Мелкий прокол, длиной в целую историю

      — Привет, хотел бы проколоть себе губу, сколько это будет стоить?       Сынмин заходит в достаточно сомнительное, по его мнению, помещение, которое является студией для пирсинга. Тут жутко разит спиртом, повсюду разбросаны упаковки от, слава богу, одноразовых игл, и приглушённый свет лишь добавляет мрачности этому месту.       Ли сидит на кресле, закинув ногу на ногу, тупо пялясь в кнопочный телефон и играя в какую-то игру, по типу змейки. Зашедший парень привлекает его внимание сразу же: чёрный свитер со скелетом, кепка-бандана на голове и чёрные, массивные кроссовки.       «Полюбасу еще мелкий»,– проносится в мыслях у Минхо, пока он оглядывает юнца с ног до головы.       — Сорян, пацан, детям не бью, только с разрешения родителей.       Он вновь возвращает свой взгляд к игре, не интересуясь тем, как в это время Сынмин становится более недовольным.       — Эй, я знаю, что можно сделать пирсинг подпольно, не надо лить мне в уши. Кореш всё мне рассказал.       Минхо забавляется настойчивости парня и тому, как он легко сдал своего «кореша». У них стукачество не поощряется, но не ему судить, не ему быть осуждённым.       Тяжело вздыхая, Ли поднимается со своего нагретого места и размеренным шагом идет к «подростку», убирая по пути телефон в карман синих джинс. «Настырный», — думается старшему.       Останавливаясь перед ним, Ли скрещивает руки, с укором глядя на юношу. Минхо, конечно, не любитель оценивать внешность людей, но этот парень реально выглядит так, будто только что вышел с обложки модного журнала. Даже в таком «тряпье» он выглядит очень даже ничего.       Сынмин же, в свою очередь, рассматривает мужчину перед собой: черная короткая кожанка, синие широкие джинсы, двойной пояс и несколько проколов: под губой, на брови и в ушах. Почему-то Ким уверен, на девяносто девять процентов, что у парня есть татуировки. Внешность у него непримечательная, но, тем не менее, Сынмина он чем-то заинтересовал.       Они бы так и стояли, смотря друг на друга, как два истукана, но старший решил действовать быстрее.       — Да, может, тебе твой дружок всё и растрепал, но он не уточнил, что я не берусь за кого попало. Такие привилегии есть только у моих знакомых, и получить нагоняй от твоих предков я не желаю. Поэтому, давай, выход там, проваливай.       Минхо показал рукой на дверь, но Сынмина такой расклад, конечно, не устроил. Он, всё так же стоя на своем месте, потянулся в карман брюк за бумажником и вынул оттуда довольно крупные купюры. У Минхо аж глаза на лоб полезли.       — Слушай, я тебе заплачу, только сделай мне прокол.       — Ты чё, малой, банк ограбил что ли? Такими деньгами раскидываться ой как нехорошо, мало ли, что могут сделать взрослые дяденьки. И не посмотрят на то, что ты ребенок.       — Да хватит уже, я просто хочу проколоть себе губу и всё, тебе так сложно это сделать? И, к твоему сведению, я долго работал сам, чтобы накопить на него, зная, что за просто так и за спасибо тут ничего не делается.       Минхо ухмыльнулся, понимая, что всё-таки от него не отстанут. Он развернулся на сто восемьдесят градусов, подняв руки, и пошёл обратно к своему месту.       — Окей, но тогда, если твои родаки что-то попробуют мне сделать, клянусь, я тебя из-под земли достану.       — Не волнуйся, им похуй на меня, так что не придут.       Парень произнес это с некой грустью и горечью, от чего Минхо, хоть и должно быть всё равно, испытал некое желание утешить его. Но, затолкав его подальше, он пригласил Кима сесть туда, где находился ранее.       — Ну чё, малец, скажешь мне свое имя хотя бы?       — Сынмин.       — Окей, Сынмин. Губа, так губа. Как ухаживать, знаешь?       Ким подтверждающе кивнул головой, и Минхо начал подготавливать инструменты: новую иглу, спирт, зажимы, пинцет, вату и само кольцо.       — Будет больно – не кричи, окей? У меня сверху соседи спят.       — Я понял.       — Отлично, тогда начнём.

