Капитан и майор

Дерьмо случается. В жизни майора полиции Павла Сергеевича Макарова — особенно часто. Заменой давнему неприятелю Олегу Олеговичу Белову, заехавшему в следственный изолятор в связи с обвинением в мошенничестве в особо крупном размере, стала не менее неприятная личность — подполковник юстиции Константин Андреевич Аверин — должностное лицо Следственного комитета Российской Федерации и по совместительству лучший друг упомянутого слизняка Белова. Макаров лишь ухмыляется, когда на него снова цепляют браслеты на глазах у доброй половины офицеров отдела министерства внутренних дел России по району Бутово города Москвы, а после «маски шоу» сопровождают его в цитадель второго отдела по расследованию особо важных дел Следственного комитета Российской Федерации, специализирующегося на расследовании резонансных преступлений против государственной власти, прямиком в кабинет старшего следователя капитана юстиции Селии Андреевны Авериной, как гласит о том табличка на двери. Майор снова криво усмехается, без труда сложив дважды два — кровное родство очевидно, оттого надеяться на справедливость и объективность следствия не приходится. К слову, он и не рассчитывал на его течение в рамках закона — подозрение в превышении должностных полномочий при задержании само по себе галимая подстава. Макаров с прищуром рассматривает бледное лицо напротив — Селия Андреевна похожа на старшего брата цветом и разрезом глаз и выразительными скулами. Приветствует его и представляется официально, а он в очередной раз ухмыляется и скоро решает помотать нервы юному представителю власти — это абсолютно в его несносной манере. — Заявляю отвод. — Вальяжно откидывается на спинку стула. — Основания? — Не ведет даже бровью в возмущении или удивлении. — Твой кретин брат решил подгадить. — Решение отбросить любезности тоже принимается быстро. — Твоими изящными ручками. — Которые совсем недавно держали меж пальцев крепкую для юной барышни сигарету синего Winston — майор замечает несколько окурков в пепельнице на подоконнике и отчетливо чувствует запах табака, глубоко вдыхая воздух в легкие через нос. — Ваши опасения напрасны, Павел Сергеевич. — Делает существенный акцент на первом слове, как тонкий намек на непозволительность панибратского общения, словно смущает только оно. Глаза в глаза смотрит пронзительно и тоже с легким прищуром. — Следствие разберется, кто кретин, а кто оборотень в погонах. — Макаров выдает почти издевательскую усмешку. Селия Андреевна похожа на старшего брата исключительной способностью умело врать без малейшего намека на угрызение совести и держаться уверенно, точно ее устами провозглашается незыблемая истина. — Приступим? — Звучит больше риторически. — Мне положен адвокат, — замечает справедливо. — Если на то есть ваша воля. — Безразлично жмет плечами. — Но позвольте напомнить, что уголовное дело пока не возбуждено, проводится лишь доследственная проверка. — Не так страшен черт, как его малюют, — тянет майор и поднимает руки в воздух, демонстрируя наручники на запястьях. — Спектакль к чему? — Полагаю, это недоразумение. — Жестом просит бойца специального подразделения, что страхует ее от возможного акта агрессии со стороны Макарова, снять с того металлические оковы, за что он благодарит ее искренне наигранно, а она снова не ведет и бровью на его откровенно неприятные выпады. Железная леди? Опрос проводит согласно всем требованиям уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, а майор не находит даже мелочи, из которой можно раздуть грандиозный спор, но неизменно острит, невольно пытаясь задеть за живое, чтобы получить в ответ хотя бы тень красочных эмоций, увы, профессиональное хладнокровие и вычурная вежливость остаются не надломленными. — До свидания. — Прощается вполне равнодушно. — Ой, как не хочется видеться с вами снова, капитан. — Увы, придется, майор. — Глаза в глаза снова выдерживает мужественно, а он снова криво ухмыляется. Дерьмо случается. В его жизни — особенно