Смотреть не глазами

— Шинозаки, давай проведем ритуал снова, — лицо Наоми непривычно строгое, а в глазах появился нездоровый огонек. Аюми вздрогнула и приобняла себя. — Накашима.? — она потянулась рукой к лицу собеседницы. Совсем как когда они вернулись из Тендзина, а от Сатоши остались только руки. — Ты в порядке? С чего бы нам.? — Ты тоже хочешь увидеть их, я знаю, — всплеснув руками, Наоми резко поднялась с дивана, где сидела и подскочила к ящику, доставая оттуда лист бумаги А4 и ножницы. — Столько лет прошло, — Аюми опустила голову, возвращаясь воспоминаниями на 5 лет назад, когда она еще была в старшей школе. Сейчас она только-только нашла себе работу и, кажется, отпустила Тендзин и свою вину за произошедшее. Прямо сейчас всё это казалось страшным сном и только иногда, глядя на себя в зеркало и заплетая против своей воли два хвостика, Аюми вспоминала, что все это было по-настоящему. Что по-настоящему был Кишинума, Шинохара, Сузумото, Сакутаро, брат и сестра Мочида. От первой фамилии сердце сжималось жутко-неприятно: Аюми чувствовала себя обязанной Ешики за то, что сейчас сидит тут. И она сполна отплачивала ему, каждый раз когда… — Ну? — голос Наоми выдрал ее из мыслей. Подрагивающей (они не переставали трястись с момента, когда они покинули Тендзин) рукой она протянула Аюми кривоватую и нелепую бумажную куклу. В голове Аюми зажглась какая-то насмешка: она-то вырезала их аккуратнее даже будучи школьницей. Наоми постоянно куда-то спешит и это делает ее глупой. Но не сейчас… — Шинохара, пожалуйста… Мне, нет, нам нужно это! Ну же! Мы можем их увидеть… Сейко. Сейко все еще там, и я знаю, что она зовет меня. Она там с другими и она… — Наоми резко схватилась за голову, опадая на пол. Аюми успела подхватить ее за плечи, усаживая рядом. Наоми вздрогнула и тихо всхлипнула, прижимаясь к ней — совсем как когда они вернулись из Тендзина, а от Сатоши остались только руки. Осторожно поглаживая её по голове, Аюми вытащила из ее пальцев бумажную куклу и внимательно посмотрела на нее. Она тоже должна вернуться в Тендзин. — Я согласна, — после долгого молчания голос Аюми показался ей самой слишком низким и непривычным. — А? — Наоми подняла голову в недоумении. — Я согласна, — Аюми мягко улыбнулась, цепляясь тонкими пальцами за голову бумажнйо куклы и протягивая ее Наоми. — Наоми, давай выполним с тобой ритуал удачи Сачико-сан. — Спасибо… Спасибо тебе, — Накашима зацепилась пальцами за ногу куклы и вмиг просияла, выпрямилась и заулыбалась. — Сачико-сан, просим вас! — Сачико-сан, просим вас! — Сачико-сан, просим вас! Знакомое чувство окутало голову и всё тело. В Тендзине пахло точно также. Аюми показалось вдруг, что школа чуть меньше, чем она помнит. Но, может быть, это потому что она выросла, а здесь все навечно застыла в детстве. Ступая по половицам и видя неподалеку дыры в полу, Аюми тепло улыбнулась. Она знала каждую, казалось, зазубрину этих досок словно себя саму. Накашимы рядом не было, и это вызывало густое чувство радости и волнения одновременно. С одной стороны, Аюми может в одиночку насладиться Тендзином снова. Здесь точно её дом. Животный страх, сковывавший колени, заставляющий сердце колотиться, исчез как только она наступила на торчащий гвоздь. Звук раздался слева. Шинозаки вздрогнула, улавливая знакомые надрывные интонации. — С-сейко-о! — голос Наоми с годами изменился, но сейчас звучал как будто бы как тогда, много лет назад. — Сейко… Аюми метнулась в сторону соседнего кабинета, резко распахивая дверь. Полумрак резал глаза, источник света — свеча. свеча. Свеча. Свеча. Свеча. Свеча. Аюми почувствовала, как руки начинают трястись, а перед глазами плывет. Это ЕЁ свеча. Это запах воска ЕЁ свечи. Аюми подцепила подставку рукой, поднося свечу к глазам. Не хотелось жмуриться или прикрыться от жара огня. На лбу проступила капелька пота, а Аюми как завороженная смотрела на поигрывающий на свече никогда не погасающий огонь. — С-сей-к-ко… — снова голос Наоми оторвал ее от созерцания. Аюми отвела свечу от лица и прошла вперед, обходя деревянные парты. Огонь осветил спину Накашимы, сидевшей на коленях лицо в угол. Она опустила голову вниз, тряслась и шептала что-т, изредка срываясь на очередное «Сейко». — Хей, Накашима… — Аюми осторожно коснулась ее плеча, тут же отсутупая назад. О, Аюми хорошо знает, что может сделать человек в затемнении. Она помнит. Она помнит, как смеялась и резала. как руки двигались произвольно и четко — будто так было предначертано — она помнила как… Наоми повернула голову. У нее не было никаких признаков затемнения, она заливалась слезами, шмыгала носом, держа в руках череп. — С-сейко… — проныла она, касаясь лба черепа губам. — Наоми, — тихо и строго позвала ее Аюми по имени. — Наоми! Очнись! Какая же она раздражающая. И ни черта не слышит. Наоми продолжала бредить, сколько бы Аюми не пыталась ее позвать, отчего та в итоге оставила какие-либо попытки. Раздражение подступило к горлу и щёлкнуло пятном перед глазами, Аюми рыкнула и быстрым шагом, минуя дыры в полу, вышла из кабинета, хлопнув дверью. Она скатилась по стене на пол, запуская пальцы в волосы и путая их, раздирая, казалось, до крови. Дура, дура, дура, дура! Наоми — дура. И Аюми тоже… Дура… Шинозаки уперлась лбом в колени, глубоко вдыхая несколько раз. На уши давила тишина Тендзина: когда призраки не разрывали никому внутренние органы и не завывали тоскливые песни, здесь была гробовая тишина. Буквально. Сквозь двери были слышны только приглушённые всхлипы Наоми, но и те будто бы постепенно стихли. Аюми не хотелось идти проверять, что с ней случилось. Она здесь, чтоб повидать Кишинуму и ещё ради кое-чего… Аюми поднялась на ноги, поправляя волосы. Без Наоми она, конечно, не сможет вернуться в реальный мир, но есть ли смысл туда возвращаться? Шинозаки уже было сделала резкий шаг, выставив ногу, вперед, но вина, сочувствие и простой страх тянули ее обратно в класс, где сидела в полном одиночестве НаомибеднаядевочкаНаомибеднаядевочкаНаомибеднаядевочкаНаомибеднаядевочка, Нао-

