Маленький цветочек

Кареты подъехали к замку. Солнце ещё не зашло, шум города не затих. Режинальд спустился с повозки и поспешил к сыну, который нёс Мило на руках. — Что у вас случилось? Полдороги были какие-то странные звуки. Почему ты не захотел остановиться на привал? — Тише, папа. Он очень устал, только недавно уснул, — альфа коснулся губами мокрого от пота лобика и направился в собственные покои, — Подожди, я вернусь. Пожилой омега недоумённо застыл на пороге дворца. Вид заплаканного зятя ему совершенно не понравился. Но что такого могло случиться в пути? Ригор уложил сонного мужа в постель, укрыл и подоткнул одеяло. Разрабатывая немного затёкшие предплечья, вышел и прикрыл дверь. В коридоре его уже поджидал Режинальд. — Ты весь бледный какой-то. Пойди, умойся с дороги, — предложил он. — Это всё из-за Галфирда, — ответил альфа, складывая руки на груди, — Ты бы слышал, какие слова вырывались из его поганого рта. — Сынок, мы же со слов Мило знали, что за человек его отец. — Знали. И не уехали, как только его увидели. — Дорогой, ты же знаешь, что мы не могли. — Конечно. Только пострадал, как во всех подобных историях, самый невинный, — Ригор мотнул головой, и потёр веки, — Пойду спать. А не то прямо сейчас сорвусь и поеду убивать любимого тестя. Он дал слугам приказ вести себя максимально тихо, пока его раздевали. Когда все ушли, альфа посмотрел на посапывающего Мило, который жался к одеялу и скомкал часть ткани в кулачках. Ригор молил небо, что просьба омеги "не трогать" была неосознанным проявлением эмоций. Но решил не проверять это варварскими методами, а просто спросить наутро. Он выволок из комнаты с одеждой несколько нарядов без разбора, бросил их на пол. Выбрал один, смял, как подушку. Засыпал Ригор под аккомпанемент усталости, мрачных мыслей и слабой надежды. ••• Мило открыл глаза. Он этого не знал, но слуга заботливо вытер его опухшее от слёз лицо влажной тряпочкой, поэтому длинные ресницы не слиплись. Во всём теле ощущалась неприятная тяжесть, и даже пошевелить мизинцем на ноге не получилось. Но омеге было всё равно. Странная тоска и безразличие ко всему набросилась на него и плавно влилась в душу. Он опустил веки. В следующий раз его разбудил скрежет посуды. Мило повернул голову и увидел Ригора, расставляющего на столе тарелки, кубки, кувшин и другие приборы. Альфа стоял спиной, и омега успел зажмуриться, чтобы не показать, что он проснулся. Пахло вкусно приготовленной едой, но было всё равно. Вдруг послышался звук приоткрывающейся двери. — Ты для этого оставил дела? Чтобы принести ему обед? — недовольный голос Осберта, обычно громыхающий на весь этаж, показался слишком тихим, — Это обязанность слуг. — Всё равно скоро все разойдутся на перерыв, — ответил Ригор, — Я хочу разбудить Мило и покормить. — Думаю, это ни к чему. Ты и так слишком много его обхаживаешь. — Он мой муж. Я буду заботиться о нём, не спрашивая тебя, мой дорогой отец. — Не груби. Раньше ты таким не был. — А ты раньше не покупал мне тех, в кого я влюблялся... — Хватит! — тон Осберта перешёл на привычное громыхание, — Распустился! Делай с ним, что хочешь, главное, чтобы это не мешало важным государственным делам. Ригор вздохнул и смиренно сказал: — Прости меня, отец. Конечно, ты прав. Я сразу же после перерыва вернусь к своим обязанностям. — Вот так бы сразу. Пожилой альфа, судя по звуку, ушёл. — "Слишком много обхаживаешь", — проворчал Ригор, — Бедный омежка, запугали до смерти, а теперь даже поухаживать не дают. Мило в данном случае был согласен с Осбертом. То, что делал для него муж, выходило за рамки традиций, представлений, да и в принципе того, что он заслуживал. Ожидая принца из сказки, омега не особо задумывался о том, чтобы ему соответствовать. А вчера понял, что он и "его" альфа слишком разные, и он совершенно не достоин Ригора. — Золотко, — тем временем позвал тот, — Отец не разбудил тебя? В ответ Мило не шелохнулся. Он пока был не готов огласить свой вердикт даже себе, и тем более не придумал, что делать. — Малыш, просыпайся, — продолжил тихонько и нежно говорить альфа. Было странно, что он до сих пор не потрогал омегу. Хотя, чему