folie

1825 Из личного дневника Сергея Муравьева - Апостола. Господи, Слышишь, Господи? Это рыдает земля, Голова кругом ходит, Кровью в висках бурля. Господи, Слышишь, Господи ? Пушки стреляют, пушки Вокруг кровавое месиво, Пуля шальная летает мимо братской макушки, Битва за правосудие - уже давно не весело. А за что Господи? За Конституцию? За какие благие цели? Вскину ладони в своей вечной проповеди, Тихо моля о том, чтоб снаряды до наших не долетели. А дальше, Не помню, что дальше. Оковы сидят на руке. О да, влась достается младшим, Слезами вниз по щеке. Шепот тает во мраке, Спина к спине сидим. С этой четверкой безумцев Готов был дожить до седин. Господи, Слышишь Господи? Это пред казнью трубят, Если ты есть, Господи, Отставь их, Возьми меня. Утром хмурые узники, сплетни, сырые башни, Ну же! Одень мне петлю поперек горла, Умирать мне с тобою уже не страшно, Умирать за свободу и родину - хорошо, здорово! Санкт-Петербург. 1825 Ночь перед казнью тянется,словно золотая нитка судьбы из античных легенд. Ночь перед казнью тянется, как песочные часы на столе имепратора. Неумолимо и быстро. Ночь перед казнью тянется, словно белая простыня. Такая же, какую они с Мишелем комкали, закатывая глаза от удовольствия, несколько месяцев назад. До этого кошмара. -Sergueï, Тихо слышится за деревянной стеной. Сергей прижимается ухом к дубовой доске, словно это позволит лучше уловить звучание родного голоса. - Tu es là?* Мишель тянет осторожно почти шопотом. Видно что боиться. Еще бы. Остаться одному в этом адском котле ожидания неизбежной смерти, хуже чем казнь. - Здесь, Мишель, здесь. За стенкой слышится облегченный вздох. - Как думаешь, а там что-нибудь есть? Там, на небе?- у Мишки выражение лица при этом такое детское, будто у совсем еще невинного младенца. И сам он чистый, невинный и прекрасный. Как ромашка. - Я думаю нет.- Сережа чуть медлит, но говорит.- Это конец, мой дорогой друг, это конец. - Обещай, что найдешь меня там.- Просит Мишка, смахивая одинокую слезинку с глаз. - Клянусь. За стенкой слышиться только сбивчивое дыхание. Сережа явно хочет что-то сказать, но медлит. Ладно, катись оно все пропадом! Другого шанса уже не будет. - Сереж, Je t'aime.**- Острая фраза разрывает пополам ночную тишину. Он говорит это впервые, хотя мог повторить уже в тысчный раз,ведь всегда так думал. - Молчи, дурень, не говори такого.- Отрезает Муравьев, строго хмуря брови. Не гоже такими словами разбрасываться. Пожалеть можно. Хотя он сам своего Мишку любит до искр перед глазами. -Quoi qu'il en soit, je t'aimerai.***- Щебечет Бесстужев на французском, а Муравьев кленется, что сейчас сломает деревянную перегородку, лишь бы увидеть еще раз своего Мишку. - Почему нельзя? Знаю что неправильно, знаю что нельзя, но каждую минуту о тебе думаю. Сережа, кажется, тресет от злости. Почему именно в эту злосчастную минуту они оказались по разные стороны одной стены. - Или я тебе не мил?- Спрашивает Мишка, по детски всхлипывая. У Сергея глаза на лоб от этой фразы лезут. Как он только подумать такое мог! Мишка, Мишель, дорогой друг, самое близкое, что у него есть. Как он только усомниться в этом посмел? - Глупец! Да я души в Вас не чаю, Мишель! Бесстужев вздрагивает и явно хочет что-то сказать, но Сергей не дает ему этого сделать. - Мишель я...Мне очень жаль что так вышло. Я втянул тебя в это. Вы должны быть свободны, мой милый Мишель. Бегите от меня быстрее.- Сережа почти шепчет,но в тишине унылой ночи его все равно хорошо слышно. - Куда же я от Вас побегу, Сережа. Вы в голове моей засели надолго. Каждая клеточка тела Вас просит.- говорит Мишель обрываясь, внезапно кашляя. Вот бы сейчас быть рядом. Если бы не проклятая деревянная стена - чертовка! Но что если... Внезапно в сознании возникаяет шальная мысль. Сережа кричит громко, почти надрывно, затра наверняка будет сорван голос и болеть в районе груди. Но будет ли завтра? - Выпусти, Саныч, выпусти на минутку.- Сбивчиво говорит заглянувшему на шум сторожу. Тот хмурит брови и поджимает обветрившиеся губы. Не положено. Но внезапно тяжелая дверь отворяется, позволяя Муравьеву упасть на каменный пол коридора. Тот кивает охраннику и мчится в соседнюю комнатушку. Мишель сидит прислонившись спиной к стене, будто уже мертв. - Мишка! Задорно произносит Сережа и с распрастертыми обьятьями летит на удивленного декабриста. Поцелуй - баталия. Будто огромное полотно, исписанное сценами сражения. Неравный бой, потому что он уже проиграл - самую жестокую войну он проиграл. Потерялся в этих смольных кудрях. Пропал в карих омутах шустрых глаз. Умер за эти нежные, несмотря на всю бесконечную войну, руки. Растворился в нем. Бесстужев не дает себя оттолкнуть, цепляется за сережину белоснежную рубашку, словно за спасательный круг, шепчет на ухо: - Сережа, mon cher, je suis prêt à subir une punition. Je suis prêt à mourir pour toi.**** - Это все безумие, как говорил Рылеев, это безумие. Сережа сжимает его крепко- крепко, в последний раз целует. - Je suis très amoureux de toi.****** - Я тоже. Утро встречает узников суровым рассветом. Каждый реагирует по-разному. Пестель дереться с охранником. Его глаза налились ярко-красным, а рот расплылся в зверином оскале. Рылеев смотрит куда-то в даль с абсолютно раскаенным выражением лица. Губы его шепчут молитву. Каховский хмуро и надменно смиряет своим взглядом городских зевак. Мишка конечно плакал. Из его янтарных глаз капали прозрачные слезинки, которые он нелепо подтирал рукавом висящей робы. Мишка совесм расклеился, ослабел. Тогда Сережа несмотря на все предостережения об отсутствии контакта с другими узниками, рвется к нему. Хватает за подол рубахи и крепко-крепко прижимает к себе, обнимает огромными руками, гладит по голове, успокаивает, шепчет: - Ничего, Мишенька, ничего. Мишель смотрит прямо и до боли пронзительно, так, что сердце сжимается. Поцеловать бы, раствориться бы в нем полностью, расстаять в своем Мишеле. Стать одним целым. Когда их подводят к эшафоту, Мишель немного успокаивается и хватает его за руку. - Tu vas partager la folie avec moi?******- Он крепко сжимает его ладонь своими холодными пальцами, смотрит прямо на дрожащие губы. -Jusqu’à mon dernier souffle, mon amour!*******- говорит Сережа и шагает вперед с подмостка. Их руки навегда расцепляются. Но что если наверху они смогут быть вместе? Безумие пробирает имепратора до кончиков пальцев. Остальные казни заменяют каторгой.