A precious baby girl

Ощущение её руки и прикосновение к щеке. Это было единственное, что Стелла смогла запомнить о женщине, пробудившей её и даровавшей имя. Её теплые, полные ласки, надежные объятия убаюкивали, а глядя на неё снизу вверх, казалось, что она была всем, что когда-либо понадобится Стелле, и даже больше. Это воспоминание хранилось в её естестве, скрытое от всех и невысказанное никому. Похороненное в потаённом саду неизведанных эмоций и глубин. А потом они снова находят друг друга, и Кафка забирает то, что принадлежит ей. Она затаскивает Стеллу на корабль и улетает далеко-далеко от "Звёздного экспресса", Дань Хэна и Март. Жаль, конечно, что ей пришлось накачать свою малышку наркотиками, чтобы добиться этого, но иногда в жизни приходится делать неприятные тебе вещи. Поначалу она была, ожидаемо, своенравной. Дерзкой, упрямой и вспыльчивой. Так что Стелла не оставила Кафке иного выбора, кроме как… “Кафка-” Женщина цокает языком. Даже элементарным манерам эта девочка усваивала с трудом, не говоря уже о понимании характера их отношений. Но при должном уходе и дисциплине даже такой пропащий цветок может расцвести. “Мэм?” Закончив помешивать чай, Кафка начала постукивать ложкой по краю чашки и наблюдать, как стекают маленькие капельки, до тех пор, пока последняя из них не сорвалась вниз. После чего сделала осторожный глоток, не обращая внимания на пар. Закрыла глаза, чтобы насладиться вкусом. И только потом обратила внимание на девушку. “Да, Стелла?” “Я проголодалась.” Она переминалась с ноги на ногу, стоя в мягком оверсайз свитере, и, скрестив руки на уровне груди, мяла рукав единственной вещи, что ей разрешалось носить. Он хорошо прикрывал наготу, при этом открывая вид на аппетитную шею, с плотно облегающим ошейником. Состоял он из великолепной натуральной тонкой черной кожи, со свисающим спереди серебряным брелоком в виде паутинки. Кафка снимала его, только когда ей нужно было помыть Стеллу, после чего женщина вновь надевала его на девушку. Она улыбнулась и похлопала себя по бедру. “Тогда присядь, милая моя, и я накормлю тебя.” И Стелла села. С большой неохотой и недовольством, но она все же опустилась на колени рядом с Кафкой. После чего женщина протянула руку к столу, поставила на него чашку с чаем и взяла с подноса, на котором лежала закуска, кусочек персика. Мякоть была настолько мягкой и нежной, что рельеф был почти незаметен на фоне сочного прозрачно-розового оттенка. Кафка любовно наблюдала, как Стелла осторожно взяла кусочек зубами, положила его в рот и с аппетитом прожевала. “А можно остальное тоже съесть?” Точно таким же образом остальные кусочки персиков разделили судьбу первого. А затем и яблоко, и несколько кусочков хрустящего свежего багета, обмакнутых в пряное оливковое масло. После чего настала очередь сыра. Жестковато-мягкого, с терпким и пикантным послевкусием на языке, от которого не осталось и следа, когда Кафка поднесла к губам Стеллы стакан освежающей холодной воды и, придерживая челюсть, поймала ладонью несколько случайно упавших капель. “Большое спасибо, мэм.” “Ну разумеется, что бы ты делала без меня, детка,” Заворковала Кафка и с чарующей улыбкой протянула изящный указательный палец. Оу, точно, Стелла же ещё не закончила. Обхватив губами два пальца, она провела языком по подушечкам, начиная посасывать их, очищая пальцы своей госпожи от сока и прочего, что прилипло к руке во время кормления, а затем слизывая всё, что осталось у неё на ладони. “Хорошая девочка. Только вот кое-кто опять разводит грязь.” Она ткнула кончиком каблука Стелле между ног, на что та подскочила. Её вставший член ныл и эякулировал в свитер, отчего на нём расплывалось тёмное пятно. “Щеночку нужна помощь?” Стелла поёжилась, из-за переполнявшего изнутри стыда и гнева её возбуждение только усилилось. Она прекрасно осознавала отведённую ей роль игрушки, питомца, да и просто вещи, которую Кафка могла достать на досуге, а затем убрать за ненадобностью. Однако она всё ещё окончательно не сдалась, не отдала последнюю частичку себя этой гнусной женщине. “Нет, мэм, не нуждаюсь.” Следующим, что она ощутила, был привкус горячего металла, и как в глазах задвоилось и помутнело. Потирая руку в перчатке, Кафка выжидающе смотрела на неё с тем же безучастным выражением на лице. Стелла сглотнула вязкую слюну с кровью. “Не утруждайте себя, госпож-,” снова. На этот раз сильнее. Настолько, что разболелась голова. Её взгляд упал на белый кафельный пол, на котором расцветали маленькие красные капли, ошеломленно осознавая, что это её собственная кровь. “…Прошу, госпожа, помогите мне.” “Умница! Вот и всё, тебе нужно было просто попросить.” Она надавила туфлей на промежность под свитером, на что Стелла зашипела. Её бросило в жар, и она с силой стиснула зубы, каждая клеточка её тела напряглась, она хотела большего, но в то же время любая стимуляция казалась слишком сильной. Всепоглощающая волна боли, наполненная влагой и липкой субстанцией, заставила её, вопреки своему желанию, начать тереться о лодыжку Кафки. Как собака во время гона. Как безмозглое животное. “Милая глупенькая псина. Нравится, да?” Возбуждение и стыд причиняли настолько сильную боль, что по её щекам покатились крупные обжигающие слезы. “Не слышу, нравится?” “Д-да, госпожа.” Эта ложь была адресована им обеим. Стыд подобно желчи обжигал нутро. Раз за разом она вдавливала свой член в жесткую плоть и кости, понемногу начиная тихо всхлипывать. Это было больно. И ей нужна была эта боль, она не могла остановиться, в конце концов проглотив комок в горле, она кончила прямо на ботинок Кафки. “Ну вот, так же лучше? А теперь приберись за собой.” И именно это она и сделала. Слизав собственную сперму с туфли своей хозяйки. Как собака. Пожалуй, единственное, на что она могла надеяться в сложившейся ситуации, — так это на то, что у неё хватит сил на самом деле убежать, когда представится такая возможность.