"...В белых Халатах В жёлтых палатах Латали меня по кускам. Медные спицы Снились моим ногам...
Я пришла в себя. Голова кружилась, но жить можно. Странное чувство и сухость во рту была и это не давало покоя. Села на край койки. Осмотрелась вокруг. Серая палата с белёными стенами, с которых сыпалась старая краска и штукатурка. Тишь поглощала меня. Давила неведомой силой. Мысли долго не собирались в кучу, голова совсем думать отказывалась. А мой взгляд был прикован к белой плитке в палате. –«Неужели я выжила?» Риторический вопрос сформулировать мне удалось всё же. Это было большое удивление для меня. Но с другой стороны таким большим счастьем. Ведь там, на поле боя, фашисты не щадили никого. И мой полк был последним на этом поле. Жалкая кучка выживших, которые желали отстоять свою Родину. Силы были не равны. С каждым выстрелом, с каждым движением, с каждым словом... Наши надежды испорялись, а души и живые солдаты ускользали в иной мир в мучениях или быстрой смертью от выстрела пуль.Но всё же мы отогнали мерзавцев! Но какой ценой...
Всё нагнетало, и мысли ещё больше. Мой облик, казалось, поник и мой взгляд был пустым, как и моё душевное равновесие сейчас. Послышались шаги в коридоре и я подняла голову, переводя свой взгляд на дверь палаты. Тихий скрип от давления на ручку. В палату вошёл Мак. Наш смелый санитар, который, буквально, оживлял каждого пострадавшего. –Товарищ полковник, Вам лучше?–Спросил он, отдавая честь. В его голосе звучало спокойствие, но насквозь было видно его суетливость. Мак аккуратно сжал руки в кулаки. –Безусловно. Ты вытащил меня с того света,–кивнула я. И снова легла на койку. –Сколько вы откачивали меня, Мак? –Семь суток,–сухо ответил он отводя взгляд и поворачиваясь в сторону двери.Нашло молчание.
–Кто выжил?–Холодным тоном поинтересовалась я, смотря на мрачный и отстранённый вид санитара. –Только вы, Полковник,–повесив голову, произнёс Мак. Его голос звучал холодно и серьёзно, но видно было, что он так же опустошён и подавлен утратой. Я вдруг соскочила. Моё сердце сжалось. –Я?! На что санитар кивнул. –Неужели никак не удалось помочь?–Я резко села на край койки и ощутила жжение и боль. Раны давали о себе знать. –Увы... Были те, которые были живы ещё некоторое время и умирали медленно. Были же, что были мертвы на месте. Глаза наполнились слезами. Да, победа. Но какой ценой! Я не спасла своих ребят! Свою семью! Какой мне смысл жить дальше?! Я упала на койку."Моя душа под потолком... С моим полком! С моим полком!..."
–Трупы - то хоть их остались? –Да. Мы с Горбачом всех перетащили. Предполагали, что Вы захотите попрощаться. Я встала. Ноги работали через «не хочу». Протеза правой руки вообще не было. Видимо, отлетел. Старый был. Я пошла вслед за Маком. Мы оказались в коридоре. При виде меня Горбач кивнул и открыл лицо близлежащего к нему солдату.Слёзы хлынули вниз. Теперь плакать можно.
Наши побеждают. Скоро уже все смогут вздохнуть спокойно, так чует мое сердце. Это был Сфинкс. Лысый парень с "граблями" вместо рук. Добрейшей души человек. Он, в большинстве случаев, и дал нам клички. Для всех для нас был матерью. Рядом лежал Слепой. Наш герой, который даже будучи лишён зрения пошёл воевать. Черноволосый парень в ближнем бою был практически непобедим. Он защищал наш тыл. И вычислял фашистских партизан Бог знает как, но всегда безошибочно. Горбач и Мак открыли всех. Вот они, родненькие. Наш четвертый полк. Я скатилась по стене вниз и закрыла лицо руками. Несколько минут безудержного выплеска эмоций и я вновь была спокойна. Поднялась, отряхнулась и мягко промолвила: –Чтож... Нам нужно похоронить их и двигаться к Берлину. Всё ясно? –Так точно, товарищ полковник!