Last chance

Глаза застилали слезы и метка перед ней из-за этого мерцала очень расплывчато. Только это не помешало бы Гермионе узнать ее где угодно. Эта отвратительная змея, вылезающая из черепа имеет отдельное место в памяти девушки. Сколько раз они с Гарри вот так смотрели на нее, когда в очередной раз проигрывали? Скольких людей у них не было шанса спасти, когда появлялись в последний момент, а потом позорно сбегали, потому что всегда недооценивали врагов? Сколько взрослых и детей, не имеющих особого отношения к войне умирали под знаменем этого проклятого зеленого клейма? Вспоминать все это - одно, но испытать снова - мука. Как ей двигаться дальше? Как сражаться, когда все, через что она прошла, сколько бы она не сделала, как бы не пыталась переиграть - проигрывала? Ей порой казалось, что ее жизнь запрограммировали таким образом, что проходя тот или иной уровень, она возвращалась к началу, а поединок с боссом оставлял послевкусие слабости и никчемности? Всего один раз, Гермиона думала, что победила и каков итог? Что в прошлом, что в будущем, Том всех обдурил и продолжает брать свое... То ощущение, которое они испытали, когда узнали, что в 1998 году Волан-де-Морт перестраховался и создал крестраж, загнал их в пучину отчаяния, а последующие попытки восстания заканчивались всегда одинаково. Постоянно кто-то умирал, как бы грамотно не были продуманы планы. Гарри всегда винил себя в том, что не смог предотвратить ничего. Он срывался на нее, потому что она была для него единственным и близким человеком, которая не отворачивалась от него, хотя порой он старался заставить ее. Вот только, Гермиона не была бы Гермионой Грейнджер, если бы позволила своему другу подумать, хоть на мгновение, что она ушла бы и оставила его сражаться самостоятельно. Если Поттер безумствовал внешне, разнося заклинаниями или голыми руками все на своем пути, то сама экс-гриффиндорка мучилась от чувства вины тихо, в глубине души. Она никогда не жаловалась, не впадала в истерику при нем, так как знала, что не стоит показывать свое состояние, ведь это заставит друга переживать еще больше. Ей не хотелось добавлять Избранному еще одну причину для ненависти к себе из-за того, что и ее он не может уберечь. Гермиона дожидалась момента, когда он уснет, а потом уходила на приличное расстояние, ставила вокруг себя заглушающее и громко кричала, разрывая глотку. Когда ее срыв доходил до своей кульминации, она вытирала слезы с лица, восстанавливала дыхание и возвращалась. Сейчас сжимая землю в ладонях, она зарывалась пальцами глубже и кричала из-за всех сил, впервые так истерично и безостановочно. Ее не волновало, что она не одна, что вокруг много раненных, а также друзей, перед которыми она поклялась, что больше не будет выглядеть сломленной. Все потеряло смысл, надежда канула в небытие и как вернуть себя на обычный лад, девушка больше не знала. Она ведь только начала пытаться жить дальше, до дня переезда были считанные дни. Гермиона бы начала все с чистого листа, в другой стране, сладко засыпая, уверенная, что все позади. Горячая жидкость растекалась по щекам, они жгли и словно высасывали жизнь, которой и так прежде почти не было. Вот он момент, когда ей больше не хочется сражаться, девушка долго и упорно отгоняла это чувство подальше, не давая себе сдаться. Был стимул, была вера и надежда, больше ничего этого нет. Отныне, пусть все идет так, как должно. Она сделала достаточно, с нее хватит. - Гермиона, Ты ранена? Облокотись на меня! - Чьи-то руки пытались ее поднять с земли, но ей не хотелось, чтобы кто-то прикасался к ней. - Гермиона! - Не трогай! Не прикасайся ко мне! - Осипшим от криков и слез голосом, она старалась разорвать свои связки в щепки. - Убери руки! Девушка яростно отбросила от себя чье-то тело, кажется это был Сириус. Ей было плевать, будь это хоть сам Мерлин, просто пусть оставят ее все в покое. Голова трещала, перед глазами стало темнеть. Гермиона попыталась встать, но это действие только привело к тому, что сознание пошатнулось и она стала падать. Кто-то подхватил ее на руки вовремя, прямо перед тем, как зрение полностью пропало, а слух уловил едва слышное "Срочно, ее нужно перенести в...". **** Джеймс сидел в коридоре больницы Св.