Ранняя дорога и синицы в винограднике

Он отправлялся в путь, когда еще было довольно темно. Кучер проверял лошадей, слуги складывали весьма скудный для такой поездки багаж в карету. Фигуры на улице помутнели от того, что стекло немного запотело от дыхания Рене. Она небрежно вытерла окно рукавом сорочки и взглянула на Александра, который обговаривал что-то со своим помощником. Он стоял смирно, одну руку завел за спину, а второй рассекал воздух, вытянув указательный палец. Она слышала лишь глухие голоса, но слов разобрать было нельзя. Выглядел и вел себя Александр как и всегда, ничего не выдавало абсолютно никаких его эмоций, но у Рене появилось какое-то щемящее чувство в груди, от его вполне себе обычных, но таких знакомых и привычных действий. Она не спала эту ночь: лежала в постели, в кромешной темноте и слушала громкое биение своего сердца. Если бы она прислушалась к нему раньше, могло ли это что-то изменить? Она знала, что сегодня он уезжает, но не могла себе признаться в том, что именно это стало причиной того, что она не сомкнула глаз. Сейчас она неподвижно стоит у окна и обреченно смотрит на тихую суету во дворе, ее лик едва освещен холодными сумерками. Александр закончил разговор, повернулся к карете, справляясь о том, на какой стадии идет подготовка. Потом он немного отошел в сторону, медленно шагая, о чем-то задумавшись. Он опустил голову, посмотрел на свои начищенные туфли, развел их в стороны, стоя на пятках, и громко ударил пару раз носками друг о друга. Шмыгнул носом и устало потер зажмуренные глаза. К нему снова направлялся слуга, негромко обращаясь к камердинеру. Александр убрал руку от лица и все внимание обратил на помощника, отгоняя усталость. Его наводящие мысли пытались пробраться к нему в голову, но он успешно заглушал их тем, что был полностью вовлечен в свою работу. Он думал только о задании. Специально, нарочно концентрируясь только на нем, чтобы ничего лишнего не проникло в его сознание, и не нарушало и так с трудом сохранявшийся внутренний покой. Конечно, он не знал, что она за ним наблюдает. Он мог бы проверить это, если бы хотя бы мельком, мимолетно взглянул на ее окно, но если бы это сделал, то это бы уже что-то означало. А он утаивал это даже от самого себя... Александр вел беседу, поправляя и застегивая камзол, иногда кивал головой, а в редкие моменты, немного отводил взгляд, что-то тщательно обдумывая, нахмурившись. Она ловила каждое движение, замечая, как внутри нее нарастает напряжение, ведь он уедет уже с минуты на минуту. Рене осознавала, что больше у нее не будет возможности с ним попрощаться. Она не сделала этого вчера, потому что весь вечер они друг друга избегали, даже не подозревая что это обоюдно. Теперь он уезжает — терять нечего. Она спешно надела свое платье для верховой езды. Корсет пришлось облегчить, так как одеваться без служанки было непросто. Рене удивлялась самой себе, не веря в то, что делает. Это был полностью и целиком безрассудный поступок, но внутри что-то толкало к этому, как будто сама она не имеет сил сопротивляться. Это неподконтрольное чувство ведет ее сейчас в конюшню, обходя высокие колонны, минуя пролеты многочисленных коридоров. Перо на шляпке игриво качалось в такт стуку каблуков. Конюх, который, вероятно, не спал из-за поездки Александра, беззаботно валялся на сене. Когда он увидел мадемуазель, он неуклюже спешно встал и поприветствовал ее, бросая удивленные взгляды исподлобья. Она осторожно попросила его запрячь ее лошадь, он немедленно кинулся выполнять ее просьбу. Она не могла прямо подойти и попрощаться с Александром, поэтому ей нужно было сказать об этом как-то иначе. Рене нервно кусала губы, наблюдая за действиями неопрятного и неповоротливого мужчины, который несмотря на сонный вид с легкостью управлялся с седлом. Просто ей нужно было, чтобы это все делалось намного быстрее. Но куда спешить в такой час? Конечно к нему, но она