Фантазии и реальность

Теодоре не спалось. Она ворочалась с боку на бок, обдумывая свалившуюся на неё информацию. Когда ей казалось, что она устроилась с максимальным комфортом — начинала чесаться то шея, то коленка, то лопатка. Накрылась одеялом — стало жарко, стоило его сбросить — моментально сделалось холодно. И главное, чем старательнее Теодора пыталась хотя бы ненадолго откинуть мысли о демонах, Блюстителях и тёмной энергии, тем упорнее те лезли в голову. Тогда она решила прибегнуть к проверенному методу. Бессонница и кормящие еë навязчивые мысли как огня боялись оргазма. Недаром всë-таки французы называют его «маленькой смертью»… Иронично, учитывая, что обычная смерть Теодору не настигнет. На протяжении всей своей бесконечной жизни она слышала упрëки в излишне романтичной натуре. «Нечего витать в облаках», «нужно реально смотреть на вещи» и всë в этом духе. Только вот когда тебе сто тридцать, на мнение окружающих резко становится наплевать. Да, фантазии были важной частью жизни Теодоры. Порой она раздумывала о том, что было бы, не выйди она на улицу в ту роковую ночь тысяча девятьсот четырнадцатого. Или представляла себе, как посетит новую для себя страну. Или попробует новое занятие. В фантазиях Теодора была свободна. Почти так же, как и во снах. Только, с одной стороны, сны были подвластны ей в меньшей степени, а с другой — по той же причине казались будто бы ниспосланными свыше, и оттого имеющими особый смысл. Сновидения иногда казались Теодоре схожими с творениями нейросетей. Иной раз получалась хтоническая жуть с двадцатью кривыми пальцами и двумя рядами зубов, а иной раз — настоящие произведения искусства. Объединяло их одно: ничто не берëтся ниоткуда. Пару дней назад ей снился Блейн — сон этот был нежным и слегка печальным. Блейн… Закрыв глаза, Теодора провела тыльной стороной ладони по своей щеке, и шестерëнки фантазии начали запускаться. Представлять Фридриха было бы невыносимо. Мозг упрямо подсовывал образ его измождëнного болезнью лица — он ведь умер практически у неё на руках. Двое её мужчин. Как странно это, должно быть, смотрелось со стороны: одинаково трепетно хранить в сердце того, с кем она прожила несколько десятилетий, и того, кто вошёл в её жизнь менее чем на месяц. Однако несправедливая краткость их с Блейном романа не отменяла того факта, что он оставил огромный отпечаток в судьбе Теодоры. Она не сравнивала их. Ни один не был лучше или хуже — они были разными. И даже звали её разными именами. Тихое «Елена», произнесëнное его — вне всяких сомнений его — мягким низковатым голосом, представилось так достоверно, что лже-Елена невольно вздрогнула. Распахнула на миг глаза — и вновь скрылась в пелене грëз. Обаятельно-застенчивая улыбка, нечасто посещавшая лицо Блейна. Русая чëлка, которая при работе вечно норовила закрыть обзор, отчего он недовольно сдувал её. Ясные серые глаза — из-за шрама левый выглядел светлее. Блейна Теодора застала молодым, здоровым и полным сил. Оттого иррационально казалось, будто бы таким он остался навсегда. Оттого болело будто бы чуть меньше. «Надеюсь, у тебя всё хорошо», — метеором пролетела мысль в голове. У них было так мало моментов близости — но оттого каждый был жемчужиной в сокровищнице памяти. Пальцы не спеша расстëгивали пуговицы рубашки, чтобы невесомо, неуловимо касаться ключиц, груди, живота. Мозолистые, загрубевшие от работы пальцы. Которыми Блейн создавал истинные шедевры. Которыми ласкал её. Немного смуглая — должно быть, от итальянского солнца — кожа. Хаотичные созвездия веснушек на груди и предплечьях. Ладонь нырнула под резинку пижамных штанов, двигаясь ещё плавно, играючи. Теодоре врезались в память слова Блейна: «Приятно, когда на тебя так смотрят. Как на что-то важное». Тогда они ошеломили, обезоружили её. «Смотри на меня», — шепнула она призраку из собственной головы. И Блейн смотрел. Неважно, что один его глаз был изувечен — обоими он видел в Теодоре больше, чем видели другие, стопроцентно зрячие. Тепло его тела. Его крепкая коренастая фигура, мягкая поросль волос… Теодора сдержала было тихий стон, но потом осознала, что подслушивать некому. Прикосновения к влажной чувствительной коже стали откровеннее и напористее. «Назови меня настоящим именем», — попросила Теодора. И точно наяву услышала от Блейна то, что он никогда в действительности не произносил. Лëгкое из-за расслабленных мышц проникновение. Сбивчивое дыхание. Потеря контроля. Теодора извивалась на кровати, путаясь в одеяле и полусброшенной одежде. Выжимая из своего тела наслаждение вплоть до последней капли, она твердила про себя, как заклинание: «Приснись мне.» Шторм ожидаемо сменился штилем. Несколько секунд в голове не было и следа мысли о тяготах бессмертия. Впрочем, никаких мыслей не было и вовсе. А вскоре она и правда провалилась в сон. Утром Теодора решила отправиться на прогулку. Проходя по знакомым местам, она вдруг заметила новую вывеску — «Бутик Рэйбëрн». Её словно ударило током. Могло ли это быть простым совпадением? Мало ли на свете Рэйбëрнов… ага, занимающихся пошивом одежды. Как бы то ни было, ноги сами привели её туда. Журналистское любопытство принесло Теодоре немало неприятностей — но едва ли в магазине её ожидало нечто страшное. Судя по состоянию помещения, бутик был ещё только в проекте. Вскоре Теодора увидела и его владелицу — девушку, отдалённо напоминающую… да ну нет. Оказалось, что магазин откроется через месяц. Теодора собрала волю в кулак и всë же решилась спросить: — Рэйбëрн — это..? — Фамилия моего папы. Ну и моя. Теодору обдало каким-то странным нелепым стыдом: ведь это о нём она думала ещё вчера, когда… Впрочем, голос разума поспешил подсказать ей: взрослая стотридцатилетняя женщина имеет право воображать что и кого угодно в каких угодно обстоятельствах, и в этом нет ничего предосудительного. — Хотел открыть бутик сам. Не успел. Не успел… В самом деле, что для Теодоры — краткий миг, для Блейна — целая жизнь. Она мысленно порадовалась тому, что разрыв с ней не убил в нём надежду на счастливые отношения. Окинула его дочь свежим взглядом — знакомые черты смотрелись на девичьем лице необычно. И по-особенному красиво. — Как вас зовут? — Мартина. «Как ту самую девочку, что научила его запускать воздушных змеев», — вспомнилось Теодоре. Мартина с нескрываемой гордостью рассказывала о том, что одежда будет выполнена по дизайнам Блейна, что надеется тоже когда-нибудь продавать собственные творения… Теодора же размышляла о том, как же она похожа на отца. Однако вызывать подозрения было нельзя — пришлось попрощаться и покинуть магазин. Теодора расспрашивала Мартину об отце. Узнавала о нём больше от той, кто был знаком с ним с рождения. Рассматривала фотокарточки, смеялась и грустила. Где-то там, в другой реальности. Не здесь.