удивляться, ведь вчера Мило сам запретил ему. Потому что через прикосновения Ригор выражал свою любовь. Пусть её получит кто-то подходящий и лучший. Парню стало обидно за себя. Это ведь не он виноват, что его вырастили в таких условиях. Может быть, он ещё сможет исправиться? А зачем альфе ждать? Вдруг какой-нибудь нормальный, незапуганный, доверчивый, красивый и готовый к интимной жизни омега только и ждёт, чтобы Ригор стал его мужем. Мило сделал вид, что ворочается во сне, отвернулся от альфы и ткнулся лицом в подушку. Она пахла отвратительно, совсем не так, как одежда Ригора или сам Ригор. Видимо, он сегодня ночевал где-то в другом месте. Вот хорошо, пусть отвыкает. Видимо, скоро придётся уйти. Вот только куда? — Ладно, золотко, поспи ещё. Я пойду, не буду мешать. "Не надо!" — хотел прокричать Мило что было сил. Но он запретил себе это делать. ••• За ужином Режинальд не на шутку распереживался. Мило ведь "спал" всю ночь и весь день, это могло бы быть признаком болезни. Ригор успокаивал его тем, что омега пережил серьёзное потрясение. Папа с ним не согласился, упрекая сына, а затем и всех альф в невнимательности к своему и чужому здоровью. Решено было немедленно разбудить Мило и подвергнуть осмотру у лекаря. Но потом вспомнили, что придворный врач при первой встрече причинил омеге боль. Вызвали лучшего городского лекаря общей практики. А пока ждали, в зал вбежали двое пажей. — Господин Ригор, господин Мило ушёл! — Как ушёл? — альфа вскочил с дивана. — Только что его видели за воротами дворца. ••• Омега незамеченным преодолел пустынные этажи — знал, что в это время все трапезничают. Он взял с собой только немного одежды и обед, который принёс Ригор. Собираться нужно было быстро. И уходить тоже. Поэтому Мило скользнул за ворота, страже объяснив, что послан мужем по важному поручению. Умнее ничего он не придумал, да и не знал, что августейшие особы сами никуда не ходят, а омеги тем более. Стражники послали пажей с известием к альфе. Оказавшись на оживлённой городской улице, Мило решил влиться в людской поток. Но у него этого не получилось — толпа выплюнула его прямо на середину дороги. Парень увернулся от проезжающей телеги, а бедно одетый извозчик пригрозил большим кулаком. — Мило-о-о! — послышался возглас Ригора. За ним повторили ещё несколько голосов. Омега бросился бежать. Он стремительно, насколько мог, конечно, передвигался всё по той же широкой дороге, никуда не сворачивая. Очевидно, при таком бесхитростном плане его скоро догнали. Один из служащих в охране правителя схватил его поперёк талии. — Пусти! — пропищал Мило, вырываясь из мощных, покрытых бронёй рук. Как ни странно, ему это удалось. Выскользнув из хватки, как мелкая рыбёшка из крупной сети, парень бросился за ближайший дом. По дороге он запнулся за камень и упал, разодрав коленки о каменную мостовую. Но спешно поднялся и... Увидел стену. Тупик. Сзади послышались тяжёлые шаги и запыхавшиеся дыхание. Мило обернулся: преграждая узкий проход с другой стороны, на него двигались двое альф, от одного из которых он только что сбежал. Омега попятился, пока не дошёл до тупиковой стены, затем сел на корточки и закрыл лицо ладонями. Он понадеялся, что за эту выходку Осберт выгонит его. Раз уж самостоятельный побег не получился. — Отойдите от него! — голос Ригора приостановил размышления Мило. Плохо, что он сам пришёл. В разговоре альфа всегда вытягивал причину того или иного поступка омеги и убеждал, что совсем не обязательно делать то, чего не хочется. Сейчас это было опасно: Мило сомневался в своём решении оставить этого замечательного альфу, но знал, что так будет лучше для него. — Золотко! — тем временем Ригор оказался совсем рядом, — Что же ты? Почему убежал? Я же сказал, что отпущу, как только ты захочешь! Точно. Он просто глупый омежка. Не тот, которым называет его альфа, нежно и ласково. А тот, которым дразнили братья. Он просто портит всем жизнь, находя неимоверно бестолковые решения. Мило всхлипнул. — Маленький мой, — Ригор попытался отнять ладони от лица мужа, но тот сопротивлялся, — Скажи, что такое? Тебя кто-то обидел? Омега собрал всю свою волю в кулак. Нужно было довести