это назвала "покататься". Покататься и просто напомнить о себе, почему нет? Ей не было никакого дела до того, что он уезжает. Это просто совпадение — не более. Правда что, до этого Рене никогда не увлекалась конными прогулками до восхода солнца... Крепко держась за поводья, с ровной спиной, она грациозно появилась из темноты дворца, привлекая внимание мужчин, что находились у кареты. Все без исключения обратили на нее шокированные взгляды, а она, гордо задрав подбородок, держалась так, словно ничего странного не происходило в эту минуту. Александр не был удивлен, просто его сердце пропустило удар. Он замер, пальцы его немного задрожали, поэтому он поспешно сжал кулаки. Едва ли теперь ему удавалось заглушить свои мысли о ней. Она сама появилась тут, сама напомнила о себе...зачем, зачем она это сделала... Слуги продолжили заниматься своими делами, тактично игнорируя появление мадемуазель в такой ранний час. Она молча проскакала мимо всех, устремив взгляд вперед. Александр проследил за ней, плавно передвигая глазами и поворачивая голову, совершенно потеряв интерес к тому, что говорит ему помощник. Он проводил взглядом ее спину. Мадемуазель немного ускорилась, пыль поднималась из под копыт лошади. Рене удалялась все дальше, время вокруг остановилось. Помощник все еще надоедливо что-то жужжал на ухо, что он говорит? Какая теперь разница, она все испортила. Сбила настрой, разрушила непоколебимую стену равнодушия, заставила думать его о том, что же означает ее ранняя поездка? Что за странный жест, о чем сказало ее молчание? Не удостоив никого объяснениями, Александр прервал речь слуги тем, что внезапно сорвался с места и направился в сторону конюшни, чуть ли не срываясь на бег. Конюх, который привык к ранним гостям, безмолвно и любезно подал седло Александру и по его приказу отступил. Он сам лично быстрыми и четкими движениями запряг лошадь, взобрался на нее и, дернув за поводья, снова появился во дворе, где так же не задержался. Миновав карету с дважды ошеломленными слугами, он отправился вслед за Рене. Мадемуазель, охваченная противоречивыми чувствами, безжалостно хлыстала поводьями лошадь, заставляя ее скакать быстрее. Как же она хотела скрыться от своих мыслей. Зачем она все это сделала? Зачем выставила себя с такой глупой стороны... Он уезжает, он не удосужился проститься с ней, он равнодушен к ней, а она жалким трюком попыталась привлечь его внимание... Она злилась на себя, безумно злилась. Как она могла поступить так со своей гордостью? Рене не предполагала, что он уже мчится к ней, также не особо понимая, зачем. Почему он рискует вызвать подозрение тем, что на виду у всех последовал вслед за ней? За женщиной, которая помолвлена. Которая скоро выйдет замуж. Которая промчалась ураганом, наведя такой беспорядок в его мыслях, что он едва разбирал дорогу. Он не знал за какие детали его умозаключений хвататься, предложения даже не вязались в его голове. Он не мог ничего понять. Да и как объяснить себе то, чего так усердно избегаешь... На большом поле расстилался королевский виноградник, пока еще не залитый лучами утреннего солнца. Она слезла с лошади, оставила ее у небольшого дерева и направилась к плантациям быстрым и нервным шагом. Она сняла перчатку, бросила ее прямо на землю и продолжила путь, проделывая то же самое со второй, удаляясь все дальше вглубь листьев и лозы... Он увидел ее ступающую среди винограда, остановил лошадь и какое-то время смотрел на нее, выравнивая дыхание. Небо немного посветлело, появился небольшой туман. Александр спрыгнул с лошади и спешно зашагал по траве. Туфли от росы сразу промокли, он уверенно шел к ней, не замечая ничего вокруг. Рене остановилась, сняла шляпку и повесила ее на веточку. Первые птицы желали доброго утра тихим и коротким пением. Она не понимала, от чего сейчас расплачется, смотря вдаль уходящих полей. Камердинер вдруг резко остановился и присел, чтобы поднять