Мунго и не мог найти себе место. Все нутро тряслось от переживания за девушку, которая стала слишком много значить и не только для него. Сцена, где Гермиона сражалась с Волан-де-Мортом была такой красочной, что до сих пор стояла перед глазами. Он тогда не мог к ней подобраться, между ними и им стоял какой-то барьер, после того, как один из Пожирателей чуть не убил Гермиону. В ту секунду, он думал, что потеряет ее, хотя она никогда не принадлежала ему, но разве это могло волновать в тот момент? Конечно нет. Он даже не мог понять, благодарен ли был Волан-де-Морту, когда тот спас ее от проклятия или зол, что находиться к ней так непозволительно близко. Следить за действиями этих двоих во время битвы было практически невозможно, его постоянно отвлекали летящие тут и там лучи. В одно мгновенье, он бы мог скончаться прямо там, так как вместо того, чтобы быть бдительным, он искал взглядом ее. Лили спасла его... Тот ее взгляд, Мерлин. Ему хотелось провалиться сквозь землю за такую оплошность и причиненную боль своей жене. Даже сейчас, пока он заламывал пальцы и внутри содрогаясь от состояния другой девушки, Лили сидела рядом с ним и поддерживала его. Какой же он кретин. Когда все Пожиратели и Волан-де-Морт исчезли, он метнулся к ней, но Сириус опередил его. Гермиона кричала так истошно, что Джеймс ощутил на себе всю ее боль, разочарование и гнев. Он боялся, что это сломает ее до конца, что теперь девушка не справиться. Все они видели множество раз в ее глазах жажду смерти и упокоения, сколько раз она бросалась в самое пекло, в надежде, что в нее попадут. Это пугало его и друзей, будто стоишь на пороховой бочке, которая рано или поздно взорвется. Страшно, ведь абсолютно ничего с этим сделать не мог никто, даже она сама. - Знаешь, я понимаю. - Голос Лили вытащил его из его размышлений, но напрягая не меньше, чем сама ситуация. Он нерешительно посмотрел на нее, ожидая продолжение. - Гермиона замечательная девушка. Она смелая, сильная, бесстрашная. Как же эта девушка умеет дружить, думаю с этим даже никто спорить не станет. Любит, я уверена, она так же самоотверженно. Признаться честно, думаю, что она - лучшее, что с нами со всеми случилось, пусть и старается держаться от нас подальше и сбежать на другой конец света. Кажется, я даже завидую ей. Гермиона одна в своем роде, понимаешь? И я не о ее путешествии во времени, она уникальная и неповторимая. Так что, повторяюсь, я понимаю, Джеймс. Лили старательно сдерживала слезы, не давая им волю, но Джеймс очень хорошо знал свою жену. Ему было больно видеть ее такой и тем более осознавать, что именно он заставляет ее испытывать это. Так хотелось обнять ее и сказать, что все будет хорошо, что он не заставит ее больше страдать, что они будут счастливы вместе, но он больше не мог себе врать. Гермиона и правда была неповторима, даже если речь идет о самой прекрасной девушкой с огненными волосами и зелеными глазами, в которые он когда-то влюбился. Вот только то, что он чувствовал к девушке с каштановыми волосами и карими глазами, к сожалению, не встает ни в одно сравнение. Это что-то другое, сносящее с ног и выключающее разум. Хотел бы он знать, почему эти ощущения чувствуются так сильно. - Лили... - Он попытался протянуть к ней руки для объятий, но Лили мягко отстранилась. - Я много думала. С тех пор, как она появилась, многое изменилось, наши отношения в частности. Сначала я ревновала, но старалась не обращать внимание, все таки ты мой муж, у нас есть прошлое и у нас прекрасный сын. А потом, начала понимать кое-что другое. Между нами все исчерпывалось гораздо раньше ее появления, мы даже ребенка решили привести в этот мир, потому что, что-то ломалось между нами. - Лили отвела взгляд, а он был не в силах слушать все это из ее уст, но не смел перебивать. Вытерев слезы, которые все таки взяли свое, она вздохнула и продолжила. - Тогда на седьмом курсе, когда мы все выпили то зелье, которое должно было через сновидение показать нам нашу родственную душу, я соврала, когда сказала, что мне так и никто не приснился. Это был Северус. Я так и не смогла простить ему тех слов. Я была молода, темпераментна и у меня были чувства к тебе. Несколько секунд, они оба молчали. Джеймс сопоставлял все сказанное и пытался осмыслить, что его жене несколько лет назад приснился ее истинный