Я рада, что тебе нравится. Дашь себя сфотографировать? — Конечно, — Олли крутит головой, пытаясь позировать поудачнее. — Это же твоя работа. — Как и напоминать, что краситься вы не умеете, — она делает несколько снимков и подмигивает ему, улыбаясь. Олли потрясён её мастерством. Мысль о том, что можно регулярно сидеть вот так, кайфуя под её удивительными руками, не даёт покоя. Он помнит все её мейки в инстаграм, с тех пор как подписался и ничего больше не пропускал. — Скажи… а ты могла бы переехать, если бы вдруг тебе предложили новую работу, и она бы тебе понравилась, и… — Олли осторожно подбирает слова и не сразу замечает, как меняется выражение её лица. — Что? Прости, я только теоретически… — он растерянно обнимает её, когда она утыкается лицом ему в грудь. — Я просто… ну помнишь, мы шутили об этом, но я подумал, вдруг тебе правда может быть интересно и даже понравится… — Ты серьёзно? — она поднимает лицо, глаза снова блестят. — Ты плачешь? — пугается он, а она смеётся. — Если только от счастья, Олли. — То есть, ты могла бы рассмотреть… — Господи, да, — она улыбается, смаргивая лазурный блеск. Он готов поспорить: это озёрная вода — из того голубого Baikal. — Ехала к любимому, а нашла работу. — Я счастлив, что ты готова, — серьёзно говорит он, и это правда. Он сумеет убедить парней, потому что она — волшебница и нужна им всем. Олли нежно целует её в губы и гладит по волосам, задаваясь вопросом: чем заслужил такое счастье. *** — Кто это? — Йоонас щурится, внимательно вглядываясь в открытый в его телефоне инстаграм. — The Vantages, — без выражения бормочет Йоэль, постукивая ногтями по стакану с коктейлем. — Я не слепой, — морщится тот. — Вот этот… Нико белобрысый. Йоэля нервно передёргивает. Точнее и не сказать. — А, вижу, — Йоонас сосредоточенно листает фото, разглядывая новые лица. — Какое имя у него интересное… он русский? — По отцу, — неохотно отзывается Йоэль. — А чего ты за него уцепился? — Я?! Йоэль молчит. Он не особенно надеялся что-то скрыть и по привычке ляпнул, чтобы ляпнуть. — Вот и я о чём, — Порко хмуро возвращается к фотографиям. — Ну расскажи. Я же вижу, тут хуйня какая-то. Йоэль с тоской разглядывает разноцветные этикетки за спиной бармена. Сегодня перекрыло, сегодня ему плохо, но он надеялся пережить это в одиночестве. Сбежал от всех, но у Йоонаса чуйка. Их особенная связь, мать её… — Мы знакомы… — Я уже понял, — фыркает тот. — Почему ты сидишь тут один, накидываешься вместо того, чтобы отдыхать и пялишь в его фотки — вот чего пока не понимаю. Но хочу понять и готов. Я здесь. Расскажи мне. Йоэль не может заставить себя выговорить ни слова, вместо этого заказывает новый джин-тоник. Йоонас добавляет в заказ и себе. — Ладно, — терпеливо говорит он, удобнее устраиваясь на барной табуретке. Йоэль запоздало понимает, что выбрал сидеть у стойки, держа в голове хельсинкскую квартиру Антона. Она всегда в его голове — в фоновом режиме. Иногда во снах: витражная дверь кухни, чёртова барная стойка, тёмная спальня, фиолетовая кровать, зеркало в коридоре. — Не зависай, — просит Йоонас, отпивая коктейля. — Просто открой рот и скажи любую хуйню. Дальше само пойдёт, ты же знаешь, ну. Он прерывисто вздыхает. — Вот ты съебался на день рождения, и всё пошло по пизде. — Годная хуйня, — кивает сбитый с толку Порко. — Теперь развей эту светлую мысль. — Нико вычудил, я не понял. Психанул, — говорит Йоэль, задумчиво помешивая трубочкой свой джин-тоник. — Выбрал город наобум и улетел той же ночью. В аэропорту встретил его. Он снова судорожно вздыхает и впивается ногтями в предплечье, стараясь успокоить внутреннюю дрожь. — Если ты на этом решил закончить, — Йоонас внимательно смотрит на его манипуляции, — лучше сейчас выйди и зайди как следует. — Пойдём покурим, правда, — Йоэль слезает со стула, прихватив с собой стакан. Йоонас молча соглашается, и они пробираются к чёрному ходу. — Антон мне показался сильно похожим на Нико, — продолжает Йоэль сквозь зубы, прикуривая сигарету. — Он подсел и заговорил… это было неожиданно. И