breeding season

             Осаму суетился. Он то поднимал, то опускал свои плечи, топал ногами по нетвердой земле и прятал взгляд. Его первая течка, начавшаяся в совершеннолетие, должна была решить, кто станет отцом его первого выводка, кто заберет его уже навсегда. Этот обычай сохранился в их племени с давних пор: в начале весны почти все молодые омеги начинали течь, это был сезон размножения…       И Осаму, как местный житель, дождался своей весны.       Он не мог сказать, что был самым красивым омегой племени, но взгляды зрелых и уже прошедших порог зрелости альф часто падали на его стройные оголенные бедра и длинные ноги. Он почти всегда ощущал вокруг себя тяжёлый мускусный запах и надеялся, что после весны он никогда его уже не почувствует.       Потому что Осаму собирался не быть пойманным и сбежать.       Это было почти невозможно: омег берегли как зеницу ока. Их было мало, всего штук десять немеченных на весь город, но для веселого праздника должно было хватить. Омеги не могли убежать, их место было в теплом гнезде с альфой сверху, но если кто-то пытался… Он умирал.       Верно. Осаму надеялся не быть пойманным, и смерть не пугала его.       — Вы готовы? — внезапно мягко спросили его и потуже затянули красивый вызывающий пояс. Все омеги должны были надевать наряды с прямым доступом между ног, чтобы привлечь внимание альф. Конечно, убегать было забавно, почти неудобно — побег носил характер чисто ритуальный, сфабрикованный, они, в конце концов, не могли допустить, чтобы омег стало ещё меньше, — но представители сильного пола злились…       — Осаму Дазай?       — Да, я готов.       …И сегодня Дазай собирался раздражать их до разрыва сердца. Он вышел на поле, все еще призывно исторгая смазку и усмехаясь над смотревшими на него альфами. Его течка всегда проходила часто и тяжело, запах был до одури сильным. Но сейчас они не имели права нарушить пространство. Никто не подходил ему, и ни с кем он не хотел быть связан, хотя это альфа должен был выбирать своего омегу. Все остальные девять омег тоже призывно текли, и, пусть по численности они не превосходили тридцать подобранных и не имеющих или потерявших пару альф, каждый не упускал шанса построить глазки сразу троим. Вот ещё один плюс в бессмысленность этих игр: если альфа не был таким уж собственником, его омегу могли растерзать и забрать себе три-четыре чужие альфы. Вот был бы смех, если бы один драгоценный омега, на которого молились сотни, сбежал, подумал Дазай и ухмыльнулся. Как минимум два представителя сильного пола жадно смотрели на его мокрые от слизи ноги, облизывались и едва ли не переходили черту в надежде наброситься на него. Одного Дазай видел каждый вторник — альфа работал в булочной и не терял попытки построить глазки молодому омеге, несмотря на то что его жена все еще была жива, но не могла родить. Второго альфу Дазай хотел рассмотреть получше, но тогда…       Тогда это произошло.       Рычание.       Дазай вздрогнул, вода заструилась по его ногам, и он сомкнул их. Он знал этот запах, знал, кто пришёл на праздник, и испуганно сжался, когда понял, что шансов на побег становится все меньше и меньше. Никто из альф, по догадкам Дазая, не был заинтересован в нём сильнее, чем в любом другом омеге. Потому что он мало чем отличался от остальных. Потому что Накахары не должно быть на празднике.       Альфы из других стай не допускаются на праздник, а он, безусловно, сильный альфа, но из другой деревни, и Дазай никогда не сомневался, что он пришёл для него. Тридцать к десяти. Омег было слишком мало. Допустить Накахару к гонке — это нарушение всех обычаев, правил.       — Разрешено, — взмахнул рукой вождь племени и пропустил Чую на территорию альф. Дазай вздрогнул. Это было неправильно. Чуя не спускал синего взгляда с Дазая, и Дазай дрожал. Многие местные альфы зарычали, не желая принимать чужака, но Чуя игнорировал их. Он был маленький, но агрессивный. Он мог разорвать их на части. Мог выдержать что угодно, и Дазай знал…       Чуя снял через голову рубашку, оголив твёрдые мышцы, и Дазай отвернулся, не желая задерживать взгляд. Ринулся в лес со всех ног. Надежды таяли. Вода, оставляя след, стекала по его ногам.       …Он знал, что Чуя не упустит шанс найти его и присвоить себе.       