перчатку, на которую случайно наткнулся. Он встал, внимательно изучая находку и, затем перевел взгляд на спину ее владелицы, стоявшей все еще довольно далеко. Александр осторожно продолжил путь, медленно шагая, не отрывая взгляда от Рене, будто бы боялся, что она сейчас повернется и с немым укором взглянет на него. И, как окажется, ей не очень понравится его появление. Он боялся выглядеть глупо, но еще больше он боялся развернуться и уйти, так и не позволив узнать себе причину ее поведения. Поэтому он упрямо шел дальше, отогнав все сомнения. Пусть будет так, как будет. Все равно он уезжает, она выходит замуж, какая разница? Он подобрал еще одну перчатку, медленно выпрямился и, сжав их в руках, остановился, громко шаркнув по земле ногами. Рене застыла на мгновение, а потом испуганно повернулась. Александр будто перестал дышать на какое-то время, он смотрел на нее внимательным взглядом серо-голубых глаз, в которых в эту минуту утопала Рене. Только сейчас, только теперь она все поняла. Она затерялась в этих льдах, этой снежной пустыне, насквозь промокла под этим серым дождем. — Вы...— тихо прохрипела она. Он лишь коротко кивнул. Внутреннее напряжение и необъяснимое волнение сковали его тело, не давая пошевелиться. Рене поспешно отвернулась, чтобы скрыть то, что он прекрасно мог прочитать по ее лицу. — Зачем вы пришли? — Немного холодно сказала она. — А зачем вы ушли? — Ответил Александр и шагнул к ней. — К тому же одна. — Мне не спалось, я захотела немного покататься, мне очень жаль, что я отвлекла вас от ваших дел. В самом деле, она боялась не того, что Александр не последовал бы за ней, а как раз того, что он пришел. Пришел, и теперь она совершенно не представляла, как себя вести. Он же, в свою очередь, так же не мог понять как ему действовать. — Не замечал до этого, чтобы вы так рано отправлялись на прогулку, — подметил он. — Месье Бонтан, — она, наконец, взяла себя в руки и повернулась, — вы вообще, склонны многое не замечать. — Она приподняла бровь, привнося оттенок строгости во взгляде. — Быть может, я просто хотела побыть одна... Александра как будто окатили ледяной водой. Взгляд его почти не изменился, не выдавая эмоций камердинера. Он лишь переступил с ноги на ногу, и протянул Рене ее перчатки. Для чего она разыгрывает этот спектакль? Почему она не может просто хотя бы нормально проститься с ним? — Прошу прощения, что нарушил ваше уединение. — Холодно процедил он, она быстро взяла перчатки и опустила руки. — И что неправильно истолковал ваше поведение. Он учтиво склонил голову, прощаясь таким образом, и зашагал обратно, стараясь сохранить последнюю каплю не уязвленного самолюбия. Рене судорожно забегала глазами и до треска сжала ткань на своей одежде. Все определенно пошло не так, как должно быть. Они не должны расставаться вот таким образом... — Вы уже уезжаете? — Громко и, как бы между прочим, поинтересовалась она. Такой глупый и до ужаса очевидный вопрос. Скорее повод, который позволил Александру остановиться. Он даже не стал использовать привычную иронию в своем ответе. Просто повернулся и сказал: — Да. Уже все готово к отправлению. — В таком случае, — она тяжело сглотнула, это не осталось незамеченным Александром, который с предельным вниманием разглядывал ее, чтобы не упустить как раз что-то подобное. — В таком случае, — повторила она и двинулась к нему, — мне стоит с вами попрощаться и пожелать вам счастливого пути... Она изобразила что-то наподобие улыбки, но теперь, когда она произнесла вслух этот неизбежный факт отъезда Александра, стало еще тяжелее скрывать свои эмоции. В глазах застыли навернувшиеся слезы. Так не вовремя, когда она так близко стояла к нему. Безусловно, он заметил и их, но не подал виду, отвел глаза на массивную гроздь винограда, на которой сидела синица. Он прекрасно понимал, что сейчас его очередь подать какой-то сигнал. Она ждала этого, смотрела на него мелкими