                                    ☆ ★ ✮ ★ ☆

      — Что ж, ну, всё готово, смотрись.       Минхо последний раз проверяет держится ли кольцо на губе и, снимая перчатки, передаёт младшему маленькое круглое зеркальце, довольствуясь проделанной работой.       — Нравится?       Ким двигает голову в разные стороны, смотря с различных ракурсов, чуть трогает пирсинг языком, ощущая холодный метал. Сынмин буквально сиял, радуясь, что у него наконец появилось то, о чём он мечтал. Он возвращает Минхо обратно зеркало, смотря милыми щенячьими глазками. Ли готов растаять от них или, ещё лучше, в них.       — Да, очень, спасибо большое, Минхо, сколько я тебе должен?       — Не за что, мелкий, а деньги… да забей, будет как подарок.       — Что, в смысле? Ты же говоришь, что такая привилегия лишь у твоих знакомых, да и деньги сейчас не бывают лишними.       — У меня они есть, не переживай, оставь их себе, думаю, тебе они нужнее.       Сынмин немного ошарашен поведением старшего и тем, как тот отказывается принимать свои честно заработанные. Он чуть трет затылок, исподлобья глядя на Минхо.       — Ну, мне как-то неловко.       — Если ты так говоришь, то ответь на мой вопрос, и мы в расчёте, идёт?       — Э-эм, ну, ладно, задавай.              Всё время, пока Ли делал прокол, он думал о словах младшего.       — Когда ты сказал, что родителям на тебя похуй, что ты имел в виду?       Минхо это не должно волновать, правда. Чужие проблемы — это чужие, и Ли в них лезть не обязан, да и не должен. Но, почему-то, его так и тянет узнать, что же произошло с этим пареньком. Сынмин же долго думает, рассказывать или нет. Они с Минхо знакомы буквально полчаса, и то, что старший сделал ему пирсинг бесплатно, ещё не показатель доверия. Но Ким всё-таки, в благодарность, решает рассказать. «Вряд ли что-то плохое случится, да?», — размышляет про себя Сынмин.       — Ну… Если говорить честно, семья у меня обычная, я бы даже сказал среднестатистическая. Отец бухает беспробудно, а мать работает на двух работах, с утра до утра. Я не особо желанный ребёнок, поэтому воспитанием никто не занимался.       Ким говорит это с таким привычным спокойствием, будто это и правда была обыденность. Скорее всего, он просто уже привык к тому, как живёт, но каждый раз, рассказывая об этом кому-то, он чувствовал, что не стоило этого делать.       — И всё, чему я сейчас научился, – заслуга лишь одного человека. Он мне... Очень дорог.       Минхо слышал много подобных историй, и даже его жизнь чем-то напоминала жизнь Сынмина. И наверное потому, что он побывал в такой же ситуации, что и младший, ему хочется посочувствовать, а ещё больше – помочь.       — Вероятно, этот человек и правда очень хороший.       — Да, он... Он самый лучший. Ну, точнее, был.       Сынмину было тяжело. Невероятно тяжело вновь вспоминать те ужасные моменты его прошлого. Старший чувствовал себя херово, от того, что заставил Кима пережить те переломные для младшего события.       У Минхо сжалось сердце от того, как парень пытался не разрыдаться перед ним. Ким еле-еле сдерживал себя, чтобы солёные слезы не покатились по его щекам, пока в горле давил ужасный ком, не давая сделать и вздоха. Минхо подошёл чуть ближе к Сынмину и сел перед ним на корточки, смотря на опущенную голову младшего, лицо которого закрывал козырёк кепки. Всё, что очень долго накапливалось, все травмирующие моменты, которые происходили в жизни Кима, сейчас стремились вырваться из заточения.       