развидеть их сходство я не сумел до сих пор. Порко молча слушает, глубоко затягиваясь, выпускает дым под свет фонарей, и Йоэль заворожённо следит за быстро тающими серебристыми разводами. — Оказалось, мы летим в один город, и места в салоне у нас рядом. Прикинь, так вообще бывает? — он фыркает, стряхивая пепел за перила. — Ну либо он тебя жёстко сталкерил… — Нет, — возражает Йоэль и с мимолётной радостью отмечает: он действительно успокоился на этот счёт. — Значит, божий промысел, — Йоонас смотрит на него с нечитаемым выражением, и он не понимает, шутит или всерьёз. — И что дальше? — Он предложил переночевать у него. Я не бронировал гостиницу, спонтанно полетел же, — Йоэль идёт по фактам, как по минному полю, готовый остановиться и замереть после каждого шага. — Круто, — присвистывает Йоонас, разглядывая его, будто видит впервые. — Ты согласился. — Да, — тихо соглашается Йоэль. — Мы провели сутки… вместе. Он показал мне остров, я хотел посмотреть. Я хотел там остаться. — С ним? — Йоонас прикуривает вторую, не глядя на него. — Там, — повторяет он. Повисшее между ними молчание почти осязаемо. — Не понимаю, — признаётся, наконец, Порко, когда они возвращаются к стойке. — Нико в последнее время выглядит счастливым. Ну, плюс-минус. — Йоэль кивает, обозначив понимание. — Алекси тоже как-то… успокоился, что ли. — Думаю, это связанные вещи, — криво усмехается он. — В смысле?.. Йоэль опускает голову на руки и молчит. — Ты имеешь их обоих, что-то мутишь вот с этим… — Йоонас взлохмачивает волосы и шумно вздыхает. — И ни спокоен, ни счастлив. Что происходит, бро? — Мы что-то сломали, — с трудом говорит он. — Может быть, всё. Мы с Нико… И в клубе тогда, в день рождения… блядь, я просто до точки дошёл. Когда я его увидел — Антона, там, в аэропорту, — мне кукушку снесло напрочь. И потом уже, через некоторое время такая странная мысль пришла, — Йоэль умолкает, собираясь с силами. — Расскажи, — Йоонас говорит тихо, но он слышит его, несмотря на громкую музыку и пьяный шум. — Нет ничего слишком странного. — Я подумал: может, это мой шанс. Начать заново, с чистого листа. Новый Нико, — он фыркает от несуразности озвученного и прячет глаза, надвинув капюшон. — Ну они правда похожи, — задумчиво говорит Порко. — И мне могла прийти такая мысль. Наверное. Йоэль чувствует: ещё немного, и его сердце пойдёт трещинами от любви к этому невероятному парню. За неизвестные ему неведомые заслуги — его другу. — И он… — Йоэль осекается, чувствуя, что почти наступил на растяжку. Нет. — Что — он? — Йоонас настораживается. — Помнишь, ты предупреждал, чтобы я не наломал дров с Алексом? — Тот молчит, глядя ему в глаза. — Так вот, я наломал на целый лес, Йоонас. И других втянул в это… в этот… хаос, — Йоэль до крови закусывает губу, но находит силы не отвести взгляда. — Другие сами за себя в ответе, — качает головой Порко. — Не вешай на себя чужие грехи. Своих мало, что ли? — Bless me father, I’ve been bad. — Я не осуждаю тебя, — Йоонас допивает джин-тоник. — Иди и впредь не греши*. — Ты не Иисус, — Йоэль, наконец, улыбается. Ему как воздух нужно было — не прощение — принятие близким. И он его получил, как получал здесь всегда. — Да и ты не блудница, — фыркает в ответ Порко. — Каков вопрос, таков ответ. Пойдём домой, крошка. — Я не готов, — признаётся Йоэль, когда они подходят к автобусу. Йоонас понимает. — Ложись на моей полке. Только спи, бога ради, ложись и спи, — Порко обнимает его за шею и крепко чмокает в висок. — Хорошо, — соглашается Йоэль, в ответ взъерошив ему крашеные кудри. В ухе звенит — так сегодня звучит для него любовь. *** Привет Ты в Хельсинки? Да, привет Сможем встретиться? В Риффе, где ты к нам подошёл Зачем? Я буду один Только я, Антон Пожалуйста, это важно Антон молчит целый час. Молчит и Нико, боясь спугнуть, и дожидается ответа, и выдыхает с облегчением. Он абсолютно не уверен, что это что-нибудь изменит, но если не попытается, сожрёт себя заживо. Сегодня в семь Спасибо Я буду ждать — Приятно видеть тебя, — Антон улыбается, садясь