укрывистыми взглядами, едва дышала. Но он снова сомневался, сложно было поверить в то, что он является причиной ее слез, ведь это настолько неправильно, даже неправдоподобно. Она выходит замуж, она... Рене не в силах больше терпеть эту муку, когда она совершенно не понимает, что стало причиной такой боли внутри нее, и горького томительного ожидания неизвестно чего, она решила просто оставить его. Она сделала шаг, Александр, даже не задумываясь над тем, как собирается поступить, взял Рене за руку, пытаясь ее остановить. Повисло молчание, они смотрели друг на друга, он растерянно оглядел ее, мысленно броня себя за то, что снова сейчас сделает: — Ваша...шляпа...— Он нехотя отпустил ее дрожащую руку и снял с ветки головной убор, протянув ей. Вот так цинично выкрутился он из ситуации. Шляпка? Когда она ждала от него хотя бы намека на то, что ему не все равно. Но ему действительно было не все равно. Настолько, что он не мог и не знал, как ей это показать. Он летел сюда, сломя голову, чтобы просто стоять и всем своим видом показывать свое безразличие. Его отношение к ней заставляло его наоборот, избегать ее. И вот она, измученная бессонной ночью, истерзанная своими мыслями, своими чувствами, решила дать ему еще один шанс. Она взяла шляпу и тихо сказала: — Мы ведь, скорее всего, больше с вами не увидимся...— Последняя попытка Рене убедиться в том, что она одинока в своих чувствах. — Вас это расстраивает? — Александр поднял на нее грустные серые глаза. — А вы как думаете? — Мадемуазель моргнула, от чего две слезы быстро скатились по ее лицу. Вот и все, это конец. — Извините меня. Не понятно почему сказал Александр. Скорее, он просил прощение за свою трусость. За то, что до сих пор ничего не сделал, ему не хватало духа сломать последнюю преграду, разделявшую их. Он разрывался между тем, как это неправильно, и между тем, что действительно это могла быть их последняя встреча. Но как он может зариться на то, что ему не принадлежит? Как он может дать ей шанс на чувства, которым никогда не будет суждено проявить себя в полной мере? Александр, шумно выдохнув, быстро отстранился от нее, словно опаленный огнем и отвернулся. Он смотрел вдаль, на поднимающееся солнце. Начало светать. Золотой свет медленно пополз по винограднику, освещая сладкие плоды. Пора это заканчивать. Его смятение длилось всего пару мгновений, здесь уже больше не нужны никакие слова. — Рене. — Обратился он к ней и повернулся. Она вопросительно посмотрела на него, жалобно выгнув брови. — Я хочу попросить у вас прощения за то, что сейчас сделаю. — Твердо сказал Александр, нахмурившись. Ее тело сжалось, будто ей в сердце воткнули нож. Он в несколько больших шагов сократил расстояние между ними, стремительно приблизившись. Вцепился в ткань ее одежды в районе груди и, с силой потянув на себя, впился в ее губы. От неожиданности она опустила руки, шляпка с перчатками упали вниз, она ответила на поцелуй. Таким образом, они, наконец, сказали друг другу то, чего оба не могли признать и произнести вслух. Отчаянный, горько-сладкий поцелуй среди виноградника двух внезапно ставших любовниками людей. Лишь на мгновение... Рене вдруг опомнилась и мягко отстранилась от Александра. Они оба очень громко и неровно дышали. Он, не зная куда себя деть, опустился вниз, чтобы подать ей шляпу с перчатками. Он присел и задержался, посмотрел снизу вверх на мадемуазель, которая так же поймала его взгляд. — Тогда и вы меня простите, месье...— прошептала она. Рене спешно начала расстегивать сюртук, не отрывая взгляда от Александра. Он уронил все вещи, которые держал в руках, мигом изменился в лице, взгляд его потемнел, и он стремительно поднялся. Она распахнула вверх одежды, оголяя ключицы и шею, на которую сразу же легла рука Александра. Он несильно сжал ее, поглаживая пальцем. Рене простонала, отчего он совершенно точно потерял контроль. Он вжал ее в ветки винограда и снова поцеловал. Это уже не было нежно, он скорее отчаянно терзал ее губы, а она отвечала ему с такой же страстью, ибо это мгновение близости станет первым и последним в их жизни. — Пожалуйста...