🥛
ᅠ ᅠ ᅠ — Отец! Лихён подбегает к развалившемуся на диване альфе, который с едва ли не закрывающимися глазами пытается не уснуть, пока смотрит очередное тупое шоу по кабельному. Остановившийся рядом с его коленом сын отвлекает внимание, и Тэхён трёт уставшие глаза, принимая маленького альфу в объятия. В голове невольно вспыхивает воспоминание о встрече с воспитателем, который в последнее время заполняет собой все свободное пространство не только в голове Тэхёна, но и в его сердце – что, к слову, вообще удивительно. Лихён, кажется, от него тоже без ума, раз позволяет себе игнорировать все просьбы родителя обращаться к Чонгуку более уважительно. Он всё-таки старше! Но, как бы Тэхён ни старался, его сын вежливую форму обращения принимает в разговорах со всеми, кто не его любимый Чонгук-хён. И как бы Тэхён ни пытался сделать очаровательного воспитателя ближе к своей семье, маленький Лихён действует оперативнее него и прёт тараном, явно с намерениями уже лет через пятнадцать сделать своему воспитателю предложение. Влюбленные сердечки в глазах сына не заметить вообще невозможно. Лихён шмыгает носом, втягивая выбегающие сопли обратно. — Знаешь, мне Чонгук-хён сказал, что у него есть малыш! И ему всего два! Тэхён давится воздухом, но быстро приходит в норму, потому что сидящий на коленях сын причитает что-то на только ему понятном языке и похлопывает по той части спины отца, до куда дотягивается ручками. Лихён ему что-то ещё говорит, но слова как-то проходят мимо: альфа наличию малыша у омеги удивлён по меньшей мере. Хотя, по сути, мало что ли в мире родителей, которые воспитывают детей одни? Вот... хотя бы он и Лихён. Живут же одни как-то, и ничего. Но Чонгуку, как омеге, наверное, в два раза сложнее. С малышом, которому два года, да ещё и с такой работой, где любой может на стенку полезть от концентрации детей в одном помещении. После двенадцатичасового рабочего дня возвращаться к ребёнку, который тоже внимания требует - это наверняка тяжелее... А Тэхён вдобавок ещё и опаздывает постоянно, заставляя Чонгука сильно задерживаться. — Па-ап, ты где? — альфочка на коленях мягко хлопает отца ладошкой по щеке. Тэхён хмурится, отстраняясь от малыша. — Как ты это узнал, а? — мужчина перехватывает ребёнка под поясницей и усаживает на диван рядом, чтобы подняться и приготовить сыну стакан тёплого молока перед сном. — Опять допрашивал своего воспитателя? — Чонгук-хён такой хороший! — глаза Лихёна почти что лихорадочно блестят при упоминании омеги, и Тэхён, пусть и неосознанно, начинает чувствовать тепло в груди. — Есть ещё, конечно, Чимин-хён... Он тоже, конечно, хороший, просто Чонгук-хён нравится мне гораздо больше! Но у него дома совсем нет игрушек... Это он мне тоже по секрету сказал. И как его малыш тогда играет дома, если у них нет игрушек, пап? Тэхён пожимает плечами. Новая деталь, ненавязчиво подкинутая сыном, даёт почву для размышлений на весь последующий вечер и добрую половину ночи. Работу альфа на дом не взял, решив сегодня как следует выспаться, но мысли занимали совсем не то, что хотелось бы. Игрушки! И ребёнок! У Чонгука есть маленький ребёнок, но вот наличием кольца у воспитателя сына Тэхён как-то не интересовался, большую часть времени лишь мельком заглядывая в группу и контактируя с Чонгуком. Поэтому раньше милый воспитатель в глаза не бросался. До недавнего времени. Лихён достаточно много болеет в последнее время, и врач регулярно выписывает ему направление в санаторий: это уже, кажется, третий раз, когда он вынужден возить сына почти через половину города. А ещё две недели назад, на собрании, когда набирали новую группу, Тэхёна поприветствовали отдельно, подойдя после короткого экскурса для новеньких по правилам оплаты санатория и его режима дня. Чонгук осторожно тогда пробился к нему сквозь толпу любопытных родителей – им разрешили посмотреть группу и спальню, в которых их дети будут проводить половину своего дня, в чем Тэхён заинтересован, кажется, не был. — Господин Ким, — тихого голоса омеги из-под медицинской маски слышно почти не было, но Тэхён каким-то чудом расслышал и обернулся. — Как дела у Лихёна? Я его здесь очень часто вижу в... Чонгук осекся и удивлённо вскинул брови, решив, что фраза прозвучала очень двусмысленно. Тэхён посмеивался с омеги и умилялся одновременно, пока тот просил прощения, краснея щеками. Этого видно не было из-за маски, но почему-то альфа решил, что смутил Чонгука. — Он часто болеет, так что... — Тэхён неловко провёл тогда ладонью по затылку, почувствовав себя слишком нелепо. Но красота бездонных глаз, которые заполняли собой если не половину, то одну третью часть лица Чонгука точно, пленила его. — Надеюсь, он не доставляет вам хлопот, Чонгук-щи. — Нет, конечно! У вас чудесный сын. И сейчас, когда голова касается подушки, желание урвать немного минут внимания, хотя бы обменом взглядами или тёплых улыбок, возрастает почти в геометрической прогрессии. Мысли заполняют голову, и Тэхён ещё половину ночи ворочается, проклиная весь белый свет и собственную, неожиданно нахлынувшую возбуждённость от одной только мысли о скорой встрече. В конце концов двухлетний малыш – это не такая уж и большая беда. У него тоже есть ребёнок, а ещё нет второй половинки. Зато есть квартира и хорошая работа, с помощью которой он точно сможет обеспечить их маленькую уютную семью, если Чонгук решит... принять его ухаживания. ᅠ ᅠ ᅠ🥛