за приватный столик. Как бы не так. Нико чувствует себя охотником, дождавшимся доверчивой добычи. Хотя отлично знает: это не так. В случае с Антоном вопрос, кто добыча максимально спорен. — Взаимно, — отзывается он. — Спасибо, что согласился. — За встречу, — Антон салютует бокалом пива, заказанным Нико, отпивает и слизывает пену с губ. — Давай. — Что? — Рассказывай мне о Йоэле. Ты же здесь из-за него. Нико лихорадочно перебирает в голове варианты начала разговора, но все они не годятся. Антон начал сам и сразу с главного. — Почему ты его бросил? — выпаливает он несуразное. Антон поднимает брови. — Он в отношениях не со мной. — Ты знаешь, о чём я, господи, — Нико закатывает глаза, раздражаясь, но снова смотрит на него, не чувствуя сил оторваться. Тот смертельно чарует. — Я понимаю, твоя принцесса хочет новую игрушку. Он наиграется, а я погибну, — Антон больше не улыбается. — Я не выдержу ещё раз. — Нет, — Нико качает головой. — Он не топает ногами и не визжит в истерике. Он ничего не требует. Просто тихо загибается. Без тебя. — Мне по-настоящему жаль, Нико, — дрогнувшим голосом отвечает тот. — Поверь. Я бы тоже защищал самое дорогое, я понимаю тебя. Он не знает, что ещё сказать. Разглядывает его профиль, падающие на лицо светлые волосы. Не может не вспоминать, каким покорным тот был в его руках… как за мгновение перевернул ситуацию, когда захотел. И снова подчинился, но уже не забыть, на что способен. Его не забыть. Нико понимает Йоэля. — Ладно, — Нико потирает лицо ладонью, отпивает пива. — Я просто хотел, чтобы ты знал. — Ты хотел, чтобы мне тоже было больно… — Нет, блядь… — …и тебе удалось, — Антон втягивает ноздрями воздух и медленно выдыхает. — Удалось сделать ещё больнее. Если ты считаешь, что я в порядке, — это не так. Если думаешь, я не знаю о Йоэле, — и тут прокол. Я знаю, что такое зависимость, Нико, — он склоняется над столом, будто его плохо слышат. — Боюсь, знаю больше тебя. — Зачем… — голос срывается, приходится откашляться. — Зачем ты это начал? — Я буквально напоролся на свою живую мечту. Ты удержался бы? — Антон откидывается на спинку стула, скрещивает руки на груди. — Я не удержался. Нико молча качает головой. Конечно же нет. — Ну тогда почему… почему нельзя просто продолжать как есть? — с трудом произносит Нико. Он обещал себе сделать всё. — Ведь больно. Вам обоим. — А кому-нибудь не больно? — Антон поднимает брови, глядя на него в упор. — Твоей жене? Тебе? Вашему мальчику, который вообще ориентиры потерял? Наверное, у Нико на лице что-то написано неоном. Он не успевает сформулировать вопрос, Антон отвечает раньше. — Нет, если они живут вместе из экономии аренды, я возьму свои слова назад, — Антон допивает пиво и с лёгким стуком возвращает бокал на стол. — Если Йоэль просто так готов был в глотку тебе вцепиться тогда, здесь же — я отменю свои ошибочные выводы. Должно быть, Нико всё ещё выглядит обескураженным, потому что Антон решает уточнить: — От Йоэля я не слышал ни слова об этом. О вас двоих догадаться было несложно. Нико чувствует, как загораются щёки. Хотя после их совместной ночи могли бы и не гореть. Просто рядом с Антоном невозможно долго хранить душевное равновесие. — Ладно, — повторяет он, тоже добивая пиво, и поднимает руку, привлекая официанта. — Ты прав. Антон чуть заметно кивает, будто ставит невидимую галочку своим догадкам. Нико не по себе. Не так много людей, способных читать его как открытую книгу. Особенно малознакомых людей… которых он трахал. Собственно, в этой уникальной категории Антон один. — Хочу курить, — говорит тот, когда приносят новое пиво, и поднимается из-за стола, выжидающе глядя на него. Нико молча встаёт, накидывает куртку и ведёт его к двери чёрного хода, по пути понимая, что, может, не стоило пить до прихода Антона. На улице тот прислоняется к железным перилам, скрестив длинные ноги, прикуривает, запрокидывает голову и выпускает струю дыма вверх. Нико зачарованно наблюдает, обуреваемый смешанными чувствами. — Ты сам знаешь, почему он запал на тебя? — Я