Маленький цветочек

Дворец гудел и суетился, как рзворошенный муравейник. Слуги носились по парадному этажу, украшая и прибирая залы. На кухне повара готовили всевозможные блюда и сносили их в прохладный погреб. Рядом с покоями было так же неспокойно: приготовлялись многочисленные комнаты для гостей. — Послезавтра у отца праздник дня его рождения, — объяснил Ригор смущённому Мило. Молодая чета решила скрыться от всеобщего хаоса в библиотеке. — Народ начнёт съезжаться завтра к обеду, а уж в самый торжественный день гуляния начнутся уже с утра. К сожалению, нам тоже придётся присутствовать. — Почему «к сожалению»? — удивился омега, — Я люблю праздники. Много вкусной еды, танцы, подарки. Кстати, что я могу подарить Осберту? Ригор усмехнулся: — Наших с тобой детей. Он уже дождаться не может твоей беременности. А знаешь почему? Потому что будет повод также собрать народ и налаживать дружественные связи. Он ведь делает это не для того, чтобы отметить знаменательную дату. Ему нужны люди, которых можно пригласить в гости, накормить, напоить, уложить спать и рассчитывать, что люди в ответ сделают тоже что-нибудь хорошее. В политическом плане. С кем-то, кстати, он побеседует по этому поводу прямо здесь. Кроме бесконечной еды и разговоров, которые помимо того, что скучны, так ещё и противны, городской театр представит спектакль. В остальное время придётся сидеть и слушать, иногда соглашаться, но больше я боюсь повторения свадебных реплик относительно тебя. Захмелевшие альфы безумно любят показать своё превосходство, а ты ещё не облаянная фигура нашего общества. Не знаю, что и придумать. — Вот как… — задумчиво откликнулся на длинную тираду мужа Мило. Он не разделял его беспокойство — мало ли, кто что говорит. В родном замке он практически каждый день слушал в свой адрес шутки столетней давности относительно его предназначения. Ничего страшного, тем более, что под защитой Ригора бояться было нечего. Скучное времяпрепровождение — что ж, пару дней можно и потерпеть. А если получится сбежать, как со свадьбы, то повода переживать вообще нет. Другое дело — подарок для Осберта. Насчёт собственной беременности Мило переживал сильнее, чем по поводу всего остального. Дело было не в том, что Ригор возьмёт его силой, омега уже давно понял, что этого не случится. Проблема заключалась в сексе, беременности и родах как таковых. Потому что все эти три понятия для Мило связывались стойким ощущением боли. Учитель объяснял ему всё, омега не соврал, что знает, как удовлетворить альфу. Чисто теоретически, конечно, но всё же знает. Относительно него самого итог был известен: в первый раз будет больно и кровь, да и в последующие разы удовольствие — дело десятое, ведь главное — зачатие. И процесс вынашивания дитя похож на болезнь. В районе живота постоянно что-то происходит: то просто боль от того, что он растёт, то невозможность усвоить пищу, то толчки ребёнка. Одним словом, никакого спасения. Про роды Мило старался просто не думать. Ещё дома его осматривал приехавший в город именитый лекарь. Он сказал, что омега хрупок и мал, и родить, особенно если плод окажется крупным, сможет с трудом. Парень виду не подал, но полученные новости задвинул глубоко-глубоко. Не хотелось думать о том, что с наибольшей вероятностью когда-нибудь его попросту разорвёт. — О чём думаешь? — оторвал Ригор от неприятных мыслей. — Ни о чём, — быстрее, чем следовало, ответил Мило. Альфа встал из-за стола, за которым что-то писал, и подошёл к креслу. Его специально перенесли сюда из покоев, чтобы Мило было удобнее читать. Ригор упёрся руками в подлокотники и слегка наклонился. Омега вскинул голову, глядя на мужа снизу вверх с немым вопросом. — Я же говорил, у тебя не получается обманывать, — он обвёл своё лицо указательным пальцем, — Всё вот здесь. Рассказывай. Мило решил, что раз уж начал раскрывать всё, чего боится и не понимает, то поздно останавливаться. Тем более, пока