Все тот же

      — Дань Хэну снятся кошмары.       Келус вопросительно приподнял одну бровь.       — Я должен как-то отреагировать на это?       Химеко неторопливо поставила чашку с кофе на блюдце, фарфор звякнул. Она приложила к губам салфетку и устало выдохнула, прикрывая глаза.       — Нет, но ты единственный, кто не знал. А учитывая, как ты на него смотришь по утрам, это знание тебе просто необходимо. Я не права?       Келус сначала хотел отделаться шуткой, а потом решил просто разумно промолчать. Он открыл было рот, чтобы съязвить в ответ, но с губ сорвался только тихий вздох. Конечно, стелларон подери, она права. С самого первого дня на звездном экспрессе Келус замечал, что Дань Хэн порой выглядит слишком измотанным. И он бы и дальше списывал все на недосып и привычную усталость и кидал на него только редкие, сочувствующие взгляды, если бы не комментарии от Химеко. Келусу порой казалось, что она видит его насквозь, читает как открытую книгу и запоминает все его слабости и недочеты, чтобы потом при удобном случае использовать это для собственной выгоды. По крайней мере, так казалось Келусу.       Парень водил маленькой ложкой по дну кружки, вырисовывая замысловатые узоры в кофейной гуще. Такой идиллией он мог наслаждаться до самого вечера. Слышалось, как Пом-Пом тихо напевала какую-то песню, поливая цветы в горшках, как фарфоровая чашка тихо звякала, касаясь блюдца, время от времени до ушей доносилось перелистывание страниц и глубокие вздохи Вельта, сидящего на диване и читающего книгу с каким-то замысловатым названием.       Дверь тихо скрипнула, отъезжая в сторону и пропуская в вагон охранника экспресса. Келус даже на мгновение отвлекся от своего увеселительного занятия и бросил беглый взгляд на фигуру, возникшую в дверном проеме. Дань Хэн неторопливой походкой прошел мимо Вельта, на ходу почтительно кивнул ему (и Пом-Пом после того, как она помахала ему рукой), и опустился на диван, по-хозяйски закидывая одну ногу на другую. Его глаза теперь неотрывно следили за текстом лежащей на колене книги. Казалось бы, все как обычно, но Келус попросту не мог не заметить, что моргал его друг редко и долго, подольше стараясь задержать веки в прикрытом состоянии. У Келуса на душе будто кошки заскребли, и что бы ни являлось инициатором этой колоссальной усталости Дань Хэна, он очень хотел хоть как-нибудь помочь ему. Хоть чем-то. И неважно, что сам Дань Хэн всякий раз, когда Келус предлагает свою помощь, говорит, что если Келус действительно так хочет помочь, то пусть просто не мешает. Просто. Не. Мешает. В сознании Келуса эти слова каждый раз звучали определенно по-другому. Что-то наподобие: «Я никогда не признаюсь в том, что мне нужна помощь. Тем более твоя, но… помоги мне». И пусть это даже не звучит похоже.       Дань Хэн и раньше был, мягко говоря, не особо заинтересованным в безумных авантюрах Март, прогулках по городам, днях, когда весь экипаж Звездного экспресса собирается вместе за одним столом, чтобы просто расслабиться, отдохнуть и поделиться с другими всеми хорошими и плохими мыслями, терзающими разум. Дань Хэн на таких вечерах присутствовал крайне редко, а Келус был уверен, что отдых и разговоры с друзьями — именно то, в чем он нуждается. Если раньше его удавалось уговорить на то, чтобы посидеть с другими хотя бы час, то теперь он наотрез отказывался от всего подобного, даже слушать не хотел. И Келус уже начинал догадываться, что все дело в том треклятом сне, мучавшем Дань Хэна каждую ночь. Вот только он не знал, что делать на этот раз: помочь или не мешать?       — Доброе утро, соня, — Химеко добродушно улыбнулась и плавно провела рукой с чашкой кофе перед поверхностью стола, указывая жестом на аппетитные булочки с шоколадной начинкой и коробку конфет. — Будешь что-нибудь?       Дань Хэн даже не соизволил оторваться от чтения, чтобы взглянуть на нее.       — Спасибо, я не голоден.       Химеко пожала плечами и сделала очередной глоток кофе. В разговоре настала длительная пауза. Все это время Дань Хэн неотрывно смотрел в книгу, а Келус — на него. От одного взгляда на Дань Хэна становилось ясно, что тот не мог выспаться уже несколько дней точно. Растрепанные волосы и сонное выражение лица, слипающиеся глаза и вялые движения только в который раз подтверждали эту теорию.       