Цитадель пустынных псов

— Выходит, мальчишку нашли одного в районе Самиэля? Ни следов других людей, никаких внешних зацепок? — Именно так. Один, без каких-либо опознавательных знаков. По мере приближения попытался напасть — взяли силой. — Сопротивлялся? — Кусался. — Прелестно… Штабной усмехнулся и, продолжая перебирать бумаги, язвительно добавил: — Людских следов не обнаружили, но вот другие… Видел когда-нибудь шакалов? — В наших пустынях? Нет. — Вот и я нет. А они там были. — Так вы не шутили? Ребёнок абсолютно дикий? — В нашей работе шуткам места нет, сам знаешь, — штабной пожал плечами, не выражая толком никаких эмоций. И вправду, не ему же подсунули этакую задачку. — Дикий, лучше и не скажешь: на контакт не идёт, людей боится, прикосновений не терпит. Полный набор, в общем. — Полный набор… — отразил аль-Хайтам, задумчиво кивнув. Ох, не нравилось ему всё это… — Стало быть, мальчишка чем-то отличился, раз уж Академия оставила его при себе? — Дело говоришь, — штабной щёлкнул пальцами и пригнулся, приблизившись к собеседнику, точно собирался поведать тому великую тайну. — Пацан-то в сути своей не безобидное дитя. Представь, что там за зверь, ежели его трое спецов с трудом повязали! * — Так он — угроза? — В потенциале. Однако… У Академии двоякое мнение на этот счёт. Аль-Хайтам мученически вздохнул. И чего этот интриган тянет? Ежу понятно, раз мальчишка всё ещё находился под крылом Академии, а не в ближайшей одиночке для душевнобольных, значит, его хотели определить в иное место. И аль-Хайтам с искренним ужасом догадывался, к чему всё это вело… Ну не просто же так его вызвали на поклон к руководству с пометкой «неотложно». И где он только провинился?.. — Давай начистоту. Каков вердикт? — По глазам вижу, тебе придётся не по нраву всё то, что я тебе скажу, — штабной покачал головой, якобы сочувствуя. — За мальчишку нужно основательно взяться. Академия считает, что из него получится исключительная боевая единица, поэтому списать в утиль и забыть — не вариант. Уж извиняй, боец, но из всех возможных вариантов ты — единственный, кто подходит на роль куратора и… — Издеваешься? — аль-Хайтам обратил гневный взор на штабного. — Из всех вариантов Академия выбрала меня? — Признаться, сперва и я был удивлён. Но ты сам поразмысли. У нас что ни боец — то семьянин! Предлагаешь всучить его многодетному папаше заместо себя? — Причём тут семьи? Ох, нет… — аль-Хайтам отпрянул в неверии. — Вы что же, жить мне с ЭТИМ предлагаете? — Вообще-то, это приказ, а не предложение… — замявшись, уточнил штабной. Помолчав с пару-тройку секунд, он подался вперёд и, отбросив напускной официоз, продолжил: — Хайтам, ей богу… Ну некому больше, понимаешь? Там такой экземпляр, коих поискать: не отсталый, не больной, развит в соответствие с возрастом без учёта общего истощения. Более того, он говорит и ведёт себя по-человечески — словом, явно не дитя-Маугли. — И какого чёрта его решили всучить мне, а не медикам? Их дело разбираться с такими случаями. — Аль-Хайтам, мальчишка боится людей! К нему с трудом подобрались трое спецов! Запереть его в четырёх стенах значит сделать лишь хуже. Социализация ему нужна, понимаешь? Не карательная психиатрия, а мягкий подход. И это я тебе, на минуточку, цитирую главного медика, ведущего это дело. — Прелестно. Я как раз подумывал перепрофилироваться в военного кинолога… — С ним будут работать специалисты, — игнорируя колкость, продолжил штабной. — Но сперва ему требуется адаптация. Согласись, ей не слишком-то поспособствуют белые стены госпиталя и доза транквилизатора в крови. — А если он слетит с катушек? Дикий ребёнок в стенах чужого дома — да это звучит в сто крат хуже! — Учёные из Амурты так не считают. Аль-Хайтам нервно отмахнулся. Он что, нанимался? Он — грёбаный Секретарь! Это если официально. Если же неофициально, то ещё и агент Академии, занимающийся, в общем-то, любой работой от принятия политических делегаций до длительных разведок. Но ведь это не значило, что ему можно поручить такое! — Аль-Хайтам, послушай. Главное остаётся за психиатрами при Академии, а в дальнейшем за Матрами. От тебя не ожидают подвигов, лишь банальный контроль двадцать четыре на семь. Простейшая инструкция: не отходить ни на шаг, попытаться выйти на контакт, помочь адаптироваться в быту и, если всё пойдёт по плану, разузнать о нём больше. — Так мне нужно втереться к нему в доверие? Кураторы не занимаются подобным. — Хайтам… — штабной вздохнул, получив очередную порцию яда. Впрочем, понять аль-Хайтама мог любой: не каждый день поступают подобные приказы. — Академия толком ни в чём не уверена. Судя по силовому и элементальному потенциалу, мальчишка либо одарён, а потому ценен для нас, либо… — Либо он — оружие. А главное, не наше, — закончил за него аль-Хайтам. Штабной кивнул и вызволил из-под стола папку: судя по всему, то было досье на будущего подопечного аль-Хайтама. Перебрав