Театр трёх ролей

      Когда Оскар получил приглашение в театр на балет, он не так всё себе представлял. По крайней мере, он думал, что окончание пройдёт где-нибудь в другом месте.       Таинственный конверт в сине-серебристых цветах он получил ещё три дня назад. Подозрения пали на одну девушку из Академии, с которой он познакомился совсем не в стенах учебного заведения, а в более приятном месте. Она была демоном в ангельском обличии: вся такая милая и кроткая при взрослых, и громкая стерва, поливающая грязью половину своих сокурсников, — перед друзьями. Она оказывала слишком активные знаки внимания и даже пыталась пригласить его на свидание, но Оскару попросту было неинтересно с ней. Но он слышал, что её отец владеет одним из крупнейших театров в Октавии. Чем не ход, чтобы завладеть его сердцем. Однако, он оказался не прав.       Окончательная версия раскрылась после звонка Гедеона: он неплохо так намекнул, чтобы он ни в коем случае не пропускал постановку, потому что после балета у него было одно очень важное дело к нему. Какое, Оскар мог предположить с высокой долей вероятности. Стал бы Хитклиф звонить в ночи и настолько игриво-настойчиво убеждать его явиться?       Ну может и стал бы.       Просто Оскару стало любопытно.       Балет длился четыре часа. Оскар чуть не умер от скуки от столь длительного “созерцания” на летающих по сцене балетных артистов, если бы не антракты. Гедеон шатался где-то в толпе и старательно игнорировал обоих, магическим образом ускользая каждый раз, как только Оскару получалось к нему приблизиться. И тут откуда ни возьмись перед ним вырос Люмьер. Вотермил презрительно кинул на него взгляд. Воспоминания о последней встрече скользнули ворохом ярких картинок по задворкам сознания. Оскар предпочёл бы забыть этот голос, этого человека и эти невыносимые стоны, которые сумбурно мешались с голосом Гедеона.       Ещё один повод ненавидеть придурка.       — Хватит ходить за ним, как шавка на привязи, — Люмьер деловито наклонился и прикрыл ладонью рот, чтобы никто не мог прочесть его фразу по губам. Через секунду на них расцвела невозмутимая улыбка.       — Следишь, чтобы я ногу ему не откусил? — злобно кинул на него взгляд Оскар.       — Что ты, прирученные псы не кусают своих хозяев, — он протянул руку, чтобы потрепать его по волосам, но Оскар вовремя дёрнулся и прижал бокал с напитком к губам.       — Рот закрой.       — А что, правда глаза режет? — Люмьер ухмылялся так, что его хотелось прибить на месте.       Оскара останавливала аристократическая толпа снобов и жеманных дам. А иначе он бы прямо сейчас прописал ему по лицу.       Люмьер самодовольно сделал глоток из бокала и гордо вздёрнул нос. Его взгляд бегал по толпе, но мыслями он точно был не среди чистокровных.       — Гедеон позвал меня сюда, — произнёс он уже тише. — Уверен, что и тебя тоже. Всего лишь надо продержаться несколько часов. Приложу все усилия, чтобы к концу балета тебя не убить.       Оскар коротко фыркнул и помедлил с ответом. Толпа выглядела невыносимо-непринуждённо.       — Сначала их бы всех не переубивать от скуки, а потом я точно возьмусь за тебя, — почти шёпотом произнёс он спустя время.       Люмьер и Оскар с усмешками на губах переглянулись. Хоть в чём-то они были солидарны.       На втором антракте Гедеон не изменил своей привычке в этот вечер игнорировать их обоих по всем фронтам. Оскар переключился на светские разговоры, но и они утомили его через целых две минуты, поэтому как только он вдалеке заметил пристально смотрящего на него Люмьера, Вотермил безоговорочно двинулся навстречу.       Когда прозвенел третий звонок, Оскар уяснил два момента. Первый — он полный придурок, потому что связался с Уолдином. Второй — Гедеон не лучше, ведь именно из-за него ему пришлось по, о ужас, добровольному согласию целоваться с Люмьером в тесной комнате на бог знает каком этаже огромного и полного людей театра. На Хитклифа он особенно злился. На Люмьера поменьше — тот хоть целовался нормально, правда делать это над головами у осуждающей подобные “развлечения подростков” публики было опаснее некуда.       