ничего плохого из этого не вышло, даже наоборот. Он попросил: — На этот раз в двух словах рассказать не получится. Может быть, перенесём разговор, ведь ты занят? — и кивнул в сторону стола. Ригор проследил за его взглядом. Изучение плана пристройки нового района к городу, конечно, интересовало его, но не настолько, чтобы пренебречь Мило. Альфа принёс к креслу стул, опустился на него и взял в руки левую ладошку омеги. — Не перенесём. Говори. Однако после того, как глаза мужа начали наполняться влагой, он поспешил объяснить: — Прости, мы правда можем обсудить это в другой раз. Мило, пожалуйста, — но его пламенную речь прервали: — Нет-нет, просто… Сложно. Думать даже, не то, что говорить. И он рассказал, начиная с того, что ему рассказали и заканчивая тем, что обо всём этом думает. Под конец слёзы текли по щекам и капали на одежду, а Мило размазывал их по щекам и подбородку свободной рукой. Ригор, хоть и был сильно удивлён, старался не забывать о том, кому из них двоих хуже. — У меня есть пара идей, — произнёс он, — Но сначала я хочу, чтобы ты убедился, что я не собираюсь причинять тебе боль и никому не позволю. — Когда ребёнок будет жить внутри меня, уже ничего нельзя будет сделать. Я боюсь, — дрожащим голосом ответил Мило. — Я ничего не знаю о том, что ты мне сейчас говорил. Но мне кажется, что тебя опять попросту запугали, мы уже убедились в том, что они неоднократно так делали, — Ригор с удовольствием отметил внимательный взгляд омеги, — Мы можем сейчас же пойти к папе и спросить, так ли всё страшно на самом деле. Думаю, нет — поспешил добавить он. — Но вдруг он занят, — попытался сопротивляться Мило, когда альфа уже вёл его по коридору. — Я иногда беспокоил его и по менее важным вопросам, папа всегда находил время. Не бойся, думаю, проблема того стоит. Режинальд находился в покоях, сидел за столом, выводя пером аккуратные строчки на листе бумаги. Он приветливо улыбнулся вошедшим, но увидев обеспокоенные лица сына и зятя сразу же настроился на серьёзный лад. — Ты, наверное, хочешь один поговорить? — спросил Ригор, отчасти беспокоясь о стеснительности супруга, отчасти имея потребность сбежать от неприятной и пугающей темы. — Да, — кивнул Мило, не желая подробно беседовать о подобных вещах с альфой, пусть даже с тем, который претендовал на самого близкого человека в жизни. Когда Ригор вышел, Режинальд усадил омегу на кровать и сел рядом, но не вступая в тактильный контакт. Парень долго собирался с силами и мыслями, чтобы высказаться. Наконец он поведал о причине поглощающего страха, на этот раз без слёз. По второму кругу рассказывать было легче, как будто он повторял заученный недавно урок. — Ты боишься, что будет больно, поэтому не хочешь детей? — Режинальд хотел удостоверится, что понял всё правильно. — Не совсем, — поправил Мило, — Боюсь, что боль станет настолько сильной, что я не выдержу. Он грустно опустил голову, признавая поражение. Омега, который боится рожать, всё равно что рыба, которая боится плавать. — Тогда всё становится проще, — заверил его мужчина, — Не переживай, всё не так плохо, как ты думаешь. Мило поднял на него удивлённый взгляд и, что было естественно, не поверил. Он ждал, когда ему предоставят доказательства, и они не заставили себя ждать: — Понимаешь, все, о ком ты говорил, описали самый скверный исход, который может произойти. Во всех ситуациях. Если говорить по порядку, то дело вот в чём. Секс становится болезненным только если альфа ведёт себя грубо, жёстко и быстро в процессе. Или, например, при недостаточной подготовке, неправильном использовании узла. В конце концов, даже если один из партнёров не хотел, а другой настоял, тоже присутствует некое неприятное ощущение. Как ты думаешь, Ригор способен на что-нибудь из этого? — Нет, — сразу ответил Мило. Он заслушался объяснением о том, что его страхи могут перестать его мучить, и безумно хотел продолжения. — Это моя вина, что он недостаточно