Келус тяжело вздохнул и, взвесив все «за» и «против», повернулся к Химеко, встревоженно глядя ей в глаза.       — Он выглядит… — Келус понизил голос до едва различимого шепота, снова перевел взгляд на сидящего на диване парня, сам того не замечая, сжав под столом кулаки до побледневших костяшек, — уставшим.       Химеко неопределенно хмыкнула, тоже смотря на охранника экспресса.       — Пожалуй, это лучшее слово для описания его состояния.       Взгляд Келуса то и дело бегал от Дань Хэна к столу и обратно. Он прикусил губу, задумавшись. В какой-то момент в голову пришла одна безумная идея, но Келус был бы не Келусом, если бы не проверил.       — Я могу воспользоваться кухней? — решительно спросил он.       Химеко улыбнулась настолько лукаво и коварно, что Келусу даже показалось, будто она видит его насквозь, читает как раскрытую книгу и уже знает все дальнейшие планы.       — Конечно, — она положила опустевшую чашку на блюдце. — Когда тебе захочется.       Келус кивком поблагодарил за разрешение и уже поднялся с места, чтобы уйти, как его остановил слащавый голос:       — Будешь еще кофе?       — Конечно, — парень улыбнулся в ответ.       — Тогда и мне сделай, — Химеко протянула ему блюдце с чашкой.       Келус разочарованно вздохнул, но возмущаться не стал, послушно взял в руки посуду и нехотя поплелся на кухню.       В кошмарах хорошо только одно — рано или поздно ты просыпаешься.       Дань Хэн находился в кромешной темноте. Кругом ничего и никого, ни запахов, ни звуков, там ни тепло и ни холодно, кругом пропасти, океан черной дымки, вечный мрак и пустота. Бесконечная, мучительная пустота, из которой не выбраться. Угнетающая тишина давила на него, заставляя сердце в груди громко стучать, ускоряя ритм с каждым ударом. Она сжимала до боли виски, становилось все сложнее и болезненнее сопротивляться мрачному соблазну тьмы вокруг.       Дань Хэн сделал шаг вперед и тут же остановился, чувствуя неимоверную усталость. Казалось, сил на этот шаг ушло больше, чем на десятикилометровую пробежку. Ноги вязли в темноте, точно в пучине бездны. Тишина и безысходность сводила с ума, заставляя хвататься руками за голову, силясь удержать в себе хоть каплю жизненной энергии, оставить хоть слабый луч надежды на возможное спасение. Еще пару секунд нарастал гомон каких-то звуков, нагнетая и без того напряженную атмосферу. И резко все затихло. Словно штиль перед штормом или затишье перед бурей. Мгновения тишины и спокойствия — Дань Хэн даже убрал руки от головы и, тяжело дыша, оглядывался по сторонам. А потом будто отовсюду прогремел хрипловатый, суровый мужской голос:       — Из пяти человек трое должны заплатить.       Дань Хэн сжал кулаки, рассчитывая привычно воспользоваться оружием и магией. Но ни того, ни другого в загадочной темноте не было. Хотелось рвануть назад, убежать подальше, но тело отказывалось отзываться на приказания мозга, и парню оставалось только стоять и терпеть эту ментальную пытку. Из мрака вышел человек, и Дань Хэн почувствовал, как его сердце пропустило удар.       — Ты один из них.       Паника затопила сознание, и непередаваемая головная боль вернула его в чувство.       Глаза широко распахнулись, и Дань Хэн резко сел на кровати, тяжело вздыхая, с явным облегчением чувствуя, как тело вновь подчиняется ему. Гулкие удары сердца отдавались звоном в ушах, вгоняя в кровь адреналин, тем самым заставляя страх с волнением обостриться до предела. Сознание заполонила одна единственная фраза. Его предупреждение. Его проклятие.       «Ты один из них».       Дань Хэн сильно прикусил нижнюю губу, и только когда почувствовал во рту солоноватый привкус крови, его немного отпустило. Он закрыл глаза, сжимая в руках одеяло, сосредоточился на частоте своего сердцебиения, стараясь внушением уменьшить ее. Разум услужливо воспроизводил в голове очертания его ночного кошмара, и Дань Хэн, не выдержав, все же открыл глаза, глубоко вздыхая. Он устало потер виски, отчаянно пытался сосредоточиться на чем-то кроме ужасного воспоминания, которое преследовало его чуть ли не каждую ночь. И те редкие дни, когда ужасы прошлого не терзали его израненную временем душу, — словно манна небесная.       