Его руки сжались, и Минхо хотел бы что-то сделать, но он не знает, что. Ему редко приходилось кого-то по-настоящему поддерживать. Обычно он скрывает это всё за шутками и сарказмом, это его защитная реакция, но, когда перед ним плачет молодой парень, у которого судьба и правда не ахти, где-то в районе сердца начинает колоть.       Поэтому единственное, что он может сделать, – это взять руку Сынмина в свою ладонь и крепко сжать, пытаясь забрать хоть часть боли младшего себе. Ким на такой жест лишь сильнее начал всхлипывать. Кроме того человека, его никто и никогда не поддерживал.       Он всегда был один и справлялся с такими ситуациями в одиночку. Сынмин также злился на себя, что позволил расплакаться перед незнакомым человеком. Он не должен был знать о его проблемах, но, похоже, тело решило за него.       — Он… он умер. Его труп нашли обезображенным в лесу. Г-говорят, что его загрызли собаки, но… я не верю в это. Это по-любому было убийство, но никто не хочет браться за это дело. Никто…       Сынмин пытается говорить ровно, но всё тщетно. Он поднимает ладони наверх и закрывает ими лицо, пока слезы ручьём льются из его глаз, капая на свитер. Его свитер.       Минхо приподнимается и оглядывается в поисках салфеток. Найдя их, он отдаёт их парню, который, в свою очередь, с благодарностью принимает такой жест и вытирает ими глаза. Уже более-менее успокоившись, но с опухшим лицом и красным носом, он продолжает:       — Я сделал пирсинг в честь него. Он его носил, и я подумал, что это будет благодарность и напоминание о том, сколько всего хорошего он сделал для меня. Он говорил, что мы очень похожи, и я со спокойной душой могу называть его братом.       — Так вот, почему ты так рвался сделать этот прокол…       — Да, я много работал после его смерти и был единственным, кто хотел похоронить его достойно. Все его «друзья» просто испарились, как только узнали о его смерти.       Минхо смотрел на мальчика и видел в нем себя. Такого бедного и разбитого, ещё совсем юнца, который даже жизни не познал, а уже столкнулся с суровой реальностью. Хотелось обезопасить его, взять под своё крыло, как это сделал тот парень.       У Минхо не было ни младших сестёр, ни братьев. Родители умерли, когда ему исполнилось шестнадцать, и после этого его поместили в детский дом, а уже оттуда он сам построил себе дорогу в будущее. Да, было очень трудно, пару раз даже были мысли о суициде, но этого не случилось, и, в итоге, теперь у него есть достаточно прибыльная работа. Жизнь не то чтобы сказка, но он и не жалуется. А этому мальчику и правда нужна была помощь.       Вздохнув, он вновь посмотрел на Сынмина, который теперь уже не плакал, а лишь тихо содрогался в попытках перевести дыхание. Он был измученным и, видно, сильно уставшим. Минхо всё же размышлял. С одной стороны, «это тяжело и очень огромная ответственность», но, с другой, «он же пропадёт совсем, кто, если не я, ведь он мне доверился, рассказал самое сокровенное, я не могу просто выставить его за дверь, как побитого щенка». Нет, не может.       Поэтому он похлопал Кима по плечу, привлекая его внимание. Сынмин посмотрел на старшего глазами-бусинками, и Ли указал на какую-то дверь.       — Слушай, там есть ванная, ты можешь умыться и привести себя в порядок, окей?       — Ч-что, зачем? – недоуменно спрашивал Ким. Всё происходящее было странно, ведь он до сих пор винил себя за то, что всё рассказал Минхо.       — Ты хочешь сейчас домой?       