ᅠ ᅠ ᅠ — Чонгук-хён! Лихён вырывается из хватки отца и бежит через всю детскую площадку на омегу, вновь еле успевшего присесть и распахнуть руки. Тэхён, закатывающий глаза на выходку сына и бурчащий что-то вроде «сколько раз говорить тебе не бегать и обращаться уважительно», естественно, сыном остаётся проигнорирован. Сейчас альфочка, уже получивший свою порцию нежностей от воспитателя, летит в руки Чимина, сидящего под крышей веранды, а затем присоединяется к остальным ребятам на площадке. Одни пытаются раскачать навесные широкие качели, а другие цепляются за висящие в метре над землёй кольца. Чонгук поднимается с корточек и сразу натыкается на внимательный взгляд мужчины. Господин Ким словно хочет что-то сказать ему, но всё не решается, перебирая пальцы на уровне живота. Омега улыбается ему тепло и располагающе, совершенно забывая, что сейчас на нём маски нет, и позорный румянец может проступить на щеках даже от одного такого взгляда альфы. — Постараюсь сегодня не задерживать вас, Чонгук-щи, — Тэхён кланяется едва ли не в девяносто, неловко улыбается, потому что омега смотрит на него с таким участием во взгляде, что растаять недолго. — Было бы очень славно, — Чонгук кивает, даже не задумываясь о том, что со стороны звучать эта фраза будет до того двусмысленно, что может ранить чувства собеседника. А расстраивать Тэхёна Чонгуку хочется меньше всего. Альфа неловко кивает, отходя на несколько шагов, чтобы махнуть на прощание заигравшемуся сыну и скрыться за забором. Чонгук же, задрав голову, высоко стонет, привлекая внимание и разбаловавшихся детей, и Чимина, который методично разливает по небольшим стаканчикам тёплую воду для детей. — Не пугай народ, — спокойно замечает Чимин, совсем не удивляясь, когда Чонгук хватает один из стаканчиков и залпом выпивает всю воду. — Я слышал, что ты ляпнул. Теперь он, возможно, будет думать, что он надоел тебе со своими опозданиями. Чонгук удручённо кивает. — По его лицу видно было, что он расстроился. Омега вновь кивает на слова Чимина, но одновременно с тем и морщится, потому что друг ему совсем не помогает в повышении самооценки и настроения, а только доставляет больше хлопот. Думать о том, что, возможно, день альфы напрочь испорчен одной только фразой нерадивого воспитателя, Чонгуку предстоит теперь до вечера, если он не поторопится. Выбегать вслед за мужчиной уже поздно, потому что визг шин Чонгук слышал отчётливо минуты две назад, а звонить и извиняться из-за случайно брошенной фразы перед, по сути, незнакомым альфой, даже звучит глупо... Но сердце омеги в корне не согласно и мириться с таким положением дел не намерено. — Я бы тебя вообще послал куда-нибудь, — Чимин усмехается, а Чонгук удручённо вздыхает, прикладываясь лбом к столу на веранде. Стаканчики с водой подпрыгивают от вибрации поверхности. — Эй! — Чонгук-хён! Чонгук-оппа! Хор голосов отвлекает от самобичевания, и омега улыбается окружившим его малышам. Первым лезет сквозь толпу своих одногруппников-четырёхлеток Лихён, притопывая на месте от нетерпения. — Чонгук-хён! — его маленькая ладошка со звонким шлёпом приземляется на многострадальный лоб омеги. Чонгук морщится от шлепка, но одновременно с тем и улыбается. — Вам больно? — Больно? — вторят ему остальные, прижимаясь ближе. Чимин посмеивается с их непосредственности и детского беспокойства. — Нет, милашки, — омега качает головой, отстраняя от себя ладонь Лихёна, чтобы остальные дети не последовали его примеру. Лоб вряд ли выдержит подобной нагрузки, и новый день встретит Чонгука синяком на половину лица. Омега спешит перевести тему: — Давайте пейте водичку, и будем заходить в группу. У нас скоро завтрак. Остальной день проходит в относительном спокойствии. Чимин методично заполнял свои медицинские документы, попутно проводил лечение малышам, водил их на процедуры и промывал носики, а Чонгук успевал только бегать от ребёнка к ребёнку и наматывать в несколько слоёв туалетную бумагу, чтобы дети могли высморкаться. После обеда, перед дневным сном, Моён вспомнила про своего горе-отца и начала хныкать в подушку, без всякого желания теперь продолжать жить без родителя рядом. Вечером, едва стрелка часов переваливает за пять, за детьми начинают приходить взрослые. Резко изменившиеся в присутствии родителей малыши даже не хныкали из-за усталости, как немногим ранее при складывании игрушек по местам. Чонгук на это только снисходительно улыбался. Через некоторое время в группе они остаются одни вместе с Лихёном. Чимин, в надежде, что отец этого маленького альфы сдержит обещание и не придёт за сыном в привычные шесть или половину седьмого, переодевается и медленно убирает свой костюм в шкаф. — Что собираешься делать? — Чимин облокачивается на свой стол и подпирает щёку ладонью. — В данный момент подумать о том, что я смогу приготовить сегодня. А под ночь планирую спать лечь раньше. — Чонгук-хён! Лихён вновь отвлекает внимание, заставляя воспитателя перевести вопросительный взгляд на малыша. Тот сидит на коврике на коленях и о чем-то старательно думает, словно хочет спросить что-то важное, но сформулировать вопрос никак не может. Чимин с интересом поглядывает на мальчика тоже, ожидая, что на этот раз выкинет Лихён. Иногда странные вопросы маленького альфочки сбивали мысли Чонгука настолько, что тому невольно приходилось прокручивать в голове заданный вопрос ещё раз, ища скрытый смысл. Например, как-то раз Лихён спросил омегу про любимый вкус молочного коктейля, а потом ещё долго пытался узнать, как бы он хотел назвать своего будущего малыша. Или вчерашний вопрос, который тоже ставит Чонгука в неловкое – смущающее уж скорее – положение. Чимин