дело до конца, раз уже решил уходить, надо уходить. Он вырвал руки из бережного захвата, мотнул головой. Прядка из распущенных волос прилипла к потному лбу. — Я... — выговорил Мило, смотря в беспокойные серые глаза, — Я больше... — подступающие слёзы сдавливали горло и придавали голосу хрипоту, — Я больше не люблю тебя! Ригор опустил плечи и приоткрыл рот. Омега хотел бы, чтобы сейчас он вытер лицо рукавом, выдохнул, сказал "Ну и хорошо" и ушёл навсегда. Сам же обещал, что не будет давить. Но, видимо, его снова выдало лицо, на котором всегда всё было написано. — Это правда? — затаив дыхание, уточнил альфа. Мило больше не мог сдерживаться. Пора была признать, что план, придуманный за полдня в уютной постели не прошёл проверку реальностью. Омега замотал головой и заплакал. — Золотко, пойдём домой. К нам домой, — Ригор попытался взять мужа на руки, но Мило опёрся на одно из его предплечий и встал. До замка они шли под всеобщие недоумённые взгляды и перешёптывания. Даже движение на улице остановили. И хотя идти было недалеко, омега успел выслушать монолог внутреннего голоса по поводу того, что он доставил своей новой семье ещё больше проблем. С другой стороны ворот их встретил разгневанный Осберт. — Ты из ума выжил? — набросился он на омегу, — Что подданные подумают? — Отец, у него были причины, — Ригор прижал к себе обмякшего Мило, который буквально задрожал от громкого рыка обоих альф. — Что ты с ним такого сделал, что он от тебя посреди дня убежал? — Пока не знаю, но собираюсь выяснить, — альфа заметил состояние омеги, — И потише, пожалуйста, он пугается. — Сам не кричи! — Осберт снизил тон, но оставил его крайне раздражённым. — Ты же говорил, что народ должен нас бояться, — с иронией проговорил Ригор, — Вот пусть думают теперь, что я такой грозный и страшный, что от меня муж сбежал. — Это другое. Идите с глаз моих! Чтобы это было в последний раз! Иначе везде охрану поставлю, даже у тебя в покоях! По коридорам дворца их провожали такие же сочувственные и испуганные взгляды, как и на улице. Юные слуги прижимали ладони к губам, люди постарше покачивали головами. — Пожалуйста, расходитесь по своим делам, — призывал Режинальд, провожавший чету до покоев. Мило усадили в кресло. Прибывший из города лекарь промыл разбитые коленки водой и смазал их какой-то оранжевой мазью. Омега поморщился. — Щиплет? — участливо спросил Ригор, державший мужа за руку. Он опустился на пол и подул на ранки. — Значит так, — сказал альфа, поднимаясь, — Вы, уважаемый лекарь, как выйдите в город, говорите всем, что с омегой всё хорошо, никто его здесь не бьёт и не мучает, а вызывали Вас для общего осмотра. Тебя это тоже касается, — обратился он к мальчишке, выносящему таз с грязной водой. — Пойдёмте, с Вами расплатятся, — Режинальд засуетился, выпроваживая врача. Всё стихло. Мило смотрел прямо перед собой и старался выровнять дыхание и унять дрожь. Ригор куда-то отошёл, а вскоре на плечи омеги опустилось тяжёлое одеяло, одно из тех, что лежало на постели. Хотя они с Ригором спали рядышком, на кровати или рядом с ней всегда лежали три или четыре дополнительных покрывала. Чтобы Мило не замёрз ночью, если вдруг станет слишком холодно. На столе лежали остатки остывшей еды и новенькая книга, которую прислал Лагот. Через приоткрытую дверь комнаты для одежды виднелись наряды омеги. Всё говорило о его присутствии, даже запах черешни, который, смешавшись с травяным ароматом, заполнял помещение. Альфа придвинул второе кресло и сел напротив. — Можно? — он протянул мужу раскрытые ладони. Мило вложил в них свои. Холодные, как всегда, впрочем, тут же теплеющие от горячих рук Ригора. Он поднёс их к лицу и потёрся щекой о бледную кожу, а затем перецеловал каждый пальчик. Неожиданно поднявшись, альфа подошёл к двери, выглянул в коридор и попросил проходящего мимо слугу: — Принесите ужин. Немного: чечевицу и хлеб. Спасибо. — Золотко, мне кажется, всё так запуталось, — тихо сказал он, усаживаясь обратно и поглаживая тыльные стороны маленьких ладошек, — Расскажешь мне? Омега вздохнул. Так хотелось переместиться на колени и занять знакомое положение, потому что дурацкое одеяло