Преимущества красивых волос

после того, как случилось всё, о чем я жалела горько мое сердце снова забилось и не покрылось коркой несмотря ни на что, оно снова поёт просто я не уверена, может ли петь твоё flëur — человек 33 черты

Тогда у Лорда еще были длинные волосы. Красивые, пшенично-золотистые, длинные волосы, падающие на плечи густыми локонами. Такие встретишь не у каждой девчонки. Но Табаки и не завидовал — он любил собственные волосы такими, какими они были: где-то нелепо торчащими, местами вьющимися, запутанными, взъерошенными, утыканными заколками и перьями, от которых чесались виски. Их было просто мыть — сунул голову в раковину, под выкрученный кран, и готово. Легче, наверное, разве что Сфинксу. Размышления о волосах в Доме могли затянуться на долгие минуты дремы в коконе из одеял. Слепой, например, редко отказывал кому-то в прикосновениях к своей голове. Иногда можно было долго-долго перебирать пальцами кончики его сухих и жидких прядей, задумавшись о том, что вожаку срочно необходима модная стрижка, например, как у Джона Леннона. Нет. Боже, ему бы точно не пошло. Стервятник, казалось, не задумывался о своих волосах: они были и были. Иногда собирались в тугой хвост, пучок или что-то совсем непонятное, для надежности закрепленное темно-серой заколкой-крабиком; порой Птенцы окружали уснувшего посреди дня вожака, невесомо заплетая ему десятки маленьких косичек, но, бывало, наоборот, осторожно расчесывали его волосы и раскладывали по подушке так, чтобы не осталось некрасивых заломов. Горбач расчесывался, пару раз пропуская через пряди растопыренные пальцы. Казалось, ему не было дела до того, что происходит у него на голове. Лэри, тщательно укладывающий свою несчастную стрижку-крутого-парня, после всего процесса оставлял в ванной едкий запах лака для волос и никому не позволял трогать свое произведение искусства — не дай бог, испортят. Что до Лорда... — Прошу! — взмолился Табаки. — Проси Слепого! — твердо отказывался Лорд. Упомянутый Слепой в этот момент шатался где-то в глубинах Дома. — Умоляю! — Нет! — Это трагедия... — забормотал Шакал, подперев ладонью лоб. Он сидел на полу, локтями опираясь на общую кровать, как кот, который стоит на задних лапах и принюхивается к обстановке наверху. — Новое веяние моды так и осталось нерожденным! Гениальная мысль не менее гениального человека очутилась в бездне отринутых обществом идей. Из-за таких, как ты, мир отстает в развитии на столетия! Никто не понимал картины Ван Гога и чертежи Циолковского! Иисус пал напрасной жертвой... — Это всего лишь бусины в волосах. — Именно! Это бусины, а на тебе такая гримаса, будто я гуталином тебя мазать собираюсь. — Ты же их вплетешь намертво! — возмутился Лорд, скрючившийся на кровати, — Это раз. Два, — многозначительно выдал он, приподнимая голову и холодно глядя в глаза Шакала, — Я не кукла, и не хочу быть на нее похожим. Притронешься к моим волосам — отрежу их нахер. —Сплюнь! — Табаки завертелся в поисках чего-нибудь деревянного, чтобы постучать, и, не найдя, повернулся обратно. — Лорд! Что угодно! Буду возить завтрак в постель, отдам свою лучшую жилетку! Сфинкс свидетель! — он махнул рукой, обводя ею комнату. Отсутствие Сфинкса ответило за него молчанием. Не было ни его, ни Горбача с Толстым, ни даже Курильщика. — Лес рук, — хмыкнул Лорд. Отдавать свою жилетку Табаки, конечно, не собирался. Лорд бы и не взял. Трудность ситуации заключалась в том, что Лорд не понимал, зачем для экзекуции с волосами и разноцветными бусинами понадобился именно он, а Табаки никак не мог об этом рассказать. А что ему говорить? Ты очень красивый, самый красивый из всех, кого я когда-либо знал или узнаю, и я хочу, чтобы твое прекрасное лицо всегда сопровождал мой маленький вклад в твой совершенный образ — горстка фигурных бусин, осторожно вплетенная в прядку твоих волос, частичка меня и той бесконечной нежности, которую я чувствую к тебе. Говорить Лорду о его внешности — все равно что играть в русскую рулетку. Не наорет, так перелезет в коляску и укатится с недовольным видом. А то, что касается чувств, он всегда легко и неуловимо игнорировал, бессовестно уходил от темы и увиливал, когда речь заходила о девушках и романтике. Но девушки — это одно дело, парни — совсем другое, а Табаки — нечто третье.  