— я помолюсь за вас, атос.

под каменными сводами, где даже в самое засушливое и жаркое лето, любого брала мелкая дрожь от холода и сырости, разве что пьяного или влюбленного сей мрак не мог остудить. старая часовня в этот тихий и темный час могла только своим видом поселить тревогу и холодный страх в сердцах прохожих, а гул его колокола за милю заставлял людей вжать голову в плечи. у такого места назначать свидание скверно, но не когда вы на службе и уж тем более не мушкетеры короля людовика Хlll. двое — одни из лучших были отправлены на сопровождение вельможи до края города, где было назначена встреча с представителем соседствующего государства. однако, мушкетеры понимали, что встреча эта далеко не с высокопоставленным лицом страны. знатные люди того времени нередко имели связи с зарубежными красавицами, а в своих кругах хвастали ими как экзотикой. особенно, если эта дева была такой же знатной и имела высокий статус, как случилось этой почти безоблачной ночью. часовня находилась в полутора сотне шагах от малоприметной постройки в одном из окон которого горел неяркий свет. вероятно, это здание обычно предназначалось для службы глав городка, но эта ночь особенна. — арамис, вы, верно, устали с дороги, а потому можете пройти во внутрь и расположиться там, пока я понаблюдаю, — атос отвернул голову от здания и обратился к другу. — на рассвете я разбужу вас, если все пройдёт гладко. — вы так заботливы, мой друг, но я успел хорошо отдохнуть перед дорогой, поэтому нет острой нужды во сне, — арамиса редко трогала такая забота, ибо он привык к ней с детства, но получать похвалу и внимание со стороны старшего всегда было лестно. это был человек, казалось бы, во многом, если не во всем, идеален. в его словах всегда чувствуется искренность и даже не наигранная любезность. он добр одинаково с людьми высокого социального статуса и низкого. он не похож на других мушкетеров тревиля, как бы не старались найти да хотя бы ему подобного. этот человек — синоним слову благородство, таким он был для всех, а особенно для близких друзей, что часто могли наблюдать подкрепление этого образа. но вместе с тем мушкетер редко принимал заботу о себе, а помощь исключительно в моменты крайней тяжести. — а вот вам, атос, как раз следовало бы прилечь, учитывая ваше происшествие в пути. — меня ничуть не утомила дорога, дорогой мой, — мушкетер, вежливо кивнул и обратил свой взгляд обратно к окну здания напротив. изящно тонкий месяц не поднимался сильно высоко над горизонтом, а плавно плыл над дугой леса. завывание ветра прекратилось, наступила тишина. атос стоял снаружи у ворот, облокотившись спиной о холодные камни и скрестив руки на груди с глубоко надвинутой шляпой. могло показаться, что он спит, но если взглянуть на лицо, то можно увидеть глаза, как прежде острые, в которых нет и толики расслабленности или сонности. зная не особую разговорчивость друга, но вежливость, с коей подходит ко всему, он не оставит арамиса с беседой со стенами. — я прошелся по часовне, изнутри она уютнее, чем снаружи, а звонарь спит в комнате, отведенной у балкона с колоколом, — мушкетер поравнялся со старшим, сначала цепляясь взглядом за единственное светлое пятно окна, а после перевел его на мужчину, чьи глаза были темнее самого дальнего угла этого места. — даже если тут начнётся перестрелка, он не заметит. его разбудит только свет рассветного солнца. — до рассвета, к слову, осталось не так много времени. хотя и было все еще темно, а звезды на небе все так же сияли, но воздух стал более влажным, а небо на горизонте с восточной стороны слегка побледнело. — скажите, друг мой, как вы выбираете людей, кому могли бы доверить свою жизнь? — если человек храбрый, с пылким взором и умом назвался другом и действительно имел опыт верной службы, то вполне мог бы довериться ему, а если суждено умереть, то будет так. — я доверил бы вам хоть сотню своих жизней и ни разу не нашелся б в сомнениях. — большая честь, мой друг, и это взаимно. за годы службы вы не раз оправдывали мои надежды и даже превосходили их, — атос, отстранившись от стены, твёрдое встал на сырую землю и поднял глаза на друга. в них переменилась та острота, на просто доброту и, кажется, усталость. — я действительно горд называть вас своим другом, Арамис. губы младшего тронула нежная улыбка, а внутри разлилось приятное чувство. чувство безграничной благодарности и восхищения. — признаться, вы мне больше чем друг. вы восхищаете и вселяете вдохновение, Атос, — по доброму усмехнулся младший, сам не ожидая от себя таких сентиментальных откровений. — я помолюсь за вас. мушкетер подняв глаза к небу, ощутил нечто, что вот-вот разорвет его нутро, но то было приятным чувством. это было счастье. и даже походило на влюблённость. он скучал по этому чувству. вздохнув и приземляясь на твердый пол, он развернулся и удалился вглубь часовни, дабы исполнить свое обещание, а вместе с тем хорошенько все обдумать, оставляя атоса вновь наедине с собой и светом в окне напротив. старший слегка нахмурившись, завел руки за спину, вдыхая холодный и свежий воздух начала утра. он прикрыл глаза и кажется почувствовал то же. тепло. его губы еле заметно изогнулись в улыбке, настолько теплой, что раннее никогда и подобного он не мог случайно сделать. раньше не задумываясь о том, как молодой друг одаривал одним своим присутствием его комфортом, который уже разучился замечать и чувствовать атос. с такой крепкой и долгой сдержанностью было крайне трудно понять, что же на самом деле испытывал мушкетер, но он не боялся и был открыт предстоящему. то, что он заметил этим вечером, глубоко засело в тлеющем сердце, это было нечто новое, свежее и вселяющее надежду. способность возыметь силы не оглядываться назад.

***

было прохладно в тот вечер, но холода они совсем не чувствовали и оба были трезвы как никогда.