Конечно, можно было отказаться, но он ещё не настолько сошёл с ума.       Последний час Оскар ощущал пустоту. В ошеломительном зале цвета синего бархата, наполненным светом хрустальных и серебряных люстр, под оглушительную музыку живого оркестра и потрясающие партии солистов он смотрел лишь туда, где сидел Люмьер. Оскар лениво скользил пальцем по губе то туда, то сюда, и думал только о нём.       Лестных мыслей было мало. В основном, половина содержала проклятия на ровном месте. Оскар желал ему провалиться на этом чёртовом сидении под пол, а лучше на другую сторону планеты, чтобы никогда не видеть и не слышать. Другая же половина безуспешно пыталась оправдать себя, но получалось только ругать. Губы после пытки саднили ещё несколько минут — Люмьер никогда не целовал его нежно. Такие поцелуи предназначались другому человеку в зале.       Когда постановка закончилась, и все отрукоплескались, Оскар первым делом вылетел в коридор. Ему нужно было непременно найти Гедеона и заставить его поговорить с ним. Хитклиф обнаружился у лестницы, будто только и ждал его. Он прислонился спиной к перилам и стоял со скрещенными руками.       — Что за шутки, Гедеон?       Гедеон слегка склонил голову. По его непроницаемому лицу нельзя было считать ни одну эмоцию, даже когда его взгляд поймал кого-то позади Вотермила. Оскар прекрасно знал, о ком идёт речь.       — Это такой подарок на мой будущий день рождения? Если да, я не оценил, — Люмьер показательно зевнул и прикрыл рот ладонью.       — Твой день рождения через полтора месяца, идиот, — Оскар закатил глаза.       Гедеон и Люмьер синхронно перевели на него взгляды.       — Ты знаешь, когда мой день рождения?       — Ты знаешь, когда у Люмьера день рождения?       Оскар скривился так, как будто съел целый лимон.       — Да. Что в этом такого?       — Не знал, что я тебе настолько небезразличен, — присвистнул Уолдин.       — Хватит. Пошли, — Гедеон оттолкнулся от перил и двинулся вглубь театра. После его четырёхчасового молчания спорить с ним не хотелось. Да и вообще, в принципе, по жизни никто не горел желанием переходить дорогу Гедеону.       Они молча завернули за угол. Хитклиф осмотрелся, выудил из кармана два одинаковых ключа и протянул обоим.       — В час ночи жду вас здесь. Приходите по одному. Ключи — от заднего входа. Встречаемся у сцены.       — Ммм, так мы тайно проникнем в театр? — Люмьер довольно перекрутил ключ в пальцах. — Позволь узнать, зачем?       — Не совсем. Кое-кто будет знать о том, что мы здесь, — Гедеон внезапно усмехнулся. — Дал мне добро за определённую плату.       — Деньги?       — Информация.       — Моя любимая валюта, — рассмеялся Люмьер.       — Так какая цель встречи, Гедеон? — требовательно уставился на него Оскар.       Загадок был целый миллион.       Гедеон неожиданно поднял руку и медленно, в очень красноречивом жесте провёл большим пальцем по своей нижней губе. В его глазах на долю секунды сверкнуло что-то, что Оскар видел только с ним наедине в моменты близости или поцелуев. Это заставило его вспыхнуть. Волна дрожи пролетела быстрее собственного осознания, но Вотермил не подал вид. Лишь хмуро свёл брови и отвёл взгляд.       — Надо кое-что обсудить, что произошло без меня.       А вот Гедеон не отводил.       Его тихий голос звучал так опасно низко, что Оскару хотелось провалиться сквозь землю. Да лучше бы этот чёртов стул отправил его на тот край света. Вотермил мог поклясться, что Гедеон знал, что произошло между ними в перерыв. А если знал, лучше бы не приходить Оскару этой ночью в театр.       Как будто бы у него этот выбор был.

