надеюсь.

мага до безумия сильно не хотел сдаваться. чувствовал раздирающее горло и лёгкие желание бороться дальше, быть сильнее, лучше, прыгнуть выше головы, но одновременно с этим саднящее под рёбрами, выбивающее воздух «пора прекратить пытаться». и маге было страшно, потому что оно сильнее. мага противился этому, твердил себе, что два проёбанных мажора — не конец, крутил в голове голосом ярика «вернёмся сильнее», тянул руки — одну тейпированную — к клавиатуре, к мышке, но опускал в нескольких сантиметрах, укладывал на колени, сжимал. возвращался на кровать. отдохнуть, не думать. запястье болезненно ныло. мира говорил быть аккуратнее. аккуратнее — как мира к нему. трепетно, иногда до сих пор неуверенно, мягко, чувственно. когда было страшно — всегда хотелось рядом миру. с ним спокойнее. надёжнее. мира родной. он укутывал магу в собственные объятия. всегда тёплые, всегда скрывающие от окружающего, всегда незаметно, но ощутимо стряхивающие с запылившихся полок подсознания все магины «страшно», «плохо» и «недостаточно». с мирой было легче. но мага не шёл к нему. потому что мире самому было страшно и хуёво, а мага не знал, как он, поломанный, подкошенный поражением и своей слабостью, мог мире помочь и не утопить их обоих. но дверь в его номер всё равно открывалась. и мага всё равно слышал шаги миры. даже если он его не звал. мира всё равно знал, что нужен. и нуждался сам. поэтому чувствовал острее, ощущал тупой болью в костях. и мира всегда находил его. даже если мага никогда не прятался — только в себе. мира смотрел из-под полузакрытых в усталости век, но взгляд его — любовь чистая. мага стыдливо боялся, что мира, такой же разбитый и с бесконечной тревогой, стягивающей рёбра, пройдёт мимо. заберёт свой зарядник, который одолжил маге с утра, и молча сбежит — не от маги, от себя. мага боялся, потому что знал, что без миры не справится. но он сидел на кровати, подтянув к себе колени, и чувствовал, как мира плавно, трогательно скользил взглядом, подходя ближе. кровать прогнулась ощутимо, без скрипа, тяжело. мира курил много и пальцами, впитавшими дым сигаретный, вёл по щеке, по шее, к сердцу. чувствовал, что бьётся. быстро, взбудораженно от чужих прикосновений. мира не следил за движениями — смотрел в глаза, хлопал ресницами короткими, подбирал слова. — себя не вини только, — бил сразу в цель. — хотел сказать «похуй», но не к месту. просто… будет лучше. у всех нас, я думаю. будем стараться. почти не заикался, не спешил. говорил прямо — всё, что думал, что хотел сказать. всё, что хотел услышать сам. мира надеялся. искренне. это отличало его от маги — безнадёжно потерянного среди чужого осуждения и отчаянния, сковавшего команду и его самого. а мира всё равно за руки его бережно брал и вытягивал из этого состояния, тянул на себя — в объятия, чтобы мага тоже его сердце чувствовал, лихорадочно бьющее по грудной клетке. — надеюсь. и надежда эта с каждым ударом чужого сердца вселялась в собственное. мира был рядом, обнимал, вырисовывал пальцами на спине логотип их команды, гладил, целовал задрожавшего в его руках магу в висок, в щёку, утирал пальцами слёзы выступившие. мира прислонялся лбом ко лбу, шептал успокаивающе в самые губы: — всё хорошо. всё хорошо, маг, — мазал губами по губам. — справимся. всегда справлялись. тут же смеялся неуверенно, заставляя магу улыбаться. и влюблялся. думал, что сильнее некуда. но с каждой улыбкой маги влюблялся снова — отчаяннее, крепче, нежнее. до головокружительного желания сжать магу и не отпускать. до хруста костей, до синяков болезненных. стать одним целым, отдать маге всё то хорошее, что у миры осталось. разделить на двоих воспоминания. те, что в душе теплятся, греют руки всегда холодные. мага успокаивался быстро и ластился ближе к мире. они уже лежали, путаясь в ногах и совсем немного в себе. думали не о том, как было хуёво, а как они могут сделать лучше. мира слушал чужое мерное дыхание, крал поцелуи редкие, ленивые, беспорядочные — в щеку, в линию челюсти, в шею, за ушком. мага закрывал глаза, чтобы лучше чувствовать чужие сухие губы. потом открыть, развернуться к мире наконец, и — губами к губам. мира нежный до безобразия, томный в каждом движении, молчаливо-многословный в касаниях, в поцелуях очевидно влюблённый. мага разморенный бесконечной усталостью, но жадный до всего, что связано с мирой. и он с упоением им наслаждается. и надеется. верит. в миру. в то, что всё будет хорошо. и, благодаря мире, всё больше — в себя.