Их с Лордом в последние месяцы связывало что-то невесомое, очень хрупкое и тихое, как соприкосновения кончиков пальцев, объятия во сне, шепот на ухо, от которого по всему телу бежали мурашки, немое понимание, столкнувшиеся коленки. Когда их взгляды встречались, воздух замирал мерцающими огоньками гирлянд, а Лорд нежно улыбался, не разрывая контакт первым. Они постоянно сидели в Кофейнике вдвоем, заливаясь хохотом от шуток и врезаясь друг в друга ладонями, путешествующими по столику. Если Шакал не был занят крайне важными (а таковыми являлись все его занятия) делами, он пристраивался рядом с Лордом и вел себя на удивление тихо. Курильщик как-то раз с усмешкой подметил это. С тех пор больше ничего не подмечал. Досталось ему от обоих, но Лорд взбесился совсем не так, как Табаки. Он всерьез разозлился. Гаркнул что-то ядовито-острое, угрожающе замахал руками, разве что голову Курильщику не открутил, хотя и делился своими планами об этом. Шакал не был знатоком в мире любви, но его эрудиции в этом вопросе было достаточно, чтобы понять: что-то происходит. Что-то настолько тонкое и пугливое, что любой неверный вздох заставит это исчезнуть навсегда.  Табаки вцепился в Лорда немигающим взглядом. Тот долго хмурился, прежде чем моргнуть, и вздохнул, принимая поражение: — Только руки помой. Да, это был их Лорд! Самый-самый настоящий. Не терпящий трёхдневные рубашки, придирающийся к чистоте раковин и плитки в туалете, брезгливо рассматривающий водяные разводы на столовой посуде, объезжающий Крысятник, прилипнув к противоположной стене. Табаки радостно сверкнул глазами, забрался в коляску и умчался в ванную. Задумчиво намыливая ладони, он заранее перебирал в голове бусины всех форм и цветов, представляя, что из них подойдет Лорду больше всего. Когда он выехал в комнату, блондин уже сидел на краю кровати, свесив ноги, и смиренно ждал своей участи. Табаки заполз на кровать, на ходу доставая из какого-то кармана небольшой мешочек с бусинами, и похлопал по одеялу рядом с собой, предлагая Лорду придвинуться. Тот, хоть и выражал своим лицом полное негодование, послушался, то ли машинально, то ли в попытке разорвать возникшую пленку тишины. На самом деле ему не были противны ни эти несчастные бусины, ни близость Табаки. Просто сердце, беспокойно стучащее по ребрам изнутри, заставляло нервничать, кусать губы, вздыхать и щелкать пальцами, а значит привлекать к себе интерес невозможно внимательного состайника. Шакал не мог не быть собой, но рядом с Лордом его шумопроизводность едва заметно понижалась, а эмпатия росла. Он был бережен к порезам и ожогам, осторожен с вопросами и неожиданно радостен при любых взаимодействиях. Могло ли это значить хоть что-то?.. Объект размышлений Лорда уже ловко плел из его волос тонкую косичку, то и дело вдевая в пряди пластиковые шарики, цветочки и звездочки. Да почему такая тишина!? Лорд закрыл глаза и попытался восстановить внезапно сбившееся дыхание.  — Не спим! — мгновенно отреагировал Табаки и больно дернул блондина за косичку — Уже готово. Будь перед ним кто угодно другой, Шакал бы тотчас же полез искать зеркало. Лорд даже не из тех, кто видит в себе лишь недостатки: он просто не видит себя совсем. Табаки безумно мечтал показать ему, насколько он восхитителен, но даже в свой бесконечный поток слов он не мог бы вложить то чувство, которое искрилось внутри него от любого взгляда на прекрасного Дракона. Что за странное желание заменить тебе зеркало? Почему я хочу написать о тебе сотню песен? Пусть мои руки вечно в чернилах, пыли и сажи, я хочу прикоснуться к тебе. Оставить не только отпечатки пальцев на лице. — Мне нравятся твои щеки, — начал Табаки, зная, что, в отличие от идиотского и банального "ты красивый", его экспертное мнение оценят куда более положительно, — они ровные, как у Аполлона, и мне кажется, что Курильщика распирает от желания тебя нарисовать. Лорд открыл глаза. Янтарные радужки бегали по бледному драконьему лицу, и это, как ни странно, не вызывало никакого раздражения. Табаки всегда понимал Лорда чуть лучше, чем остальные. Он уставился на светлые ресницы, и, судя по метавшимся вверх-вниз зрачкам, сравнивал их цвет с бровями. Почему-то Лорд не отвернулся и не зашипел, как это обычно бывает, от прилива гнева и усталости в поддержании общения. Он решил ответить тем же и сразу понял, что никогда не видел лица Табаки настолько близко. На его вздернутом носу рассыпались бесчисленные сероватые точки, на слегка пухлых розовых губах пряталась едва заметная родинка, щеки украшал не то чтобы яркий, но видимый румянец. Сверкающие от солнечного света глаза парня казались оранжевыми, хотя в темноте всегда были просто карими. — И что я должен на это ответить? — высокомерно произнес Лорд, все же немного розовея от уклончивого комплимента. — Что будешь рад попозировать ему для набросков, — Табаки заправил чужие волосы за уши и принялся аккуратно разглаживать их, иногда задевая большими пальцами щеки.  — Вот уж нет, — фыркнул блондин. Их скачущие взгляды случайно встретились, и парни уставились друг на друга в полной тишине. Лорд облизнул пересохшие губы. Ему не требовалось решимости, чтобы ударить или оскорбить человека, но под этим карамельным взглядом он вдруг стал беспомощно робким, не умеющим даже подобрать нужную колкость. Через секунду он выдохнул и чуть не рассмеялся от осознания того, насколько Табаки дополнял его в этом, потому что тот, сверкая веселыми морщинками в уголках глаз, вдруг сказал: — Прямо сейчас ты упускаешь свою единственную возможность украсть мой первый поцелуй, — и беззаботно улыбнулся, сверкая неровными зубами, так, будто предлагал прокатиться наперегонки в коридоре или подшутить над Черным, выдумав какую-нибудь глупую легенду. — Девчонки просто не дадут тебе прохода, когда им представится такой шанс. — Тебя не смущает, что я не совсем девчонка? — Лорд произнес это внезапно осипшим голосом, наконец полноценно краснея. — Нет. — Почему? — Потому что ты намного лучше. Дальше Лорд расспрашивать не стал. Слушать тоже, хотя Табаки явно хотел сказать что-то еще. Видимо, растерял все свои слова, когда светло-серые глаза метнулись к нему и заполнили собой все пространство. На губах он почувствовал сухое тепло, тут же подаваясь вперед, чтобы в итоге нечаянно клацнуть зубами по клыкам Лорда. Тот издал короткое недовольное мычание, но не остановился. Все, что Шакал так долго хранил под сердцем, водопадом хлынуло вниз, заставляя вздрагивать в попытке пристроить куда-нибудь свои руки. Когда они наконец нашли свое место — правая на затылке Лорда, левая чуть выше, в его волосах — блондин разорвал поцелуй, но Табаки завороженно двинулся обратно, повалив его на кровать. Их губы смыкались и размыкались в рваном ритме, пока Лорд не перекатился, прижимая Табаки к подушке и проходясь по его зубам языком. Тот всхлипнул почти что жалобно, но перевалил блондина на бок, обхватывая ладонями его плечи. Лорд целовался всего один раз. До того, как попал в Дом. Этого раза ему хватило, чтобы понять принципы и основы. Табаки придумывал принципы сам. Он выражал свои кипящие эмоции, а не показывал мастерство техники, которой, в общем-то, не владел. Его будто накрыл страшный ураган с грозой, все легкие наполнила ледяная вода, и он отчаянно хватался за единственного, кто был рядом, за того, кого он хотел защитить и спрятать от этого сурового мира. Лорд почувствовал, как живот скрутило сахарным водоворотом, и оттого прижался ближе, обхватывая Табаки за талию. Тот в ответ красноречиво опустил ладонь на джинсы Лорда. Он зашипел, впиваясь пальцами в чужую спину, но не предпринял никаких попыток отодвинуться. На этот раз тишину прерывали только периодические вздохи. Левой рукой Табаки придерживал Лорда за затылок, как бы намекая: ты можешь прекратить в любой момент. А тот намекал в ответ своим языком: ничего я прекращать не собираюсь. Всего через пару минут Лорд уткнулся в чужое плечо вспотевшим лбом и задрожал. — А-ах, — выдал он голосом, сорвавшимся так, будто кто-то случайно брякнул лишнюю клавишу на пианино. И тут же вскинул голову, испуганно глядя в глаза Табаки и бордово краснея до самых ушей, — боже, боже мой... — забормотал он, закрывая лицо руками, но при этом выглядывая сквозь пальцы, — Блять... Табаки, одновременно и взъерошенный, и взбудораженный, и возбужденный, рассеянным взглядом изучал обстановку. Он как-то подбадривающе хлопнул Лорда по бедру и улыбнулся, прежде чем быстрое и громкое дыхание блондина перебил чей-то внезапный чих. — Мак! — взвизгнул Табаки, и с верхней кровати виновато высунулся притихший Македонский. Лорд перекатился на спину и взвыл, не отрывая рук от горящего лица. — Ты не мог вот так чихнуть, скажем, — тут он запнулся, — немного раньше!? — Я спал... — тихо оправдался рыжий. — Спал! Спал, когда прямо под твоим носом происходило историческое событие! — Шакал поднялся, растрепанный и явно потерявший несколько заколок и колец, — Спал! — повторил он, — Поверить не могу... Спал... Ну раз уж проснулся, засунешь Лорда в душ? Македонский кивнул. Лорд протестующе замотал головой, и для большего понимания схватил подушку, закрыв ей лицо и продолжая выть уже в нее. Табаки, несмотря на свою прирожденную и уникальную проницательность, так и не смог определить, спал ли Македонский на самом деле. Оставшись в одиночестве, он не смог думать ни о чем, кроме мягких и нежных волос Лорда.