лишь посмеивается с такой картины, говорит при любом удобном случае, что малыши очень непосредственны, не запоминают и не зацикливаются на чем-то важном. Вопросы быстро забываются в их голове, вытесняемые остальной бурей эмоций. — Что? Пить хочешь? Лихён задумывается, но отрицательно мотает головой. Его голос звонко отражается от стен. — Чонгук-хён, а вы какие цветы любите? — Я? Чонгук переводит на малыша любопытный взгляд. Мальчик вновь комично хмурится. — Конечно, хён! — голосом звонким, ярким и, несомненно, громким отзывается альфочка. Такое ощущение, что ещё одна такая фраза, и Чонгуку придётся ходить на физиопроцедуры вместе с детками. Вряд ли он сможет что-то услышать из-за разрыва барабанной перепонки. — Я же спросил вас! Ну, точно! И как только Чонгук мог этого не понять? Конечно, вопрос задавали ему. Не Чимину же, в конце концов, да? — Я не знаю, какие цветы... Главное, чтобы их дарил правильный человек, Лихён-а. — А кто это такой... правильный человек? — альфа сосредоточенно хмурится. — Тот, кому ты доверяешь. Ну, или тот, кого любишь или кто нравится. Человек, от простой близости с которым тепло. Чимин усмехается, но с умным видом кивает, подтверждая каждое слово. Лихён ещё несколько минут сидит в тишине. — Странные вы... — изрекает мальчик и затихает, смущаясь, под дружный смех старших. Ещё через минут тридцать запыхавшийся Тэхён влетает в группу, кланяется почти в пол, подхватывает Лихёна, влетевшего в него и звонко шмыгнувшего носом. — Папа! — Простите, что задержал снова, — румянец на щеках альфы проступает отчётливее под внимательным взглядом Чонгука. Но тот смотрит не с упрёком, а скорее с искренним интересом. Сегодня на мужчине брюки от костюма серого цвета и расстегнутая у горла рубашка. Без галстука. И без пиджака. — Не давайте обещаний, которые не можете сдержать, Тэхён-щи. Чонгук говорит это с улыбкой, но неожиданно поникший головой господин Ким не видит этого, принимая укол в свою сторону. От этого у омеги на душе сразу становится как-то спёрто, словно никто не проветривал помещение уже очень долгое время. Тянущее чувство вины селится там и не даёт вдохнуть. — Папочка не такой, — Лихён появляется рядом, задирая голову кверху. Он обнимает альфу за ногу, прижимаясь к ней так, словно хочет защитить от обидчиков. Чонгук умиляется такой картине и сразу же садится на корточки перед мальчиком. — Он всегда обещает и выполняет! — Конечно, Лихён-а, я не хотел обидеть твоего папу, — омега улыбается осторожно, распахивая объятия, чтобы маленький альфа попрощался и с ним. Лихён пару секунд напряжённо ещё прижимается к отцу, но потом шмыгает носиком и обнимает Чонгука. — Простит ли меня ваша маленькая семья? — Хё-он! — Лихён прижимается крепче и тянет эту высокую «ё», растягивая в «о», под конец утыкаясь носиком-кнопкой, всё ещё шмыгающей непонятно из-за чего больше, в шею. Чонгук от удивления охает и заваливается назад вместе с мальчиком, но успевает выставить руки, чтобы опереться. А потом поднимает глаза на притихшего альфу и, возможно, впервые в жизни чувствует, как сердце пропускает удар. Тэхён смотрит на них с тихим, едва заметным восхищением, нежностью, таящейся внутри переливающейся радужки. Румянец на щеках спадает постепенно, но после того, как Чонгук и Тэхён встречаются взглядами, проступает вновь, переходя уже на шею. — Я не хотел вас обидеть, Тэхён-щи. Фраза прозвучала опять не так, как мне хотелось. Лихён отцепляется от омеги, потому что Тэхён дёргает его за воротник безрукавки. Чонгук поднимается, почти ровняясь ростом с альфой. — Конечно, Чонгук-щи, ничего страшного. И кланяется, хватая своего малыша за руку. У обоих внутри разгорается пламя смущения, но Чонгук всё ещё пытается держать себя в руках и мило улыбаться, смотря вслед уходящей парочке. Лихён начинает тараторить, рассказывая про свой день в садике, упоминает малышку Моён, которой великодушно пожертвовал стакан с её любимым компотом на обеде. Голоса стихают, и Чонгук расслабляется, спуская воздух и опуская плечи. Щёки сразу начинают гореть от тепла внутри, от эмоций, которые топят в своей нежности и безграничном, пока ещё неизвестно откуда появившемся счастье. Чимин появляется рядом и скептически выгибает бровь. — Эх, вы! — качает головой, обнимая друга за плечи. Чонгук всё ещё боится поднять глаза от сжатых кулаков у низа живота, поэтому предпочитает ворчливо оттолкнуть от себя веселящегося Чимина и пойти переодеваться. ᅠ ᅠ ᅠ🥛
ᅠ ᅠ ᅠ — Па-ап! — Лихён перебирает ногами, сидя на высоком стуле, и стучит пальцами по столешнице, пока старший альфа мечется между плитой и нарезкой закусок. — Что? — Тэхён на секунду поворачивает голову в сторону сына, чтобы показать, что он слушает его иногда несусветный, но оттого не менее восторженный лепет. Лихён приподнимается на стуле, вытягивая губы трубочкой, и шипит, думая что это может прозвучать тихо: — Чонгук-хён сказал, что у него нет любимых цветов, потому что важнее... — мальчик запинается и опускает голову в задумчивости, вспоминая, как же сказал воспитатель про человека. — Важнее, чтобы дарил человек хороший. Который любит или нравится. — Откуда ты это всё знаешь, а? — Тэхён подозрительно прищуривается, уже сомневаясь в том, что это рассказывает Чонгук ему сам. Больше верится в то, что Лихён устраивает омеге допрос с пристрастием. — Я твои глаза и уши, пап, — маленький альфа от гордости даже раздувается, выпрямляясь и улыбаясь так ярко и широко, что Тэхён сам не выдерживает: тихо смеётся, опуская голову к сковородке на плите. Румянец