знает, чтобы разъяснить тебе то, чем тебя испугали дома, — Режинальд удивился такой «необразованности» омеги. В школах Эвы уже давно ввели уроки для исключения подобных ситуаций недопонимания. Видимо, это распространялось исключительно на их город. Пожилой омега решил: — По крайней мере, перед тем, как вы решитесь предаться акту любви, я лично убежусь, что он знает, что делать, а чего не делать. — Спасибо, — пролепетал покрасневший от смущения Мило. — Что касается беременности и родов, тут всё немного сложнее, хотя большая часть зависит опять же от вас, — мужчина прочистил горло, — Те признаки, которые ты описал, бывают. Но, во-первых, боль при этом не невыносима и достаточно просто облегчается лекарствами и травами, а, во-вторых, длится первые два или три месяца. Да и то не у всех. Другое дело, если с малышом будет что-то не так. Хотя, опять же, если бережно относиться к себе в это время, риск «чего-то не того» очень крошечный. Совершенно нормально переживать, так делают все родители. Поэтому мы вызовем лучшего лекаря или съездим к нему, где бы он не находился на тот момент. Мило промолчал. Учитель, который бился над его половым воспитанием, был бетой. К тому же, не слишком заинтересованным. Видимо, он просто пересказал неудачный опыт какого-нибудь омеги, совершенно не беспокоясь о том, что парень из этого сформулирует своё мнение и фобии. — Роды у всех слишком разные, чтобы можно было тебя запугать или успокоить. Например, Ригор родился всего за половину часа, я даже не успел проснуться толком, — Режинальд улыбнулся, — А вот меня папа производил на свет больше суток. Боль и правда есть, ведь большому ребёнку нужно выбраться из маленького отверстия. Однако есть три вещи, спасающих положение: я расскажу, что надо делать для того, чтобы облегчить ситуацию, мы позовём всё того же самого лучшего лекаря, и потом… ты всё забудешь. Да-да, природа устроила всё так, чтобы омеги забывали про боль при родах, какой бы тяжёлой она не была. А знаешь, зачем? Чтобы омега спокойно рожал следующих детей, не беспокоясь о полученном опыте. У Мило немного закружилась голова от полученных впечатлений. Впервые он спокойно думал и слушал об этом. Потому что его не пугали, проявляли участие, но и не скрывали правды. Такая ситуация располагала к исполнению функций, которые природа уготовила для него. — У тебя есть какие-нибудь вопросы? — участливо поинтересовался Режинальд. — Думаю, пока мне хватит того, что вы рассказали. — Да, конечно. Но если появятся, спрашивай. Помню, как маленький Ригор разбудил меня ночью, чтобы спросить, сколько всего на небе звёзд, — поведал пожилой омега. Мило от избытка чувств бросился на него и обнял тонкими ручками. Он не знал, как выразить свою глубочайшую признательность и благодарность. Ведь всё хорошее, что произошло в эти недели, косвенно стало возможным благодаря Режинальду. И Ригор с его прекрасным отношением к омегам, и вера в себя и своё будущее. — Спасибо вам! — еле слышно проговорил Мило. — Всегда рад помочь, — мужчина нежно провёл по волосам парня морщинистой рукой, — А теперь, сходим за твоим мужем? Мне кажется, он тоже переволновался. Они синхронно поднялись, и Режинальд твердой уверенной походкой направился к двери. Ригор буквально налетел на него, сбивая с ног и скороговоркой спрашивая: — Ну как? Ну что? Папа, я был прав, что они были не правы? — Тише, тише, — засмеялся омега, — Мило, отдашь мне его на несколько минут? Обещаю вернуть не таким буйным. Парень тоже усмехнулся и кивнул. Он подумал, что обязательно привыкнет к тому, что каждый день кто-то защищает его от страхов, уничтожая их и обещая постоянную защиту. — Я понимаю, что ты распереживался, — наставлял тем временем Режинальд сына, который не мог спокойно стоять на месте и перекатывался с пятки на носок, — Всё хорошо. Не думаю, что после одной беседы он окончательно избавится от тревоги. Но понимание того, что с тобой будет или может