часто. Роман Данилович Жилин непритворно изумляется, когда друг врывается в его кабинет без «маски шоу» сопровождения и плюхается на диван, выразив категорическое намерение налакаться сорокоградусным почти под завязку. — Я голову сломал, как тебя вытащить, — восклицает отчасти возмущенно. — А тебя так просто отпустили! — Позвольте напомнить, что уголовное дело пока не возбуждено, проводится лишь доследственная проверка, — цитирует ранее услышанные слова и не без наслаждения опрокидывает врученную стопку коньяка до дна одним большим глотком. — Чего? Где нахватался? — Следует примеру товарища беспрекословно. — От пигалицы комитетской. — Морщится, закусывая алкоголь долькой лимона. — Старший следователь капитан юстиции. — Звучит отчасти раздраженно. — Красивая? — Усмехается Жилин. — Сестра Аверина. — Ё-моё. — Качает головой, мол, плохо дело, взялись, кажись, крепко и без возможности дать восторжествовать справедливости. — Что шьет? — Ничего конкретного, только любезничает, как кукла на заводских настройках: здравствуйте, до свидания, недоразумение, ваша воля. — Второй особо важный он такой. — Роман Данилович выдает очередную ухмылку. — У них что ни жулик, то должностное, банкир или бизнесмен, как мы с синими орками не водятся, оттуда и манеры. — Хладнокровие и беспристрастное выражение юного лица. Макаров поправляет друга лишь мысленно. Бесцветное «доброе утро» устами Селии Андреевны он слышит уже на следующий день без четверти часа десять. — Оно было таковым до вашего звонка, капитан. — Осторожно отпивает горячий кофе из стакана. — Вашей волей бытие в одночасье кануло во мрак. — Решение вести диалог с Авериной в ее неестественной манере принимается неосознанно. — Примите мои искренние соболезнования, майор. — Без тени раздражения. — Мне необходимо опросить подчиненных вам сотрудников — лейтенанта Попову и Вербу. Официальная бумага на то требуется, или не сочтете за наглость посодействовать без лишней писанины? — Любезно не сочту за наглость. В какое время вам будет удобно? — Во второй половине дня. Благодарю. Всего хорошего. — Макаров ухмыляется, когда слышит короткие гудки на другом конце провода. Вычурная вежливость. Саша и Олеся, вернувшись из цитадели второго особо важного, назвали ее серьезной и милой соответственно. — Милая? — Переспрашивает Синицкая, не совсем уложив в голове определение, которым Верба нарекла следователя Следственного комитета. Губы майора кривятся в усмешке — он не заметил за Селией Андреевной подобных шалостей, вернее, не акцентировал внимание на ее женской привлекательности. — Ну да, — кивает Верба, мол, не оговорилась. — Она спокойная такая и улыбается мило, кажется хорошей, странно, что ввязалась в этот беспредел с подставой Павла Сергеевича. — Строгая она, — восклицает Попова. — Взглядом прямо буравит. — Это больше похоже на правду, чем умилительная улыбка на тонких губах — в зрительном контакте Аверина без стеснений категорична, точно в самую душу смотрит — это Макаров заметил. Последующие двое суток он ищет доказательства своей невиновности, а она — его виновности. Иногда майор задумывается о том, насколько капитан может оказаться изобретательной, а она — об его исключительной несносности. Равнодушный взор ее карих глаз он помнит отчетливо, как и она его — несмешливый голубых. — Есть новости от пигалицы? — Интересуется Жилин в обеденное время. — Затишье. — Макаров отрицательно качает головой. Не звонит и не тревожит тошнотворной и вычурной вежливостью. Есть дела поважнее, вероятно. Хотя откуда возьмется более важное дело, чем месть старшего брата за лучшего друга? Улыбается мило. Интересно, как это смотрится на равнодушном лице. Очаровательно? Верба знает толк в сладких милостях. — Нет у них на тебя ничего, кроме желания посадить в соседнюю камеру с Беловым. — Доказательства — дело техники, сам понимаешь. — Внешний облик Авериной, действительно, не вяжется с гнилью человеческого существа. Майор хмурит брови — много мыслей о ней в последние