И Сынмин призадумался. Нет, он однозначно не хочет домой, ведь даже домом называть это не может. Это просто помещение, в котором он вырос до своего пятнадцатилетия. Настоящим домом для него была квартира его «брата», которая, хоть и была ужасно маленькой и тесной, но сохранила в себе все самые лучшие и теплые воспоминания. Но она, к сожалению, была съёмной, а Сынмин в шестнадцать не был в состоянии оплачивать полную сумму. Ким опустил глаза обратно в пол и ответил:       — Если честно, то нет… Я никогда не считал то место своим домом, и мне не охота туда вновь возвращаться.       — Тогда умойся, сначала. И можешь сходить в душ, если хочешь, я принесу тебе полотенце.       Как только Сынмин понял, на что именно намекает ему старший, он тут же замахал руками в знак протеста. Нет, он не боялся Минхо, Ким понял, что этот парень очень добр к нему, просто была другая причина.       — Я не хочу доставлять тебе неудобств, ты не обязан мне помогать.       — Да я знаю это, и, конечно, ты в праве отказаться или уйти, если захочешь, но, если ты вдруг передумаешь или просто захочешь побыть со мной, ты знаешь, где меня искать, договорились?       От последних слов у Кима вновь начали слезиться глаза. Минхо чуть напугался, не понимая такой реакции младшего.       — Эй, Сынмин, я сказал что-то не так?       Опять захлёбываясь в плаче, тот пытался спокойно проговорить, но ничего не получалось. Ли подошёл к младшему и, протянув свои руки, обнял Сынмина. Минхо не тактильный человек, но сейчас эти прикосновения нужны были Киму как никогда. И старший был прав. Сынмин схватился дрожащими пальцами за кожанку Ли, пока утыкался лицом в его грудь, словно слепой котёнок.       — П-просто, он… Он так же говорил, так же, как ты, Минхо, ты напоминаешь мне его. А я не хочу вновь потерять кого-то, кто так добр ко мне.       Ли чувствовал, что и сам сейчас расплачется, ведь в груди была давящая боль, а мысли были похожи больше на кашу. Он снял с младшего кепку и начал гладить ладонью его густые, шелковистые волосы, удивляясь, насколько они были мягкими.       От теплых поглаживаний Сынмин начал успокаиваться. Тело младшего стало тяжёлым, ведь после второго потока слез голова сильно болела и хотелось ужасно пить. А ещё лучше – завалиться на тёплую постель и уснуть.       — Давай мы сейчас умоемся и пойдём спать, хорошо? Обещаю, приставать не буду.       Опять защитная реакция, хотя старший просто хотел развеселить Кима, что у него всё-таки получилось. Он услышал тихий, приглушённый смех и затем на него поднялись заплаканные очи. Футболка насквозь была мокрой, но Ли было всё равно. Просто хотелось, чтобы Сынмин сейчас улыбался. Это всё, что требовалось Минхо для спокойствия.       — Честно?       — Ну… Если только немножко.       Сынмин хоть и сдавленно, но всё же лучисто рассмеялся, от чего у Ли непроизвольно появилась улыбка, а в душе стало капельку теплее. Как парни и договаривались, Сынмин пошёл в ванную, взяв из рук Ли чистые вещи, пока сам старший аккуратно разбирал диван, застилая его только недавно постиранным постельным бельём.       Сынмин вышел из душа в одежде старшего, и, когда Минхо его увидел, тот просто обомлел. Она сидела на нём как влитая и выглядела лучше, чем на самом Ли. Длинная белая футболка и короткие серые шорты, которые едва доставали до коленок. У Минхо перехватило дыхание, пока сам Ким мялся на пороге в спальню, не решаясь зайти. Ли чуть сглотнул и отвёл от младшего свой взгляд, продолжая надевать наволочку на подушку, скрывая свои пунцовые уши.       — Хм, только тут есть небольшая проблемка: у меня лишь одна кровать. Но, если тебе будет неудобно, или, не знаю, мерзко, то я могу поспать и на полу.       — Оу, нет, Минхо, я не могу так с тобой поступить, я могу лечь на низ, ведь ты же тут хозяин.       — Да, но ты гость, и это очень неприлично – заставлять гостя спать на холодном линолеуме.       — Тогда ложись со мной.       Ким выпалил это, и его щеки тут же покрылись румянцем, но уже не от недавних слёз, а от смущения. Услышав предложение, Ли отреагировал так же, как и младший, что немного обнадёживало последнего.       — Хорошо, тогда ложись, я… Я сейчас приду. Тебе что-нибудь нужно: воды или еды, может, таблетку от головы?       — Я уже попил, спасибо.       — Окей, тогда я быстро.       Минхо выходит из комнаты и быстрым шагом направляется в ванную. Заходя в неё и включая свет, Ли осматривает себя в зеркало. Шея красная, щёки красные и уши тоже красные. Они буквально горят. Минхо не знает, что с этим делать, ведь раньше никогда такого не было.       Хотя старшему уже двадцать два и он встречался со многими девушками, такое ощущение он испытывает впервые. Впервые не только к ним, но и к парням. Сейчас самый расцвет гомофобии: геев и лесбиянок активно травят, будь то слова или действия. Ли всегда считал себя гетеро, ведь влюблялся исключительно в девушек, но этот мальчишка перевернул всё представление о его ориентации.       Ли старше парня на целых шесть лет, да и, к тому же, Сынмин ещё и несовершеннолетний. Но у Минхо в голове и мысли не было, чтобы переспать с младшим, нет. Он хочет лишь защитить его и дать укрытие, но ни в коем случае не навредить.       Ким просто немного странно действует на Ли, и Минхо собирается запихать эти новые ощущения куда подальше. Поэтому он умывается холодной водой, переодевается в домашние вещи, футболку и штаны, и отправляется обратно в комнату.       Заходя в неё, он видит умилительную картину: Сынмин калачиком скрутился на самом краю кровати, и, казалось, ещё немного – и тот упадёт. Минхо не хочет, чтобы Ким поранился, поэтому аккуратно двигает младшего на ту сторону, которая ближе к стене. Так он точно будет уверен, что парень не упадет с кровати во время сна.       Минхо ложится под одеяло и наконец, впервые за весь день, может расслабиться. Удивительно, как с приходом Сынмина в его салон внутренний мир Ли поменялся. Раньше он думал лишь о себе, как прокормиться, и недолюбливал тех, кто родился с золотой ложкой во рту, ничего не добившись. Сейчас же хочется заботиться о ком-то, кроме себя.       Ведь Ли впустил не только в свой дом, но и в душу совершенно незнакомого ему человека. В голове вертелось: «правильно ли я поступил?», «смогу ли я дать пареньку то, чего он сам был лишён?» «вдруг родители явятся за ним и заберут, что делать тогда?».       Эти мысли не давали Минхо покоя, и он не мог уснуть, ворочаясь, ещё примерно полтора часа, пока вдруг не почувствовал прикосновение к своей талии. Маленькие ручки Кима обхватили Ли, пока нога забросилась на бедра старшего. От такой наглости последний опешил и хотел было скинуть чужие конечности, но то, как младший уткнулся ему в плечо и тихо посапывал, заставило сердце Минхо растаять и притянуть мальчишку ближе к себе.       Ровное дыхание Кима было для старшего сродни успокоительным, и он наконец закрыл глаза, отправляясь в царство Морфея. Он впервые в жизни засыпает очень спокойно, с человеком, с которым ему комфортно. Пусть они друг друга совсем ещё не знают. Пусть у них внутри тысячи потаённых скелетов, которые вряд ли когда-то будут обговариваться. Но в эту минуту Ли чувствует себя невообразимо хорошо, пока под боком лежит человек, о котором ему суждено заботиться.       И это такое приятное чувство. Чувство, что ты кому-то нужен.