вновь проступает и печёт щёки и шею. — Чонгук-хён хороший. Но ты же не обижаешься? Ты всегда делаешь то, что обещаешь, пап. Тэхён улыбается, откладывая нож, тянется через весь стол и треплет малыша по кудрявой макушке. Волосы цепляются за длинные пальцы, и Лихён вскрикивает со смехом. — Так ты не обижаешься? — Нет, конечно. Чонгук-щи просто пошутил, когда так сказал, милый, — Тэхён улыбается легко. — Мне кажется, он хороший папа для своего малыша, как думаешь? — ребёнок утыкается в поставленную перед ним тарелку и болтает ногами в воздухе. — Он помогает мыть нам руки, а ещё сопли вытирает. Жаль, что мне придётся вернуться в свой садик.... Тэхён кусает себя за нижнюю губу, стараясь сдержать смех. Его неимоверно умиляет то, что его маленький сын так привязался к своему воспитателю-омеге, и он даже не знает сейчас, радоваться ему или плакать от этого. Учитывая, конечно, что самому альфе этот омега тоже нравится... Так нравится, что до спёртого воздуха в груди, до нервного заикания и красных от смущения щёк! Тэхён хмурится, потому что думать в таком контексте о воспитателе своего сына почти непозволительно, но думать почему-то всё ещё хочется. Чонгук буквально создан для того, чтобы о нём думали, чтобы его любили и комфортили, что он ненавязчиво и показывает своим внешним видом: нежным, лёгким и завораживающим одновременно. Чего стоят только эти большие глаза и мягкие кардиганы, которые омега меняет каждый день, этим постоянно заставляя Тэхёна ждать новой встречи. — Ешь, — Тэхён мягко перебивает тараторящего что-то себе под нос сына и подвигает к нему ближе тарелку. — Не подавись. — Ты тоже, — бурчит Лихён, набивая рот едой, и улыбается с полными щеками, когда старший альфа закатывает глаза. ᅠ ᅠ ᅠ🥛
ᅠ ᅠ ᅠ — Как думаешь, я могу позвать его куда-нибудь? — Чонгук хмурится, сосредотачиваясь на выходящем из машины Тэхёне. Чимин посматривает на альфу за окном через его плечо и хмыкает. — Конечно. Знаешь, у него есть деньги, но не уверен, что хватит смелости сделать первый шаг. Он достаточно зажатый в общении, не думаешь? Чонгук удивлённо вскидывает бровь и поворачивается лицом к другу, мимолётно провожая забегающую в группу Моён: сегодня её привезла мать, поэтому слёз и истерик не предполагалось. — А ты откуда это...? Чимин коротко закатывает глаза. — Наблюдение. Если бы ты не витал в облаках от своей влюблённости в этого альфу, то... Топот детских ног прерывает Чимина на полуслове, но остальные слова и вовсе не нужны, потому что Чонгук уже краснеет щеками. Его глаза бегают от одного к другому, а потом цепляются за вбежавшего Лихёна. — Чонгук-хён! Чимин-хён! Его голос прорезает пространство настолько громко, что Чимин невольно вздрагивает, а Чонгук от неожиданности едва не валится с подоконника, на который присел от волнения и ожидания. Омега в предвкушении замирает, едва Лихён отходит от них к шкафчику. Чимин понимающе хмыкает и заходит в группу, чтобы не мешать витающим в воздухе флюидам влюблённости. Лихён подходит к нему с сосредоточенно-задумчивым выражением, тянет за рукав кардигана. Чонгуку приходится посмотреть на него с лёгким недоумением. — Ты один пришёл, Лихён-а? Мальчик сразу оживляется. — Нет, конечно. Просто у папы слишком много работы сегодня, и он уехал рано и быстро. Он проводил меня до двери, — мальчик тянет воспитателя к окну и залазит на подоконник, совершенно игнорируя возмущение со стороны Чонгука. Лихён начинает яростно махать рукой в воздухе, и омега переводит взгляд с чужих ног на чистом подоконнике, на котором ещё пару минут назад восседал, на окно. Около машины стоит Тэхён, отвечая на прощание своего сына тем же. Чонгук натягивает улыбку и поднимает ладонь в воздух, чтобы махнуть альфе тоже. Тэхён же, замечая такой жест со стороны стоящего рядом воспитателя, давится воздухом, но старается не показывать этого. Хотя щёки всё равно опаляет предательским румянцем, отчего альфа спешит скрыться в машине уже через секунду. Лихён бежит в группу, а Чонгук, закусывая нижнюю губу, старается не рассмеяться. Машина продолжает стоять на парковке, и движения на передних сидениях не наблюдается, а желание внутри Чонгука позвонить и смутить ещё больше поднимается, пока не достигает апогея. Телефон из кармана кардигана оказывается в руках, нужный номер набран. Спустя четыре долгих гудка альфа принимает вызов, хотя Чонгук думает, что Тэхён был готов ответить уже после первого. — Чонгук-щи? — полувопросительная интонация и хриплый голос заставляют омегу хитро растянуть губы в улыбке. Желание подмигнуть растёт в геометрической прогрессии, но альфа всё ещё прячется от него в салоне. — Господин Ким, вы лишили меня возможности зарядиться энергией на весь день вперёд. Как будете отрабатывать это? Тэхён, кажется, сглатывает, иначе как ещё объяснить дёрнувшийся кадык и судорожно сделанный после этого вдох? Он несколько раз бесшумно прикладывается лбом об руль, не в силах контролировать эмоции. Омегу он видит лишь краем глаза через лобовое стекло, хотя сам старается тому на глаза не попадаться. Выходит, наверное, так себе. — Ну так? Тэхён вздрагивает от голоса омеги, потому что невыносимо хочется подняться и пригласить его на свидание обязательно с глазу на глаз. Часы отсчитывают время, максимально выделенное Тэхёном на садик. Он ставит телефон на приборную панель так, чтобы его голос слышно было не как сквозь толщу ваты, и выезжает с парковочного места. — Не понимаю, о чём вы говорите, Чонгук-щи... Его голос после необъятной тонны смущения хрипит едва слышно, а