дни, слишком много. — Пока не возбудились — это факт, — задумчиво тянет Роман Данилович. Макаров лишь согласно кивает. Он ясно представляет беспристрастность бледного лица, когда бойцы специального подразделения под руководством Селии Андреевны обрушатся на его кабинет с обыском сразу после вынесения постановления о возбуждении в отношении него уголовного дела — тогда он встретится с ней снова и попробует рассмотреть отголоски милого существа либо отклики уродливого создания. К концу рабочего дня майор снова слышит вычурно вежливое «добрый вечер», но уже мужским голосом, а после раздается «старший следователь старший лейтенант юстиции Дмитрий Анатольевич Сухарев, материал по факту превышения вами должностных полномочий передан мне». Макаров лишь удивленно вскидывает брови — Селия Андреевна Аверина исчезла с его радаров так же скоро, как и появилась. — Убой, Павел Сергеевич, — сообщает дежурный несколькими днями спустя, врываясь в кабинет Жилина, где пара друзей собиралась налакаться спиртным под завязку. — Он на кой черт нужен? — Возмущается Роман Данилович. — Два трупа, огнестрел. — Ё-моё. — Майор залпом осушает стопку. Дерьмо случается слишком часто. Он наливает и опрокидывает еще одну рюмку и, мысленно сквернословя точно сапожник, отправляется на вызов в компании с лейтенантом Анной Туркиной и криминалистом Денисом Куренковым. — Комитет уже здесь. — Денис оглядывает подоспевшую на место происшествия следственную группу и замечает женскую спину в черном жилете с надписью «Следственный комитет Российской Федерации». — Статья их. — Напоминает Аня. — Мало мне куриц в отделе, так еще и здесь баба, — бубнит Макаров себе под нос и большими шагами направляется к представительнице смежного ведомства. — Добрый вечер. — Приветствует в непривычной для себя манере, склонившись к самому ее уху. — Он был таковым до звонка дежурного, майор, — отзывается Аверина в ответ и медленно оборачивается к нему лицо, заставляя удивленно вскинуть брови. — Давно второй особо важный выезжает на убои? — Уже как неделю первый особо важный, — поправляется Селия. Первый отдел специализируется на расследовании резонансных преступлений против личности. — Два трупа, огнестрельное, скорее всего заказное — дело наше. — Тогда Туркина постарается с осмотром места происшествия. — Писать протокол буду сама. — В зрительном контакте снова категорична, а Павел Сергеевич в этот раз внимателен к женской привлекательности, что имеет место быть беспрекословно. — Самостоятельная? — Даже слишком. — Что не сладилось во втором? — Разобралась, кто кретин, а кто оборотень в погонах. — Это один и тот же человек, верно? — Как бы прискорбно это не звучало. — Откровенность поражает. Имена и фамилии не озвучиваются, но оба прекрасно понимают, что речь идет о подполковнике Аверине и его бессовестных делишках. Макаров признает отсутствие гнили юной души и присутствие исключительно благих намерений помыслов. Олеся знает толк и в чистой добродушности. — Селия Андреевна. — По окончании необходимых следственных действий Макаров в оклике оказывается непривычно официальным. — Павел Сергеевич. — Оборачивается мгновенно и вскидывает в изумлении правую бровь, когда он протягивает ей бумажный стаканчик кофе. — Не воспринимай как взятку — мы уже не следователь и жулик. — Переход на «ты» напрашивается неосознанно. — Если не взятка, то что? — Обзови, как хочешь. — Пусть будет «забота». — Обхватывает стаканчик тонкими пальцами. — Спасибо. — Майора нисколько не тревожит, что она обвинила его в несвойственных ему действиях. Забота. Пф. Ну пусть будет так. По его скромным суждениям, это не иначе, как благодарность за веру в невиновность, обостренное чувство справедливости и объективность восприятия реальности не смотря на кровные связи. — Расти большой. — Принимается играть в излюбленные гляделки. — Домой отвезти? — Склоняет голову набок в сторону дежурной машины, на которой тот прибыл на место происшествия. — Если не сочтешь это за наглость. — Ухмыляется