***

      В театре было пугающе пусто и ошеломительно тихо. Как будто вся тишина свалилась на него в одночасье и заволокла, словно в вакууме, уши. Оскар с опаской двигался по полуосвещённым коридорам и молился, чтобы его не поймали на месте преступления. Ещё бы, какой примерный чистокровный шатается по крупнейшим театрам страны в ночи? Только не они трое.       Вдалеке послышались голоса. Оскар прислушался: один из них точно принадлежал Гедеону, а значит можно было ненадолго расслабиться. Вскоре второй стал слышен отчётливее, и, чем ближе был он, тем ниже падало настроение Вотермила.       — О, явился, — у Люмьера энергии было не занимать. — Я уже был готов ставить ставки на то, что ты не придёшь.       На сцене стоял один стул с изящной высокой резной спинкой, на котором восседал Гедеон. Люмьер стоял рядом. Оскар видел этот трон пару часов назад на балете. Видимо, они вытащили его на середину, чтобы просто… сесть?       Даже если так, Гедеон привык выбирать лучшее из имеющегося.       Оскар осторожно вышел на сцену. Дерево гулко стучало под каблуками туфель. Свет струился ровно по кромке, даже не попадая в оркестровую яму, и из-за этого весь зрительный зал было не видно. Вокруг царила абсолютная пустота.       — Я пришёл. Разочарован? — огрызнулся Оскар.       — Напротив, очень даже очарован, — парировал Люмьер с широкой улыбкой.       — Тогда что пристал? Ты целый вечер ко мне цепляешься.       — А, то есть ты только сейчас заметил? Я начал это много лет назад.       — Я вам не мешаю? — грозно раздалось сбоку.       Оба тут же притихли. Гедеон облокотился на один из бархатных подлокотников и пальцем подпирал щёку. Его стальной холодный взгляд не говорил ни о чём хорошем. Обычно это было затишье перед бурей.       — Что ты хотел обсудить? — первым осмелился задать вопрос Уолдин.       Оскар сглотнул. То, в каком расположении духа был Хитклиф, заставило обоих насторожиться. Они понимали: один неосторожный шаг, и взрывная волна окатит обоих. Вопрос в том, кто мог стать из них двоих зажжённой спичкой.       — На первом и втором перерыве у тебя всё было в порядке с губами. После балета я видел, что опухла нижняя, — Гедеон пристально уставился на Оскара и приподнял одну бровь. Оскар метнул взгляд на Люмьера. Тот лишь пожал плечами, мол Гедеон знает и ему плевать на их отношения. Так что сейчас не так?       — Это не я, — Оскар решил не мелочиться и сразу перевести все стрелки, поэтому без колебаний кивнул в сторону Люмьера. — Он напортачил.       Гедеон медленно, но очень настороженно повернулся к Уолдину. Тот нервно усмехнулся.       — Ах ты крыса. В следующий раз я с тобой церемониться не буду, придурок, и нахрен откушу.       — Ты и так никогда не церемонишься, идиота кусок, — он нервно облизал губу.       — Рты закрыли оба! — рявкнул на весь зал Гедеон и вскочил. Его голос эхом прокатился по огромному помещению. — Я вас видел. Обоих. Вы вообще страх потеряли?       Оскар и Люмьер инстинктивно сделали пару шагов назад. В схватке с Гедеоном им обоим не было равных, да и даже если они сумеют спастись из театра, тот их из-под земли живыми достанет и туда же закопает голыми руками. Хитклиф развернулся к побледневшему Люмьеру и схватил его за ворот раньше, чем он успел отшагнуть назад.       — Гедеон, ты же был не против. Мы это обсуждали, — за усмешкой и уверенным тоном скрывался дрожащий голос.       — Вас могли заметить. Я стоял все пять минут на этой долбаной лестнице и изображал из себя статую, чтобы, блять, ты смог вдоволь нализаться, — цедил он. В глазах Гедеона сверкал огонь. — А после вы спустились, и я вижу это на его лице, — он указал пальцем назад на Оскара. — Думаешь, я тебе такое прощу?       — Причём тут ты? Я же не… — Люмьер не успел закончить фразу, как в лицо прилетел удар.       Оскар вздрогнул, когда от резкого движения Люмьер потерял равновесие и рухнул на пол. Гедеон бил метко и сильно, уж это-то Оскар знал не понаслышке. Люмьер тут же прижал руку к лицу и застонал: из разбитой губы потекла кровь.       — Всё ещё интересно, почему? — Гедеон склонился и вздёрнул голову наверх за волосы. — Я не разрешал.       Оскар судорожно втянул носом воздух.       Люмьер ошибался. Они оба были у него на поводке.       — За мной, — он отпустил Уолдина и резко развернулся на пятках.       Оскар порывался сбежать. Он собирался остановиться посреди лестницы, развернуться и перескочить ступеньки, чтобы хоть как-то избежать гнева. Но что-то внутри останавливало. Наверное, в мире люди называли это здравым рассудком.       Люмьер всё это время шёл рядом и не издал ни звука. Лишь облизывал губу и кидал в спину Гедеону недовольные взгляды. Они шли как будто за своим хозяином на убой. Будто знали, что из этой дурацкой затеи не выберутся, и всё, что у них есть, это они сами.       Рядом с Гедеоном у них никогда не было выбора.       Он вёл их в полном молчании по коридорам огромного театра, пока они не дошли до маленькой комнаты. Она вся оказалась заставлена декорациями, каким-то реквизитом и шкафами. Шторы плотно скрывали ночной пейзаж за окном, а посреди всего этого организованного бардака особняком стояло кресло. Оскар мог поклясться, что Гедеон притащил его сюда и поставил сам специально. Будто распланировал их время пребывания «от» и «до». Собственно говоря, чего ещё можно было ожидать от человека, который собирался их прям тут и убить.       — Закрой дверь на ключ, — Гедеон кивнул зашедшему последним Оскару, и когда тот по приказу развернулся, сзади послышался ещё один глухой звук падения.       Оскар, как в замедленной съёмке, обернулся. Всё произошло в считанные секунды. Гедеон дёрнул с шеи широкую синюю ленту. Люмьер скривился, когда он вцепился в его плечо, и поднялся на колени. Гедеон хладнокровно и довольно криво обмотал её вокруг глаз и затянул концы на левом виске. Тем не менее, Люмьер вряд ли мог что-то увидеть.       В голове Вотермила пронеслась ликующая мысль, но она быстро померкла под взглядом Хитклифа. Гедеон молчаливо скинул с плеч верхнюю одежду и закатал рукава рубашки. Оскар старался не зацикливаться ни на расстёгнутых на груди пуговицах, ни на его пальцах, которые ловко расправлялись с запонками и манжетами.       В воздухе натянутой струной висело напряжение. Только тронь, и оно устроит такую какофонию звуков, что можно будет исполнить целый драматический этюд на сцене. Они втроём прекрасно подходили на свои опасные роли.       Гедеон с усталым вздохом расслабленно опустился в кресло. Оскар почти синхронно рухнул на колени, но Хитклиф даже не заметил этого. Или попросту не обратил своё драгоценное внимание. Внутри заскребли кошки.       — Иди сюда, — он лениво откинул мешающие пряди, прикрыл глаза и прижался затылком к мягкой высокой спинке. Люмьер с Оскаром почти одновременно дёрнулись навстречу, но Гедеон резко поднял левую ногу и вдавил носок ботинка в грудь Уолдина, останавливая. Люмьер вскинул голову и в ответ невидящим взором уставился на Гедеона. Он не знал, насколько безразлично Хитклиф приоткрыл один глаз, зато об этом хорошо был осведомлён Оскар. Лезть в эту безмолвную перепалку у него не было причин. Люмьер в ответ лишь скрипнул зубами.       Оскар же медлить не стал. Он без слов расположился между ног Гедеона. В спину били фразы «шавка» и «на привязи». Они колко переворачивали всё нутро, проникали в самые потаённые участки и ядом пронзали до хрипа и слёз.       Лучше стоять между ног своего хозяина, чем вынужденно держать дистанцию.       — Вы разочаровали меня, — жёстко добил Гедеон.       Чтобы ещё раз Оскар Вотермил доверился бледной жопе Люмьера Уолдина. Хотя, чёрт его подери, какая разница? Они оба стояли после Гедеона, как бы не хотели переступить эту невидимую границу их отношений.       — Ты не был против.       — Ну так попробуй переубедить, Оскар.       Оскар не успел даже бросить взгляд, как его насильно ткнули носом в пах.       Что там собаки делают? Ластятся и лижут руки своих хозяев?       Люмьер охренительно метко попал в определение их положения рядом с Гедеоном, когда тот оказывался зол.       