Дань Хэн еще пару минут просидел так, молча смотря в бескрайний космос за окном, слыша как тревожно бьется его сердце. Потом медленно перевел взгляд в сторону — на стол у кровати. Он удивленно изогнул одну бровь, не веря своим глазам. В свете бесконечного количества звезд на столе виднелся небольшой чайник и маленькая пустая чашка рядом с ним. Дань Хэн подсел поближе к краю кровати и дотянулся рукой до чашки, под которой, как оказалось, лежал листок с какой-то надписью. Парень прищурился, пытаясь разобрать текст. Он взял лист и поднес его к окну, чтобы разглядеть слова.       «Надеюсь, это сможет компенсировать весь моральный ущерб, который был нанесен тебе этой ночью».       Дань Хэн прочитал это еще раз. А затем еще раз десять.       Теперь в его голове бились только две мысли: кто это написал и что, стелларон возьми, это значит?       Он стиснул пальцы в кулак, и бумага с громким шелестом сжалась в его руке. Дань Хэн категорически отказывался воспринимать эту ситуацию всерьез. Не верил в то, что кто-то заварил для него чай, вошел без разрешения посреди ночи в его в комнату и… заботился о нем. Или просто не хотел верить.       За все время, проведенное на Звездном экспрессе, ему казалось, что он четко дал понять абсолютно каждому, что его проблемы и, в частности, его ночные кошмары касаются только его самого. Так что получать подобного рода… поддержку было весьма неожиданно, и Дань Хэн попросту не знал, как на это реагировать.       После того как ему снятся эти сны, Дань Хэн обычно еще долгое время не может заснуть (иногда и не засыпает вовсе, проспав от силы часа три-четыре), как и сейчас. Вот только теперь бессонница была порождена не поганым чувством страха перед пропастью его кошмаров, а кое-чем иным. Дань Хэн не знает точно, сколько чашек чая он выпил тогда, но он не мог не заметить, что тревога отступила, и ему стало намного лучше. Парень расправил скомканную бумажку, вновь вчитываясь в текст, по почерку и манере написания пытаясь определить, кто все-таки является инициатором этой идеи. Глупой и совершенно необязательной, ведь сам Дань Хэн всегда твердит, что он справится и своими собственными силами. Буквы в записке печатные, а по самой надписи можно сказать только одно: грамотно и вежливо. Так что это точно оставила не Март, судя по ее чересчур эмоциональной манере общения.       Дань Хэн положил лист под чашку и опустился на кровать, с наслаждением чувствуя, как расслабляются мышцы. Как только голова коснулась подушки, он стал погружаться в мягкие объятия сна. Дань Хэн засыпал и впервые за долгое время чувствовал себя необыкновенно хорошо.       На следующее утро на Звездном экспрессе стало на одного не выспавшегося пассажира больше. Келус даже не выходил из своей комнаты и так бы и проспал до самого обеда, если бы ему позволили. Глаза слипались и никак не могли раскрыться, голова пульсировала болью в висках, а все тело будто налилось свинцом, отчего даже шевелиться не хотелось.       Холодная мужская ладонь аккуратно коснулась его лба, и Келус недовольно застонал, протирая глаза и ворочаясь на кровати.       — Вроде не горячий, — послышался над головой знакомый голос, но Келус смог узнать говорящего, только когда приоткрыл веки и заметил сидящий на его кровати силуэт.       — Господин Вельт?.. — тихо спросил он. Взгляд постепенно фокусировался, различая очертания собственной комнаты.       — Да, господин Вельт, — подтвердил женский голос и в поле зрения показалась Химеко со сложенными на груди руками. — И человек, которого волнует, что уже двенадцать астрономических часов, а ты все еще в постели. Все в порядке?       Последнюю фразу она произнесла необычайно заботливым голосом. Келус удивленно округлил глаза, услышав время, сел на кровать и тут же приложил ладонь к разболевшейся голове.       Вельт хмыкнул.       — Выглядишь уставшим.       — Видишь? — ухмыльнулась Химеко и подошла ближе. — Даже Вельт заметил, — она кивнула на него головой.       — Что значит «даже»? — тот приподнял одну бровь и косо взглянул на стоящую рядом девушку.       — Я в порядке, — возразил Келус. — Мне приятно, что вы волнуетесь, но все правда нормально. Просто вчера был тяжелый день.       Химеко недоверчиво покосилась на него: было ясно, что она не поверила, но сделала вид, что все в порядке, вероятно, из вежливости. Вельт вздохнул, поднимаясь с кровати и скрещивая руки на груди. Кажется, он тоже не поверил, но ничего больше не сказал.       — Господин Вельт, — донесся голос из коридора, заслышав который, сердце Келуса забилось сильнее. Перед Дань Хэном раскрылась дверь, он встал в проеме и положил на стол рядом стакан с какой-то зловещей жидкостью. — Я сделал то, что вы просили.       Вельт кивнул головой в знак благодарности. Дань Хэн со скрещенными на груди руками облокотился плечом о дверной проем. Серо-голубого цвета глаза встретились с медовыми глазами напротив, и сердце Келуса, кажется, перестало биться второй раз за утро.       — Все нормально?       От одного только взгляда и сонного голоса Дань Хэна по телу пробегают сотни мурашек.       — Все прекрасно, — заверительно ответил Келус, пожимая плечами, будто к нему приставали с какой-то детской глупостью.       Дань Хэн отстранился от стены и, ничего больше не сказав, скрылся в коридоре. Келус внутренне облегченно выдохнул, слегка улыбаясь тому, что хоть этой ночью его друг выспался и уже выглядел не таким уставшим и безучастным по отношению к абсолютно всему. Даже поинтересовался его самочувствием. Хотя, скорее из той же вежливости, нежели из-за беспокойства или чего-то еще. И Келус предпочел не надевать розовые очки и дальше быть уверенным в том, что Дань Хэна заставили быть хоть чуточку любезнее. Или просто Келус даже сам себе не хотел признавать, как много значит для него этот обыкновенный вопрос. Он смотрел на закрытую дверь, где пару секунд назад стоял Дань Хэн, не моргая, мысленно воспроизводя в сознании его образ и его слова, от одной мысли о которых чувствовалось, как горят щеки.       — Пульс участился, — слишком близко послышался задумчивый голос Вельта, выводящий из оцепенения. Он вздохнул и медленно отодвинулся в сторону.       — Я уже сказал, что вам не стоит переживать, — Келус почувствовал, как краснеют его щеки, и поспешил перевести тему. — Мне правда приятно, что вы волнуетесь, но еще приятнее мне будет, если вы дадите мне поспать. Желательно еще несколько часов.       Химеко и Вельт переглянулись, но ничего говорить не стали. Точнее, Вельт хотел добавить кое-что, но девушка приложила палец к губам и слегка улыбнулась, мол, я потом все объясню. Оба направились к выходу из комнаты. Келус уже вновь лег в кровать, накрываясь с ног до головы. Напоследок Вельт пару раз стукнул пальцем по поверхности стола, где стоял стакан с лекарством.       — Не забудь выпить. Бодрее от этого не станешь, но хотя бы слабость пройдет.       — Спасибо, господин Вельт, — донесся сонный голос из-под одеяла.       Вельт вздохнул, а Химеко потащила его в коридор, обхватив руками за локоть.       — Ты не догадываешься, кто сегодня в три часа ночи заваривал чай и мешал Пом-Пом спать?       Дань Хэн на секунду оторвался от книги, чтобы посмотреть на стоящего рядом проводника. Он-то в кои-то веки хотел просто отдохнуть в тишине, наконец не ощущая невыносимой головной боли, но с самого утра причин для вышеупомянутой головной боли становилось только больше, хотя их и так было вдосталь. Сначала Март не давала спокойно позавтракать, то и дело дергала Дань Хэна своими неуместными вопросами и мечтаниями, потом Химеко так драматично описала неважное состояние Келуса, что Дань Хэн в какой-то момент действительно начал волноваться. Но только если чуточку. А теперь и Пом-Пом заговорила о том, что Дань Хэн так отчаянно пытался выбросить из головы.       