***
— Вы готовы, Николай Васильевич? — голос следователя вдалеке, задорный и уверенный. Коля закрывает глаза. Они условились, что Коленька будет полностью ему доверять, поэтому он безоговорочно отворачивается. Позади слышится свист. Лошади, тянущие за собой бричку, вскакивают, набирая скорость. Гуро заранее договорился с одним из местных кучеров, чтобы тот прокатился, да так, чтоб только пыль летела. Но сейчас Яков Петрович, наблюдая за летящей бричкой, почувствовал что-то неладное, то ли в самом кучере, то ли в Коленьке, который почему-то замер на месте, не превращаясь. Николай стоял, не в силах пошевелиться. Его ледяной взгляд был направлен прямо на лошадей, с каждой секундой приближающихся к нему. Ноги стали ватными, совсем не слушались, с лица сошла вся краска и в голове так жутко пусто. — Ну где ты, когда так нужен… — это единственное, что он смог прошептать, обращаясь к Тёмному, но был совершенно не уверен, что его услышат. Николай не мог превратиться. Может дело в том, что такое случается не в первый раз, а может Коля понимал, что Яков его спасёт, успеет. Ну же! Вдалеке послышались крики, кажется, Гуро яростно кричал кучеру, чтобы тот остановился. О да, естественно тот пытался, но лошади не поддавались. Для Николая эти мгновения текли очень медленно, лениво, размазывая перед глазами картинку. Яков мчался со всей скоростью. Он понимал, что ждать дольше бессмысленно, это просто погубит парня. Гуро одолевал страх. Судьба Николая была в его руках, но… что если он не успеет? Отбрасывая негативные мысли, Яков Петрович приближался всё ближе и ближе, но лошади были быстрее. Даже если бы в последний момент кучер одолел животных и свернул, то бричка перевернулась бы прямо на Николая. Секунда, ещё одна… от брички до Гоголя остаётся чуть меньше метра, и тут… Резкий толчок в плечо, быстрый сильный грубый. В глазах у Николая всё завертелось, он обмяк, потеряв сознание. — Голубчик, Вы в порядке? Не окочурились случайно? Николай приоткрыл глаза, заметив обеспокоенный взгляд Гуро в паре сантиметров от него. — Я… — Николай кое-как шевелит языком, его словно парализовало. — Это была плохая идея. Простите меня, сахарный мой, — Коля только сейчас заметил, что следователь крепко прижимает его своим телом к земле. Брички с лошадьми нигде не наблюдалось, а значит и переживать больше не за что. Разрешая эмоциям взять верх, Коля цепляется за шею мужчины. — Мы живы, — бормочет Гоголь. — Ну что же Вы, Николай Васильевич. Всё позади, — абсолютно спокойным голосом шепчет Гуро. — Я… я… думал, что больше не увижу Вас… — жалобным голосом, всхлипывая, Коля утыкается носом в плечо следователя. В глубине души он осознаёт, что очень бы хотел прикоснуться к следователю вне подобных обстоятельств. — Яков Петрович… простите, из-за меня… Ваше пальто… — виновато произносит Гоголь, стараясь успокоиться. — Всё хорошо, голубчик, это можно исправить, главное, ты не пострадал. А теперь домой, тебе и правда нужен отдых, — Гуро подбадривающе усмехается, помогая парню встать, и подхватывает за талию, ведя вперёд.***
— Скорей, Коленька, мы можем его упустить, — Яков ускоряется ещё сильнее. Его алое пальто, так элегантно летящее мантией на ветру, привлекает внимание, кажется, даже уличных собак. Бегать им не впервой, а уж по деревне и подавно. Нынче все такие прыткие стали, что лёгкие из стали иметь надо, чтобы за всеми угнаться. У Якова Петровича, иногда казалось, что именно такие и были. Они заворачивают в проулок меж двух домов, и Коля тут же сгибается пополам, откашливаясь. — Сдавайтесь, сударь, бежать Вам всё равно некуда. Мужчина оглядывается по сторонам, упираясь спиной в деревянный забор, наблюдая озлобленным взглядом за следователем, движущимся на него. И вдруг ухмыляется во все тридцать два, склоняя голову. — Не угадали, Яков Петрович, — ядовитым голосом шипит убийца. Его глаза недобро сверкают, и в одно движение он оказывается позади, зажимая Колю в углу. — Ух, это Ваш маленький щеночек. Верный пёсик, — притворно-ласково тот оглаживает лезвием ножа щёку писателя, удерживая того рядом с собой, обхватив поперёк груди. — Что-то твой хозяин не спешит тебя спасать, — он переводит