Оскар не чувствовал себя так ещё ни разу. Привычное предвкушение минета померкло в гуще вязкого болота, которое распростёрлось внутри его живота. Он осторожно взял его член пальцами, как будто брезгливо, но тут же отмёл эту мысль и прижался губами к головке.       Что он только не готов был сделать ради Гедеона и в отместку Люмьеру.       — Если тебе противно, выметайся вон.       — Нет, — Оскар мотнул головой. — Нет, я…       — Тогда у тебя есть задание, — Гедеон скользнул пальцами между прядей и надавил на затылок. — На сегодня с вас достаточно разочарований, которым я готов дать второй шанс.       Вотермил не имел возможности даже возразить — его язык оказался так сильно занят членом Гедеона, что единственный контролируемый звук, который он способен был издать, это стон. И, похоже, Хитклифу это понравилось. Гедеон только сильнее вцепился в его волосы, заметно расслабляясь всем телом в кресле.       Люмьер всё это время пытался дышать. Носок ботинка сместился в процессе их перемещений и упёрся в плечо. Без возможности воспользоваться одним из главнейших органов чувств, он лишь мог представить, в каких позах находились все трое. Он был уверен, что Гедеон сидел с широко расставленными ногами, а значит лишил его наслаждения созерцать этот вид. И плевать, что они оба стояли на жёстком полу перед ним на коленях. Плевать, что он контролировал их обоих: одного — ногой, второго — как минимум, своим существованием. Люмьер ощущал эту дрожь в его ступне и слабые подёргивания в такт громким звукам, явно издаваемых Оскаром.       Уолдин всем сердцем желал махнуться с ним местами. Один несчастный поцелуй лишил его зрения и возможности касаться Гедеона, и ему оставалось лишь глотать слюну и ждать. Ждать, когда придурок доведёт Гедеона до того состояния, в котором он сможет сменить гнев на милость.       — Ещё, — Гедеон двинул бёдрами вверх и под очень соблазнительный звук, который вырвался изо рта Оскара, тихо охнул.       Это было невыносимо. Люмьер зажмурился. Рука сама тянулась вниз, к ширинке. Здравая мысль сдерживаться из соображений совести, потому что ну не дрочить же ему на минет, который он даже не видит, ушла вместе с совестью в лес, когда звуков, хрипов, стонов и дрожи стало больше. Люмьер бездумно дёрнул пряжку ремня и наощупь расстегнул молнию.       Затея успехом не увенчалась.       — Руки, — Гедеон смазано скользнул носком по его пальцам, сбивая вниз. Люмьер ошарашено «поднял» на него взгляд.       — Не хочешь видеть мой член, так и скажи, — Уолдин пошёл ва-банк. Реакция последовала незамедлительно.       — Ты не в том положении, чтобы играть со мной, Люмьер.       — Я тоже хочу принять участие. Вы развлекаетесь без меня, — по длительному молчанию стало понятно, что он обдумывает это предложение. Значит, уже растаял.       — Бери, — Гедеон опустил ступню в его руки, чтобы тот взял её. Люмьер с усмешкой стянул обувь и носок и наощупь закатал его штанину почти до самого колена. Он крепко обхватил ступню и пальцами левой руки медленно, едва касаясь, прочертил несколько дорожек от обнажённой лодыжки до внутренней стороны бёдра. Осторожно, почти невесомо, он искал те самые триггерные участки, которые всегда доводили Гедеона до изнеможения. И, чем ближе были его пальцы к паху, тем ярче и объёмнее наполнял голос Гедеона это маленькое помещение.       Он знал эрогенные зоны Хитклифа наизусть. Даже без зрения, с завязанными глазами, он безошибочно находил их и нежно, ласково касался, давил, обводил по кругу. Дрожь тела отвечала ему красноречивым «не останавливайся». Люмьер не собирался.       Более того, у него мгновенно сложился очень чёткий план.       Оскар вздрогнул и чуть не задел зубами нежную кожу, когда его левого плеча коснулась рука. Уолдин наощупь провёл ладонью до самого запястья и накрыл его собственную, а затем приподнял и двинул в сторону ноги Гедеона. Оскар метнул взгляд вправо: его большой палец расположился во впадинке над косточкой. Очевидно, что он хотел сделать то же самое и с другой стороны. Оскар дёрнулся и протестующе замычал, но Люмьер тут же вжался в его спину и очень тихо прошептал:       — Получай удовольствие.       