Конечно, он догадывался, кто за этим стоит, но свои предположения предпочел оставить при себе. Сначала подумал, что это сделала Химеко, которая, несмотря на все его протесты, волновалась и переживала о каждом из членов экипажа Звездного экспресса. Собственно, этот вариант мог отпасть сразу же, ибо Химеко по-любому сделала бы кофе. У Вельта тоже… особенная манера проявлять заботу. Он, по крайней мере, не станет вламываться в чужую комнату посреди ночи. Март слишком эмоциональная и ей больше свойственна другая поддержка. Другая — например, молчание (именно для Дань Хэна). Пом-Пом тоже не станет копошиться в неприятных воспоминаниях других. А Келус… А Келус просто не должен знать об этом. Так казалось Дань Хэну. И тогда он даже не предполагал, насколько сильно он ошибался.       Охраннику экспресса даже не очень-то и хотелось отвечать на подобного рода вопросы или как-либо реагировать на них. Но суровый взгляд Пом-Пом буквально не давал ему покоя, да и промолчать было бы невежливо. Он перелистнул страницу, не отводя от проводника глаз, и безучастным голосом произнес:       — Не я, — и снова вернулся к чтению.       Пом-Пом даже не была удивлена таким ответом.       — Я знаю, — заявила она, уперев руки в бока.       Дань Хэн опять бросил на нее равнодушный взгляд. Пом-Пом все также смотрела ему прямо в глаза. Парень тяжело вздохнул, загнул кончик страницы, на которой остановился, и закрыл книгу, откладывая ее в сторону. Что-то ему подсказывало, что спокойно посидеть ему точно не дадут и последующий разговор будет не самым… желанным.       — И? — он нетерпеливо приподнял одну бровь, подталкивая к продолжению. — Тебе помочь узнать, кто это сделал?       — И это я знаю, — Пом-Пом довольно улыбнулась, прикрывая глаза, а у Дань Хэна возмущенно дернулся глаз. Она что, издевается?       Парень устало потер виски, вздыхая. Он уже осознал наверняка, что его дергают за ниточки, силясь разжечь в груди интерес. Но Дань Хэну не интересно. Чувства медленно перегорели, словно угли в костре.       — Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь, — он скрестил руки на груди.       — Тогда, полагаю, ты поймешь, что догадаться должен ты сам?       — Ну конечно, никакой помощи, — Дань Хэн театрально закатил глаза, что стали видны белки. — Но я не стану играть в детектива. Мне все равно.       Пом-Пом скептически уставилась на него, и стало понятно, что она не поверила.       — Разве тебе не интересно, кто так заботится о тебе? Ни капельки?       Дань Хэн тяжело вздохнул, поднимаясь с места. Он взял в руки книгу и, прежде чем войти в спальный вагон, кинул на проводника безразличный взгляд через плечо:       — Нисколько.       Очередной кошмар снова заставил Дань Хэна подскочить в кровати, резко садясь и часто дыша, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Ночной кошмар в этот раз показался ему слишком настоящим, как будто то, что он пережил во сне, придется пережить на самом деле. Кошмар тех минут, когда он стоял, не шевелясь, на военном трибунале, наверное, останется с ним навсегда. Когда за спиной раздался знакомый заговорщицкий шепот, а все остальные люди исчезли, оставляя Дань Хэна наедине с его главным страхом. Страхом, который, даже не пытаясь скрыть своего передвижения, до боли сжал его щеки, и Дань Хэн зажмурился от распространившийся по всему телу слабости. Кожа на лице горела, а следы чужих прикосновений покалывали. Он услышал шепот у своего уха:       — Ты один из них.       Дань Хэн даже не дернулся, будто он уже привык, но в тоже время удивлен, что после фразы, которая обычно становилась точкой невозврата, он всегда просыпался в холодном поту, с изображением ужаса и страха на лице, а сейчас остался страдать во сне. Дань Хэн сжал кулаки и стиснул зубы. Хватка на его щеках усилилась и следом послышалось:       — Ты. И твой дорогой дружок.       И сердце Дань Хэна словно сдавило тисками.       Он провел руками по лицу, убирая мешающие взору волосы назад. Дань Хэн даже как-то неосознанно повернул голову направо, и мысли о кошмарном прошлом тут же улетучились, словно их и не было, уступая место мыслям о человеке, вновь оставившем на столе чайник, чашку и торчащий из-под нее сложенный в несколько раз листок. Дань Хэн развернул бумагу и поднес к окну.       «Я надеюсь, это хоть помогает тебе? Я знаю, что мятный чай способствует расслаблению тела и ума. Отдыхай».       