тихий смех омеги по ту сторону становится едва ли не музыкой. Чонгук смеётся и улыбается ему, готовый принять ухаживания от Тэхёна в любой момент, только вот смелости у альфы по прежнему с мизинчик, и решиться на такой шаг он без посторонней помощи вряд ли сможет. — Я имею в виду, что не видел вас сегодня. Обычно вы поднимаетесь и желаете мне хорошего дня, — Чонгук склоняет голову к плечу, провожая стремительно уезжающую машину. Та скрывается на главной дороге в потоке таких же однотипных. Зато Тэхёна всё ещё он слышит прекрасно и по голосу может определить хотя бы отдалённые эмоции. Тишина в трубке на пару секунд виснет до ужаса напряжённая – так думает Чонгук, и до ужаса смущающая, но в этом уверен уже Тэхён. И оба кусают нижнюю губу, сдерживают улыбку, только вот эта затея становится провальной уже через пару глубоких вдохов и выдохом в другую сторону от телефона. Чонгук радуется, словно ему дали внеплановый выходной. Тэхён же чувствует полное умиротворение в душе и желание вернуться. — Хорошего вам дня, Чонгук-щи, — отзывается телефон голосом Тэхёна, омега выдыхает с улыбкой и ответным пожеланием на губах. Стоит ему развернуться с намерением вернуться в группу, как его атакует любопытный до чёртиков Чимин с довольной улыбкой нашкодившего кота. — Позови своего альфу уже на свидание, раз он так стесняется, — Чимин виснет на его плече. Они заходят в наполненную детьми группу. — В современном обществе никто тебя порицать даже за предложение руки и сердца не будет. — Для свадьбы точно ещё рано, милый, — Чонгук смущённо кусает губы и опускает взгляд в пол. Многострадальный рот в отражении едва не светится кроваво-красным – особенно припухшая нижняя. — У него машина, квартира и хорошая работа, — Чимин на каждом материальном качестве загибает один из пальцев. — Ты ему нравишься, ты нравишься его сыну. Это уже целый кулак! Если я начну перечислять, то не хватит даже твоих пальцев на причины, почему вы уже должны быть давно вместе. Чонгук отмахивается от слишком смущающего его сейчас разговора: видит, как Джихун размазывает собственные вытекающие сопли из носа по щекам. И этими же руками начинает перебирать игрушки в корзинке. Омега уже спешит к нему с новым рулоном туалетной бумаги. ᅠ ᅠ ᅠ🥛
ᅠ ᅠ ᅠ — Нет, ну, я тебе говорю серьёзно, — Чимин указывает на друга вскинутым подбородком, заставляя тем самым Чонгука приосанится и поднять голову со сложенных на столе рук. — Сейчас твой рыцарь опоздает, а ты состроишь совсем несчастную и грустную мордочку, сделаешь вид, что забыл проездной или деньги. Или я скажу, что не смогу тебя сегодня подвезти, чтобы это услышал твой альфа. А на улице уже, как бы, темно. Он точно предложит подвезти тебя. Чонгук вздыхает только, потому что прокатиться в одной машине с Тэхёном хочется, но стеснять его ещё больше совсем нет. Вдруг эта настырность омеги оттолкнёт альфу настолько, что они ещё долго будут идти друг к другу навстречу? И, несомненно, эта милая черта Тэхёна ему нравится. Особенно краснеющие щёки и бегающий от одного к другому взгляд. Интересно, как долго они будут идти к первому поцелую? — Чонгук-хён! Тонкий детский голос оставшегося одного Лихёна заставляет Чонгука перевести задумчиво-мечтательный взгляд с потолка на подбежавшего мальчика. И не то, чтобы омега действительно мечтал о первом поцелуе, представляя всевозможные варианты развития событий... Маленький альфа улыбается ему ярко и широко, растягивает рот в невозможной квадратной улыбке и тянет: — А о чём вы мечтаете? Омега и подавиться воздухом не успевает, как видит под мальчишеским носом вновь скопившиеся сопли, и лишь тяжело вздыхает. Чимин рядом посмеивается и от ситуации, и от вопроса малыша. Он и сам прекрасно догадывается, о чём именно мечтает Чонгук с глупой улыбкой на лице и сердечками в глазах, но не может никак повлиять на то, чтобы эти мечты стали реальностью как можно скорее. Чимин тоже сопли замечает и передаёт Чонгуку туалетную бумагу. Кажется, работа с детишками в лечебном санатории не такая и пыльная, но только не в том случае, если дома его ждут точно такие же дети с соплями и вечно шмыгающими носами. Но это, конечно, к Чонгуку не относится. И Чимин надеется, что пока не относится. Чонгук же вздыхает, потому что недавно только он лично проходил по каждому ребёнку с туалетной бумагой и высмаркивал им носики после промывания. Совсем не задумываясь о своих словах, Чонгук говорит от чистого сердца: — Мечтаю, чтобы тут появилось много бумажных салфеток, чтобы вытирать вам сопли не туалетной бумагой, — усмехается он, когда видит на лице ребёнка недоумение. — Иди сюда, Лихён, у тебя опять течёт. И начинает вытирать подластившемуся мальчику сопли из-под носа, зажимая по очереди сначала одну ноздрю, а затем и вторую. Чонгук смешно тянет захваченный маленький нос двумя пальцами чуть вверх, из-за чего зажмурившему глаза Лихёну приходится встать на носочки и тянуться вслепую за чужой рукой. Омега смеётся легко с умилительного выражения лица малыша. А потом вздрагивает, едва за спиной слышатся тяжёлые шаги и запыхавшееся дыхание. Перед лицом – Тэхён со взъерошенными волосами и в распахнутом пальто. Лихён трёт пальчиками раздражённый из-за соплей нос и чихает, не замечая отца в проёме двери. Чонгук успевает подняться и поклониться, уверенный, что мужчина видел такую вольность с его сыном. — Прошу прощения, мы просто... играли... — омега со стыдливым румянцем опускает голову вниз и только сейчас замечает цветы в руках альфы. Почему-то сразу тёплая надежда разрастается