взгляд на Якова, ехидно улыбается, провоцируя. — Отпусти. Его, — чеканит следователь стальным голосом. Коля испуганно дёргается в руках преступника, неожиданно глаза застилает тёмной дымкой, и время для него словно останавливается на мгновение. Он вырывается из рук мужчины, отталкивая того далеко в сторону. Время восстанавливает свой ход, и Тёмный замирает у тела, надавливая одним из щупальцев тому на горло. Кожа мягкая, сжимается под его касанием. Он слышит, как громко бьётся его сердце, его оглушает этот звук. Ему нравится слышать, как из горла убийцы вырываются умоляющие хрипы. Ох, он просит остановиться, он раскаивается и обещает никогда так больше не поступать, правда? Коля сильнее давит на горло, слышится хруст. — Прекрати, — спокойно, дипломатично. — Ты убьёшь его, так нельзя, — Коля оборачивается на голос, бездонные глаза смотрят на следователя, он непонимающе склоняет голову набок, ослабляя хватку на горле. Тёмный вновь скользит, будто в невесомости, не касаясь почти земли, двигается к Якову Петровичу. Повинуется, убирая щупальца в сторону, а сам склоняется к шее следователя и, словно бы изучая, движется носом вдоль, по коже. — Нашли же Вы, голубчик, время уединиться, — тихо восклицает Гуро, боковым зрением наблюдая за телом на земле, которое, кажется, сегодня решило никуда не торопиться.***
— Яков Петрович, а вы… уверены в этом? — Конечно, яхонтовый мой! Они шли между деревьев. Начинал накрапывать дождь. Даже в такую погоду Яков вышагивал в своём алом пальто, которое развевалось за ним. Николай шёл позади, тяжело дыша, изредка шмыгая носом. Обычный дождь для него не страшен, а вот гроза… грозы он боялся больше смерти, поэтому Якову пришлось чуть ли не силою вести Колю в лес. Они дошли до небольшой поляны, на которой стояло заранее заготовленное сооружение из металла. — Вы не представляете, как долго это готовилось! — с энтузиазмом воскликнул Яков Петрович. Он аккуратно взял Николая за плечи и подвёл к своему изобретению. — А что, если будет как в прошлый раз? Вдруг и сейчас что-то пойдёт не по плану? — внезапно послышался первый раскат грома и Гоголь вскрикнул. — Не волнуйтесь, голубчик! В этот раз точно всё получится. Тем более у тебя уже получилось во время дела, — Яков продолжал ходить вокруг и проверять своё сооружение. — Даа… — сказал он, растягивая, с ласковой усмешкой, — не очень хорошее время Вы тогда выбрали для этого, но ничего, главное, научиться контролировать Тёмного, а дальше уже справимся как-нибудь. Яков Петрович закончил все приготовления, когда вдалеке послышались раскаты грома. У Николая подкашивались ноги, ему становилось труднее дышать, он был готов разрыдаться, но всё-таки что-то не давало ему это сделать. — Итак, Коленька, всё готово. Можем начинать, — сказав это, Яков Петрович обошёл Гоголя и спрятался в заранее подготовленное место среди деревьев, о котором Коля, естественно, даже не подозревал. Николай не знал, что ему делать, он стоял и не мог сдвинуться с места, хотя что-то подсказывало ему «беги». Из-за своих переживаний он даже не сразу подметил пропажу Якова, и это насторожило его ещё сильнее. Рядом с Колей послышались раскаты грома и удары молнии, казалось, они так близко. Это приводило Николая в истинный ужас, на его глаза уже наворачивались слезы, но больше он волновался не за себя, а за Яшу. — А вдруг с ним что-то случилось? — было на уме у Коли. Гоголь почувствовал сильную слабость и сел на землю. Ещё чуть-чуть и он упал бы в обморок, но тут молния ударила прямо в металлическое сооружение Якова. Гоголь закричал, и глаза его снова заполонило тёмной дымкой, прямо как в прошлый раз. Время так же словно останавливается на мгновение. Яков Петрович спокойно выходит из своего укрытия навстречу Тёмному, абсолютно не боясь его, не жалея свою одежду, которая уже вся вымокла. Привлекая к себе его внимание, он подходит всё ближе и ближе. Тёмный скользит к нему навстречу. Обхватывая щупальцами Якова вокруг плеч, он скользит по его спине вниз. Добираясь до талии, останавливается и снова поднимается вверх, к шее и лицу, ласково оглаживая. Следователь в это время стоял спокойно, изучая. Ему было любопытно. Тёмный