Дань Хэн не сдержался от презрительной усмешки: разве кому-то должно быть до этого дело? В этот раз он даже не стал перечитывать ее. Машинально потянулся к мусорному ведру, чтобы выбросить записку, но в последний момент передумал и все-таки вложил в одну из книг, лежащих на столе. Дань Хэн сказал бы, что эта бумажка просто будет служить ему обычной закладкой, а сам где-то глубоко в душе осознавал, что дело не только в этом, а точнее, совсем не в этом.       — Кто это делает?       Пом-Пом посмотрела на парня, сидящего рядом, и продолжила как ни в чем не бывало поливать цветы.       — Это так важно для тебя? — с улыбкой уточнила она, хотя и без того знала правильный ответ. На самом деле: да. Но Дань Хэн конечно же так не скажет.       — Нет, — мрачно ответил он, а Пом-Пом победно улыбнулась, будучи убежденной в своих догадках.       Дань Хэн больше ничего не спрашивал, и Пом-Пом молчала, ходила туда-сюда по вагону, не находя себе занятия. Вельт и Химеко с самого утра отправились на космическую станцию «Герта», чтобы решить кое-какие вопросы, и заодно взяли с собой Келуса и Март. А Дань Хэн просто не захотел. Он сказал, что хочет побыть в тишине, тем более, они только недавно там были. Химеко возражать не стала, да и Пом-Пом тоже, потому что обе знали, что причина была совершенно иная. Знали, что Дань Хэн, сам того не замечая, начинает вести себя немного суровее и менее общительно, чем обычно, когда кто-то из малознакомых людей общается с Келусом и просит у него помощи. Но, конечно, Дань Хэн говорит, что просто не доверяет незнакомцам.       Пом-Пом села за стол напротив Дань Хэна, неторопливо попивая горячий чай. Парень, как всегда, читал книгу, проводник смотрела через окна экспресса на открытый космос. Она слегка нахмурилась, когда Дань Хэн с громким хлопком закрыл книгу и посмотрел ей в глаза, придавая голосу максимальную серьезность:       — Это Химеко? — Пом-Пом издала разочарованный вздох. — Ну, хотя бы близко?       — Даже Луна ближе, мой дорогой.       Дань Хэн сокрушенно качнул головой, Пом-Пом продолжила молча пить свой чай, с коварной улыбкой наблюдая, как на лице парня напротив изображалась безысходность, а затем, кажется, намек на осознание.       Этой ночью Дань Хэн даже не удивился, снова заметив на столе стандартный набор: чайник, чашка и записка. Он сначала выпил немного чая, в потом лег обратно на кровать, разворачивая бумагу и про себя читая ее содержание.       «Мы волнуемся. И, кажется, я особенно. Может, поделишься с кем-то своими переживаниями, если тебе станет от этого легче?»       Дань Хэн перечитал последнюю фразу еще несколько раз. «Если тебе станет от этого легче». Он про себя сказал, что ему станет немного легче, только когда узнает, кто о нем так печется.       В принципе, он уже догадался, но не помешало бы уточнить у Пом-Пом. Дань Хэн несколько раз сложил листок и положил его на стол у кровати.       Келус с самого утра сам не свой: молчал почти весь день, никак не реагировал на новости, хорошие и плохие, съел только одну булочку рано утром и выпил кофе. Он казался уставшим и потерянным. Даже смог выпить до дна крепкий напиток Химеко, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Все, собственно, удивились тому, как он еще стоит на ногах, а не валится от усталости. Вечером Келус сидел за столом в коридоре спального вагона, в то время как остальные обсуждали что-то в другом вагоне. Дверь отъехала в сторону, но Келус даже не поднял взгляда, он продолжал сидеть, рассматривая поверхность стола и подпирая щеку рукой. Химеко подошла к нему, и только когда в поле зрения показалась ткань ее жилета, Келус посмотрел на нее, но тут же вновь отвел взгляд.       — Можно? — спросила девушка, немного отодвигая стул от стола. Келус кивнул, и она села напротив него, положила локти на стол, сцепив вместе пальцы, и опустила на них подбородок. — У тебя какие-то проблемы?       Химеко пристально смотрела на Келуса, и ему даже стало отчасти неуютно. Но Химеко определенно одна из тех, кому можно доверять на все сто: это было проверено временем не раз.       — Мне кажется, это слишком далеко зашло, — пожал печами Келус и повернулся к ней. В его глазах мелькнул огонек негодования. — Я жертвую своим сном, чтобы приготовить для него чай.       Химеко сухо усмехнулась.       — Ты определенно совершаешь акт героизма уже третью ночь подряд.       — Я просто хочу, чтобы он был в порядке, — пояснил Келус. — Просто волнуюсь за друга. Знаешь, мне было бы так же больно смотреть на то, как страдает кто-то из вас. И я бы тоже предпринимал хоть что-то, чтобы помочь. Но знаешь, с ним… Как-то по-другому что ли? Я как будто чувствую что-то другое. Я счастлив, когда он улыбается, даже если в моей жизни происходят кошмарные вещи. Его улыбка как пластырь заклеивает мои душевные раны. Мне хорошо рядом с ним, даже когда мы просто сидим вместе и молчим. И мой внутренний мир вдребезги разбивается о реальность, когда я вижу, как он страдает. Знаешь, я много раз пытался сказать ему, что я всегда рядом, чтобы выслушать его и помочь. Я долго репетировал этот разговор перед зеркалом, и каждый раз, когда сталкивался с ним, просто молчал. Я понимал, что не смогу произнести ни слова и мне было только жаль потраченного на репетиции времени. И его… и его мне жаль, — Келус глубоко вздохнул и посмотрел Химеко прямо в глаза. — Что это значит?       Она хмыкнула и задумалась, прикладывая руку к подбородку.       — На что похоже это чувство?       — На все то, что я только что описал.       Тогда она сказала с коварной улыбкой:       — Ты влюблен.       — Ты влюб…       — Нет, — Дань Хэн обжег проводника бешеным взглядом. — Я не собираюсь откровенничать.       Он говорил сквозь стиснутые зубы, как будто эти слова требовали от него величайшего усилия. Пом-Пом беспомощно пожала плечами, больше не имея ни малейшего представления, как обосновать его чувства.       — Просто скажи мне, — Дань Хэн оперся руками о поверхность стола и сурово посмотрел на проводника. — Одно несчастное имя.       — Ты же сказал, что тебе неинтересно, — она покачала головой, возвращаясь к уборке.       Дань Хэн нахмурился. Он больше ничего не спрашивал, понимая, что это все равно бесполезно и ему толком ничего не скажут.       Этой ночью Дань Хэн проснулся на удивление не от кошмара. Скорее, его организм просто уже привык к тому, что он частенько встает посреди ночи. Парень вздохнул, лежа на кровати, и повернул голову к столу. На этот раз на нем не было ничего, кроме нескольких книг и записей самого Дань Хэна. Он тяжело поднялся с кровати, разминая затекшее тело и коря того, кто обычно оставлял ему чай, за то, что этот кто-то вообще начал это делать, потому что сейчас, сколько бы Дань Хэн не пытался, он не мог спокойно заснуть, не выпив хоть кружку мятного чая.       Он бесшумно ступал по коридору, рассчитывая получить успокоение от одного единственного стакана. Дань Хэн скептически прищурился, когда заметил, что из-под двери на кухню в коридор вливалась слабая полоска света. Дверь перед ним отъехала в сторону, и он неспешными шагами вошел в комнату. И тихо усмехнулся, заметив, как за столом, положив голову на сложенные вместе руки, спал Келус. Дань Хэн медленно подошел к нему, всеми силами стараясь не разбудить, и кинул взгляд на сжатый в руках лист бумаги. Он осторожно взял его из ладони парня, слегка соприкасаясь пальцами с его кожей и замечая, что она у него непривычно теплая, учитывая, что у самого Дань Хэна она всегда ледяная. Он развернул скомканную бумагу и посмотрел на Келуса, чтобы убедиться, что не разбудил его шелестом.       «Я забочусь о тебе, правда. И хочу, чтобы ты был в порядке. И, можешь быть уверен, я всегда рядом, во что бы то ни стало. Я всегда здесь, чтобы помочь тебе».       Между этими словами некоторые были зачеркнуты так, что даже невозможно было разобрать написанное. Дань Хэн сам не заметил, как уголки его губ приподнялись в едва заметной улыбке. Он отложил лист на стол и, опираясь о него рукой, склонился над спящим Келусом. «Волнуешься, значит», — пронеслось в мыслях, и Дань Хэн наклонился чуть ниже, оставляя на губах парня едва ощутимый поцелуй. Он взял со стола ручку и, даже не соизволив начать писать с большой буквы, оставил в самом низу листа:       «взаимно».