грело недостаточно. Выплакаться и услышать, какой он славный и любимый омежка. Только вот слёз, похоже, не осталось. — Хочешь ко мне? — снова без слов понял Ригор. Мило кивнул. Альфа приглашающе раскинул руки, и омега прямо с одеялом перебрался на бёдра к мужу, свесил ноги с подлокотника, ткнулся носом в шею и сделал глубокий вдох. — Вот так, малыш. Я хочу тебя, наконец, услышать. Что случилось? Но тут принесли тарелку с едой. Ригор начал с ложечки кормить закутанного парня, и тот безропотно съедал кашу и кусочки ржаного хлеба. Потянувшись, альфа поставил пустую посуду на стол. — Прости меня, — просипел Мило. — Золотко, я не виню тебя ни в чём, — Ригор обнял кокон из одеяла и прижал ещё плотнее к себе. — Ты слишком хороший. Тебе нужен кто-то другой, — ещё тише проговорил омега, опять собираясь заплакать. — Мне кроме тебя никто не нужен, — прошептал альфа, сцеловывая слезинки с щёчек, — Это из-за отца тебе в голову снова лезут такие мысли? Мило пожал плечами. При упоминании об отце он сжался ещё сильнее, будто тот мог призваться сюда при одном упоминании. — Он и твой брат говорили отвратительные вещи про тебя. Ты решил, что всё это правда и ты меня не достоин? И опять он почти угадал. — Золотко, расскажи мне, пожалуйста. Начни сначала. Со вчера. — Хорошо, — омега достал из одеяла ладошку и положил её на грудь Ригора, — Я подумал, что Лагот расскажет Осберту и отцу о метке, уже придумывал, как откупиться. Но мы так хорошо общались, и я сам назвал его другом. А потом решил ни с того ни с сего, что он предатель. Ещё и тебя втянул. Мне так стыдно, что я тебя отвлёк, и ты взял мою вину на себя. — Золотко, я тоже испугался, что мы раскрыты. До того, как ты сказал, что он может всё рассказать. Так что я не обманул Лагота: я и правда обидел его недоверием. — Мы обидели, — поправил Мило, — Только ты извинился, а я нет. Более того, потом он, чтобы меня успокоить, поведал историю своей "семейной" жизни. Они с мужем в браке не по-настоящему, и Лагот любит другого человека. Но у них всё хорошо, потому что его муж знает и разрешает. И первое, что я понял после этого, что если он раскроет наш секрет, я раскрою его. Мне стало так противно от самого себя. Омега прикрыл глаза. Он не хотел возвращаться в события вчерашнего дня. Но Ригор обязан был знать, почему он вёл себя так последние сутки. — Ты уже говорил, что не доверяешь людям. В этом виноват кто угодно, но не ты. — Это ты про отца? — В первую очередь. Ты ведь не сам такой злыдня, просто с тобой обращались хуже, чем с провинившимся слугой. А теперь я буду тебя защищать и любить, и уверен, что постепенно ты раскроешься миру, как прекрасный цветочек. Мило прерывисто выдохнул. Такого варианта он не рассматривал, когда продумывал план бегства. — Я не хочу быть недоверчивой плаксивой обузой, трясущейся от страха, когда речь заходит о сексе. — Давай разберёмся. О сексе мы уже поговорили и всё решили. Правда, не успели провести испытание реакции твоего тела на моё, как планировали, но это у нас ещё впереди. Про недоверие мы всё поняли только что, к тому же, мне ты доверяешь... я надеюсь, — омега слабо кивнул, — А другие, даже Лагот, подождут. И плачешь ты не так уж и часто. И все разы связаны с твоей прошлой жизнью. Он такой мудрый. Такой хороший. Всегда успокаивает. И куда и зачем Мило хотел сбежать? Повёл себя, как дурак. — Мне показалось, что я совершенно тебе не подхожу. Что ты ещё можешь найти кого-нибудь... Не смотри так, сам всё знаю. Но это ведь правда. Ты добрый, умный, мне так хорошо с тобой. А я не могу тебе дать того же. — Золотко моё, послушай. Я люблю тебя. И ты не злой и не глупый. Пока ты не появился, мне часто было одиноко и грустно. А ты мою жизнь столькими прекрасными вещами наполнил! Кстати, я картину дорисовал, которую ты видел, когда проник в мастерскую. Как согреешься, пойдём смотреть. И повесим на самое видное место. — Неужели вместо статуи Осберта? — хихикнул Мило. Ригор тоже улыбнулся провёл щекой по его макушке. — Ты поэтому плакал вчера? И притворялся, что спишь, и сбежал? — Как ты понял, что я притворялся? Опять на лице написано? — Конечно. Но мы не об этом говорим. Взгляд