в груди, как воздушный шарик, наполняет собой всё всё внутри омеги. Чонгук даже не сразу осознает, что слишком замечтался и не заметил, как Лихён поприветствовал отца и убежал одеваться. Они остаются один на один, между ними всё ещё лёгкая неуверенность и букет цветов. Чонгук не знает названия бутонов, но они с красивым красно-белым оттенком, распустившиеся и приятно пахнут, аромат уже полностью окутал их двоих и небольшое пространство вокруг. Омега глупо хлопает пару раз глазами, когда альфа, набравшись смелости, протягивает небольшой букет Чонгуку с очаровательной до невозможности улыбкой. От такого хочется закутаться в одеяло и проплакать несколько дней. Эта семья точно сведёт его с ума в конце концов. Кульминацией в этой неловкой ситуации становится Чимин, появившийся из спальни полностью переодетый из костюма в обычную одежду, с необъятно огромными от шока глазами и растерянным: — Чонгук-и, прости, но я не смогу тебя сегодня подвезти, — и смотрит так, словно действительно подвезти не сможет. Омега успевает даже удивиться восхитительному актёрскому таланту друга, прежде чем тот исчезает из поля зрения в явной спешке. Чонгук списывает это на желание помочь омеге наконец устроить себе личную жизнь, пусть и с родителем одного из своих маленьких подопечных. Сейчас это кажется самым лучшим решением за всю его жизнь. Тэхён мнётся пару минут, поглядывая на разгулявшийся ветер за окном. — Могу я... — и косится в сторону усиленно завязывающего самостоятельно шнурки сына, тут же исправляясь: — Можем ли мы подвезти вас, Чонгук-щи? Омега вздрагивает от предложения и не успевает удивиться тому, как Чимин с точностью продумал этот свой план по сближению, потому что Лихён, явно услышавший предложение отца, начинает прыгать с надетым на одну ногу кроссовком и хлопать в ладоши с радостным: — Да! Чонгук-хён, мы вас подвезём! Хён! Тэхён улыбается, вручает омеге цветы всё ещё в лёгком сомнении, что те Чонгуку могут понравиться, помогает сыну одеться и ждёт, пока омега подготовит группу к своему уходу и накинет куртку на свой кардиган. — Это абсолютно не обязательно, Тэхён-щи, — Чонгук краснеет щеками, пока плетётся за альфой и возбуждённым Лихёном, перебирает в голове всевозможные варианты отказа и проклинает пророческие мысли Чимина. На улице действительно темнеет стремительно. Уже в половину седьмого темно так, словно на часах одиннадцать. — Не отказывайтесь, — Тэхён мягко улыбается вновь, лишая омегу и сил на сопротивление, и в принципе желания жить без такой улыбки перед глазами всю оставшуюся жизнь. — Я буду очень рад, если удостоверюсь в том, что вы благополучно добрались до дома в такую погоду. И протягивает омеге руку, чтобы помочь спуститься с трёх ступенек крыльца. Чонгука нехило так ударяет этой заботой по пошатнувшемуся чувству независимости. Лихён нетерпеливо притоптывает на месте, ожидая своего отца и хёна. Он старательно делает вид, что ничего не видит, дабы не смущать и без того нервного старшего альфу, но с улыбкой продолжает подглядывать за румянцем на щеках Чонгук-хёна, который тот даже скрыть не может из-за ступора. Тэхён, видя замешательство, руку убирает и неловко прокашливается, думает уже, что позволил себе слишком много. Он открывает рот, чтобы извиниться, но Чонгук успевает раньше: — Нет, нет! Давайте обратно вашу руку, Тэхён-щи. И требовательно выставляет свою вперёд, готовый схватиться за ладонь альфы и принять его, пусть и немного неуместную, помощь. Он вообще-то омега хрупкий, может и подскользнуться случайно. А упасть в тёплые и крепкие объятия намного приятнее, нежели на твёрдый асфальт. Тэхён в замешательстве уже не знает, что делать, но руку свою обратно протягивает. Чонгук сразу же хватается за неё, сжимает пальцы и начинает спуск по крыльцу, чтобы спустя три ступеньки поравняться с Тэхёном. Альфа давит в себе улыбку, но это оказывается сложнее, потому что омега в этот момент выглядит, как принц, довольный и красивый. — Чонгук-хён! Лихён отталкивает от омеги Тэхёна, из-за чего старший альфа давится воздухом и теряет дар речи. Чонгук же, окружённый вниманием, старается не так отчётливо краснеть. Ему, несомненно, это всё нравится, но желание поскорее оказаться в тепле всё же немного выше всех остальных. Малыш открывает перед омегой двери салона, и Чонгук с благодарной улыбкой неловко забирается внутрь. После чего уже Тэхён открывает дверь перед своим сыном и помогает усесться в детское кресло. — Включить печку, Чонгук-щи? — Тэхён косится на омегу, заводя мотор машины, но Чонгук качает головой. Он и без печки чувствует жар на щеках. Не хватало ещё прямо сейчас вспотеть. Цветы омега осторожно укладывает на сведённые вместе колени, опуская на них взгляд. Немного смущенный из-за концентрации запахов в замкнутом пространстве салона, немного из-за уединения в нём же. Чонгук вдыхает воздух и расслабляется, пока Тэхён мягко выруливает с опустевшей парковки и движется к главной дороге. Их общение сводится к рассказам Лихёна о своем дне в садике, об играх с другими малышами и еде, которую им давали сегодня. Лихён совершенно забывается в своих рассказах так, что половину дороги и небольшую, но растянувшуюся минут на двадцать пробку увлечённо болтает, иногда переходя на бормотание. Вопросы, которые он задаёт, в большинстве своём не требуют ответов, но Тэхён всё равно отвечает, кивает или понятливо мычит, посматривая на Чонгука рядом. Омега тоже принимает участие в разговоре, когда Лихён уточняет какую-то деталь или начинает слишком приукрашивать