в этот раз нисколько не издевательски. — Любезно не сочту. — Улыбается лишь уголками губ — очаровательно мило в неоспоримое подтверждение слов Вербы. За дорогой она следит сосредоточенно, а Макаров увлеченно разглядывает ее профиль. Красивая. Жилин дал точное определение ее юному лицу. — Перевод предложили за неповиновение? — Нет, — отрицательно качает головой. — Он давно напрашивался — должностные и экономика порядком наскучили. — Кровь, кишки, мясо больше по душе? — Гораздо больше. — Кивает согласно почти восторженно. — Страшный вы человек, Селия Андреевна. — До вас мне далеко, Павел Сергеевич. — Наслышана? — Вопросительно вскидывает брови. — Вынужденно. — Жмет плечами. — Необходимо было знать наверняка, что ты из себя представляешь. — И как тебе? — Скверный. — Морщит нос, на мгновение поймав его взор. — Сочту за комплимент. — Выдает очередную ухмылку. — Обращайся. — Профессиональное хладнокровие и вычурная вежливость остаются на месте происшествия. Майор подозревал, что так оно и есть на самом деле — по жизни комфортная и местами простая, спокойная такая и улыбается мило, а на пигалицу сейчас совсем не похожа. — Благодарю. — Прощается учтиво. — Хорош. — В этот раз улыбка выходит очаровательно широкой. Макаров не сдерживает свою не менее искреннюю. — Говор — профессиональные издержки, у тебя они немного другие. — Отчего же, сударыня? — Изумляется наигранно. — Оттого, сударь. — Непритворно беззаботно святиться усмешками продолжают взаимно. — Разрешите откланяться? — Разрешаю. — Кивает согласно. — На чай не зову — в другой раз. — Поймаю на слове, майор, не отвертишься. — Кому еще вертеться придется. — Подмигивает игриво. Селия закусывает нижнюю губу, смотря ему вслед. Улыбка с лица сходить точно не собирается. Павел Сергеевич Макаров. Глаза у него все-таки красивые. Жилин не скрывает удивления, когда на следующее утро друг готовит себе и ему кофе, насвистывая незамысловатую композицию себе под нос, угощает печеньем и ни разу не прыскает ядом на подчиненных девочек, когда те нарушают их утренний покой глупыми вопросами. — Макар, посмотри на меня. — Требует твердо. — Данилыч, ты чего? — Вопросительно вскидывает брови, но просьбу послушно исполняет. — Два прошлых раза, когда ты порхал как бабочка по утрам, аукнулись двумя неделями запоя, когда причины порхания упорхали в неизвестном направлении, разбив тебе сердце, которого у тебя нет. — Он всегда без стеснений вспоминает о бывших пассиях майора. — Кто она? — Нет у меня никого. — Не дури меня, Паша. — Грозит указательным пальцем. — Я тебя знаю, как облупленного. — Ну женщина, женщина. — Сдается больше из-за того, чтобы закончить разговор о якобы очередной романтической истории его жизни, которая очень тревожит товарища. Он такого же мнения не придерживается, вернее, еще не думал о том, что Селия волнует его как-то иначе, чем любая другая девушка. Но, утром он проснулся в весьма хорошем расположении духа, в котором не просыпался уже долгие месяцы. Ощущения приятные. — Я в курсе, что единственный любимый мужчина в твоей жизни, — мгновенно отзывается в ответ. — Больше конкретики, Макар. — Потом, Данилыч, потом. — Отмахивается и плюхается в кресло за стол. — Когда разберусь, тогда расскажу все. — Только не опоздай со своим «разберусь». — Наставляет как неопытного школьника. — Красивая хоть? — Да, — усмехается совсем как дурак, на что Жилин картинно закатывает глаза — очередная катастрофа неизбежно наклевывается. — То есть… — Не пытайся, — обрывает на полуслове. — Я все понял. — Везет тебе, — замечает справедливо. — Мне объяснишь? — Хорош ерничать, Паша. И не облажайся. Снова. — Макаров лишь ухмыляется. Роман Данилович переживает за него по-дружески искренне, потому что лучше всех знает его самого и его боль, наличие которой он категорически отрицает. Ольга, Валерия — два романа без счастливого конца, что вывернули все еще существо наизнанку. Майор себе в этом не признается — то слова Жилина. Правдивые, увы. Макаров сразу понимает, кто