— впопыхах сказала она, когда Александр покрывал поцелуями ее шею, — пожалуйста, подарите мне свое сердце на пр...— он сжал ее талию и укусил за нежную кожу груди, от чего Рене запнулась, — на прощание...Я не хочу вас забывать. — Я отдам вам его, если вы будете моей...— на выдохе прошептал он ей на ухо, практически не останавливая ласки. — Я уже ваша... Он развернул Рене к себе спиной, прижал ее к своему телу, она почувствовала своим бедром, насколько он был возбужден. Грубые поцелуи покрывали шею, он взялся за корсет, который, удачно, и без того был не туго завязан, рывком спустил его вниз, полностью оголяя грудь Рене. Он взялся за нее обоими руками и шумно выдохнул, зарывшись в волосы своей возлюбленной. От удовольствия она закусила губу и прогнулась в спине. Александр снова развернул Рене к себе и, с восхищением, осмотрел теперь уже доступную укромную часть ее тела, не удержавшись снова прильнув к сладкой коже, поднимаясь выше к раскрасневшимся губам. Не отрываясь от поцелуя, он расстегнул свой камзол, на этот раз без привычной аккуратности, ведь сейчас он, вероятно, впервые безрассудно отдался своим чувствам. Поздно останавливаться, теперь уже точно поздно. Он расстегивал рубашку, осматривая Рене серо-синими возбужденными глазами, ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания, соски игриво торчали, ему хотелось снова прильнуть к ним губами, но он терпеливо удерживал себя. Рене немного вспотела, она вся нежная и горячая ждала его, когда он снова приблизится к ней, он заметил, что она даже не стеснялась, но он не находил в этом бесстыдство. Они оба понимали, что больше у них не будет шанса быть вместе, поэтому сейчас они хотели полностью и целиком принадлежать друг дургу. — Рене, — сказал он снимая с себя рубашку, внимательно посмотрев ей в глаза. — Вы любите меня? — Спросил он и приблизился к ней. Она многозначительно посмотрела на него в ответ. —Вы меня... — он спустил штаны, тем самым освободившись от всей своей одежды, — любите? Александр задрал юбки платья и крепко взяв ее за ногу, приподнял, немного раздвинув их. Он не спешил, он поглаживал пальцами ее кожу, снова нашел ее взгляд и повторил вопрос: — Любите меня? Он сильнее прижал Рене к себе и медленно вошел, не в силах больше продолжать эту игру. Они одновременно сладко простонали, Александр не особо аккуратно прислонил ее к веткам, которые безжалостно впились в кожу Рене, взял ее уже за обе ноги, посадив на себя, и начал не сильно быстро двигаться внутри нее. —Люблю...— прошептала она и крепко вцепилась в его плечи. Ему хотелось большего, ему хотелось, чтобы она не только любила его, чтобы она принадлежала ему. А она не может быть полностью его, она выходит замуж за другого человека. И все, что остается Александру — этот короткий миг. Он злился на это так сильно, что это разжигало в нем еще больше чувств. Он остановился, опустил Рене на пол, она еле стояла на ватных ногах, нежно убрал волосы с ее лица и прильнул к пухлым губам, на которые сейчас имел право. Сейчас он еще мог ей обладать. Александр уложил ее на свой камзол, который лежал на земле, раздвинул ее ноги, навалился сверху и снова вошел в нее. Он грубо взял ее за сладкие бедра и начал насаживать на себя, шумно выдыхая. Рене сквозь пелену в глазах любовалась сосредоточенным лицом Александра. Она разглядывала его хмурые густые брови, то, как раздувались его ноздри, как он иногда выдыхал через рот, иногда поджимал губы, чтобы убрать мешающую испарину. Он резкими толчками доказывал ей и себе, что он лучше всех, что только он для нее единственный, что только он может делать с ней это. Она наслаждалась им, наслаждалась его властью над ней, наслаждалась напряженным лицом, серыми глазами, которые блуждали по ее телу и наконец, встретились с ее взглядом. Его сводил с ума этот зрительный контакт, он ближе наклонился к ней, она схватила его за ягодицы, направляя глубже внутрь себя. Он глухо прорычал ей на ухо. Сколько страсти в нем было и сколько покорности было в ней...