Сицилийский гнев

      Напряжённая тишина повисла в кабинете дона Вито Корлеоне. Молчал сам дон Корлеоне, сидя за письменным столом. Сложенные домиком пальцы он прижал к губам. Молчал Том Хейген, стоя подле окна. Он потирал подбородок, пока его задумчивый взгляд был направлен в никуда. Молчал, сидя на кожаном диване, Фреддо Корлеоне, от того, что ему нечего было сказать. На него образовавшаяся тишина давила сильнее всего. Молчал Майкл Корлеоне, сидя в кресле и потирая пальцы. Его взгляд, как и взгляд Хейгена, был полон мыслей, которые он не спешил озвучить. Самое неспокойное молчание принадлежало Санни Корлеоне. Его шумное учащенное дыхание и барабанящие по подлокотнику дивана пальцы перебивали мерно тикающие часы. После его громких слов и повисла напряжённая тишина.       Любой, кто хоть сколько-нибудь знаком с Санни, знает, как вспыльчив и несдержан в суждениях и действиях он может быть. Его дрянной характер и опасно горячий нрав без отцовской узды временами грозили принести вред не только самому Санни, но и всей семье. Об этом Вито постоянно напоминал ему, только толку с того никакого. Покладистость никогда не была сильной стороной Санни. Никогда.       В порыве гнева Санни готов действовать опрометчиво и рубить с плеча, не задумываясь о последствиях. И любой, кто попытается вразумить его, идя ему наперекор, попадёт под его горячую руку. В лучшем случае всё закончится руганью на повышенных тонах, где Санни не станет сдерживаться в выражениях. До драки дело вряд ли дойдёт, но схватить за грудки он не постесняется, а то и со всей силы приложить спиной о стену. А силы у него, как у здорового быка. Зато после, как гнев поостынет, Санни извинится и с дружеской улыбкой похлопает «обиженного» по плечу.       Пожалуй, лишь два человека могли найти на него управу, не опасаясь за себя: его отец, Вито Корлеоне, и Рената, которую Санни ласково называл piccina. Рената стала ему, будто вторая младшая сестра, которую он также безмерно любил и не чаял в ней души.       Её звонкий голос, окликающий Санни, и пронзительный взгляд тëмных глаз на серьёзном юном лице действовали на него обезоруживающе. Под ним он сменял гнев на милость, и, смеясь, говорил, что ни один сицилиец не выстоит под взглядом его сестры.       — Пошлем за ними Люку, — заявил Санни. Сказал твёрдо, как отрезал.       Его дикий взгляд, резкий тон и громкий голос, да весь его вид давал понять одно — его не переубедить. Увы, Том это понимал.       Дон Корлеоне хранил молчание, потирая подбородок.       — Брази? Не слишком ли, посылать его? Неужели нет никого другого? — удивился Майкл.       Он не сказал ничего дурного, однако его сомнения было достаточно, чтобы Санни вскипел.       — Нет, не слишком! — рявкнул он — Смерть от руки Брази — это то, что эти ублюдки заслужили! Я хочу, чтобы они рыдали от страха и боли, чтобы мочились кровью, когда на них не оставят живого места. Чтобы к их мольбам остались также равнодушны, как это сделали они! Я хочу, чтобы их лишили того, что делает их мужчинами, и заснули это им в глотки! Вот чего они заслужили!       Санни мерил отцовский кабинет широкими шагами. Его плотно сжатые кулаки дрожали.       — Санни, — заговорил Том. Он понимал, что сейчас гнев Сантино обрушится уже на него. — То, что ты хочешь сделать с ними, не равносильно тому, что они сделали с Ренатой.       Санни смерил Хейгена уничтожающим взглядом и направился к нему.       — Какая к дьяволу разница? Они изнасиловали её, ты понимаешь, Том?! Изнасиловали мою сестру! Мою, черт возьми, сестру! И я это так просто не оставлю! — За пару шагов он оказался перед Томом. — Я смирюсь с мыслью, что они будут и дальше жить, только если их самих отымеют с пару десятков раз!       Разжав держащие его за грудки руки Санни, Хейген отстранился и, поправляя, оттряхнул костюм.       — Она и моя сестра тоже, Санни, если ты забыл, — произнёс Том. — И Майклу она тоже сестра, и Фреддо, и Конни. Она дочь вашего отца, крестница вашей матери. Не ты один хочешь, чтобы её обидчики ответили за содеянное с ней и за боль, которую ей причинили. Но нельзя выходить за рамки.       — Мне плевать на какие-то чёртовы рамки, когда дело касается моей сестры! Я не смог уберечь и защитить её, никто из нас не смог этого сделать, так хотя бы пусть она почувствует себя отомщенной, когда узнает, что её обидчики получили по заслугам. Пусть хотя бы справедливость принесёт ей облегчение! — гнул своё Санни.       Том сдался спорить с ним и отвернулся.       — Я думаю, связей нашего отца хватит, чтобы суд признал обидчиков Ренаты виновными и их судили по всей строгости. Скажем, вынесли им высшую меру наказания по тем статьям, по которым будут их судить, — заговорил Майкл. Так они не выйдут за рамки и не придётся проливать крови больше необходимого. А в тюрьме ублюдкам придётся туго.       — Это будет весьма проблематично, — произнёс Хейген. — Судить их по всей строгости и дать высшую меру наказания не получится хотя бы из-за их возраста. Они стали совершеннолетними относительно недавно, это может добавить некоторые сложности. К тому же, только за один подобный случай так сурово судить не станут, а их прежняя репутация была безупречна. Обязательно что-нибудь да пойдёт не так: апелляции, попытки скосить срок, дать условное наказание, отделаться исправительными работами… Вариантов уйма. — спокойный рассудительный голос Тома заполнил кабинет — Здесь либо придётся основательно поработать с судьёй, прокурором и присяжными, а это отнимет много сил и средств. И главное — времени. К тому же, родители этих мальчиков вряд ли так просто смирятся с решением суда, если оно будет в нашу пользу. Так мы рискуем ввязаться в затяжные судебные разбирательства, а привлекать к себе лишнее внимание нам ни к чему.       Фреддо всё это время молчал и продолжал молчать. Майкл вновь задумался. Наиболее безболезненный вариант оказался самым нереальным в воплощении.       — Тогда отправим надёжных людей избить этих мальчишек до кровавых соплей. Помучаются от боли, лёжа месяц другой в больнице. Главное, чтобы не перестарались, — предложил Майкл. Этот вариант смещал чашу весов больше в сторону милосердия по отношению к этим ублюдкам.       — Не смеши меня, Майкл, ты бы ещё предложил воспитательную беседу с ними провести! — вспылил Санни — Они обесчестили её, взяли, будто какую-то шлюху, сломали ей жизнь, а ты предлагаешь им отделаться парой сломанных костей? Я был у неё, Майкл, когда её только доставили в больницу! Она дрожала, будто от холода и задыхалась от слёз! Она сказала, что больше никогда не поверит ни одному мужчине! Сказала, что больше никогда и ни за что не наденет ни одно из своих платьев и не выйдет в нём на улицу! Ты понимаешь, что прежней Ренаты может уже не быть? Понимаешь, что к прежней жизни она может никогда не вернуться?       С каждым словом Санни распалялся всё сильнее. Гнев с новой силой нашёл на него.       — Если мы не пошлём к ним Брази или кого-нибудь другого, кто заставит их пережить тот же кошмар, что Рената, тогда я своими руками не оставлю на них живого места! Своими руками превращу их жизнь в Ад! — голос Санни, наверное, было слышно во всём доме. Но Сандра, Конни и Кармелла на кухне, точно слышали каждое слово.       Ни Том, ни Майкл не успели ничего сказать.       — Мы пошлем за ними Люку Брази, — заговорил наконец Вито Корлеоне. Он выглядел печальней и подавленней, чем обычно. — Узнав о нашем горе, он сам изъявил желание покарать обидчиков Ренаты. Я не стану его сдерживать, однако свершиться убийству не позволю. Эти мерзавцы надругались над моей дочерью, крестницей моей жены, вашей матери. И сейчас я рассуждаю больше как простой отец, нежели как полагается дону Корлеоне. Однако, я обещал оберегать и защищать Ренату, когда привёл её сюда. Моя жена клялась тем же в стенах церкви. И ни я, ни она не справились со своей миссией. Всё, что теперь в наших силах, это заставить обидчиков ответить по заслугам и поддержать Ренату.       Только внешне Хейген остался бесстрастен и беспрекословно принял волю дона Вито. Его мнение так и не изменилось.       — Мне связаться с Люкой сейчас? — спросил он, кладя руку на телефон.       Дон Корлеоне кивнул:       — Да.       Лишь когда распоряжение Люке было отдано, Санни покинул отцовский кабинет. Странное облегчение появилось на его душе в тот момент. Рената будет отомщена. И он не сомневался, что Люка постарается на славу за дочь обожаемого им дона Корлеоне. Сосунки-ублюдки крупно пожалеют о содеянном и будут жалеть всю оставшуюся жизнь, если будут на это способны и Люка не переусердствует. А он может. И учитывая, что дон не сдерживает его, только Богу и Дьяволу известно, что ждёт этих подонков.       — Санни, — от радостной улыбки Ренаты у Сантино защемило сердце. — Я так соскучилась по тебе! Всё ждала, когда ты придёшь!       Её худенькие руки стиснули в объятиях широкие и крепкие плечи Санни. Он почувствовал, как она прижалась щекой к его груди и сильнее прижал сестру к себе.       — Mia piccina, прости, я был занят, — ласково произнёс он. — Расскажи лучше, как твои дела?       — Я хочу домой, Санни, — тихо пролепетала Рената вместо ответа. — Когда я смогу вернуться домой?       Хватка Ренаты ослабла и она выпустила Сантино из объятий, чтобы поймать его взгляд. Её тёмные глаза полнились тоской и той болью, какая засела глубоко внутри.       — Скоро. Скоро, Рена, — Санни завёл прядь растрёпанных волос Ренаты за ухо и присел на край койки. — Я отвезу тебя домой, когда будет можно. Тебя там уже все заждались.       Он ободряюще улыбнулся, слабо потрепав Ренату за щёку.       Смотря сейчас на печальный лик Ренаты, Санни не узнавал в ней свою сестру. Куда делся озорной и бойкий огонёк в её глазах? Куда пропала хитрая улыбка и лисий взгляд, делающие её настоящей сицилийской девушкой?       Санни ясно помнил, как играючи учил Ренату драться. Как на зло Хейгену спрашивал её совета в решении мелких отцовских дел, будто у настоящей consigliori. Тогда отец был сильно зол на Сантино за то, что он впутывает Ренату в семейные дела, где женщине не место. И был бы зол сильнее, если бы узнал о желании Ренаты стать consigliori как Том Хейген. Они бы вместе консультировали Санни в ведении дел, когда бы он стал во главе. К смеху или нет, но при должном усердии Рената имела все шансы быть хорошим consigliori. Для этого у неё уже был изворотливый и цепкий ум и сицилийская кровь. Родись она ещё мужчиной, и Том Хейген бы готовил из неё замену себе.       — А ты поговоришь с доктором, когда я смогу вернуться домой? Он мне ничего не говорит, — пожаловалась Рената.       — Конечно. Хоть сейчас, хочешь? — Санни поднялся с больничной койки и приготовился пойти на поиски лечащего врача сестры.       Тем ублюдкам было мало изнасиловать Ренату. Они решили её ещё и избить. Из последних сил она закрывала руками лицо, лёжа на земле и принимая удары. Подонки пинали её, словно бездомную собаку, и Санни не хотелось думать, насколько далеко они бы зашли, не спугни их случайный свидетель.       Рената покачала головой.       — Нет. Пожалуйста, побудь пока со мной, — торопливо попросила она.       Санни сел обратно на койку, а Рената легла, кладя голову ему на колени. Её небольшая ладонь ухватилась за его руку и стиснула её, а затем сплела их пальцы и принялась дразнить его, слабо щиплясь. Санни улыбнулся ей, бережно сжимая руку в ответ.       — Расскажешь какую-нибудь забавную историю? Пожалуйста, — попросила Рената и подняла на него взгляд.       Сантино был не в силах отказать ей сейчас. Прежде он часто рассказывал ей различные истории так или иначе связанные с семейным делом, или с его проделками в юные годы, пока об этом не узнал отец и не запретил.       — Хорошо, — улыбнулся Санни, вороша тёмные волосы Ренаты свободной рукой, и начал рассказ.       Он знал, что в этот момент, где-то вдалеке от больницы и Лонг-Бич Люка Брази готовится к охоте. Возможно уже к следующему утру в газетах будут писать о страшной расправе над тремя сосунками и искать виновного. Только ради этого Санни купит газету. А пока он только поцелует Ренату в обе щеки и лоб и скажет ей: «Всё будет хорошо», прежде чем уйдёт поговорить с её врачом.