тревожит его покой, когда экран его телефона загорается от входящего сообщения с незнакомого номера с текстом «добрый день». Селия. Майор пробил ее номер телефона еще утром сразу после распития кофе с Романом Даниловичем — цифры один в один сходятся с теми, что написаны его рукой на синем бумажном стикере квадратной формы черными чернилами. Он не нашел повода написать ей банальное «привет», а у нее он имеется весьма веский — материал по вчерашнему убийству. Павел Сергеевич мгновенно дает Туркиной указание подготовить его для передачи, а Аверина обещает заехать за ним уже вечером. — Заказуха? — Виталий Леонидович Саламатин — начальник отдела подписывает сопроводительное письмо под чутким руководством майора. — Похоже на то. — Жмет плечами тот. Его убийство двух лиц нисколько не интересует, что странно. Сопровождает уголовное дело уголовный розыск города — не районный, а его с ним связывает только следователь, в чьем производстве оно находится. — Оборвали телефон? Полдня не прошло — подготовил передачу. — Резонанс. — Разводит руки в стороны. — Хорошо, что не наша головная боль. Селия Андреевна новое дело таковым совсем не считает — глаза горят почти восторженно, унылые взятки и мошенничество очевидно надоели. Макаров заботливо наливает ей кофе, совсем как другу утром, пока она оставляет автограф в качестве доказательства о получении материала на втором экземпляре сопроводительного письма. — Кино или театр? — Вопрос звучит неожиданно даже для самого майора. — Свидание? — Переспрашивает Аверина. — Что? — Резко оборачивается — стоит к нему спиной на другом конце кабинета, взгляд прикован к коллекции его пластинок, а пальцы почти невесомо скользят по тонким струнам гитары. — С какой целью интересуешься: свидание или банальный интерес? — Интерес. — Хорошо, что не видит, как он судорожно переводит дух. — Кино. — А если свидание? — Футбольный матч. — По ощущениям, улыбается. — Сахар нужен? — Нет. — Заканчивает осмотр интерьера и усаживается в кресло напротив стола. — Атмосферненько. — Окидывает кабинет мимолетным взором. — Работа — второй дом. — Аккуратно передает чашку, а она морщит нос, мол, не напоминай, как много времени уходит на бумажную рутину. — Комфорт — превыше всего. Почему футбольный матч? — Наверное, потому что небанально. — Неопределенно жмет плечами. — Твое идеальное свидание? — Макаров крепко задумывается. Давно он не был на свидании, уже и позабыл какого это. Помнится, он так совсем несвойственно для себя пытался ухаживать за бывшей девушкой, но ее это нисколько не впечатляло, ей от него нужно было как будто только одно — секс. — Майор? — Зовет шепотом, точно боясь прервать поток мыслей. — Не грузись так. — Футбольный матч звучит неплохо, — кивает, а она очаровательно улыбается. — Ну еще бы. — Откидывается на спинку кресла. — А потом банально: ужин в каком-нибудь безлюдном ресторанчике под открытым небом и обязательно с кальяном. — Шампанское? — Вино — красное полусухое, но ты будешь пить виски со льдом. — Макаров ухмыляется, а она продолжает рассуждать об идеальном меню. Складывает губы в трубочку, дует на кофе в надежде остудить и делает небольшой глоток, а он наблюдает за каждым ее движением и живой мимикой, пряча улыбку в кулаке. В день их первой встречи едва ли можно было предположить, что подобный комфортный и почти дружеский диалог между ними возможен. — Давно играешь? — Взмахивает рукой в сторону гитары. — Со школьной скамьи. — Публичные выступления? — Вопросительно вскидывает правую бровь, на что он отрицательно качает головой. — Единственный возможный свидетель — собственное отражение в зеркале? — Именно так, — кивает согласно. — Когда-нибудь я заставлю тебя сыграть мне что-нибудь из «Арии». — Хорошо попросишь — сыграю, — выдает очередную усмешку. — Снова ловлю на слове. — Совсем по-девичьи обворожительно легких вздрагиваем уголками губ. Уютная в своей непосредственности. Макаров провожает ее до машины и раньше нее успевает сказать на прощание «до