красив? — ухмыляется Антон. — Я чертовски сексуален? Интересен? Или я похож, блядь, на тебя, — ты это пытаешься мне сказать? Нико невольно отшатывается от заряда эмоций в его обезоруживающем ответе. — Да, похож, — растерянно отзывается он. — Но и… всё, что ты сказал, тоже. — А сейчас ты о нём или о себе? — Пошёл ты, — шипит Нико, как ошпаренная кошка. — Ты хочешь повторить, — неверяще шепчет Антон, качая головой, и Нико залипает в его расширившиеся зрачки. — Хочешь повторить… даже без него. Лучше без него, — озвучивает своё озарение, не выбирая слов. — С чего ты взял? — рычит Нико в ярости, понимая, что злится на себя. На то, что Антон разгадал его жажду; просто вытащил наружу, как спрятанные заветные, затёршиеся на сгибах страницы личного дневника и бесцеремонно развернул у него перед носом. — Ты лютый собственник, Нико, — Антон сглатывает, выравнивая дыхание. — Ты же меня не простил ему. Ты никого ему не прощаешь, даже если сам этого не чувствуешь. Нико хватает его за руки, прежде чем успевает осознать, что делает. Антон роняет сигарету. Нико стискивает его предплечья, и тянет к себе. — Дело не во мне, — с чувством выговаривает он, пожирая эмоции в его глазах. — Точно? — Что ты за адово создание, — шепчет Нико, впивается ногтями в его кожу, отчаянно пытаясь справиться с неуместным возбуждением. — Что ты за демон? — Я не буду с тобой трахаться, Нико, — выдыхает Антон, обжигая его горящим взглядом. — Это было для него. — Уверен? — Нико не ожидал, что его слова так заденут. — Стопроцентно, — скалится тот. — Ты неотразим и хорош, Нико, — облизывает губы, заставляя сердце колотиться ещё чаще. — Очень хорош. Но я не… Антон внезапно умолкает и отталкивает его, и Нико отпускает, роняя руки; и отступает на шаг, таращась во все глаза. — Что «ты не»? Антон кривит губы. — На нём нет твоего клейма, — хрипло шепчет, качая головой. — Он не твоя собственность. Он любит тебя больше жизни, поэтому не будет ничьим. Но не потому, что ты так решил. Лицо горит, словно его отхлестали по щекам. — И если однажды это изменится… ты не удержишь его ничем. Это ведь и сейчас непросто, правда? — Правда, — отзывается Нико, пребывая в трансе. — Я был прав. — В чём? — Ты влюбился. Втрескался по самое некуда. И бежишь, пока он тебя не сломал, потому что он способен. — Потому что меня уже ломали, — поправляет Антон, прикуривая новую сигарету. — Мне есть ради чего жить. Я больше не готов подохнуть во имя любви. — Пусть подыхает он? — Нико, — голос Антона звучит предостерегающе. — Мы говорим о твоём мужике. Хочешь, чтобы я его увёл? — У тебя не выйдет, — недоверчиво фыркает Нико. — Это вызов? — Нет, — неохотно отвечает он. — Нико, блядь, — Антон меряет его взглядом, криво усмехаясь. — Ты реально считаешь, что Йоэль способен променять тебя на кого-то? Нико молчит, не находясь с ответом. Он привык считать это проблемой Хокки, но что с его собственным доверием? — Так вот нет, — продолжает Антон, не дождавшись ответа. — Тебе досталась птица счастья. Что боится других птиц и себя самоё. Береги его. Я любил так, Нико. Это болезнь. — А сейчас?.. — И сейчас, — неожиданно говорит тот. Нико пробирает дрожь от его быстрой откровенности. Он со страхом ждёт, что будет дальше, но Антон умолкает, глядя себе под ноги. Добивает сигарету одной глубокой затяжкой, швыряет в урну и скрывается за дверью, так и не взглянув на него. — Он меня не любит, — ровно говорит Антон, когда Нико возвращается за столик, не уверенный, что застанет его там. — Никого не любит, тебя одного только. Тебе незачем тревожиться на этот счёт. — Я и не по этому поводу тебя позвал, — тихо отзывается он. — Я не игрушка, Нико, повторяю, — Антон отпивает пива и разглядывает людей, снующих по клубу. — Я поддался собственной слабости, но не поздно это исправить. Нам обоим это ни к чему. — Ты же слышишь, как фальшиво звучишь, правда? — Нико разрывает, но не сказать этого он не может. — У тебя превосходный слух. — Нико, это был бы пиздец, — вымученно произносит Антон, поворачиваясь к нему. — Вам хватает