действительность, чем смешит взрослых на передних сидениях. Ещё через десять минут мальчик затихает, попросив у отца его телефон. Чонгук косится на мелькающие за стеклом дома, понимает, что совсем скоро ему придётся выйти из салона и поблагодарить как-то альфу за помощь, но подходящие слова всё никак не находятся. Ком застревает в горле в самый ответственный момент. Чонгук заметно нервничает, но всё равно упрямо продолжает смотреть то на Тэхёна, то в окно. Понимает постепенно, что атмосфера уюта в машине греет сердце, а Лихён становится ему всё ближе и ближе, как и его отец. Желание никуда отсюда не уходить и каждый день возвращаться такой вот компанией в их общую квартиру поднимается из закромов души, заставляя вновь позорно краснеть. Чонгук не может сосчитать уже, сколько раз покрасовался перед этим альфой своим румянцем за прошедшие дни осознания и принятия. В конце концов, почему бы не попробовать, если тянет? Тэхён улыбается ему, стоит машине затормозить у обочины. Чонгук улыбается ему в ответ и тихо благодарит за помощь. Пожелания хорошей ночи и «до скорого» остаются несказанными вслух, потому что маленький Лихён вылетает из салона наравне с Чонгуком, кое-как справившись с ремнем безопасности на кресле. — Чонгук-хён! Маленький альфочка прижимается к чужой ноге так крепко, что Чонгук едва удерживает равновесие. Он неловко смеётся, треплет Лихёна по кудрявой макушке, собирается уже присесть перед ним и обнять, но мальчик успевает отстраниться раньше. — Хён, у вас же маленький! Вам надо скорее к нему, хён! — альфочка пихает его вперёд, прямо к подъезду, подгоняя причитаниями на тему, что маленьких детей одних оставлять надолго совсем нельзя. Чонгук лишь растерянно хлопает глазами, совсем не понимая, когда это он успел обзавестись маленькими детьми, но покорно следует указаниям и успевает лишь неловко улыбнуться вышедшему из машины Тэхёну. Лихён закрывает перед его носом двери подъезда. Подняться по лестнице на второй этаж не составляет труда, но Чонгук всё ещё пребывает в каком-то странном, подвешенном состоянии. Какой ещё маленький ребёнок, которого нельзя оставлять одного? Единственный его маленький ребёнок, которому недавно исполнилось два года, это доберман, но оставить его на половину дня одного вполне сносно, учитывая, что к туалету он приучен и еды хватает... Зато Лихён в это время отряхивает ладони от несуществующей пыли и садится обратно в кресло с чувством выполненного долга. Тэхён залезает следом и косится на сына с нескрываемым лёгким укором, мол, почему так быстро, я даже не успел позвать его на свидание, но остаётся искусно проигнорированным. А малыш с гордостью выдаёт: — Чонгук-хён мечтает о... — и запинается, потому что пытается вспомнить, как там сказал ему воспитатель про сопли и туалетную бумагу. — О бумажных салфетках, чтобы ему не пришлось нас мучить туалетной бумагой. Тэхён бровь выгибает, вновь двигаясь с места, но теперь уже в сторону магазина, потому что... раз уж Чонгук мечтает об этом, то пачка бумажных салфеток для него, альфы, погоды точно не сделает, а омеге приятно будет хотя бы немного... ᅠ ᅠ ᅠ🥛
ᅠ ᅠ ᅠ — Прости, Чонгук-и, — Чимин сидит перед ним на стульчике, пока детские пальцы вплетают в его окрашенные нежно-розовым волосы заколочки и резиночки. Две девочки в группе слёзно просили с самого утра устроить им небольшой парикмахерский салон, и Чимин, ослеплённый детскими большими глазками, не смог отказать. — За что? Чонгук же, в меру своих полномочий, пытался отказаться быть клиентом чудесного салона и пообещал, что обязательно придёт в другой раз, однако всё равно сидит рядом на детском стульчике и наслаждается мерным расчесыванием его волос кукольной расчёской. Кандидатура Чимина обеим малышкам пока нравится больше. Скорее из-за цвета волос, нежели длины, но никто из них особо не жалуется. — Я тебя вчера так бросил... На улице реально темно было до жути, прости, — в голосе Чимина столько вины, но Чонгук невольно отрывается от наслаждения, которое дарят поглаживания маленьких пальчиков. — Надеюсь, твой альфа тебя всё-таки подвёз. У Юн-и резко поднялась температура, и Намджун позвонил, попросил скорее приехать, потому что малыш ничего не хотел кушать без меня. Чонгук давится удивлением. Он-то думал, что это всего лишь восхитительная актёрская игра друга, а не реальное беспокойство за своё чадо! И теперь, возможно, ему немного стыдно за это, но признаться вслух омега не решился. Извиняется перед Чимином и богом так же мысленно, как и кидался проклятиями. — Всё было слишком мило для простого «подвезу вас до дома», — смущённо и тихо бормочет Чонгук, чтобы его услышал только взволнованный Чимин. Отношения друга его сейчас волнуют куда больше, чем свои собственные, семейные. — И почему-то Лихён решил, что у меня есть маленький двухлетний ребёнок... Пару минут Чимин глупо хлопает глазами и о чем-то раздумывает, а потом хлопает друга по плечу со смешком. — Помнишь, он спрашивал тебя о малышах? Ты сказал, что малыш у тебя один и ему два. — Но я говорил про собаку... Чимин кивает слишком серьёзно, но его отвлекает Джиа, слишком резко дёрнувшая пряди волос омеги. Следом за этим около шкафчиков начинается столпотворение: все разом сегодня приводят детей в группу, оставляют и сразу убегают по делам, слишком занятые даже для того, чтобы помочь чадам раздеться спокойно. Чонгук выходит к ним и здоровается с каждым, треплет по макушкам и помогает повесить курточки на вешалки. Лихён остаётся сегодня последним, и, стоит альфочке начать раздеваться, как