свидания». — Ой, не знаю, хочется ли мне видеться с вами снова, майор. — Улыбается лукаво, припоминания хамство дня первой встречи. — Увы, придется, капитан. — Соболезнуешь? — Искренне. — Изображает наигранное сочувствие, приложив пятерню к груди. — Снова на те же грабли, Макар. — Жилин становится рядом плечом к плечу внезапно, когда иномарка Селии выезжает за ворота отдела полиции. — Красивая. Молодая. — Обмахивает лицо рукой. — И ветер в голове — факт. — Это следователь комитета. — Пытается соврать майор. — Приезжала за материалом по вчерашнему убою. — Ой, ой, — стонет Роман Данилович. — Рожу бы свою видел. — Отчасти осуждающе качает головой. — Довольную. — Обычная рожа. — Продолжает отнекиваться, ухмыляясь и направляясь к входной двери в здание. — Пошли лучше выпьем. — А вот это дело хорошее! Селия Андреевна Аверина. Ни с кем другим Павел Сергеевич не обменивается сообщениями так часто, как с ней. Ежедневное «доброе утро» и «доброй ночи», разговоры ни о чем и обо всем сразу; она искренне переживает за него, когда тот едет на задержание рецидивиста или мучается с похмелья, а он тревожится за нее, когда та пускается в коктейльные фестивали с подружками, и не спит, пока не получает от неё короткое «дома», а после и привычное пожелание доброй ночи. — Паша, я сейчас умру, — жалуется на следующее утро в голосовом сообщении, а он неизменно усмехается, снова и снова отмечая, что из ее уст его имя звучит как-то по-особенному. — Дай мне люлей, когда в следующий раз я решу нажраться посреди рабочей недели. Жилин продолжает отчасти осуждающе качать головой, наблюдая, как друг буквально светится от счастья, держа телефон у уха. Личность незнакомки стала ему известна пару дней назад. Ох и ворчал он, упрекая Макарова за безрассудность в выборе дамы сердца — сестра не иначе как врага, который спит и видит, как посадит того за решетку. К слову, недавние подозрения в превышении должностных полномочий оказались несостоятельны — Дмитрий Анатольевич Сухарев, скрепя зубами, вынес неугодное ему постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Павел Сергеевич не называет встречи с Селией свиданиями — боится то ли разочарования, то ли торопить события, но видеться с ней ему нравится, хочется. Тактильный рубеж преодолевать он также не спешит — лишь пару раз касался ее спины рукой, другой придерживая дверь и пропуская ее вперед. — Паша! — Оглушающий крик Романа Даниловича заставляет замереть добрую половину офицеров отдела полиции. — Паша! — Вылетает из своего кабинета и вихрем несется в кабинет друга. — Паша! — Сталкивается с ним в лоб в лоб в дверях. — Белку поймал что ли? — Изумляется Макаров, а Жилин заталкивает его обратно в помещение и включает телевизор. — Данилыч? — Ты только не переживай. — Уже. — Разводит руки в стороны. «По предварительным данным, покушение связано с профессиональной деятельностью…», — вещает репортер с экрана, за спиной которого виднеется карета скорой медицинской помощи, снующие из стороны в сторону полицейские и шокированное гражданское население. — Что за…? — Селия, — выдыхает Роман Данилович. Ему совсем не нравилась привязанность друга к юной особе, потому что он ждал, что она растопчет его искалеченное существо окончательно дурными поступками и решениями, но никак не… смертью? — Расстреляли на выходе из ресторана. — Последние несколько дней майор пытался придумать определение чувствам, которые она у него вызывает. То самое ванильное на букву «л» в расчет не брал — напрасно. Ощущение преждевременной утраты давит подобно многотонной бетонной плите, пульс учащается, огненный шар проносится по всему телу и напоследок ударяет прямо в голову — состояние словами неописуемое, когда Боль целует в висок и крепко стискивает в объятьях, а мир рушится тяжелыми обломками. — Вроде живая… Павел Сергеевич знает единственное медицинское учреждение, хирургам которого подполковник Аверин может доверить жизнь любимой сестры, и направляется именно туда. Репортеры и бойцы специального