быть при определённых действиях это уже четверть дела. Как вы так внезапно этим заинтересовались? Уже настолько сблизились, что решили разделить ложе? — Нет, — взволнованно сказал Ригор, — Отец хочет убедиться в том, что я способен произвести наследника. Очень ждёт. — Пусть ждёт. Торопиться нужно только когда повар приготовил горячую похлёбку, чтобы съесть её до того, как она остынет и станет невкусной. Альфа рассеянно закивал, смотря куда-то в сторону. — Сынок, — Режинальд махнул рукой, привлекая его внимание, — Что произошло? Ригор нахмурился и замотал головой, снова тараторя: — Он сказал, что секс для омеги это всегда больно. А я… в общем… Хочу его взять. Я имею в виду, не сейчас, а когда мы вместе придём к этому. Но если ему от этого будет больно, я не хочу. Но ведь его просто напугали, да? И про беременность, и про роды? Скажи скорее, пожалуйста! — Да, — подтвердил омега, — Большинство из того, что он тебе сказал, происходит либо в случае насилия со стороны альфы, либо из-за очень тяжёлой и очень редкой болезни. А наш лекарь подтвердил, что Мило здоров. И в тебе я не сомневаюсь. Казалось, Ригор не был рад полученным сведениям. — Папа, — тихо произнёс он, — Это же неправильно. Пока вы говорили, я изо всех сил надеялся, что он не прав. Я не представляю, что делал бы, окажись его слова правдой. Ведь я так сильно хотел… — Дорогой, — уверенно произнёс Режинальд, — Вы стали заложниками его недостаточного обучения. Если ты хочешь обвинить себя в том, что желаешь своего мужа, не стоит даже начинать. Всё хорошо. Плывите по реке любви прямо в счастливую жизнь! В дверь стукнули три раза, и после позволения омеги вошёл слуга. — Господин Осберт зовёт к себе в рабочий кабинет господина Режинальда. — Я сейчас буду. Слуга пропустил вперёд папу и сына, и пожилой омега, уходя, тихо обратился к молодой паре: — Мы ещё об этом поговорим. Если пожелаете, разумеется. Ригор бросился к мужу. Он обнял его, не понимая, кому из них сейчас больше это нужно. Ему порядком надоело на каждом слове натыкаться на что-то, чего Мило до слёз боялся. — Расскажи, чего ты ещё боишься, — мягко, но требовательно проговорил альфа, — Хочу закончить с этим раз и навсегда. Омега тоже хотел. — Своего отца, — он немного помедлил и закончил, — И наказаний. Ригор вдохнул аромат черешни, потираясь носом о бледную шею. — Ни того ни другого здесь не будет. А если первый и приедет, то я не позволю ему делать с тобой второе. Я люблю тебя. Больше не хочу, чтобы ты боялся. — Спасибо, — пробубнил Мило, комкая одежду на спине Ригора. Несмотря на то, что уже в который раз их беседа начиналась или заканчивалась слезами, омега чувствовал, что они быстро и необратимо сближаются. Ещё пару недель назад он считал, что муж шутит или врёт по поводу правдивой любви и возможности сделаться настоящими влюблёнными. Сейчас же он хотел этого так же сильно, как хотел спать в тот страшный день, когда Ригор впервые сказал «не бойся» и нарисовал метку. Осмелев, Мило отстранился и спросил: — А чего боишься ты? — Многого, — отстранённо произнёс альфа, — Что могу сделать непоправимое зло для народа, осудить кого-нибудь невиновного. И мышей. Они ужасны: в детстве одна укусила меня и я долго болел. Ригор помолчал, будто решаясь сказать что-то важное. — А больше всего боюсь остаться без папы. Он до тебя был единственным, кто понимал и поддерживал меня. Иногда мне кажется, что без него я вообще ничего не смогу. Но в этом ты и так сегодня убедился, — с нервной усмешкой проговорил он. Мило легонько погладил его по щеке. — Ты очень умный, и многое делаешь сам. Постоянно что-то придумываешь, записываешь. Ригор не хотел, чтобы этот момент заканчивался. Слишком много всего: спокойствия, прикосновений, похвалы. И чтобы не растаять прямо в коридоре, он сказал: — Кстати, пора бы вернуться. К придумыванию и записыванию. А ты… Можешь сидеть там и дальше, пожалуйста? Мне нравится, когда ты рядом. Омега