своего, как я вижу. И ты прекрасно всё понимаешь… просто пытаешься сделать так, чтобы твоё сокровище не плакало. Мы идём по второму кругу, — он откидывает волосы со лба. — Нет смысла повторяться. Нет смысла тратить моё и твоё время. Нет смысла в этой встрече. Но пиво недурно, — ухмыляется он и отпивает ещё. Нико молча любуется замкнутым выражением его лица, зная, каково оно под вспышкой эмоций. За каким-то хером вспоминает вкус его губ. Гладкость кожи; «Хьюго Босс», смешанный с потом; горячую отзывчивость его нутра. Упрямая скотина. Нико терпит полное поражение, не добившись ничего, лишь доведя себя до белого каления. Тот словно чует его отчаяние и мучительное возбуждение: настороженно смотрит в упор, покусывая губы. — Не надо, Нико. Я не знаю, что за норму у вас в отношениях, могу лишь догадываться, — Антон щурится, и Нико заливается жгучим румянцем. — Я далеко не ханжа. Мне было охуенно с вами обоими. — В солнечном сплетении болезненно ёкает. — Но не совращай меня один на один. Я могу психануть. Почему-то ты выводишь из себя. Нико слегка плывёт сознанием, захлёстнутый мрачной радостью: не только от него ускользает контроль рядом с Антоном. И тот теряет своё бесподобное самообладание. Из глубины поднимается желание снова подчинить себе непокорного. — Беспорядочный секс рождает больше проблем, чем решает. Пьяный секс вообще жизнь сломать способен. Нико почти всё равно, что тот говорит; голос Антона сейчас вызывает АСМР во всём его существе. Почти, но нет. — Спасибо за нотацию, — огрызается он и делает насколько глубоких вдохов и выдохов, стараясь избавиться от наваждения. — Некуда записать, но постараюсь запомнить. Он злится на правду, и если не хочет испортить всё окончательно, лучше прийти в себя. Лучше для всех. — Мне тоже больше нравилось, когда мы говорили о музыке, — Антон улавливает его внутренний выбор в сторону разума и смотрит без вызова, печально и мягко. — Может, всем нам стоило остановиться на музыке, — говорит Нико себе под нос. — Нет, — Антон слабо улыбается, качая головой. — Она не была бы такой. В ней всё, через что нам приходится пройти, и оно того стоит. — Давай вызову тебе такси, — помолчав, предлагает Нико. — Я тебя сюда вытащил, будет справедливо. — Я сам, спасибо, — Антон допивает пиво и достаёт телефон. Нико запоздало соображает, что тот может поехать и не домой. Вообще куда угодно. От его свободы и неуловимости почти физически больно. Йоэль прав: ему тоже нужен врач. — Смотри-ка, — не своим голосом говорит Антон, в ожидании такси залипнувший в телефон. В инстаграм, понимает Нико, глядя на видео, которое тот ему показывает. Антон растерян, а его бросает в жар и начинает стучать в висках. — Блядь… — не попадая пальцами в нужные места, Нико торопливо вызывает такси себе. — Могу подвезти тебя, машина уже рядом, — встревоженно замечает Антон. — Ты не понимаешь, — он, наконец, заказывает такси и в отчаянии закрывает лицо ладонью. — Я не оправдаюсь… В прошлый раз, когда он заподозрил меня в чём-то таком, вы и встретились, — он мрачно смотрит на Антона поверх руки. — Сейчас, не знаю… с него станется и планету покинуть. — Не паникуй раньше времени, — хмурится тот. — Главное не забывай. Он тебя любит. Это всегда побеждает, — его телефон вибрирует и мигает. — Мне пора. Я… буду на связи, Нико, — Антон накрывает ладонью его руку, лежащую на столе, коротко пожимает. Нико молча кивает, понимая: последняя фраза — нехилое одолжение. Едва тот скрывается из вида, приходит уведомление о прибывшей машине. Нико поспешно покидает клуб, напоминая себе скинуть деньги администратору. Тому не впервой закрывать его счета здесь. По пути к дому Хокки Нико листает ебучие отметки, невольно думая, что, в отличие от него, Антону такого рода внимание непривычно и не всралось от слова совсем. Нико мог и не заметить этих отметок в море других, Антону же они попались сразу. Где ты? Еду к тебе Не только Антону… Нико судорожно вздыхает и опускает на глаза тёмные очки, словно это убережёт от реальности. Да к чёрту. Он сумеет объясниться. Йоэль