Гедеон расфокусировано смотрел сверху.       Два манипулятора зажали его в ловушку без права выбраться. Такой исход он желал на этот вечер?       Щёки обожгло краской.       Они им управляли. Оба. И ему, судя по его собственному члену, который магическим образом оказался в руке Люмьера, это чертовски нравилось.       — Двигай рукой.       Вотермил чуть не подавился от такой наглости.       —Какой из? И я, блять, занят, если ты не заметил, — Оскар вполоборота огрызнулся.       — Люмьер, я тебя сейчас из окна выкину, если ты будешь мешать.       Люмьер с ухмылкой обхватил его бедро и дёрнул на себя, прижимая Оскара ближе и одновременно сжимая его член. Два стона тут же разлились мёдом в его ушах.       Люмьер всем своим существованием доказывал: если ты не можешь справиться сам, используй другого человека по полной программе. А если ему ещё и можно не платить, удвой свою ставку.       — Люмьер, — низкий требовательный тон Гедеона спустя несколько минут прозвучал для Уолдина сигналом. Оскар дрожал перед ним так, как будто готов был на всё ради оргазма. — Люмьер, блять.       Люмьер с ухмылкой убрал руки под разочарованный вздох Оскара и осторожно приподнял ленту. Вид Гедеона без слов заставил его подняться и склониться над ним. Его бледные щёки, припудренные естественным румянцем, дрожащие ресницы и улетевший куда-то в неведомые мысли взгляд просили только об одном. Люмьер не мог ему отказать в поцелуе.       Наконец-то.       — Не кусай его губы больше, — тихо выдохнул Гедеон. Люмьер в ответ обхватил ладонями его лицо.       — Так ты злишься из-за того, что я кусался, или потому что нас могли заметить?       По лицу Хитклифа пронеслась волна наслаждения. Оскар внизу ну очень старался.       — Да хоть перетрахайтесь друг с другом, мне-то что, — сквозь рваные стоны ответил он.       Люмьер расплылся в широкой улыбке. Внизу пальцы Гедеона уже полезли расстёгивать штаны. Вообще-то давно пора: Уолдин был единственным обделённым вниманием обоих.       — Это скорее ответ на вопрос, могу ли я с ним целоваться, — он с ухмылкой вложил в чужую ладонь платок и резко выдохнул в губы, когда Гедеон, наконец, коснулся его члена.       — Не будь мне так хорошо, ты бы уже давно лишился самого ценного, — Хитклиф ловко провёл пальцами по всей длине и обхватил в плотное кольцо.       — Брось, я ещё тебе понадоблюсь, весь целиком, от макушки до кончиков пальцев, — парировал Уолдин. Спесь в виде ухмылки слетела с лица, стоило Гедеону добавить вторую руку.       Нет, он слишком долго этого ждал.       Первым кончил Гедеон. А потом он долгие несколько минут с полуприкрытыми глазами настойчиво водил пальцами по члену Люмьера до его оргазма. Как у Уолдина остались силы сползти на пол и помочь Оскару, не знал ни один из них. А потом в комнате воцарилась тишина. Остатки воспоминаний от интимности витали в воздухе в виде запаха и тяжёлого дыхания. Зато они разделили их на троих. Пожалуй, впервые в жизни.

***

      — Так и зачем ты позвал нас в театр, Гедеон? — Люмьер запер за собой дверь и устремился вниз по ступенькам за остальными. Гедеон остановился на лестничном пролёте, бросил на него короткий взгляд и хмыкнул.       — Ты полчаса назад сказал, что тебе понравилось.       — Нет, в театр на балет.       — А, это, — он задумчиво провёл пальцем по перилам, — скоро этот театр закроют на реконструкцию. Всегда мечтал повеселиться на сцене.       — Ты хотел сделать это на сцене? — с опаской уточнил Оскар.       — Да, но кое-кто нарушил мои планы, поэтому сегодня нет, — Гедеон презрительно скользнул взглядом по разбитой губе Люмьера. — Думаю, мы ещё успеем воплотить её в реальность. Ждите приглашение.       Оскар переглянулся с Люмьером, и по лицам обоих пронеслась одна-единственная эмоция.       Ради неё стоило ещё разок опуститься на колени.