Не то чтобы они давно знали друг друга, но прошлогодняя встреча, когда Дазай наткнулся на альфу за лесом, на что-то должна была намекнуть. Он смеялся над низким альфой, он назвал его слабым полом, и Чуя поклялся, что омеге придется за это заплатить. Они встречались ещё несколько раз. И ещё. Дазай был готов поклясться, что Чуя заинтересован в нём сильнее, чем в ком-либо другом. Почему его допустили?..       Конечно, он не мог безнаказанно его тронуть, ему было запрещено трогать чужую омегу, но…       Кто же знал, что он окажется таким мстительным.       Дазай бежал, цепляясь за ветки и пытаясь уловить запах альфы; расстерянный и дрожащий, он почти не сразу вспомнил свой план. Этот лес он знал наизусть. И, конечно, Дазай был уверен, что без проблем найдет выход из чащи, пока стая альф будет следовать за ним по пятам.              По крайней мере, он пробежал половину пути, когда подали сигнал, чтобы альф выпустили. Кто-то яростно взвыл.       Вой подхватили другие омеги, сдавая себя, и Дазай, сопротивляясь желанию повторить за ними, поднял ткань со своих ног и побежал. Ткань была насквозь мокрой.       Он тяжело дышал, больше всего мечтая упасть навзничь и никогда больше не вставать. Он хотел встретить диких животных, чтобы спастись от альф…       И тогда послышался следующий вой. Одну из десяти омег поймали и забрали себе.       Дазай знал, что он находится ближе к дороге в другую деревню, и знал, что ему осталось недолго идти. Тем не менее, его ноги болели, не привыкшие к труду и работе, а зад ныл от того, насколько он был мокрым и пустым.       Дазай всхлипнул, принюхиваясь, и слушал крики как минимум ещё четырёх омег…       — Чуя, — произнёс он, потому что чувствовал этот запах.       Его загоняли в ловушку.       Альфа не знал лес так хорошо, по крайней мере. Дазай мог убежать. Он ускорился, и это действительно получалось, так что, когда он увидел край зоны, за которую нельзя было выходить, у него открылось второе дыхание.       Он сбежал.       Облака рассеивались, ночь вступала в свою колею, и, когда завыла последняя, помимо Дазая, омега, он вздохнул и упал в траву на другой стороне леса. Здесь никто не собирался его искать, по крайней мере, до утра. Он был уверен в этом.       — Черт, наконец-то, — сказал Дазай и поднял вверх уставшие ноги, вытирая тканью всю прозрачную жидкость, которая успела скопиться на них. Её было много, липкая и неприятная, она оставалась на пальцах и дурно пахла. — Надеюсь, он не услышит меня…       Это должно было длиться семь суток.       Что, в любом случае, лучше, чем вариант, что его могли трахать семь суток в лесу, где ничего, кроме листвы, не было.              

***

             Дазай проснулся от шороха. Он понимал, что не может ждать до утра и нужно бежать дальше, но ничего не мог поделать с болью внутри. Казалось, что внутренности перемешали с мусором, и даже если его никогда не били, он мог представить, что это должно было выглядеть так.       Солнце вставало.       У них был условный знак — тот самый вой, который поднимали омеги, когда были пойманы. Если вой был услышан, то их не искали все семь дней, как и альф, давая им насладиться друг другом и уже наверняка подарить деревне новых здоровых щенков.       Если хотя бы одна омега забыла завыть, её начинали искать.       И Дазай знал, что это начнется утром.       Поэтому он заставил себя встать и пойти в только ему известном направлении, куда глаза глядят, убеждаясь, что он далеко отходит от места, где альфа мог бы его найти.       Любой, между прочим.       Наконец вой послышался в глубине леса, где-то в километре за ним, и Дазай, хромая, ускорил шаг. Он не сомневался, что Накахара ищет его, он даже мог представить, как злится и бдит днями и ночами этот несносный альфа…       В любом случае, он не смог бы его найти.       С этой мыслью Дазай свернул влево, чтобы запутать свои следы, потому что он действительно оставлял этот вкусный след; слизь капала с него и уже не удерживалась на ткани… Ему что-то было нужно. Что-то — это член и щенки, и Дазай знал об этом, поэтому он предпочитал игнорировать все, что мог, и идти дальше…       И тогда запах в воздухе стал гуще, прочнее.       Он, широкий и злой, стоял прямо сзади омеги, и Дазай это чувствовал. Он прекрасно осознавал, что случится в следующий момент, и поэтому кинулся вперёд…       И альфа сорвался за ним.       Ему не стоило труда опрокинуть Дазая навзничь, вонзившись клыками в его шею, но ещё не кусая его, он чего-то ждал, прижимал Дазая к земле, и Дазай знал, почему он медлит.       — Я сбежал, потому что… не хочу кому-то принадлежать! — взвизгнул он, и альфа зарычал. — Отпусти меня, я умоля…       Его голос сорвался, когда альфа раздвинул мокрые от смазки ноги. Дазай знал, что он злится на него из-за этого побега, знал, что он без проблем возьмет его прямо здесь, но…       — Умоляй о другом, — подал голос альфа. Его тон был низким и рычащим, руки задрали подол юбки, чтобы обнажить его мокрую красную дырку. — Умоляй меня, омега.              И он совершенно не слушал его. Дазай забился в его сильных руках, чувствуя досаду от того, что альфа игнорирует все его причитания. Между тем, голова рыжего наверняка была занята чем-то другим, Дазай мог сказать…       И он подтвердил это, когда толкнулся наполную внутрь и начал сильно, быстро толкаться.       Дазай заскулил, ему не было после всей этой ночи больно, но вторжение казалось диким. Он мог только стонать и рвать ногтями землю, пока альфа нагибал все ниже и ниже его. Дазай чувствовал этот член в своём горле.       — Омега создана для чего-то, да? — спросил Чуя, и Дазай всхлипнул в ответ. — Для чего, омега?..       Он молчал и тыкался носом землю, этот член просто разрывал его. Альфа ждал ответа.       — Для чего?.. — снова зарычал он.       Дазай закатил глаза.       — Для разведения.       — И для чего?       — Для того чтобы принимать альф.       Чуя, казалось, был удовлетворен ответом, он все еще толкался внутрь, и его узел расширялся у конца. Только спустя минуту он не смог выйти, а Дазай закатил глаза, чувствуя внутри прилив этого тёплого жидкого семени, и…       Чуя трахал его опять. Теперь узлом, коротко, но сильно толкаясь.       — Знаешь, что я сделаю с тобой за то, что ты пытался сбежать?       Дазай не отвечал, мысли в его голове двигались медленно. Опомнился он только тогда, когда альфа коснулся его груди, поднял за подмышки вверх и окончательно снял ритуальную одежду. Сам он сел на зад, устроив Дазая на своих коленях и заставив прислониться и откинуться на своё плечо. Медленно его руки ласкали и щипали соски Дазая, пока омега захлебывался в этом всем…       И тогда они показались.       Альфы из его деревни, не услышавшие воя и пришедшие на поиски. Они приближались, ещё не видя их, но, когда заметили, засмеялись, оглядывая этого хорошего омегу, заглатывающего большой член.       — Мы зря искали тебя, да, малыш? — спросил один из них, и Осаму сглотнул, чувствуя, как Чуя снова кончает внутрь него. Он беспечно сидел на заднице и не вмешивался. — Может, твой альфа позволит трахнуть тебя после этого?..       Осаму всхлипнул, чувствуя, как кивает Чуя. Он меньше всего хотел спаривания и для него уже было много одного Чуи. Он чувствовал, как сперма попадает в его жадную матку, и мог сказать, что без щенков этим днем не уйдет.       — Альфа?.. — взмолился он.       Чуя предпочитал игнорировать.       — Вы хотите потрогать эту омегу, да? — сказал он, подзывая первого альфу пальцами. — Думаю, он примет всех вас. Можете потрогать, пока мой член ещё в нём. Он так хорошо греет его, думаю, он сможет взять в себя все ваши узлы.       Альфы засмеялись, подходя ближе, спускаясь на колени и рассматривая его раздвинутые ноги и набухшую грудь. Первый решился и схватился за красный сосок, до больного тягая его, пока Чуя удерживал руки Осаму в своих.       — Да ты красавчик, — воскликнул другой альфа, опускаясь тоже и касаясь всех мест Осаму. Кто-то засунул пальцы в его рот, и, кинув взгляд на Чую, поднялся, растягивая ремень и доставая свой огромный поднявшийся член…       Чуя, впрочем, не дрогнул, высовывая нож из кармана и впихивая его в бедро этого страшного альфы.       Тот взвыл, и Чуя угрожающе приблизил грязный нож к его яйцам…       — Мог сказать, что не хочешь делиться, — сказал он и отошёл, хромая, на два шага назад.       Чуя даже не собирался. Он подождал, пока альфы отойдут на достойное расстояние и мягко спросил:       — Ты действительно думал, что я делюсь? — вскинул брови он. — Осаму, если ты такая шлюха, то я просто буду трахать тебя больше. Тебе хватит моего помёта щенков, я не собираюсь иметь других.       Осаму всхлипывал, этот член казался таким превосходным в нём.       — Ну, ты испугался? — снова спросил альфа, и Осаму кивнул, чувствуя слезы на своих щеках. — Мы почистим твой рот и грудь, тебя никто не коснется… если ты не будешь сбегать.              И Дазай не мог обещать ему этого.