действительно его любит и прощает… тем более сегодня прощать не за что. Он справится. Поднимаясь в лифте, Нико повторяет это себе, как чёртову мантру. При виде Йоэля, привалившегося к косяку открытой двери, скрестив на груди руки, слова и мысли вылетают из головы. Остаётся лишь монотонный звук прямой линии кардиомонитора. *** — Зачем? — с тоской произносит он, закрыв дверь, прислоняется к ней спиной и смотрит на Нико. — Йоэль, прости, я… — Нахуя?! — Подожди, — тот хватает его за руки, совсем как Антона на том кривом видео в плохом качестве. — Пожалуйста, подожди и дай мне объяснить, я могу! Какой-то дебил запутался в высоких блондинах и отметил на видео его. Ещё один, более наблюдательный, исправил его в комментариях, тегнув Антона. Мозг Йоэля замкнулся между ним и Нико, держа на грани панической атаки, пока тот ехал к нему. Зачем? Кроме этого вопроса в голове нет ничего. — Отпусти, — шепчет он, не вынося этих аналогий, и выдёргивает руки из пальцев Нико. — Послушай меня, — повторяет тот. — Ты же меня дождался, значит, хотел услышать что-то. Йоэль обходит его и бредёт в спальню, падает на кровать лицом вниз и не шевелится, когда чувствует руку Нико на своих волосах. — Я не собирался палить ни его, ни себя. Я хотел… блядь, идиотизм, но казалось, может помочь. Я хотел понять, почему он слился, и хотел, чтобы он знал… — А меня ты спросить не хотел? — глухо отзывается Йоэль, не поднимая головы. — Ты бы запретил. — Отличный план. Не спрашивай — не откажут. — Йоэль, — Нико ложится рядом и осторожно прижимается, обнимая поперёк спины. — Мне больно смотреть, как тебя ломает. Я не видел для него причин так с тобой обойтись. — Увидел? — Ну… он был лаконичен, но он умеет доносить информацию. — Он больше не вернётся. Никогда. Я его потерял, — Йоэль пытается глубже зарыться лицом в матрас в надежде перекрыть себе кислород и сдохнуть, оборвав ревнивую грызущую боль. — Ты не можешь этого знать, — Нико утыкается носом ему в шею и тихо вздыхает. — Он тебя любит. — Он мне сказал, — отчаявшись самоубиться лицом в матрасе, Йоэль поворачивает голову, не открывая глаз. — Единственный раз. Когда приехал ко мне в Леви. Он приезжал прощаться… а я нихера не понял. Дурак. — Не дурак ты… — И дурак что тебе об этом рассказываю, — продолжает он. — Помнишь, блядь, когда-то нас было двое: ты и я. Нико молчит. Йоэль понимает: любой ответ выведет их на круг, по которому они не раз уже ходили. Нико придвигается ближе, проводит языком по его горестно выпяченной нижней губе, нежно целует в уголок рта. — Ты не дурак. Ты притянул к себе слишком много любви и не справляешься с этим. — Бывает слишком много любви? — шепчет Йоэль, открывая глаза, и вглядывается в сумрачную зелень. — Наверное, — задумчиво отвечает Нико. — Если дать голодавшему кусок жареного мяса и торт на десерт, он жадно съест, но его же вывернет… если не хуже. — Но я ведь не голодал, — Йоэль утыкается лбом ему в подбородок. — У меня был ты. Всегда был. — Ты хотел меня безраздельно, — чуть слышно говорит тот. — Я подвёл тебя в этом. И теперь тебе не хватит никого и никогда. Наверное. — Звучит как пиздец, — Йоэль поднимает голову и смотрит на него в упор, морщась от тоскливой рези в сердце. — Звучит как обывательские бредни, — спохватывается Нико, в глазах вспыхивает страх. — С Ритту обсуди это, пожалуйста, а я — я могу нести бред, Йоэль. Я вообще пьян, — он беспомощно умолкает, истратив аргументы, и бессознательно впивается ногтями в его плечо под футболкой. — Ладно, — тихо соглашается Йоэль, протяжно вздыхает и переворачивается на спину. — Я как раз пойду ещё раз, до отлёта. — Горжусь тобой, — Нико кладёт голову ему на грудь и смотрит в глаза. — Ты отлично вывез первый евротур. — Мы все, — привычно отзывается Йоэль, слабо улыбаясь, гладит его по волосам. — Не всем было хуёво, — возражает тот. — Я был не один, — механически произносит Йоэль, глядя в потолок. В окружении самых близких и любимых, посреди поклоняющейся толпы он невыносимо, сокрушительно одинок, лишь иногда