кивнул. Интересно, как должен выглядеть рай, чтобы там было лучше, чем здесь? ••• Согласно деловому этикету — фраза, которая вызывала у Ригора раздражение и сожаление — семья в полном составе должна встречать гостей у парадной лестницы. Единственным, у которого не было венца, остался Мило. А для праздничного образа он был просто необходим. Но изготовление затянулось — искусную вещицу из высокопробного серебра доставили только к утру. — Ты такой красивый, — говорил Ригор, самостоятельно надевая мужу на голову венец, — Самый прекрасный. Он поцеловал Мило в лобик и взял за руку: — Что ж, отправляемся на торжество скуки! Гостей оказалось неприлично много. Для них приготовили парадные залы и гостиные, а так же все гостевые комнаты. Что и говорить, даже Режинальду пришлось вернуться в покои Осберта. Во-первых, чтобы сохранить легенду о правильном укладе семьи, во-вторых, чтобы уступить помещение семейству и свите правителя одного из городов, наиболее приближенных к столице. Мило не утруждал себя запоминанием бесконечных лиц, титулов, имён… Он только и успевал удивляться ловкости и быстроте Ригора, который, приветствуя то одного, то другого, умудрялся за пару минут и спросить о здоровье, делах в городе, планах по развитию, и похвалить причёску, наряд, карманную собачку, и вежливо послать размещаться и отдыхать с дороги. Последними прибыли почётные горожане Эвы: личный помощник правителя, главные судья и эконом города, кое-кто из обладателей высоких военных чинов. В какой-то момент Мило показалось, что он потеряется в этой пёстрой толпе возвышенных господ. Он держался как можно ближе к Ригору, хотя привязанности своей показывать было нельзя — Осберт запретил. Празднества, как и свадьба, запланированы были на улице. Стояла ужасная жара, даже слабый ветерок с моря не помогал. К тому же помещения забились людьми, и в каком-то одном зале все попросту не поместились бы. Наконец все добрались и начали готовится к вечернему предторжеству. — Всё-таки нужно что-нибудь подарить, — продолжал изводиться Мило, глядя на то, как слуги уносят в покои Осберта бесчисленные коробки, свёртки, мешки и кульки. — Когда в прошлый раз мы об этом говорили, это плохо закончилось, — напомнил Ригор, — К тому же ему всё это не нужно. Внутри этих ярких обёрток какие-нибудь диковинные сувениры: вазы, часы, полки, статуэтки. Что ещё могут привезти важные персоны других городов? Папа равномерно расставляет эти вещицы по замку, красоту создаёт. А отцу нужны только люди и связи. Так что не расстраивайся и не беспокойся. Надеюсь, толпа тебя не испугала. — Совсем нет. Больше, конечно, дворец нравился мне пустым. Ригор прочистил горло и объяснил свои опасения: — На свадьбе ты дичился всех. Я такое напряжение первый раз видел. Мило расплылся в улыбке: — На свадьбе я думал, что жизнь кончилась. Из всех присутствующих я знал только тебя, да и то по записке, про которую думал, что это шутка или чей-то розыгрыш. А теперь у меня есть настоящий ты, Режинальд. И нет ощущения окончания жизни. Альфа подошёл ближе, чем позволял вездесущий деловой этикет и сказал тихо, так, чтобы слышал один Мило: — Я очень хочу уйти в покои. Потому что если сейчас же не коснусь тебя, будет что-то плохое. Мы, конечно, не животные, но есть во мне что-то звериное. Продолжая улыбаться, Мило просачивался сквозь толпу вслед за мужем, который на ходу продолжал обмениваться любезностями с молодыми и пожилыми альфами, бетами, омегами. Вдруг их обоих остановил кто-то большой и массивный. — Ригор! — пробасил бородатый мужчина, — Осберт сказал, что ты женился! А избранника своего ты мне так и не показал. — Вот он, господин Эверард, — Ригор мягко подтолкнул Мило вперёд. — Хм, — на омегу опустился придирчивый взор, — И как, справляется со своими обязанностями? — Полностью, — голос молодого альфы похолодел. — Это хорошо. Ты всегда был слишком мягкий. Со слугами, подданными, и другими… низами. В семейной