***

В классных шкафах обычно было что-то полезное. Аюми залезла в один из таких, кое-как открыв заевший замок ключом, удобно валяющимся среди горстки костей. Сквозь пыльное и заляпанное кровью стекло, сколько не пыталась, Шинодзаки не смогла разглядеть содержимое. — Ой! — она вздрогнула, когда из-за открытой дверцы на нее посыпались слегка пожелтевшие листы бумаги. Резко захлопнув заполненный доверху ими шкаф, Аюми подняла несколько штук с пола. Завораживает. На рисунке был изображен силуэт кота с большими ушами и розовыми треугольниками внутри. У него были маленькие слишком детализированные глаза, носа не было, а рот был растянут на всю морду, искривившись то ли в грусти, то ли в злости. Пространство вокруг кота было бы усыпано едва различимым текстом. Аюми нахмурилась. «Это мяуко. Он большой кот, но у него маленькие глаза» «Мяуко очень грустит из-за этого» «НЕ СМОТРИТЕ НА МАЛЬЧИКА» «Но у Мяуко есть друзья: собачка Ину-сама и мышка;»**+»; _;» Аюми сжала листки в руках, разглядывая их сверху и снизу, не в силах оторваться даже чтоб посмотреть на свои руки. Все, кроме рисунков, показалось расфокусированным бредом и в принципе чем-то абсолютно нереальным. — Я бы хотела снять себе сейчас руки… — как-то само собой подумалось вслух. Ей показалось, что она сможет беспрепятственно двигаться дальше, если оставит руки с рисунками в этом классе, а сама пойдет дальше. Она сможет держать предметы чем-то другим, это точно не проблема. У Мяуко есть друзья. У Мяуко есть друзья? У Аюми есть друзья. Сжимая одной рукой листы, Аюми схватила себя другой за предплечье и резко потянула вниз несколько раз. Один, два, десять, рука начинала трястись, а Аюми как в бреду дергала руку и не понимала, почему она не снимается. Наверное, дело было в том, что она дергает недостаточно сильно и ей нужно сделать что-нибудь еще. Правильно, ведь ее шарниры такие крепкие, руку так просто не снять. Дети любят отрывать куклам руки и головы. И рисовать кукол. Аюми выпустила из пальцев листы, зарылась руками в шкаф, резкими движениями вываливая из него оставшиеся абсолютно одинаковые рисунки на пол, и сунула руку в шкаф по плечо. Второй Аюми схватилась за дверцу и резко ударила. Пожелтевшее стекло треснуло, поднимая пыль, в руку вонзилось несколько колючих заноз. Аюми гладит кота Мяуко, и он мурлыкает у нее под рукой и смешно кусается, улыбается зубастым ртом и просит дать ему руку, чтоб он смог чесать себя за своим треугольным ушком. Слова кота Мяуко смешиваются в голове с детским смехом. Детскому смеху мешает громкий крик: Аюми кто-то зовет. А еще кто-то рыдая оттаскивает ее за плечи от шкафа, кричит что-то противно. Схватившись трясущейся рукой за ворот чьей-то рубашки, Аюми почему-то чувствует, как проясняется взгляд. — Наоми! — Аюми мотнула головой, с ужасом чувствуя, как боль в руке вдруг отдает во все тело и как глаза слезятся сами собой. У Наоми широко раскрытые, раскрасневшиеся от слез глаза и встревоженный взгляд. Она выдохнула, резко опуская голову. — Я видела Сейко.