забываясь, выныривая на поверхность, но этого никто никогда не поймёт по-настоящему. Нет смысла говорить. Волки внутри не говорят — молча окружают, терпеливо выжидая, когда погаснет его костёр. — Ты можешь быть один, даже когда в тебе я, — шепчет Нико. — А ближе некуда. Ближе только в душу… но у тебя там рандомный пропускной режим. Йоэль не выдерживает и фыркает, оценив усилия Нико вырулить в безопасную зону. — Я люблю тебя, — говорит он, ища успокоения в его колдовских глазах. — А я тебя боготворю, — тот придвигается ближе и целует в губы с щемящей нежностью. Йоэль не уверен, что боги Нико светлы и святы; но другой любви ему не нужно. Он отвечает жадно, тоже соскучился. В евротуре он отдавался работе полностью и ещё авансом, немного отходил и отсыпался, стремясь не давать себе времени на падение в яму. Новые таблетки удачно повлияли на качество его сна. Лишь тот разговор с Йоонасом, когда зависли в баре… Сейчас его накрывает осознанием, как не хватало Нико. В любой его погоне за иллюзиями Моиланен — незыблемая опора. Теперь расшатанная и порой непредсказуемая, но всегда его. Всё ещё. Йоэль обвивает его шею руками, а руки Нико пробираются ему под футболку; пальцы скользят по голым бокам, вызывая сладкие мурашки. Йоэль ловит его скрещенными ногами, мешая стянуть с него штаны. — Дразнишь, — шепчет Нико, слегка задыхаясь от возбуждения. Йоэль улыбается, склонив голову набок, и медленно разводит ноги. Нико садится, стаскивает с него штаны. — Ты опять, — восторженно ухмыляется, не обнаружив под ними трусов. — Я дома, — Йоэль томно потягивается всем телом, выгибаясь навстречу его рукам. Нико судорожно вздыхает, снова ложится и берёт в рот его привставший член. Йоэль вздрагивает от неожиданности, его будто вечность не касались эти чуткие пальцы и горячие губы. — Да, да… да-а, — чуть слышно постанывает он, пока язык Нико скользит по его стволу, нежно обводит головку; пока распущенные волосы невесомо касаются его бёдер. Нико выпускает его, чтобы достать из ящика смазку; заставляет развести ноги шире и согнуть в коленях. Запускает в него скользкие пальцы, продолжая сосать. У Йоэля кружится голова и сбивается дыхание. Он ныряет пальцами ему в волосы и легонько тянет. Нико поднимает на него глаза, не прекращая своего занятия, и эта картина дурманит ему мозги. — Господи, Нико, — стонет он жалобно. — Возьми меня уже… Тот втягивает щёки, медленно выпуская его изо рта. Йоэль сдавленно охает и выгибается вслед за движением его губ. Нико садится на колени, расстёгивает джинсы, спускает с задницы и устраивается между его ног. Надевает презерватив, и Йоэль успевает умереть и воскреснуть, напряжённо следя за его движениями. Слишком медленно, чёрт. Нико водит по его промежности головкой, обтянутой латексом, вынуждая извиваться, стремясь навстречу. — Нико, мать твою! И тот входит сразу весь, и Йоэль задыхается от полноты чувств, испуская громкий стон. Нико трахает быстро и жадно, вцепляясь пальцами в его бёдра, оставляет следы, что к утру станут синяками. Йоэль подмахивает, насаживаясь глубже, терзает руками сбитое покрывало. Нико дрочит ему, ритмично сжимая член в такт фрикциям, и Йоэль уже не думает ни о чём и ни о ком; невозможно думать, невозможно что-либо контролировать, когда он в нём, когда это непередаваемое чувство заполненности, когда шумное дыхание и стоны в ответ на его стоны… Йоэль вскрикивает и заливает его руку спермой, наслаждаясь сладкими судорогами из самого нутра и звёздной вспышкой в мозгу, когда Нико вбивается в него до отказа и замирает с долгим стоном, изливаясь внутри. — Я люблю тебя, — Нико падает на него без сил и жарко дышит в шею. Йоэль бездумно улыбается, нюхая его влажные волосы. Кое-как выравнивает дыхание, и в голове внезапно всплывает забытый вопрос. — Так почему ты хватал его за руки? Нико замирает, на секунду перестав дышать. — Выбесил, — бурчит он ему в плечо. — Тем, что хочет сохранить рассудок? — Тем, что причиняет тебе боль. — Ему больнее, Нико, — шепчет Йоэль с горечью. Чувства мешаются причудливо и