Тэхён возникает неожиданной волной перед вздрогнувшим омегой. Чонгук успевает испытать гамму эмоций, что раньше никак не отзывались в его душе теплотой и умиротворением, но рядом с этим альфой что-то вмиг переменилось. Возможно, из-за того, что он не напирает, как все другие, сближается потихоньку, пуская корни даже через своего сына. И Чонгук, в самом деле, совсем не против Лихёна: он прекрасный мальчик, к которому омега сразу проникся симпатией. И Тэхён достаточно видный и статный, чтобы пропустить такого мужчину мимо себя. — Господин Ким? — омега от неожиданности нервно улыбается. Альфа перед ним выглядит как-то совсем иначе: костюм под накинутым пальто строже обычного, с почти под самую шею затянутым галстуком. — С Лихёном что-то... Омега осекается, потому что Тэхён выпрямляется, сразу становясь немного выше и даже шире в плечах. От такого Чонгук краснеет, не представляя как себя вести дальше, но альфа разряжает ситуацию и вытягивает вперёд руки. С пачкой бумажных салфеток. С прорезью в центре, чтобы каждую последующую доставать было удобнее. — Не знал, сколько вам надо, поэтому привёз десять упаковок. По сто штук. Тэхён неловко косится вниз, где у стенки стоит коробка с выглядывающими из неё пачками бумажных салфеток. Чонгук переводит обескураженный взгляд с Тэхёна на салфетки в его руках, а затем и на маячившего в ногах взбудораженного Лихёна. Вспоминает и свои вчерашние слова о нормальных салфетках вместо туалетной бумаги. Маленький засранец... Чонгук неловко улыбается, принимая одну из пачек салфеток, быстро кланяется под девяносто, но крепкие руки придерживают омегу за плечи и не дают наклониться вперёд. Тэхён хочет уже отвести глаза в сторону и убрать руки, смутившись опять-таки такого прямого взгляда от Чонгука. До сих пор никак не привыкнет. — Не обязательно это... — Всё равно спасибо, Тэхён-щи, — омега прижимает к себе упаковку, действительно радуясь такому подарку. Вытирать сопли детям с их чувствительными носиками и кожей вокруг невозможно без покраснения и раздражения. А с качественными салфетками не придётся доставлять малышам дискомфорт. — Это всего лишь салфетки, Чонгук-щи, но... Чонгук вздёргивает брови в ожидании продолжения. Сердце не на месте только от одной мысли, что, возможно, Тэхён всё-таки пригласит его куда-нибудь... Надежда теплится вокруг, греет сердце даже простыми догадками. Он ведь всегда может сделать первый шаг самостоятельно, если альфа боится поступить неправильно или слишком дерзко. Чонгук и сам в лёгком мандраже и волнении, отчего ладошки безбожно потеют и мешают собраться с мыслями. — Может, вы... Громкий гомон детей отвлекает Тэхёна, и альфа сбивается с мысли, вздрагивая. Всё это происходит за какую-то долю секунды, омега даже не успевает ничего понять. Вот только сейчас они разговаривали, неловко перекидываясь взглядами, а сейчас уже его тянет орава малышей в группу, чтобы сделать на его ногтях модный маникюр. В рамках игры, конечно. Тэхён понимающе улыбается, но заметно сникает. Корит себя за то, что опять не смог собраться с мыслями и пригласить на прогулку. Выходит из группы, радуясь хотя бы тому, что салфетки принесли больше счастья, чем ожидалось вчера. Чонгук же, обещая детям, что вернётся через две минуты, оставляет салфетки на своём столе и недоуменно сидящего всё ещё на детском стульчике Чимина в группе, а сам бежит за уходящим альфой. Он мог бы, конечно, позвонить и продолжить диалог так, потому что, не видя лица, смелости значительно прибавляется, но Чонгуку хочется видеть глаза Тэхёна и его радость, когда омега пригласит его погулять. Хочется видеть своё отражение в чужих глазах, прежде чем расстаться на несколько часов рабочего дня. — Тэхён-щи! Чонгук вылетает на крыльцо и едва не спотыкается о собственную ногу на тех самых ступеньках, с которых вчера альфа помогал ему спуститься. Тэхён, отреагировав на звук знакомого и взволнованно-дрожащего голоса, сразу оборачивается, успевая распахнуть руки и поймать Чонгука в объятия. Тёплые руки на талии и пояснице ощущаются тяжестью, но тяжестью такой приятной, что сводит зубы от сладости собственной слюны на языке. — У вас что-то случилось?... — Это я у вас должен спросить, хён, — Чонгук позволяет себе вольность в обращении, но оба даже не замечают, как и того, как крепко сейчас омега обнимает Тэхёна за шею и прижимается совсем не как жертва к спасителю, а с более откровенным и прозрачным намёком. — Как думаете, сможет ли один альфа, который мне нравится, пойти со мной на небольшую прогулку? Возможно ли будет назвать это свиданием? Тэхён давится воздухом, явно не ожидавший таких откровенно его будоражащих вопросов. Сам краснеет, Чонгук тоже замечает, как горит его лицо от страха и волнения, а также лёгкой радости от таких объятий. Альфа вздыхает. — Вы пойдёте со мной на свидание, Чонгук-щи? Конечно Чонгук пойдёт. — Не зря же ваш сын так долго и упорно узнавал у меня о моих вкусах. Тэхён отводит глаза в сторону, испытывая при этом то, что ранее ему было закрыто. Сейчас же, словно мальчишка, краснеет безбожно каждую секунду и сам готов закопать себя за такой позор. Но всё равно находит силы предложить: — Своего малыша вы тоже можете взять с... собой. Лихён сказал, что... Чонгук смеётся, всё ещё обнимая альфу за шею. Им комфортно так стоять, так что даже взгляды родителей и детей их не смущают. Тэхён смотрит только на Чонгука. — Обязательно. Обоим альфам ещё предстоит узнать, что его двухлетний малыш бегает на четырёх лапах и никакого отношения к детям не имеет.