небольшую кучу листов, исписанных размашистым (явно медицинским) почерком, мужчина начал зачитывать: — По медицинским данным ему от шестнадцати до девятнадцати лет. Внешне смахивает на пустынника — тем больше шансов разузнать о его происхождении. Отклонений физического и умственного развития не обнаружено. Психический аспект ещё находится в разработке. Языком владеет на уровне, — тут штабной ухмыльнулся, взглянув на аль-Хайтама: — По крайней мере, слово «ублюдок» знает, а милое обещание перегрызть глотку одному из целителей донёс вполне разборчиво и внятно. Аль-Хайтам мрачно усмехнулся в ответ. Час от часу не легче… Так хоть был просто дикий детёныш, а теперь уже целая проблема в виде неуравновешенного подростка с отсутствием каких-либо социальных навыков. И главное, опять-таки, кому поручили им заниматься! Ну не верилось аль-Хайтаму, что он был единственным подходящим кандидатом на роль куратора. Бред какой-то. Да, у него за пазухой не имелось ни семьи, ни даже намёка на какие-либо сторонние отношения, способные помешать работе с подопечным. Более того, у аль-Хайтама имелась собственная жилплощадь: не комната в общежитии при Академии, не общественное жильё при постоялом дворе, а целый дом, расположенный на окраине города, в отдалении от густонаселённых районов и толп людей (вот уж не думал аль-Хайтам, что это сыграет с ним такую злую шутку). Он даже искренне пожалел о том, что они с Кавехом разъехались: пару месяцев назад тот наконец-то переместился в дом своей пассии, оставив аль-Хайтама в покое. Впрочем, временный сожитель навряд ли смог бы чем-то помочь. Уж если Академия что-то решила, оспорить это было практически невозможно. Напрашивался неутешительный вывод: прежде аль-Хайтам слишком хорошо справлялся со всеми прочими поручениями, несмотря на то, что те не относились к роду его официальной профессиональной деятельности. Дослужился, называется! Вот тебе дикий детёныш, Хайтам, вместо обещанной надбавки! Зато отпуск обеспечили: в ближайшие месяцы своего «кураторства» аль-Хайтаму однозначно не дадут иных миссий. Вот только радости такой поворот совсем не принёс… — Хайтам, ты зла-то не держи, — осторожно начал штабной спустя недолгое время молчания. — Сам подумай, кому ещё вот это доверить? Учёным из архивов? Матрам с выводком детишек? Или, может, спецам, которым разве что казнь поручать? Забьют мальца до смерти за первую же провинность и дело с концом. А ты всё-таки свой человек, проверенный… — Полно тебе. Я всё понимаю, — сдался аль-Хайтам, устало откинулся на стуле и, прикрыв глаза, смиренно спросил: — Каковы инструкции? — Подопечный содержится в военном госпитале. Держат под охраной в одиночной палате. Боюсь, ещё пара дней, и забирать оттуда будет уже некого… — Ближе к делу. Когда забирать, куда направить, перед кем отчитаться? — Да прямо сейчас и забирать, — штабной взмахнул рукой, мол, сам в шоке от такой срочности, и вообще, он тут ни при чём. — В досье вся необходимая информация. Тебя уже ждут в третьем военном блоке. Отдадут под роспись, и дело с концом. — Третий военный? Блок для диверсантов и беглых учёных? Ты же сказал, он всего лишь ребёнок. — Так и есть. — Тогда какого чёрта его туда запихнули? — По чём мне знать! Разберёшься с этим, как только попадёшь туда. Карта доступа на твоё имя прилагается к досье. Блеск! Чёртов беспредел… Порой аль-Хайтам терпеть не мог методы Академии. Засунуть нестабильного ребёнка в корпус к отпетым преступникам, где отношение к пациентам-тире-заключённым было соответствующим — вполне в стиле руководства. И ведь никто не доказал причастность мальчишки к каким-либо злодеяниям! Тот запросто мог оказаться как ряженым посыльным агентом с должным уровнем подготовки, так и обычной жертвой обстоятельств. Одно но: в их времена бесхозных детей почти не находили, тем более на территории пустыни. В лесах вот бывало: кочевые торговцы зачастую погибали в безлюдной чаще от когтей диких животных или же в глубинах топких трясин, а их отпрыскам время от времени доводилось выживать. Но то другое. В случае с подопечным аль-Хайтама всё было куда как сложнее. — Хайтам, — обратился штабной, когда аль-Хайтам, молча подхватив досье, поднялся с места. — Ты уж постарайся, боец… Я того мальчишку видел. Не верится мне, что он опасен. Нет в нём угрозы, понимаешь? Глядишь, под твоей протекцией из него что-то да выйдет. Аль-Хайтам нахмурился. Ему не нравилось слово «протекция» относительно собственных обязательств. «Контроль» звучало более приемлемо. Сказать по-честному, аль-Хайтам впервые понятия не имел, чем закончится его поручение, чего ожидать и как поступать. На него ни много ни мало повесили ответственность за чужую жизнь. И это пугало. — Я постараюсь, — тем не менее ответил он. В конце концов выбора не было. Отказа никто не примет, отсрочку не дадут. Отныне мальчишка, чьё досье аль-Хайтам сжимал в руках — его главная и первостепенная задача.