подразделения на входе подтверждают его догадки, как и хмурый Константин Андреевич под дверью операционной. — Оперируют — состояние критическое. — Голос бесцветный. Боль недовольно кривится — есть надежда не утратить. Макарова поражает отсутствие нападок и указания ему направления прямиком на три известные буквы — подполковнику известно о дружеской привязанности сестры к начальнику уголовного розыска, он ее не одобряет, но сейчас негатив не высказывает. Майор не знает, что причина тому его глаза — зеркало души, что выдают все переполняющие чувства. В моменты ожидания даже секунды кажутся часами, а сознание издевается — стоп-кадрами всплывают воспоминания, как улыбается, смеется, хмурится, морщится, точно уже мертва и живет только в них, а в ушах подобно набату звучит ее голос «Паша, я сейчас умру». Макаров чувствует острую потребность в сорокаградусном пойле — оно всегда спасает от любых передряг и невзгод, где-то на дне бутылки он всегда находит успокоение. Аверин ослабляет удавку галстука на шее. Павел Сергеевич впервые видит его в человеческом обличии — слабым и беспомощным, под толщей переживаний и страха. Сейчас они как никогда с ним похожи. — Операция прошла успешно. — Сообщает хирург, стягивая белоснежную маску с нижней части лица. — Состояние тяжелое. — Селию переводят в отделение реанимации, но к ней в палату никого не пускают. — Найди их, майор. — Макарова поражает внезапность произнесенного. — В столице нет опера лучше, чем ты. Найди их всех. — Найду, — обещает мгновенно. В этот раз бутылка впервые проигрывает бой за отвлеченность от душевных страданий. День. Второй. Третий. Виталий Леонидович Саламатин не говорит майору ни слова, когда тот бросает все дела отдела и берется только за одно — то самое, что связано с покушением на убийство следователя Следственного комитета. Территория не района Бутово, но трепещущее сердце его офицера. «Селия очнулась» — получать сообщения от Аверина стало привычным в последние несколько дней, а прилив невероятного облегчения чувствуется почти на клеточном уровне. Макаров не задумывается о том, что она подумает о нем и его привязанности к ней, когда большими шагами ступает по коридору к ее палате. Константин Андреевич в своих прикосновениях к сестре нежен — проводит ладонью ото лба вдоль по волосам, крепко сжимает хрупкую руку. — Паша. — Селия улыбается искренне радостно. Как прежде звучит по-особенному и совсем не трагично, как в его голове. — Как ты, капитан? — Мысль острить отскакивает скоро. — Хорошо, майор, — кивает утвердительно. — Вина хочу. — Аверин ухмыляется. — Куплю тебе ящик после выписки. — Щелкает по носу, заставляет жмуриться. — И даже подлечу с похмелья. — Ловлю на слове, братец. — Оставлю вас. — Кивает Макарову и уходит, плотно прикрыв за собой дверь. Вражды точно не бывало — задержание банды Рыжего, причастного к покушению на убийство, стало решающим действием. — Подружились? — Глаза в глаза категорически. — Вынужденно, — отзывается тот в ответ, падая на стул рядом с кроватью, сплетает пальцы воедино и целует тыльную сторону ладони, чем вызывает изумление и падение сердечка прямиком в пятки, а после его взлет. — До финала чемпионата бодрячком будешь? — Свидание? — Улыбается до дрожи обворожительно. — Идеальное. — Такое же, как она сама в определении спутницы его жизни. Селия Андреевна Аверина. Выпускает дым кальяна через нос после окончания матча за звание победителя чемпионата России по футболу. Пьет красное полусухое, а майор — виски со льдом. — Что из Арии мне заучить? — Засыпай. — Капитан раздумывает лишь короткое мгновение. — На руках у меня…, — нараспев и роняет в свои объятья головой на предплечье, а спиной на колени, — … засыпай. — Улыбка ее очаровательна, а губы одним своим видом подбивают согрешить, что он неумолимо и делает. — На чай сегодня позовешь? — Лукаво глаза в глаза. — Скверный же? — Любимый. — Вздыхает и жмет плечами. — Соболезнуешь? — Искренне. — А губы напротив заставляют грешить и грешить.