на перроне

Осень, давно голые деревья наводят серость, ощущение безысходности накатывает всё с новой, и новой силой. Промозглое утро, пустая платформа, вокруг ни души, словно все вымерли. Я стою… Лихорадочно память листаю, перед глазами проносятся все воспоминания с тобой, от них лишь хуже. Зачем же, зачем я тебя полюбил? Почему? Теряю минуты в удушьи вокзала, авремени катастрофически мало. Слышу тихий, её голос. — Так, все-таки, едешь? — спрашивает она, надеясь на то, что я останусь. И зачем она надеется на это? Неизвестно. — Да, все-таки, еду… — говорю я, чувствуя как внутри меня разъедает пустота. Молчание… Время сочится сквозь руки, как песок сквозь пальцы. Ты уходишь, а в такт твоему уходящему следу, умрет мое сердце от этой разлуки. Оно еще живо — и в бешеном танце, колотит: «Останься! Останься! Останься!» — Осталась минута, — раздражённо кричит проводница. И с тяжестью что-то на ребра ложится, как камень, давит, не даёт дышать. И тенором с оптимистичной дремотой Добавили про провожающих что-то; Еще тяжелее от этого бреда. Я больше не могу. И трогает поезд, и падает сердце, а я, обезумев от горя и страсти, бегу, уплывающей тамбурной дверце. Зачем-то желая здоровья и счастья. Усталость разъедает меня, также как пустота. Под ребрами реже и реже стучится; Я падаю грудью в железно-дорожье; Должно же когда-нибудь это случиться! — Послушай! — кричишь ты с перрона, ты такая красивая, ты идеальна, была, будешь, и останешься. Ты всё ещё любишь меня, я знаю. По твоему лицу текут слёзы, словно маленькие хрусталь. Зачем, зачем ты плачешь из-за такого придурка как я? Глупая, но не менее любимая. -Я знаю! И я тебя тоже! — срывая голос, и вылетая из движущегося вагона, кричу я.