провёл щупальцами по затылку и ушам, а после наклонился очень близко к шее, на секунду остановившись. Для них время застыло. Молния снова ударила в металлическое сооружение, и Тёмный аккуратно отскочил от Якова Петровича, возвращая прежний облик. Следователь аккуратно подхватывает на руки Гоголя. Дождь капал ему на лицо, а ветер слегка трепал промокшие волосы. Яков Петрович склоняется к Коленьке, вдыхая его запах. Что-то его притягивало, манило к мальчишке. Яков осторожно занёс Николая в комнату, позаботившись о том, чтобы их никто не беспокоил. Ласково положил Николая на кровать, зажёг свечи. Тот сразу же укутался в одеяло и свернулся калачиком. Всё его тело расслабилось, Николай чувствовал себя в безопасности. Яков Петрович сел рядом в кресло, пару минут раздумывая над последними событиями, и вскоре задремал.***
Коля заполошено вбегает в комнату Гуро. Сердце его колотится так, что вот-вот выскочит, когда его взгляд обходит всё пространство и не находит там Якова Петровича, колени подкашиваются от страха. Он должен был, он обещал, неужели соврал? Обвёл вокруг пальца, как глупого юнца. Коля выбрасывает все эти мысли из головы и мчится по выжженому полю к сараю. Темнота встречает писателя, он смаргивает, всматриваясь в темноту. Внезапно, посреди тьмы он видит высветившийся профиль, а затем и всё тело, покоящееся на полу. Гуро стоит на коленях, опустив голову к полу, и тяжело поднимает, как только слышит вошедшего. — Коленька… — хрипит он, взволнованно, — уходи. Николай не слушается, только подбегает ближе, падая рядом с Яковом, ощупывая того на предмет ранений. Наконец, касается верёвки, туго сковывающей руки мужчины. — Уходи, пожалуйста, — Яков телом старается оттолкнуть его, но писатель не уходит. Его трясёт, он нервно дёргает за концы верёвки, стараюсь распутать её, но та не поддаётся. Слышится шорох досок, а затем небольшая свечка падает прямо рядом с Коленькой, чуть было не задевает полы его рубахи. Скатывается в бок, и в миг вокруг них зажигается огненный круг, загнавший в ловушку. — Я же говорил, беги. А так, ни себя, ни тебя не сберёг, — Яков дёргается пару раз, стараясь высвободить руки. Голова тяжёлая, мутная. — Ты слишком глуп, — голос из темноты, снова эти странные иностранные нотки, — чтобы обойти меня. В Гоголе, кажется, скопилась вся ненависть, которую тот испытывал к таким нелюдям. Тёмный вновь вскрывает свою суть, на этот раз заполняя чёрной дымкой всё пространство. — Что ты з-задумал? — это были последние слова иностранца. Тёмного никто не остановит расправиться с ним прямо сейчас. Он обвивает одним из щупалец мужчину, встряхивая того и поднимая над землёй. Жадно наблюдает за тем, как тело его мучителя дёргается, что-то неразборчиво крича. Что? Отпустить? Помиловать? — Да как ты смеешь просить помилования! — голос Тёмного глубокий, сильный. Не сдерживаясь, тот от души откидывает бедного иностранца в сторону. Убедившись, что тот больше не встанет, во всяком случае самостоятельно, Тёмный подлетает к следователю, освобождая того от оков верёвки. А затем целует, обхватив ладонями лицо. Прижимается губами, словно бы в последний раз. Он так боялся не успеть, и сейчас, когда опасность позади, он не может не прикасаться к Якову. Ему необходимо убедиться в его живости, в его целостности. — Коля, — следователь отстраняется ровно настолько, чтобы заглянуть Гоголю в глаза. Те блестят нежностью, и Коленька вновь тянется к нему. — Не говорите, ничего не говорите, — лихорадочно, цепляясь за следовательские плечи. Николая разрывает изнутри от переполняющих эмоций. — Всё в порядке. Его тепло целуют в макушку. Через некоторое время Николай поднимает голову и вдруг обеспокоенно говорит: — Вы ведь знали… — осознание осенило Коленьку и он слегка отстранился, — Вы знали и ничего не говорили. — Я хотел, чтобы ты сам решил открыться мне. Николай хмурится, пытаясь понять, рад он собственному открытию или же нет. — Не дуйтесь, Коленька. Вам это не к лицу. — Но Вы ведь… — Знал и не возражал, верно, — улыбается Яков, — впрочем, и по сей час не возражаю, — уже шепчет мужчина, на мгновение заглянув Николаю в глаза, прежде чем вновь поцеловать.