Falling asleep (and no one can stop us from falling in love)

Брошенный нож, открытая бутылка и расстёгнутая портупея. Всего несколько нехитрых уловок требуется Кафке, чтобы откинуться на спинку кресла и наконец ощутить волну приятного расслабления. Острые покалывания в мышцах только подтверждают, насколько сильно их владелец ожидал этого момента. И это вполне справедливо. Не то, чтобы ей каждый день приходилось связанной ночевать в камерах для заключенных, и уж тем более не каждый день ей необходимо поднять на уши полмира, лишь бы вновь ощутить на своих плечах сильные руки. Кстати о них, — думает Кафка, — какой-то он неприлично тихий сегодня. Разговорчивостью мужчина позади никогда и не блистал, но чувствовалась в его медленных движениях капля не свойственных ему вялости и зажатости. — Что такое, милый? О чём задумался? Видимо, вопрос и движения снизу действительно вырвали его из пучины размышлений, так как ему потребовалась целая минута на то, чтобы несколько раз моргнуть, опустить глаза и найти взгляд Кафки. — Ничего такого. Просто думал о том, как прошли последние дни. И хотя звучит всё просто и обыденно, Кафка чувствует, что что-то не так. Не нужно быть гением, чтобы понять, что присутствие на родине поднимает слишком много неприятных воспоминаний. И Кафка далеко не тот человек, что станет успокаивать и давать надежду кому бы то ни было, но при этом никто не мешает ей парой слов дать ему возможность мирно выйти из этой тревоги и осознать, что она рядом. — Я видел Цзин Юаня, — будто пробуя имя на языке, собеседник пытался подобрать нужные слова к своим ощущениям. — Он всё такой же… И вот она, эта возможность. Она решительно берёт её в руки и беззастенчиво бросает: —…хитрый красавчик с лицом добряка? — лисьи глаза сверкнули огоньком. Её затея видна невооруженным взглядом и всё же он не против в очередной раз сыграть в эту игру. Блэйд мягко, совершенно нетипично для него, улыбается и кивает в согласии, прикрывая глаза. Никто никогда не узнает, что именно такая, хитрая и безжалостная, нелюбимая многими женщина может дарить ему настоящее спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Только этот факт уже способен заставить (и уже заставлял) принимать удары своим неумирающим телом за свою напарницу раз за разом. Он готов умирать столько, сколько потребуется. Потому что это жизненно необходимо. — Ты как всегда права, любовь моя. Ему не нравится это слово. Называть этой мерзостью Кафку никогда не казалось ему достойной внимания и усилий идеей, но он не мог не замечать, как умиротворённо и даже довольно дрожали её реснички при каждом упоминании этого слова. Ему не нравится это слово. Принимать и дарить любовь это то, что он зарёкся делать еще в далёком прошлом. И он не хочет и день ото дня отказывается думать о том, почему готов переписать внутренний словарь и вызвать на дуэль себя самого, лишь бы это проклятое слово действительно имело отношение к ним обоим. Но прямо сейчас это неважно. Прямо сейчас он подносит тонкую руку, которой Кафка пыталась привлечь его внимание, к своим губам и осталяет легкий поцелуй на ладони. Прямо сейчас он поднимает женщину и садит её на стол, чтобы вручить наполненный бокал и послушать, как прошёл её день. Прямо сейчас он становится между её ног и кладёт голову ей на плечо, чтобы тихо выдохнуть: — Я скучал. И внезапно ничего больше не имеет смысла, потому что легкое напряжение в её плечах резко падает, руки проходятся по его спине, а в голову проникает нежное «мм», принимающее и поглощающее любую его эмоцию, чувство, движение. Так что ничего в этой вселенной не помешает ему сначала поцеловать её в уголок губ, потом мягко пройтись по скуле, быстро вернуться к подбородку и, взяв чужое лицо в ладони, чувственно накрыть губы. Как сказал однажды Элио, мир их ждать не будет, но они могут сделать всё, чтобы этот самый мир пошёл в нужную им точку. Поэтому, внутренне убедившись, что все их задачи на сегодня выполнены, они могут спокойно отдаться моменту и отдохнуть в объятьях друг друга.

***

Позже, уже в кровати, Блэйд вспоминает вопрос, который обязательно нужно задать: — Ты же не забыла рассказать Экспрессу, что я тоже здесь? — О, Блэйди, дорогой, не задавай глупых вопросов, конечно я сделала это. Я всегда следую каждому плану, в отличие от тебя, — по её интонации видно, что она понимает характер его намерений. — Значит, он тоже придёт, хотя нет, скорее испуганно прибежит, — и Кафке не нужно открывать глаза и смотреть воочию, как Блэйд на этих словах, скорее всего, медленно и тягуче проводит языком по зубам, расширяя губы в мрачной ухмылке. — Нужно не забыть оказать ему тот самый приём, которого он заслуживает. Её это не волнует. Элио не запрещал — так пусть бегает и резвится. А уж его бессмертное тело позаботится о том, чтобы доставить его душу прямо к ней в руки. Впервые за последние дни Кафка чувствует покой, удобно укладываясь в кольце теплых рук. Ещё один день подходит к концу. Ещё один день ближе к Концу. Глаза умиротворённо закрываются. — Спокойной ночи.