суженный, но тем не менее, она сейчас была здесь, с ним. К тому же, Нюниус? Серьезно? Он не мог понять, какие чувства в нем преобладают. Обида от того, что ему наврали и заставили поверить в успех этих отношений или грусть, ведь теперь становилось понятно, между ними все равно бы ничего не вышло. Рано или поздно, они все равно бы расстались. - Так, получается, ты любила нас обоих? - Его голос был каким-то тихим и ломанным, что ему казалось, что это сказал кто-то другой. - Правильнее было бы сейчас соврать, но да... Но самое главное, что я хотела тебе сказать то, что в тот день, когда Гермиона появилась, я увидела в твоих глазах узнавание. Ты видел ее прежде, быть может во сне? Ведь, если да, то было бы логично, ведь тогда, когда мы пили зелье, ее не было в этом времени. Фактически, она была даже не рождена еще. Сколько ее другой версии? Два? - Лили смотрела на него в упор, с сомнением в глазах. Внутри что-то трепыхнулось. А ведь это вполне может быть правдой, почему он раньше об этом не подумал? Гермиона приснилась ему примерно в ту ночь, когда появилась в этом времени. Отсюда и все эти заоблачные и нереалистичные чувства, которые не поддаются контролю и затмевают все. Необъяснимое притяжение, постоянный зуд из-за желание почувствовать тепло ее кожи или втянуть поглубже запах. Его истинная? Безумие какое-то, такое встречается крайне редко, на вскидку одна пара из сотни, не меньше. А тут он и Лили в браке друг с другом, имея свои истинные пары на стороне? - Я так и думала. Что ж, это многое объясняет. Ты должен сказать ей, Джеймс. Быть может, это даст ей хоть какую-то опору и двигатель. Сейчас ей это нужно, как никогда. - Его жена была неправильно правильной. Так легко говорить своему мужу, чтобы он пошел и признался в любви к другой? Смог бы он отпустить ее, зная, что Нюниус ее пара и с ним она была бы счастливее? Эго и гордость шептало, что нет, но сердце кричало - да. Вот и ответ. Он скажет ей. - Спасибо, Лили. Послушай, мне правда жаль, я пытался держаться от нее подальше. Старался подавить в себе... - Договорить ему не дал колдомедик, которая вышла из палаты Гермионы и перетянула все их внимание на себя. Вскочив со своих мест, он, Лили и Сириус с Римусом, которые сидели поодаль от них, подбежали к женщине. Усталость сказывалась на ее хрупких плечах, взгляд был пустым и пугал своей неоднозначностью. Мысль, что Гермиона не выжила сожгло из Джеймса все чувство вины, которое еще минуту назад выгрызало его внутренности и щемило сердце. Услышать о смерти новообретенной пары... Он просто этого не переживет. Ладони стали липкими и противными от пота, дыхание стало обрывистым, а страх в глазах жены подстегнул его панику еще сильнее. Молчавший колдомедик не облегчал ситуацию. - Что с ней? - Первая спохватилась Лили, потому что Джеймс не мог связать и пару слов. Тяжело вздохнув и прикрыв глаза, женщина медленно стала стягивать перчатки с рук. Она делала это с такой безжалостной медлительностью, что ему хотелось сорвать их и кинуть ей в лицо. Неужели не понятно, что сейчас его тело в предобморочном состоянии свалится, если она не откроет свой рот и не ответит, как можно скорее. Наконец, она при помощи палочки заставила их исчезнуть и заговорила. - Мисс Смит была в критическом состоянии. Это была долгая и сложная операция. Пациентка будто не хотела, чтобы ее спасали. Показатели сходили с ума, словно она из-за всех сил боролась за то, чтобы ее отпустили. - Женщина замолчала и посмотрела на них, их лица были одинаково бледны. - Сейчас она стабильна. Впустить могу только одного и всего на несколько минут. Одновременно прозвучало несколько облегченных выдохов. Сириус за его спиной засмеялся, явно от перенапряжения. Когда того отпустит до конца, непременно начнет шутить про живучесть девушки, Джеймс знал Бродягу слишком хорошо. Повернувшись к друзьям, он заметил несколько улыбок и счастливые глаза всех присутствующих. За дверьми этой больницы началась новая война, но сейчас в этих коридорах, в одной из палат их близкий человек выжил, остальное пока было не важно. Повернувшись к Лили, он прочитал по ее губам немое "иди к ней". Кивнув в знак благодарности, он решительным шагом направился в палату к Гермионе, пока друзья за его спиной переглядывались в замешательстве.