Она обхватила его шею,потянулась к его губам, чтобы снова быть еще ближе, чтобы быть одним целым. Александр тяжело дышал сквозь поцелуй, наращивая темп, одной рукой он сжал грудь Рене, а второй упирался в землю, четко и быстро двигая бедрами, приближаясь к разрядке. Ему хотелось продлить этот момент, ему не хотелось отрываться от нее, поэтому он снова остановился, отстранился от Рене, едва сдерживаясь, аккуратно и нежно потянул ее за руки, она привстала, Александр перевернул ее на живот и опять навалился на нее, сразу же резко проникнув в ее лоно. Он схватил ее за шею, и задвигался еще грубее, чем было до этого. Рене стонала, хрипела от нехватки воздуха. Она уже даже почти кричала от того, что он вот так вульгарно владел ею на земле. Александр пытался закрыть ей рот от вскриков, чтобы она не доводила его до безумия, однако сам уже стонал. Он почувствовал, как она посильнее раздвинула ноги, отчего он еще глубже вошел. Он наклонился, почти ложась на нее, нежно укусил ее за шею, а затем поцеловал. —Останься во мне...— прошептала Рене. Это было выше его сил. Он сделал несколько последних движений и позволил себе долгожданную разрядку. Он обессиленно упал рядом с ней, восстанавливая дыхание. Рене прикрыла их обоих рубашкой и положила голову на грудь Александра. Он, смотря в небо, запустил руку в ее волосы. Она прижалась к нему, зная, что скоро он покинет ее. Он тоже это знал, но ему так не хотелось портить этот и без того короткий миг счастья. Единственный счастливый момент за все года, что он прожил. Единственный безрассудный поступок, который он когда либо совершал. Он же будет и последним. Сейчас они должны расстаться, сохранив в памяти этот короткий момент их любви. — Увидимся ли мы когда нибудь? — С надеждой спросила Рене и, приподнявшись, нежно посмотрела на Александра. — Я не знаю, — честно ответил он и невольно залюбовался ее растрепанным видом. Она немного помолчала, затем аккуратно поцеловала его в губы и встала. Они не спеша шли к лошадям, которых оставили неподалеку. Александр держал Рене за руку, помогая ей идти. Ему хотелось вложить всю свою любовь и заботу в этот короткий миг. Они остановились у дерева, где паслись лошади, и встали друг напротив друга. — Я еще покатаюсь. Нам все равно нельзя вместе возвращаться во дворец. — Голос Рене принял прежнюю прохладу. Александр согласно кивнул. Как же они были похожи между собой. Они оба это знали, и в них обоих это вселяло уверенность. Потому они смогут сохранить этот сладкий кусочек счастья их любви, пронести его до следующей встречи, а может, и до конца жизни, так и не воссоединившись вновь. В глубине печальных глаз Александра читалось понимание: Рене выйдет замуж, скорее всего, они уедут в свое имение. Она родит ему детей. И даже самые редкие посещения версальского двора могут не совпадать с его нахождением тут. Почему тогда это произошло? Потому что это был последний шанс отчаянно друг друга полюбить. — Прощайте, Рене. — Хрипло сказал камердинер. — Прощайте, Александр. — Мадемуазель отвела глаза. Александр задержал на ней взгляд, в последний раз жадно рассмотрел ее черты лица, чтобы навсегда запомнить ее — свою первую и последнюю любовь. Он был согласен на это. Познать ее ценой того, что он ее больше никогда не увидит. И даже не коснувшись ее, быстро развернулся, подошел к коню, ловко забрался на него и ускакал. Рене не нашла в себе силы проводить его, она оставалась неподвижна, словно она умерла тут, среди виноградника и пения птиц. Осталась навеки покоиться со своей любовью. А он все дальше удалялся от нее, подстегивая лошадь, крепко сжимая поводья и ее бархатные перчатки в руках...