неизбежно. Иначе его оргазмы не кончались бы слезами время от времени. — Я понял. Йоэль судорожно вздыхает и обнимает его. Нико прижимается в ответ так отчаянно, словно их вот-вот разлучат навсегда. Его живое тепло проникает сквозь поры кожи и согревает раненое сердце. Нико — кислород в его крови. Антон — наркота. Он не чувствует в себе сил отказаться ни от чего. И цепляется за единственное настоящее здесь и сейчас. — Нико… Нико. *** Две недели между евротурами пролетают махом. Йоэль счастлив, что снова увидит Германию. Раскиданные повсюду вещи, открытые чемоданы, громкая музыка, лихорадочное возбуждение перед полётом — его будоражит одновременно знакомо и по-новому. Погружённый в эту атмосферу, он не сразу улавливает настроение Алекси, а почувствовав — бросает всё, желая, чтобы и его захватил кураж. — У нас ещё завтра на сборы, — мурлычет он, притягивая его к себе. — Можем завязать с этой хернёй и заняться чем-то поинтереснее. Тот улыбается в ответ, давая увлечь себя на кровать и падает на Йоэля сверху. Что-то в его глазах сбивает с толку. Йоэль всматривается, не понимая тревоги, заклубившейся внутри. — Всё нормально? — Нет, — отвечает Литтл Мэн, не отводя взгляда. — Хочу, чтобы ты кое о чём знал, и… наверное, ты потеряешь охоту заниматься со мной чем-то интересным. — Блядь, — Йоэль выбирается из-под него и садится на кровати, поджав под себя ноги. — Ненавижу такие подводки. Зачем это и о чём? Алекси проводит рукой по отросшим светлым волосам. Йоэль не до конца привык к его новому образу. В туре всё видится иначе, но здесь, дома он иногда ловит себя на ощущении, что прошлое и настоящее пересекаются. И глядя на сегодняшнего Алекси, видит черноволосого мальчика с отчаянными глазами… тот всё ещё где-то тут. — Я был здесь с Нико, — выдаёт Литтл Мэн, — когда ты отдыхал в Леви. Мне было плохо, и я ему позвонил. Нужна была поддержка. Йоэль молча глотает факт, что за поддержкой тот пошёл не к нему. Горько, но честно. — И? — И мы переспали, — не ходя вокруг да около сообщает Алекси. — Я трахнул его. Здесь, на этой кровати. На нашей кровати. Так вышло, Йоэль. — А… почему только сейчас? — Йоэль облизывает пересохшие губы. — Ты об этом говоришь. Ни тогда, ни в туре… Или ты… вы и там… — Нет, — Алекси мотает головой. — Только тогда, только раз. Я просто не могу жить с тобой и молчать об этом. Попробовал, не вышло. Нечестно. Вот и говорю. — Заебись, — Йоэль растягивает онемевшие губы в подобии улыбки. — Ну, я надеюсь, тебе полегчало. — Нет, — Алекси смотрит на свои руки, сложенные на коленях. — Но я бы ничего не изменил. Прости. По коже ползут болезненные мурашки. Жутко воочию видеть, как тот превращается в него. То, чего Йоэль боялся, происходит прямо сейчас. — Ладно, — он слезает с кровати, неверными движениями собирает волосы, стягивает резинкой. — Ладно, — повторяет бессмысленно, не понимая, что сказать. Он обходит кровать, устремляясь к выходу, но Алекси ловко хватает его за руку, удержав на месте. — Не уходи. — А то что? — Йоэль смотрит на него сверху вниз. — Сам уйдёшь? — Выгоняешь? — Нет, — помолчав, отвечает Йоэль. Вслушавшись в себя, с удивлением ощущает, что действительно нет. Он не понимает, как взаимодействовать с Алекси, так неуловимо и неизбежно изменившимся. Но расстаться с ним — таким — всё ещё не готов. — Значит, я остаюсь, — тихо и твёрдо говорит тот. — Ты помнишь… — Помню, — напряжённо перебивает Йоэль. …Если по-настоящему захочешь меня выгнать, я почувствую и ни секунды не задержусь… Он тянет руку, но Алекси не выпускает — наоборот, дёргает на себя. Не ожидая сопротивления, Йоэль неловко переступает ногами, не удерживает равновесия и падает на него. Алекси переворачивается, снова оказавшись сверху. — Не уходи, — повторяет, вглядываясь ему в глаза. — Останься. Ты мне нужен. Йоэль молчит, тяжело дыша, но не пытается вырваться. Бежать некуда. Шум крови в ушах неуклонно нарастает. Некуда бежать из волчьего круга. Костёр гаснет, остаётся отрезать куски плоти и швырять волкам, чтобы отсрочить свой жалкий конец. Останься…