Мило увильнул от лучистых серых глаз и посмотрел в сторону. — И ещё соврал, что тебя не люблю. Мне очень стыдно, но я всё время думал, что так для тебя будет только лучше, если я уйду. — Ни капельки. Я так переживал, когда ты запретил прикасаться к себе, а потом вообще убежал. Уже рассчитывал, что не сдержу обещание и не отпущу, как обещал. — Не сдерживай. Я не хочу отсюда уходить. Прости меня, Риг, я такой... — Ты самый лучший, — альфа поцеловал местечко за ушком и прошептал, — Не пугай меня так больше. — Прости. — Нет. Виноват твой отец. Заставил моего самого лучшего омежку так мучиться. Я постараюсь не пускать его сюда и не ездить туда, куда он поедет. — Риг, это невозможно, — напомнил Мило. — Папа тоже так сказал. Да, мне определённо понадобится ваша мудрая помощь, когда я буду править, — серьёзно проговорил Ригор, — Но что же, мне теперь каждый раз тебя по городу ловить, после того, как он с тобой пообщается? — Мне просто надо постоянно напоминать себе, что его слова — неправда. — Тогда я тоже буду так делать. Но это в крайнем случае, потому что я правда постараюсь как можно дольше не подпускать его к тебе. Омега подозрительно затих. В процессе беседы он постепенно избавился от одеяла и прижался к Ригору, окончательно успокаиваясь. — Всё хорошо, золотко? Или тебя что-то ещё тревожит? — Нет, — задумчиво произнёс Мило, — Только хотел попросить тебя кое о чём. — Я слушаю. — Это немного странно. Скажи ещё раз, что я хороший. — Малыш, — альфа встал и поднял мужа, унося его на всё ещё разложенную постель, — Ты такой красивый, — он аккуратно положил омегу на спину, — Очень-очень умненький, — поцеловал шейку и прошёлся языком по ушку, — И милый, и ласковый, и самый храбрый из всех — завис над губами и проговорил прямо в них, — Я люблю тебя. Мило сам потянулся за поцелуем, и губы сплелись в обычном мокром тягучем танце. Омега положил ладони на виски альфы, самостоятельно толкая язычок глубже, что делал крайне редко. Ригор прикрыл глаза, в первый раз за два дня расслабляясь. Он успел передумать столько плохого, обвинить всех и всё, а себя особенно. И теперь, когда всё решилось, он был счастлив. — Сынок, как вы? — послышалось из-за двери в самый неподходящий момент. — Сказать, что мы заняты? — спросил альфа, разрывая поцелуй и тут же переключая внимание на посасывание мочки ушка. — Ах... Нет. Режинальд тоже всё время беспокоился, — Мило поёрзал, уворачиваясь и вставая с кровати, — Кстати, я слышал, что Осберт сказал. И я с ним согласен. — Хочешь, чтобы я уделял тебе меньше времени? — изогнув бровь, поинтересовался Ригор. — Нет. Просто.... — "Нет" вполне достаточно. Золотко, если я тебя утомлю, смело отсылай меня куда-нибудь. Но делать это потому что "кто-то сказал" не нужно. Хорошо? — Хорошо. — Папа, заходи! — крикнул альфа, тоже поднимаясь и поправляя сбившуюся одежду, — Мы договорились, я его подкупил и он остаётся жить с нами. Вытянувшееся от удивление лицо Режинальда, как и реплика мужа, развеселила Мило, он заливисто засмеялся. — Я хочу перекупить, мне он тоже нравится, — поддержал шутку пожилой омега. Теперь смеялись все трое. Ригор подбежал к омеге, взял подмышки и закружил: — Нет, никому не отдам. Никогда! Мило заверещал от неожиданности, но альфа скоро осторожно поставил его на пол и скомандовал: — А теперь идём смотреть картину! Холст был покрыт яркими насыщенными цветами. Тогда омега подумал, что Ригор решил запечатлеть его спящим, но изображение передавало восхитительные небесные глаза. Нарисованный Мило лежал на подушке, почти не видной из-за копны разметавшихся локонов. Образ дополняла игривая полуулыбка и свежий румянец. — Да, сынок, превосходно получилось. А сходство какое! — довольно похвалил Режинальд. Альфа наклонил голову и прошептал в порозовевшее от ласк и смущения ушко: — Ты именно такой. Красивый. Можешь смотреться в неё, как в зеркало. Здесь нет ни йоты вымысла. — Спасибо, Риг, — омега не мог оторвать взгляда от рисунка. — Мы думаем поставить его вместо статуи отца, — сообщил Ригор. — Зачем же? — притворно-непонимающе произнёс Режинальд, — Нужно над воротами дворца повесить. Они снова радостно рассмеялась.