жизни важна жёсткость и твёрдость, — Эверард стукнул кулаком по ладони, — Твой, конечно, какой-то мелкий. Раз ударишь — весь дух выйдет. Но ты ничего, спуску не давай! — Спасибо, господин Эверард. Извините, отец послал меня с поручением, но я непременно буду на ужине. — Ступай, ступай. Поговорим потом. Без лишних ушей, да? — бородач вскинул брови, взглядом указывая на Мило. — Конечно, — проронил сквозь зубы Ригор и быстрее обычного устремился в покои. Уже на лестнице на третий этаж он схватил омегу за руку, побуждая двигаться быстрее, затолкнул его в покои и с грохотом захлопнул дверь. Мило поёжился от громкого стука. Альфа продолжал неистовствовать. Повалив мужа на кровать, он лёг сверху, удерживая вес на локтях и коленях. Затем уткнулся в его шею и часто задышал, глубоко выдыхая и поверхностно вдыхая. Мило почувствовал, что между рваным дыханием проскальзывают всхлипы. Он немного подождал, сначала выясняя, прав ли он, потом ожидая, что Ригор успокоится сам. Но всхлипывания не прекращались и были какими-то странными, как будто альфа с большим усилием сдерживал рыдания. — Эй, — позвал омега. Ответа не последовало. — Посмотри на меня, — ласково попросил Мило, — Риг… Он резко поднялся, слез с кровати и подошёл к окну. Опёрся ладонями о подоконник. — Плакать — нормально, — Мило подкрался к нему и обнял со спины, — Я вот постоянно плачу. Ригор помотал головой и не обернулся. Омега сильнее прижался к мужу, без слов стараясь передать свою поддержку. Хотя он даже не понял, что его так расстроило. Возможно, просто устал от тяжёлого приёма. Всё-таки два часа в духоте. В комнату постучали. — Господин Ригор! — раздалось приглушённо, — Вас просят спуститься! Тихий рык сорвался с губ альфы. — Скоро приду, — больше прорычал, чем прокричал он. А идти ужасно не хотелось. К отцу, который ждёт, что он будет танцевать на задних лапах перед всякого рода Эверардами. К людям, которые смеют делить друг друга на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется в вопросах любви. Это отвратительно. Развернувшись, Ригор бережно прижал к себе Мило и остервенело начал гладить его спинку. — Риг, — послышалось тихая то ли просьба, то ли утешение. Альфа взглянул на него. Милый Мило! Такой маленький, хороший, любимый. Рядом с ним дышать страшно, не то, что ударить. — Прости, — осипшим от рыданий голосом попросил он, — Они не перестанут это говорить. Прости. — Нет, не извиняйся, — омега кротко улыбнулся и положил ладошки на смуглые предплечья, — Я очень боялся, что ты будешь вот таким. Но ты другой, это замечательно. А остальные пусть сами за себя отвечают. Он ласково посмотрел в распухшие мокрые глаза. Ригор постепенно выровнял дыхание. — Как ты назвал меня? — Риг, — повторил Мило с придыханием. — Мне очень нравится. В дверь снова стукнули. — Господин, через четверть часа запланирован торжественный ужин. Ваш отец сердится. Альфа закатил глаза. — Скажите ему, что я пролил вино и переодеваюсь, — ответил он. Очевидно, что в покое их не оставят и нужно спускаться. Прикрыв глаза и пару раз вздохнув, Ригор сказал: — Когда я стану правителем, насильно заставлю всех друг друга полюбить. — Я верю, у тебя всё получится, — горячо заявил Мило. — Спасибо, — тихо произнёс альфа и шмыгнул носом. Интимность момента разрушила потребность привести в подобающий вид лицо Ригора и заново нарисовать размазавшуюся метку. — Меня не обижает то, что он сказал — попытался спасти ситуацию Мило, когда они уже были готовы выходить, — От братьев я слышал вещи и похуже. Главное, что у меня есть ты. Это просто слова, они ничего не могут сделать. — Это не оправдывает его скотского поведения, — сухо ответил альфа, — Не знаю, что на меня нашло. Я постараюсь, чтобы больше такого не повторилось. Прости. Омега положил голову на плечо мужа, обнажая свежую «метку», хитро прищурился и произнёс слова, сказанные некоторое время назад самим Ригором: — Прекрати извиняться за всё подряд.